Книга: Темные пространства
Назад: Глава 2 МЕРТВЫЕ И ЖИВЫЕ
Дальше: Глава 4 РАЗБИТЬСЯ И ИСЧЕЗНУТЬ

Глава 3
НОЧНОЙ ГОСТЬ

— Ну вот, теперь я могу все рассказать — вы ведь хотите, чтобы я рассказала?
Мы сидели за низеньким столиком в гостиной. Неподалеку, на другом столе — большом, овальном, за которым часто собирался совет общины, — лежал ее руководитель. Я помогал Анне переодевать мужа и потому знал причину его смерти. На груди погибшего я увидел два маленьких отверстия — одно повыше, возле сердца, другое пониже — следы от пуль. Выходных отверстий не было. Я успел сбегать на улицу, на то место, где лежал Путинцев, и нашел маленькую желтоватую гильзу. В последнее время огнестрельным оружием пользовались все реже, в ходу было лучевое. Однако тот, кто стрелял в руководителя «Дома Гармонии», предпочел армейский пистолет.
— Так вы готовы? Вы меня слушаете?
Глаза Анны оставались сухими, на щеках горел румянец, но весь ее вид, лихорадочное нетерпение, не позволявшее ей ни секунды остаться без какого-то — пусть выдуманного, пустячного дела, выдавали боль.
— Да, я готов, — ответил я. — Только знаете что? Давайте сначала запрем двери — у вас есть задняя дверь? — и занавесим окна. И хорошо бы на ручку двери снаружи повесить плакатик вроде «Буду на следующей неделе». Тут скоро будет очень много людей, и вряд ли вы захотите…
Анна отправилась запирать двери, а я занялся окнами. Задергивая тяжелые шторы, я словно ощутил внезапный укол: мне почудилось, что совсем недавно, несколько часов назад, я делал нечто подобное — и тоже желая защититься, скрыться… Но у нас дома нет никаких штор. Я застыл, вспоминая — и вспомнил: та женщина! «Закройте двери, занавесьте окна, не выходите на улицу…» Я так и не узнал, что же с ней стало.
В доме стало темно. Я не видел выражения лица Анны — лишь голос, стремившийся не сорваться, лишь рассказ, старавшийся быть точным даже в безумии.
— Они пришли вчера вечером. Было уже поздно, мы собирались ложиться. Максим был у себя, я сидела здесь. Когда в дверь постучали, я крикнула как обычно: «Открыто, входите», — но они вошли еще раньше, чем я крикнула. Их было трое: двое молодых мужчин (один совсем юноша) и старик. Сразу было видно, что он среди них главный. Он был из числа тех людей, на которых невольно оборачиваются в толпе. В нем была огромная внутренняя сила — я чувствую такие вещи. Вам, конечно, нужно знать, как он выглядел. Я потом нарисую, а пока так: высокий, худой и очень старый. Но это не сразу заметно — так он держался. Когда он стал подниматься по лестнице, то попробовал идти быстро, и к середине подъема стало видно, как трудно ему это дается. Впрочем, это потом, я забежала вперед. Что еще? Волосы седые, и их мало: только на висках и сзади. И еще он был веселый, возбужденный, только эта веселость была злая. И нетерпеливый: не мог стоять на одном месте, не мог ждать, не делал пауз.
Он заявил, что ему нужно срочно увидеть Максима Путинцева. «По какому делу?» — спросила я. Этот гость (я как-то все время забываю о тех двоих) мне не понравился — думаю, понятно почему, — и я решила объяснить ему, что столь поздние визиты у нас не приняты, и спровадить.
«По весьма важному, уважаемая госпожа, — ответил он. — Важному не только для него и для меня, но и для всех, живущих здесь», — и он сделал такой вот жест. В его словах ясно звучала угроза, и я растерялась. Я не знала, что сказать, но тут на галерее появился Максим.
Я знаю Путинцева 11 лет. Ну, вы тоже немного его знаете. О нем нельзя сказать, что он владеет собой, что он сдержан. Он настолько гармонизировал свою душевную жизнь, что все отрицательные эмоции гасятся еще в глубине. Я за все время лишь три или четыре раза видела, чтобы он не вполне владел собой в горе или гневе, но для этого были слишком серьезные причины. Вот почему я сразу заметила, как изменилось его лицо, когда он увидел гостя.
«Здравствуй, Максим, — сказал незнакомец. — У нас есть серьезная тема для беседы». «Я знал, что кто-то придет, — ответил Путинцев, — но не думал, что это будешь ты». — «Вот как? Ты, стало быть, не рад меня видеть?» «Поднимайся, поговорим здесь», — не отвечая на вопрос, сказал Путинцев. Гость поднялся наверх, и они скрылись в кабинете.
Я предложила его спутникам сесть. Старший сел, а младший поблагодарил и отказался. Чем-то они были похожи на старика: манерой держаться, жестами.
Я не знала, что делать, чем заняться. Это были не те гости, которых следовало угощать чаем или развлекать беседой. Их присутствие внушало тревогу. Я прошлась по комнатам, потом взяла пачку последних своих заметок и попыталась работать, но ничего не получалось.
В это время из кабинета стали доноситься голоса. Мне не было нужды прислушиваться: они говорили все громче. «Ты, пошедший по самому легкому, самому банальному пути, берешь на себя смелость заявлять…» — высокий, какой-то мальчишеский голос незнакомца. «Напротив, я иду по пути самому трудному, неопробованному — ведь даже учитель…» — отвечает Путинцев. «Ты даже осмотр не проводишь, никого не выбираешь, берешь всех подряд!» — «Откуда ты знаешь — может, и провожу по-своему». — «Вспомни, каким ты пришел к нам, кем был. И сейчас делать заявления от нашего имени — нет, это феноменальная, просто космическая наглость!» — «Ну ты-то меньше всех имеешь право говорить от нашего имени — ты сам вычеркнул себя из списка!» «Ах вот как — „от нашего имени!“ Ты меня уже отделил!» — прокричал гость и затем добавил еще что-то, но уже тише, я не разобрала. Путинцев, в тон ему, тоже понизил голос, следующими фразами они обменивались вроде бы в спокойном тоне. Вдруг Максим опять закричал: «Ты не можешь мне запретить — ты, пигмей, возомнивший себя великаном!» «А вот посмотрим, кто из нас пигмей, а кто великан», — ответил гость.
Эти слова он произнес уже выйдя их кабинета. Он спустился вниз и направился было к двери, но внезапно остановился, словно вспомнив про меня. «Прощайте, милая госпожа, — сказал он. — К сожалению, не могу вас поблагодарить за гостеприимство, за теплый прием. В этом доме ко мне были очень неблагосклонны. Видимо, придется отплатить той же монетой. Видит Бог, я не хотел этого».
Тут его спутник — тот, что помоложе, — усмехнулся. Он стоял позади старика, и тот никак не мог этого видеть, однако он тут же обернулся, очень быстро, обменялся с юношей взглядом и тоже усмехнулся. То злое веселье, о котором я уже упоминала, теперь вовсю играло в нем, последние слова он проговорил почти смеясь:
«Мой юный друг слегка поправил меня. Что ж, соглашусь, я был не совсем точен: возможно, и хотел. Рассматривал как один из вариантов. Но, клянусь честью, были и другие. Ваш супруг сам выбрал свою судьбу — за себя, за вас и за всех остальных».
Он слегка поклонился (я машинально, еще не понимая смысла сказанного, ответила), и они все трое вышли. Я готова была облегченно вздохнуть, но, к моему удивлению, Максим тоже направился к двери. После секундного замешательства я побежала за ним.
То, что произошло вслед за этим… То, что я увидела…
Она замолчала, и я заметил, что ее пальцы уже не теребят зажатый в них платок: они судорожно, до синевы в ногтях, сжимают край стола. Я нашарил в кармане капсулу успокоительного, заставил ее проглотить. Спустя несколько минут она глубоко вздохнула и выпрямилась.
— Спасибо, мне уже лучше. Я хочу закончить. Нет, мне правда лучше. Так вот, то, что произошло вслед за этим, очень трудно описать. Я постараюсь быть точной, но вряд ли смогу передать хотя бы часть того, что пережила. Этого никто не сможет.
Улицы не было. То есть она была — были тротуары, и дома, и кусты, — но все это находилось на дне гигантского, невообразимо глубокого ущелья. Его гладкие стены уступами вздымались прямо за домами. Где-то там, высоко, где раньше было небо, клубились багровые и желтые тучи. По форме они больше всего напоминали человеческие внутренности. И они светились и двигались — это было ужасно!
Откуда-то сверху, с края ущелья, наверное, стекал ослепительно красный поток лавы. Он уже достиг последних домов поселка, и я слышала треск горящего дерева и крики людей. В домах зажигались огни, люди выбегали наружу и снова скрывались внутри — чтобы одеться, схватить детей, может быть.
«Ну, как впечатления, уважаемая госпожа? — вновь услышала я голос нашего гостя. — Я вижу, вы несколько взволнованы. К сожалению, не могу вас ничем успокоить. Необходимо довести дело до конца и доказать вашему мужу одну очевидную истину. Он считает себя продолжателем одного великого дела, а меня — неудачником, я же полагаю, что все обстоит наоборот. Он думает, что может справиться со мной, но скажу вам по секрету: он сильно заблуждается. Никто во всем мире не может остановить меня. Никто! Смотрите!»
Он взмахнул руками, и все окружающее стало ярче, как бы насытилось цветом. Какая-то тень мелькнула в воздухе, я почувствовала на себе чей-то безжалостный взгляд. В следующую секунду тварь повернула, в свете пожара я разглядела ее и содрогнулась от отвращения. Вы можете представить летящего над вами таракана — огромного, размером с флайер? И еще какие-то существа, вроде металлических муравьев, побежали по земле. То ли они, то ли эта парящая в воздухе гадина издавали отвратительный вой, и скрежет, и скрип. А самым безобразным было то, что эти звуки, вместе с криками людей и треском горящих домов, сливались в какую-то мелодию. Я даже словно бы различала доносившееся откуда-то пение — поистине адская музыка!
Я стояла, обняв Максима, буквально вцепившись в него, — возможно, я делала ему больно, не знаю. Я заметила, что эти ужасные муравьи, как и мечущиеся люди, словом, все огибают нас — и меня с Максимом, и этих троих. Вокруг нас образовалось некое мертвое пространство, и я поняла — не умом, а какой-то звериной хитростью, — что только здесь, в этом круге, можно спастись.
«Остановись! — закричал Максим, обращаясь к старику. — Умоляю тебя, останови все это!»
«Поздно, Максим, слишком поздно, — отвечал тот вроде бы даже с сожалением. — Начав операцию, я всегда довожу ее до конца. Ты, видимо, уже догадался, каким будет конец. А после этого можешь делать любые заявления, разоблачения — это будет уже не страшно: ты же понимаешь, как будут к тебе относиться ПОСЛЕ ЭТОГО, к тебе и к твоим словам. Ну и, кроме того, у меня во всем этом есть и другой интерес, может быть, даже основной. Видишь этого человека?»
Он кивнул в сторону, и я увидела Юзефа Урбановича, программиста, жившего неподалеку от нас. Он вел себя не так, как другие: никуда не бежал в ужасе, а лишь смотрел на все происходящее с недоумением.
«Прощай, Максим Путинцев! — сказал старик. — Мне надо идти. Можешь следовать за мной, можешь остаться здесь — мне безразлично. В любом случае ты не сможешь мне помешать».
«Ты ошибаешься — смогу», — ответил Максим, и вдруг я увидела в его руке… такой светлый, с большой рукояткой…
— Бластер?
— Кажется, да. Я и не знала, что у него это есть. Он направил его на старика — тот стоял в нескольких шагах — и выстрелил. Но прежде чем Максим нажал на спуск, его спутник, до этого ничем себя не проявивший, бросился вперед. Он успел: заряд попал ему в плечо, его швырнуло на старика, и оба упали. Максим, видимо, растерялся, опустил бластер, и тогда тот юноша, о котором я говорила, выстрелил в него. Он выстрелил дважды, Максим пошатнулся, я подхватила его, но не смогла удержать — он ведь такой большой! — и лишь смягчила падение.
Что было потом? Я разорвала его рубашку и нашла раны. Потом оторвала кусок от юбки и сделала тампоны. Надо было его перевязать, но у меня не хватило на это сил. Кроме того, всякое движение причиняло ему сильную боль, и когда я попыталась его перевернуть, чтобы сделать перевязку, он потерял сознание. И как только это случилось, тьма вокруг сгустилась, и эти муравьи побежали ко мне со всех сторон. Я затормошила Максима, он очнулся, и вокруг нас снова стало пусто.
Понимаете, я использовала его как защиту! Не я защитила его, как тот человек заслонил старика, — наоборот, я все время заслонялась им. Никогда себе этого не прошу!
Нет, я не видела, куда делись эти люди. Вначале делала тампоны, потом пыталась говорить с Максимом, он даже что-то отвечал… Видимо, в какой-то момент я отключилась. А когда очнулась, было уже светло. Не было ни ущелья, ни насекомых, ничто не горело, я вновь находилась на знакомой улице. И лишь люди, неподвижно лежавшие вокруг, и мертвый муж рядом со мной подтверждали, что ночной кошмар был на самом деле. Максим умер, пока я спала. Этого я тоже не могу себе простить. Может, он звал меня?
Имя? Нет, Максим не называл его по имени. Может быть, я смогу узнать этого человека, если увижу.
Назад: Глава 2 МЕРТВЫЕ И ЖИВЫЕ
Дальше: Глава 4 РАЗБИТЬСЯ И ИСЧЕЗНУТЬ