6 ноября 1944 года. Ранний вечер. Москва, Красная площадь. Все дышало праздником. Даже погода была на редкость хороша.

На Красной площади завершались работы к завтрашнему военному параду. Практически были возведены трибуны, установлены все плакаты, транспаранты и флаги. Множество плотно сбитых людей в штатском и форме с синими погонами сотрудников НКВД курсировали по площади в разных направлениях, проверяя каждый сантиметр – нет ли где мин, каких-нибудь других взрывных устройств и все ли сделано, что нужно, в целях обеспечения безопасности советских лидеров, которые должны завтра подняться на трибуну мавзолея.

Здесь, со стороны улицы Куйбышева, появляется крепко сложенный мужчина, одетый в форму капитана НКВД. Он неспешно идет к центру площади. К нему тотчас же бегом направляются двое офицеров НКВД, оба старшие лейтенанты. В нескольких метрах от капитана они останавливаются и берут под козырек. Капитан улыбается и сам подходит к ним, расстегнув шинель и достав из нагрудного кармана кителя удостоверение.

– Все в порядке, товарищи. Прислан с Лубянки на усиление в предпраздничный день.

Один из старших лейтенантов очень внимательно осматривает удостоверение, наконец, возвращает его, отдавая честь.

– Извините, товарищ капитан. Обычные меры предосторожности.

– Я же сказал, все в порядке. Как у вас здесь?

– Все тихо и спокойно. Пока, во всяком случае, – ответил второй старший лейтенант.

Он тоже отдал честь, и оба уходят на старое место. Капитан смотрит им вслед и улыбается.

– Вот именно – пока! – негромко произнес он им вдогонку.

Неспешным шагом капитан прогуливается по Красной площади, осматривает здание ГУМа, Покровский собор, памятник Минину и Пожарскому. Наконец, подходит к Лобному месту. Пару раз обходит его вокруг, поглаживая холодный камень, помнивший прикосновения многих и многих исторических личностей и обычных людей, государственных преступников и обыкновенных татей за те столетия, которые пролетели над Россией. Под ногами поскрипывает первый снег. Пар вырывается изо рта. Останавливается. Внимательно осматривается, убеждаясь, что за ним никто не следит. И быстро взбирается на парапет Лобного места и прыгает внутрь. Опирается спиной о парапет и улыбается. Смотрит на часы, затем расстегивает шинель и вынимает из-за пояса два пистолета, взводит курки, проверяя их исправность. Засовывает оба пистолета в карманы шинели, застегивается и поднимает голову вверх, глядя на звезды. На минуту прикрывает глаза, затем резко открывает, отталкивается от стены и, присев на корточки, осторожно выглядывает. На площади все по-прежнему было спокойно, только иногда раздавались какие-то команды да перекрикивались охранники.

Капитан снова посмотрел на часы и поправил шапку на голове.

– Пора бы уж, – недовольно пробормотал он.

Буквально через несколько минут открылись ворота Спасской башни. Один из находившихся неподалеку охранников в штатском передал другому:

– Внимание! Показалась машина Микояна.

Капитан вздрогнул. Вынул из карманов шинели пистолеты, снял их с предохранителя и стал ждать, подсчитывая в уме время и расправляя начавшие отекать ноги. В тот самый момент, когда, по его подсчетам, машина с народным комиссаром и членом Государственного Комитета Обороны Анастасом Микояном приблизилась на самое близкое расстояние от Лобного места, капитан вскочил на ноги и с залихватским выкриком стал палить с двух рук по машине. Автомобиль был бронированным, и никто внутри не пострадал. Водитель, быстро сориентировавшись, свернул вправо – на Васильевский спуск. Между тем к Лобному месту уже подоспела целая группа охранников во главе с обоими старшими лейтенантами. Завязалась перестрелка. Капитан оказался отличным стрелком, в отличие от охранников. Всего несколько минут – и оба старших лейтенанта, а также еще один штатский свалились замертво на холодную, покрытую снегом брусчатку. Пришлось пустить в ход гранаты. Но только вторая смертельно ранила капитана. Пока чекисты добирались до него, он уже умер.

* * *

В этот же день, 6 ноября, разведцентр в Берлине, подтвердив получение шифровки от Таврина – Шиловой, радировал: «Сообщите о положении в Кремле и об отношении Сталина к Тимошенко. Такого рода информация нужна постоянно».

Спустя три дня Таврин, с помощью Шиловой, ответил: «Торжественное заседание состоялось в Кремле. Попасть туда не удалось. Демонстрации и парада не было. Положение в Кремле пока прояснить не имею возможности. Тимошенко перед праздником в числе многих маршалов награжден орденом. Других сведений нет».