Ничего человеческого в скелете не было, да и быть не могло. Плоские, почти закрученные в спираль ребра, негнущийся хребет, две короткие многосуставчатые лапы, выходившие из одного сочленения, приплюснутый череп с тремя пустыми глазницами и разверстой ковшеобразной пастью. Шарахнувшись, Кратов едва не споткнулся о другой остов, в котором он без труда опознал лягушкочеловека Вокруг него валялись сотни скелетов — хорошо сохранившиеся, накопившиеся здесь за многие годы. А у самого входа в пещеру Кратов увидел бурую лохматую массу. Это был полуразложившийся труп невиданного еще существа, которое громадой, статью и шкурой сильно напоминало обычного земного медведя.

Что собрало весь этот паноптикум здесь? Или кто? И отчего все они умерли? Ведь не кисель же этот гнусный задушил их в своих ласковых обьятиях.

Черный зияющий провал, до которого нескольких шагов не добрел мохнатый зверь, безлико и равнодушно смотрел на Кратова. Заманчиво было одним махом преодолеть последние метры и скрыться в этой спасительной на вид темноте от зловещих преследователей. Которым почему-то не улыбалось приближаться к заботливо укрытому одеялом из живой булькающей плазмы кладбищу. Может быть, они просто были лучше информированы? Что, если внутри пещеры внезапно обнаружится некий грозный хозяин, нарочно нагромоздивший здесь костяки своих жертв для устрашения непрошенных визитеров? Кратов напряг изрядно отупевшие от холода и усталости чувства. Ничего. Пещера казалась мертвой, заброшенной, тогда как за спиной маялись в нетерпении три ночных призрака, и мысли у них насчет Кратова были весьма и весьма неприятные Мысли? Да, конечно. Мысли отчетливые и ясные. Чему уж тут особенно удивляться?

Можно было, разумеется, и не искушать судьбу. Так и проторчать до рассвета на этом терминаторе, между загадочной, малопонятной покуда пещерой и вполне реальной, осязаемой опасностью сзади. Кто знает — если они, к примеру, сугубо ночные животные, то с восходом солнца непременно уйдут прочь, до следующей ночи. Но к утру Кратов гарантированно обратится в сосульку, и никакие воображаемые картины июльского зноя не помогут ему избежать этой бесславной участи. «Иссыхать в псаммийской пустыне гореть в огненном смерче на Магме-10 а умереть-таки от спокойного ночного заморозка на каком-то там Церусе 19. Нет, я так не желаю. В пещере никого нет, может быть — там даже не так холодно, как снаружи, а если я найду какой ни на есть мох или валежник, забытый прежними постояльцами, то проведу ночь в комфорте. Так что будем думать, что все эти бедолаги передохли не выдержав нравственных испытаний при встрече с киселем-металлоядцем. Именно так и будем думать, пока не придумаем чего-нибудь получше. А пока я хочу туда, внутрь, и будь что будет — только без фокусов. Ну, звездоход, смелее»

Он осторожно перешагнул через останки лохматого неудачника и вступил-таки под своды пещеры…