110
Он очень долго смотрит на меня, тот, кто пришёл в глубину в обличии Неудачника. Словно хочет рассмотреть моё настоящее лицо, понять, что я чувствую сейчас.
– Ты обижен? – спрашивает он наконец.
– Нет. Расстроен, но это совсем другое.
– Я боялся, что ты обидишься. Ведь я разбил твою мечту.
– Какую?
– Ты мечтал, что виртуальность изменит мир. Сделает его чище. Даст людям доброту и силу. Терпел то, что возмущало тебя, улыбался тому, что раздражало…
Неудачник протягивает руку, кладёт на наши с Викой сцепленные ладони.
– Ты верил в миг… один-единственный миг, искупающий все грехи и ошибки. Я убил эту веру.
Мне даже смешно слушать его слова. Неужели он и впрямь так считает?
Неужели я так думал?
– Не в глубине дело, Неудачник, – говорю я. – Не в этой глубине.
Он кивает.
– Помнишь зеркальный лабиринт, Леонид?
Конечно помню…
– Глубина дала вам миллионы зеркал, дайвер. Волшебных зеркал. Можно увидеть себя. Можно глянуть на мир – на любой его уголок. Можно нарисовать свой мир – и он оживёт, отразившись в зеркале. Это чудесный подарок. Но зеркала слишком послушны, дайвер. Послушны и лживы. Надетая маска становится лицом. Порок превращается в изысканность, снобизм – в элитарность, злоба – в откровенность. Путешествие в мир зеркал – не простая прогулка. Очень легко заблудиться.
– Я знаю…
– А я и говорю с тобой лишь потому, что ты знаешь. Я тоже хотел бы стать твоим другом, Леонид.
Он грустно улыбается, прежде чем добавить:
– Но это была бы очень странная дружба…
– Чужой и русский – братья навек? – интересуется Вика.
Значит, Неудачник не убедил её. Ни в чём. Для неё он – человек, хитрый хакер, морочащий всем голову…
Мне невесело. Но я говорю:
– Я не спрашиваю, кто ты. Веришь, нет, но мне это – всё равно… Пришелец со звёзд, или из другого измерения, машинный разум… Но ты все равно знаешь больше, чем мы. Скажи, что будет?
– Смотря в какое зеркало смотреть, дайвер.
– Тогда я буду выбирать, Неудачник. Очень придирчиво. А теперь – уходи.
Он отводит руку от наших ладоней.
Секунду ничего не происходит. Потом стена за его спиной начинает гнуться, скручиваться в воронку.
Неудачник делает шаг назад. В сияющий туннель, уходящий в непознанное. К голубому солнцу, под которым вьются оранжевые ленты. В свой мир.
Его тело дрожит, расплываясь. Каскады разноцветных искр срываются с кожи. На мгновение мне кажется, что я вижу – вижу того, кто приходил в наш мир.
Но скорее, мне просто хочется дать чуду имя.
– Помни о нас… – говорю я вслед уплывающим бликам света. – Помни такими, какие мы есть…
Дом начинает подрагивать. Стены становятся прозрачными, потом – бледно-зелёными, потом – кирпичными, потом – бумажными. Потолок уползает вверх и выгибается куполом. Пол превращается в зеркало, свет в окне проходит все части спектра и выжигает на бумажной стене наши силуэты.
Квартира превращается в огромный зал, словно все направления растянули на порядок.
Туннель медленно сужается, но ещё можно успеть. Прыгнуть вслед Неудачнику – и увидеть, откуда он пришёл. Сорвать с чуда маску.
– Лёня, что это?! – кричит Вика.
– Информация, – отвечаю я. По квартире начинает гулять ветер, на подоконнике зацветает горшок с комнатным гранатом, стопка компакт-дисков на полке принимается наигрывать все песни одновременно. – Он качает информацию! Уносит всё то, что узнал!
Сквозь нас несутся полупрозрачные тени. Пробегает Алекс с винтовкой наперевес, проносится, перебирая лапами, монстр-паук, уходит в туннель та придуманная семья, что мы спасли в «Лабиринте». Вращаясь как пропеллер, пролетает исполинское дерево, семенит хоббит с испуганной мордочкой, огромными прыжками шествует летающий охранник Человека Без Лица с огнедышащим ракетным ранцем за спиной.
Потом проходим мы с Викой. Взявшись за руки.
– Помни нас… – повторяю я. – Помни…
Туннель начинает сужаться, словно диафрагма фотоаппарата. В последний момент в него протискиваются, хлопая крылышками, летающие тапочки Компьютерного Мага.
И комната становится прежней.
– Я всё равно не верю, что он – чужой, – говорит Вика. Неуверенно, но упрямо. – Если он хороший хакер, то мог все это…
Она замолкает, когда я обнимаю её за плечи.
– Не надо, Вика, – прошу я. – Он ведь ушёл. Навсегда. Теперь не обязательно спорить. Теперь можно и верить.
На улице шум, на улице – обмен мнениями. Видели они хоть что-то из того, что открылось нам? Всё равно. Глубина породила новую легенду.
– Он ушёл, но мы остались, – говорит Вика. – И за тобой – охота.
Киваю, осторожно размыкая наши объятия. Подхожу к окну, смотрю вниз. Человек Без Лица по-прежнему неподвижен.
– Дайвер Леонид тоже должен уйти, – соглашаюсь я.
– Ты будешь грустить по своему дому? – спрашивает Вика. Как здорово, когда не нужно ничего объяснять.
– Чуть-чуть. Как по трехколесному велосипеду.
Я возвращаюсь к ней, обнимаю. Её губы находят мои.
И это – то, что уже никогда не уйдёт.
Глубина… – молча зову я.
Дом снова вздрагивает, когда в далёком Минске прокатный сервер получает команду. Магнитная головка скользит по диску – стирая.
Оборот – исчезает первый этаж со скандальным пенсионером. Оборот – шестой этаж с тихим графоманом, оборот – десятый этаж с коллекционером виниловых пластинок.
Оживает мой компьютер, и меркнут стены квартиры. Я не смотрю на стол, но знаю, что на дисплее нарисованная Вика улыбается мне – в последний раз. Программы не грустят, когда их стирают. Грустят люди, но у меня нет другого выхода. Если заблудишься в зеркальном лабиринте – бей зеркала. Выходи на свет…
Толпа разражается криками, когда мой дом тает в воздухе. Бедолаге Джордану ещё придётся доказывать, что это не его работа.
Мы плывём над Диптауном, обнявшись и глядя друг другу в глаза.
– Здорово… – шепчет Вика.
– Я и сам не знаю, как это делаю…
– Не знаешь, как целуешься? – удивлённо спрашивает она.
…Нет, никогда я женскую логику не пойму.
Возле супермаркета, на стыке украинского и прибалтийского кварталов, я нахожу тихий закоулок: между телефонными будками и фонтаном. Оттуда мы и выходим. Правда, не сразу.
– Ты стираешь свои следы? – интересуется Вика.
Молча киваю.
– Надеешься, что тебя не найдут?
– Попробую. Может быть, они смогут вычислить город… но и то вряд ли. Лучше, чтобы не узнали даже этого.
– А мне ты можешь довериться?
– Санкт-Петербург, – говорю я. Очень хочется услышать в ответ, что мы земляки. Но Вика морщится.
– Питер… Лёня, подожди меня здесь, ладно?
Я жду. Она убегает в супермаркет, а я ещё раз тянусь к минскому серверу, проверяю, не осталось ли хоть какого-то следа. Потом прохожусь по всем запасным адресам, даже по тем, которые никогда не использовал – и бью их, безжалостно выскребая информацию отовсюду. Со стриммеров и магнитооптики, накопителей Бернулли и оптических дисков. Самым последним я чищу винчестер своего интернетовского провайдера. Всё. Теперь – я никогда не входил в глубину.
Вика возвращается.
– Представляешь, в очередь попала, – смеётся она.
– Срочные покупки?
– Одна покупка.
Она взмахивает перед моим лицом предусмотрительно сложенным авиабилетом. Я вижу лишь, куда она собралась.
– Утром свободен?
– Ты ведь летать боишься.
– Что поделаешь, ехать долго… Ты встретишь меня?
– Какой рейс?
– В десять утра жди у справочного.
Маленькие игры в самостоятельность… я могу сейчас дотянуться до авиакассы в супермаркете, и узнать, кто и откуда брал билет в Питер.
Но я, конечно, этого не сделаю.
– Как я тебя узнаю?
Вика дёргает плечиками.
– Посмотрим. А как я узнаю тебя?
– У меня в зубах будет красная роза, – мрачно сообщаю я.
Я прекрасно понимаю Вику. Одно дело – полюбить друг друга в виртуальном мире. Другое – встретиться наяву. Страшно говорить о себе.
Не знаю, хватило бы у меня смелости первому предложить встречу.
– Тогда в десять у справочного, – решает Вика. – Попытаемся не обознаться?
– Попробуем.
– Я пойду? – полуспрашивает, полусообщает она. – Надо собраться…
– У нас уже холодно, – предупреждаю я.
– И у нас тоже…
Вика делается полупрозрачной, и рассыпается ворохом искр. Красивый у неё выход из глубины.
И мне пора.
Подмигиваю прохожему, который приостановился, наблюдая за Викиным уходом. И исчезаю из виртуальности.
На экранчиках была темнота. Полная.
Я снял шлем.
На дисплее мерцал золотистый фон «Виндоус-Хоум». Вики больше нет. Хватить любить нарисованных людей.
Выходить из Интернета будем вручную…
Я раскрыл окошко терминала и непонимающе уставился на мигающую строчку.
No dial tone!
Надо вовремя платить по телефонным счетам.
Я все таки взял трубку и вслушался в тишину. Потом проверил логи – телефон мне отключили три часа назад. Под самый конец рабочего дня, как это водится у работников АТС.
Виртуальный секретарь Фридриха Урмана, а ты ведь был прав… Возможно входить в глубину без всяких технических приспособлений.
Я стянул комбинезон и поплёлся к кровати.
