93

Вечером Ната приказала Бигудяеву взять две лопаты, нового мальчика и готовиться к работе. При детском приюте было небольшое хозяйство, которое вели сами воспитанники. В хозяйстве копали траншеи, ставили щиты и мишени, цепляли на столбы проволоку – для учений по обороне от вполне условного противника. В принципе, дети работали с удовольствием. Начальство тоже смотрело с удовольствием, потому оборона от чего-нибудь вполне условного – это в национальном стиле. Начальству обычно все равно что делается, лишь бы делалось это так, что еще большее начальство одобрит. На зиму траншеи прикрывали щитами.

Это была единственная работа, к которой дети не допускались или допускались только под присмотром взрослых. Обычно копал Бигудяев – один из трех санитаров приюта, мужик жилистый, потный и тупой, зато трудолюбивый и производительный как слон.

Ярослава Ната решила взять на всякий случай – с ней-то он точно никуда не сбежит. Внутренний голос снова возник ночью и пробовал увещевать ее, но, разумеется, напрасно. Отчаявшись, голос предупредил, что на луг ехать не нужно, потому что змея будет как раз на лугу. Голос сообщил и другие подробности, но сказал мало конкретного. Похоже, что он тоже не все знал. Ната послала голос подальше, шепотом, одним движением губ, чтобы следилка не записала, и накрылась одеялом с головой. Под одеялом она еще долго не спала, спрашивая сама себя и сама себе отвечая. Она продолжала делать то же и во сне, а когда проснулась на рассвете, была такая тишина, что хотелось плакать, и древние камни монастыря были влажны от росы.

Все утро она ждала, что голос возникнет снова, но голос молчал. Она позавтракала и, встав из-за стола, попыталась вспомнить что же она только что ела. Вспомнила, лишь взглянув на грязную тарелку. В следующий раз она вышла из оцепенения, сунув руки под кипяток, – по ошибке открутила не тот кран. Она ясно чувствовала натяжение поводка, но собиралась еще хорошо покусаться напоследок.

Дважды она выходила на центр двора, якобы для проверки качества уборки, дважды звала голос и дважды возвращалась в комнаты злая как черт, дважды давала нагоняй сестре-хозяйке, превышая свои полномочия. Перед самым отъездом на луга она вдруг увидела лицо смерти на паркете – смерть была черной женщиной почти без лица, лишь со щелками глаз и большим ртом, а во рту зубы неравной длины. На голове у смерти был светлый колпак, похожий на ночной. Ната сфокусировала взгляд и лицо смерти превратилось в обычные грязные пятна на полу. Пускай даже я видела лицо, – подумала она, – но почему я решила, что это именно ЕЕ лицо?

Бигудяев вел машину; Ярослав сидел рядом с ней сзади. Дорога пылила и пахла пылью, пыльное стекло было желтым. Невдалеке от деревни Сиверка, там, где начинались приютские участки, Ната увидела двух человек на дороге. Фигуры были знакомы. Вот и друзья.

– Это мои друзья, – сказала Ната, – подбросим их, не идти же людям пешком.

– Что-то они мне не нравятся, – неожиданно проницательно ответил Бигудяев.

– Я не спрашиваю твое мнение.

– Вид у них бандитский.

– Значит так, – сказала Ната, – запоминай инстукции на сегодняшний день.

Может быть, мне придется отлучиться – ты работай и ребенка работать учи. Пусть не отдыхает, на том свете отдохнет. Я, может быть, задержусь. Если задержусь, то ждать меня до темноты. А если не вернусь до темноты, то оставишь ребенка и вернешься в приют один.

– Где оставить?

– Там в поле и оставишь.

– Так ведь он сбежит?

– Пускай бежит. Если я не вернусь, то пускай бежит, понял?

– Я не могу, – ответил Бигудяев. – Мне нужно письменное распоряжение.

– Притормози.

Машина съехала на грязную обочину и стала. Ната достала из сумочки блокнот, вырвала страницу из средины, написала несколько слов, расписалась.

– А печати не нужно?

– Не нужно, если есть моя подпись. Пошел вперед. Да, вот еще, ты не знаешь, змеи на лугах есть?

– Не, нету, а раньше полно было. Раньше, когда я дитем был. Теперь остались только комары. Комарам еды не надо, они людями кормятся. В том году четверых насмерть закусали, злющие. А раньше и гадюки были. Гадюки все больше по низинкам прятались, они холодок любили.

– А ты сам видел гадюку?

– А то как же? У меня папка, так он бывало, мне гадюченков ловил и кидал в банку. Чтоб я с ними игрался.

– Правильно, – сказала Ната, – ребенок должен все знать и все уметь. Грех воспитывать одними словами.