Глава 34
«БОЛЬШОЙ СЫРТ», КЛИМАТИЧЕСКАЯ СТАНЦИЯ

Рита Ивернева испытывала лишь одно ощущение — тяжелейшей усталости, и одно-единственное желание — поскорее лечь и заснуть. Вечером еще хотелось поесть, но бессонная ночь притупила голод.

Вторые сутки подряд Рита не вылезала из машинного зала Климатической станции. Налаживала, настраивала, ревизию делала и профилактику. И вот уже завиднелся конец ее трудам, но тут Жилин подвез ульмотроны… Рита не застонала, не возмутилась — сил не было совершенно, — кивнула только и принялась за наладку двух схем на ульмотронах.

А глаза будто сами стягивались, пытаясь закрыться, да еще этот режим светомаскировки — нельзя было зажигать лампы, чтобы пурпуры не заметили, и по всему залу мелькали лучики фонариков и носились шепоты. Они словно убаюкивали, Рите чудился то шелест листьев, то журчанье талой воды… Мучение сплошное! Одно укрепляло Риту — Жилин да и Колманов с Максом не спали уже трое суток, и ничего, держатся… Легок на помине, подошел Жилин.

— Рита, — сказал он глухо, — иди поспи хоть часок…

— Глеб Петрович! — заныла Рита. — Молчите лучше! Ну что вы меня жалеете? Вот возьму и лягу! А кто за меня работу сделает? Не надо меня жалеть, не такой уж это и подвиг — не спать!

Жилин не обиделся, кивнул только.

— Скоро уже, — вздохнул он, — к обеду запустим…

Рита мысленно застонала — еще пять часов!

— До обеда еще дожить нужно, — вздохнула она. — Помогите мне ульмотрон задвинуть…

Жилин молча затолкал ульмотрон в гнездо. Прибор тоненько запищал, а за его зеркальным окошком разгорелось фиолетовое пламя. И тут же под потолком затлело аварийное освещение, бросая алые отблески на полуразобранную аппаратуру, протягивая багровые тени. Рита увидела человек десять, копавшихся, как и она, в киберстационарах и автоматах климатизатора. Ковавших победу…

Жилин аж извертелся весь, опасаясь, что пурпуры опередят его, займут Климатическую станцию и помешают успеху операции «Еры». Но нет, Локи и его команда не обращали внимания на недостроенные сооружения, загромоздившие дальний край лавового поля. И зря.

Без перерывов и перекуров, держась на сухпайках и таблетках спорами на, метеотехники достраивали станцию, готовили климатизаторы к решающей битве. С нижних горизонтов доносилось тяжкое гудение мезонного реактора, гоняемого на холостых режимах, глухо свистели погодные модуляторы. Призывалась в ополчение атмосфера, мобилизовалась стихия… Жилин нервно потер ладони, словно копируя Йенсена, и обругал себя за «псих». Спокойствие, только спокойствие, как говаривал Карлсон, который живет на крыше… Да какое тут, к черту, спокойствие может быть! Если акция сорвется, «Еры» можно переименовывать в «Хер»!

Главный киберинженер, он же командир ополчения, он же руководитель-исполнитель операции, поднялся на самый верх девяностометровой наблюдательной башни, где был устроен центральный пост управления. За рядами пультов сидели напряженные и непривычно сосредоточенные добровольцы-метеотехники, обмениваясь быстрыми, четкими фразами:

— Адвекция увеличивается… Половина тяги по вектору.

— Давление шестьдесят миллибар! Семьдесят миллибар! В центре — двадцать пять!

— Пошел циклогенез! Адиабатическое охлаждение — норма!

Жилин подошел к прозрачному колпаку, прикрывавшему ЦПУ, и посмотрел на мутный горизонт, где взблескивали купола «Большого Сырта». Набрякшие багровые тучи проседали над городом-портом и вступали в кружение, но заметить, как вокруг атмосферного завода сгущаются газовые макромассы, как растет давление над долинами и каньонами, кратерами и пустынями, было нельзя. Пока лишь большой контрольный экран отражал грузное вращение атмосферы против часовой стрелки — было видно, как теплый фронт вытягивается в длинный язык и вклинивается в холодную область.

Глеб чувствовал себя полководцем, следящим с холма за ходом сражения, только не армии вел он в бой, а ветра. Ветра поднимали бурю над Сыртом. С просторов Япигии, Аэрии, Изиды стягивались сюда газовые течения, выжимали ничтожную влагу, складывались и множились, возводили давление в степень. Противник Жилина еще не углядел сгустившихся газовых масс, этой легкой дымки незримого гнета, выраженной в миллиметрах ртутного столба. Враг не чуял опасности от флюктуации давления над Сыртом, не замечал в реденькой атмосфере Марса последнего довода королей. Другие правила…

— Давление в центре сорок миллибар, в циклозоне — триста семьдесят пять миллибар! Фронт слабо возмущен…

— Увеличивается градиент давления. Формируется высотный центр, высота — пять с половиной километра.

— Ветер усиливается. Конвекция ниже нормы!

— Повышаю. Георгий Иваныч, поддайте энергии!

— Сейчас, сейчас! Третий и четвертый реакторы!

— Третий слушает!

— Здесь четвертый.

— Увеличить приток энергии в теплый сектор!

— Выходим на полную! Включаем пятый и шестой резервы!

Пол под ногами Жилина задрожал — это просыпались резервные мезонные реакторы. Шкалы на верхних пультах налились малиновым свечением, замелькали численные выражения мощностей.

— Термическая конвекция растет! Турбулентность ниже нормы!

— Циклон углубляется. Уровень конденсации — ниже нормы… да сойдет!

Метеотехники насылали бурю. Жилин прошелся вокруг ЦПУ, почти касаясь плечом панорамного окна. Климатическая станция внизу была не достроена и казалась полуразрушенной — выпирали титановые ребра, остатками чешуи блестели листы пластмассовой оболочки. Схожие с пирамидальными часовенками на Братском кладбище Севастополя, горбились погодные модуляторы Решетчатые параболоиды синоптических конденсаторов были развернуты на «Большой Сырт», все пять, и от них шел низкий, густой звон, словно пульсирующий набат царь-колоколов.

Жилин обошел шкаф распределителя и увидел Риту Иверневу. Девушка спала, свернувшись на круглом матрасике, ничего не слыша и не чувствуя. Умаялась.

Жилин оглядел ЦПУ и перевел глаза на Сырт за прозрачным колпаком.

Небесный ход почти не менялся — все также летели облака, красные пыльные, серые снежные. Все также мел песок по мальпаису и крутились «пыльные дьяволы». Глупая природа не понимала, что ей полагалось утихнуть перед грозой. Нет, не глупая, просто малопомнящая — за десятки миллионов лет великой суши немудрено и забыть, что такое гроза…

Жилин отвернулся от окна и поглядел на пульты. За главным сидел Колманов. За рабочими стояли, сидели, подпрыгивали помощники — уж где-где, а на Центральном посту предгрозовое напряжение ощущалось всей кожей, всем екающим нутром. Глеб сместил взгляд. На экране теплый и холодный фронты наложились один на другой.

— Прошло окклюдирование, — отрывисто доложил Тимка Морган.

— Фронт окклюзии сформирован, — прозвенела Флоранс Барон, имевшая одни «десятки» и «девятки» за лабораторные работы по теоретической синоптике.

— Циклоническая циркуляция — норма! Инверсия погашена!

— Давление — четыреста! В центре — тридцать! Падает! Двадцать девять уже!

— Ребята и девчата! — воззвал Колманов. — Глядите в оба и не мигайте! Следите, чтоб энергия распределялась по фронтальному разделу, чтоб точно по линии шквалов! Держите конвекцию!

— Держим, держим!

— А мы ее и не отпускали… Георгий Иваныч! Пошла стадия кумулюс!

— Ага, вижу;

Жилин приставил к глазам стереотелескоп. Над куполами Сырта вставали плотные, вытянутые по вертикали облака. Конвективные течения поднимали газы, те охлаждались, и реденькие облачка густели и росли, теряя прозрачность. Пробившееся Солнце осветило куполообразные вершины кумулюсов — белые по контрасту с плоскими темными основаниями, процарапанные полосами падения. Кристаллы льда в полосах таяли, проливаясь дождем, и тут же испарялись, не достигая грунта.

Блестящие купола «Большого Сырта» угрюмели, попадая в тень. Чудилось, они прогибались под массой грозовых облаков. А под самими черными тучами, на перекрестке ветров — техкупол. Вся вражья сила — там, личный состав и флотилия. Смести их одним ударом — и можно разливать шампанское по случаю окончания операции «Еры»…

— Нагретые газы поднимаются выше уровня конденсации!

— Сходящие ветровые потоки усиливаются!

— Георгий Иваныч! Георгий Иваныч!

— Что, Тим?

— Стадия кумулонимбус!

— Вижу, вижу… Всем внимание! Приготовиться! Пошла зрелая стадия!

Набат конденсаторов не остывал, башня дрожала мелкой дрожью, атмосфера туманилась в линеечку, словно потоки туманного стекла неслись к Сырту, где распухали торовидные кумулонимбусы, кучево-дождевые облака. Темно-фиолетовые, почти черные, они медленно бурлили, ворочаясь жерновами над огромными колониальными колпаками и кругами фундаментов для новых куполов, где вразброс стояли и мокли десантные боты пурпуров. Вершины тучевых гор растекались, из «подбрюшья» били молнии и сеялся то ли снег, то ли град. Ветер неистовствовал.

Экран, висевший над пультом, показывал вид со спутника «Марс-27». Кучево-дождевые облака над городом-портом собрались в группу-кластер размером до сотни километров. Группа была похожа на приземлившуюся «летающую тарелку». Такую форму ей придавала овальная шапка перистых облаков, прикрывавшая сверху основную облачную массу. С поверхности эта шапка казалась исполинской наковальней с туманными краями.

— Внимание! Полная тяга по вектору! Полная тяга!

На пультах тревожно загорелись огоньки в ряд, и почти сразу с пугающим звоном вспыхнул транспарант «Торнадо».

Жилин облизнул пересохшие губы и вперился в окуляры стереотелескопа. Вот оно! Из провисшего основания сине-черной тучи с высоты километра опустился гигантский темный хобот. Он косо вытянулся к поверхности, а навстречу ему приподнялся каскад — воронка из пыли. В эту чашу хобот окунул свой конец. Потом еще один смерч затанцевал рядом с первым. И еще. Три мощнейших торнадо, плотных, дымно-размытых, достигая сотен метров в поперечниках, закружили вокруг техкупола.

— Влагонасыщение — по максимуму!

— Барометрическое давление во внутренней полости… десять! Восемь! Шесть миллибар!

— Интенсивность торнадо — эф-пять по шкале Фуджита — Персона!

Один из торнадо, похожий на раскрученную вязанку хвороста, набрел на десантный бот. Овальный планетолет опрокинулся, пополз по площадке, столкнулся с дискоидом. Смерч покатил бот, закружил, как юлу, и легко взял вес в триста тонн. Боты засасывало — крутясь по спирали и переворачиваясь, они подлетали на десяток метров, разбивались, лопались от перепада давления, бомбами рвались на мелкие кусочки. Воронки торнадо… Громадные и тяжелые от льда и пыли, чрезвычайно плотные, несущиеся со скоростью поезда… Только подземный бункер мог бы держать их удары и боковое давление.

— Скорость вращения воронки — тысяча километров в час!

— Индексы торнадо — эф-пять, эф-шесть и эф-шесть!

— Ширина траекторий — тысяча, тысяча двести, тысяча пятьсот метров!

В туче блеснула вспышка. Видимо, столкнулись две машины. Посыпались осколки, их тут же закружило по круглой площадке и снова подняло вверх. Один из торнадо, вращаясь со скоростью семьсот километров в час, обошел, вихляя, купол Соацеры и втянулся обратно в тучу. Кувыркаясь, сыпались с неба двигательные установки, одна из них рухнула в брошенный разрез, взамен медленно всплыла землеройная машина. Половинка бота, почти на звуковой скорости, врезалась в склон Блек-мезы — скалы оконтурились бледным пламенем. В одну бедственную минуту пурпуры потеряли весь свой флот.

— Интенсивность всей серии торнадо — эф-шесть!

— Выше, Георгий Иваныч!

— Выше еще не придумано!

— Скорость вращения воронки — тысяча триста двадцать километров в час! Пошел сверхзвук!

— Ширина траектории — более трех кэмэ!

Творящееся на горизонте уже не походило на ненастье — там, в ревущей полутьме, исполняли фуэте три стоглавых Тифона-беспределыцика. Грунт и туча будто смешались в медленном, нескончаемом взрыве. Кирпично-красное сияние воронок прибавляли зеленоватого блеска вращающимся бледно-голубым полосам и огневым шарам. Плащевые молнии изогнутыми светящимися листами окружали группу смерчей, и вся их гладкая, резко очерченная поверхность вспыхивала странным желтовато-белым сиянием.

Первым не выдержал фундамент недостроенного купола — край его вздыбился и раскололся, запрыгав ломтями многотонного коржа. Прозрачный техкупол мотало, продавливало и пучило, как мыльный пузырь. Он мутнел в местах напряжений, расчерчиваясь белесыми дугами, сходящимися у макушки полюса. Внезапно сбоку у него разрослось беловатое пятно, вздулась, словно отпочковываясь, играющая разводами полусфера и лопнула, разворачиваясь рваными лоскутьями. Разгерметизированный купол продержался недолго. Он опал, дрябло свешиваясь, надулся опять, медленно заполоскал, как парус-спинакер в шторм. У Жилина мурашки прошли по коже. Он смотрел не отрываясь, как чудовищные вихри срывают тройной техкупол, выворачивая кольцевой фундамент, как поднимают в воздух семисотметровый прозрачный колпак и швыряют на Центральную метеобашню. Башня устояла. Купол облепил ее, хлопая колоссальным флагом. А крайний торнадо напал на то, что скрывалось под техкуполом. Смерч с корнем выворачивал решетчатые мачты, скручивал их винтом, ломал на части и разбрасывал. Залпами выстреливали иллюминаторы. Крыши, стены, перекрытия, мебель, киберы, песчаные танки — все поднималось вверх и кружилось, как листья в октябрьскую непогоду.

— Все, Георгий! — крикнул Жилин. — Гаси серию! Концерт окончен!

Он успокаивал себя тем, что Соацеру торнадо не затронул, а если бы и с нее сорвало купол, то ведь все жители заперты в модулях дома-города. А уж его-то смерчам не выкорчевать, даже с индексом эф-семь… А Стажер должен был покинуть техкупол еще до обеда. Вот именно, что должен был. Черт, если бы вся эта молодежь была послушна, скольких бы неприятностей можно было избежать! Так нет же…

— Чисто Сталинград! — довольно хмыкнул Колманов, опуская стереотелескоп, и скомандовал: — Тяга по вектору — ноль! Реакторы — стоп!

Замельтешила свежая индикация на пультах, по-новому забормотали компьютеры:

— Конвекция — ноль целых, три десятых!

— Восходящие потоки затухают!

— Ветровые потоки… так… все, расходящиеся потоки!

— Циклон заполнен!

Тучи на горизонте начали таять. Быстро их не выключишь, пока разойдутся, пройдет время — уж слишком велика энергия. Но гроза кончилась, хоть и не выпало ни капли настоящего дождя.

— Собираемся и уходим! — скомандовал Жилин, перехватывая инициативу. — Все выключили?

Хор метеотехников нестройно, но бодро загудел в ответ. Жилин позволил себе расслабиться.

— Благодарю за службу, — улыбнулся он.

— Служим Отечеству! — ответил хор.