Глава 18МАРС, «БОЛЬШОЙ СЫРТ»
Алое солнышко медленно поднималось над Кордильерами Изиды, малюя небо в сочные «цитрусовые» тона. Центральная звезда Солнечной системы светила, но не грела. Она калилась в разломе между столовых гор, и те казались обугленными.
Жилин по холодку, не спеша объезжал стройплощадку и поглядывал, как там пашут его системки. Системки прилежно утюжили дно огромного котлована, ходили зигзагами, засыпая ямы, разравнивая гребни, укатывая борозды; тяжко ворочались у подножия крутых гладких стен, низко жужжали и стрекотали. В сотне метров от края Глеб увидел целые кладки эмбриомеханических яиц— они напоминали бильярдные шары, белые и блестящие, разложенные по углам прямоугольников и концентрическими кругами. У десятка из них уже лопнули оболочки, и сочленения эффекторов вяло рылись в раскрошенном туфе.
«Работы — море!» — довольно подумал Жилин. Сколько сразу дел привалило, и сколько их еще оставалось — начать и кончить!
Грузовики-автоматы разгружались и сейчас же улетали. И часа не проходило, как небо цвета лососины по-новой освещалось ярким фиолетовым заревом, и космодром принимал еще один планетолет, а то и два. Квадратные песчаные танки и шустрые краулеры — легкие открытые танкетки на четырех автономных гусеничных шасси — носились взад-вперед и волочили за собой красно-желтые вихрящиеся шлейфы. Ревели двигатели, лязгали гусеницы, кричали люди.
— Глеб! — раздался в наушниках голос Руслана. — Слышь, Глеб?
— Слушаю, — отозвался Жилин.
— Тут Виджай спрашивает, закладывать ему фундамент или рано еще?
— Какой фундамент? — не понял Жилин. — Под башню, что ли?
— Ну да!
— А расчистку? — холодно спросил Глеб. — Я ее буду делать? Или он уже закончил?
— Кто? А! Да нет вроде… Еще не до конца!
— Так пусть хоть одно доделает сначала! Скажешь Виджаю, чтоб к обеду все было готово!
— Ясно!
«Не терпится ему! — подумал Жилин сердито. — Вот же ж… Лишь бы славу стяжать!»
Скользя по камням, краулер съехал к устью каньона, загроможденному обломками скал. Гигантские валуны, многие размером больше, чем дом, лежали, в беспорядке наваленные друг на друга, а их красные шершавые бока зарастали синей колючкой.
Нет, все-таки какая могучая, прекрасная… земля! Ну, грунт, почва — какая разница? Девственный, никем не тронутый мир… Он жил своею странной жизнью, и не хватало ему только холодной талой воды и воздуха — упоительного воздуха, надушенного ароматами цветов и трав, воздуха, которым дышишь… дышишь, словно пьешь свежую, чистую воду…
Жилин объехал всю стройку и вернулся к ЦДУ. За спиной выстроились здания станции, а впереди дымился, сверкал, вспыхивал огнями, грохотал обширный котлован.
— Глеб Петрович! — донесся до него голос Антона.
— Здесь я. — Жилин слез с краулера и подождал, пока длинный стажер выберется из дыма.
— Моя система уже закончила нулевой цикл! — похвалился стажер. — Что теперь?
— Теперь? — механически повторил Жилин. — Пойдем глянем сначала.
Подсмыкнув аккумуляторный и оружейный пояса, он не оглядываясь зашагал к будущей мастерской.
— Или ты уже осматривал?
— Да вроде все нормально… — проговорил Антон, стараясь не отставать.
— Точно норма?
— Кажется, точно… — промямлил стажер.
— Без «кажется»! — отчеканил Жилин. — Ты же выполняешь работу, а не кто-то. Значит, должен быть уверен в ней.
Он подержал ладони над малиново-светящимся литопластом, выслушал робота-матку (тот монотонно отчитался о проделанной работе) и полез в готовый, теплый еще котлованчик с цветами побежалости на стенах. Кибер светил ему сверху прожекторами.
— Ну и чего ты боялся? — сказал Жилин, осматривая пол. — Нормальная, хорошая работа. Не бойся ты ее принимать, Антон. Если все в норме, все по стандарту — что за страх тогда?
— Да я не так ответственности боюсь, — оправдывался Антон, — как опозориться перед… всеми. Вот, скажут, не знает ни черта, а туда же… Вдруг что не так — неполадка там или что… Я ж первый раз с киберсистемой!
Жилин упрямо помотал головой в большом прозрачном шлеме и вылез.
— Ерунда это все! — заявил он решительно. — Ерунда на постном масле! Строительные роботы — самые простые и надежные. Их не Гефест ковал, это просто «железо»! Орудия труда. Как молоток! Тебя молоток пугает?
— Нет… — слабо улыбнулся Антон.
— Ну вот! А это… — Жилин постучал по киберу, сигнальные огни которого показывали задержку, — то же самое в принципе! Глупая, но хорошая машина! Дошло?
— Дошло…
— Ну, раз дошло, давай тогда переводи систему на следующий этап… А где это твой парализатор? — нахмурился Жилин.
— Ой, забыл! — виновато сказал Антон.
— Урок второй: первым делом думай об оружии. Тут тебе не Земля. Мало было рыбки?
— Я сейчас сбегаю!
— Не надо никуда бегать, — сухо сказал Жилин, — сейчас же система будет перенастраиваться, куда ты побежишь?.. На вот, возьми мой пока. — Он вынул из кобуры пистолет-парализатор, покачал в руке, проверяя баланс, и протянул Антону. — И чтоб это было в последний раз, стажер.
— А… Ага, — неловко сказал Антон. — А вы как же?
— У меня их два. — Жилин хлопнул по боковому карману.
— А… Я вечером занесу!
— Да уж занеси…
— Ну, я побежал?
— Давай.
Свободно, но и расчетливо, большими, легкими, пружинящими шагами Жилин пошел к крутому куполу штаба. Над серой полусферой медленно и важно вращалась тройка локаторов.
— Вот вы где! — догнал его голос Йенсена.
Жилин обернулся. «Что-то я сегодня нарасхват», — мелькнуло у него. Из-за просторного штабного модуля вышли трое. Могучую фигуру Максима Глеб узнал сразу— трудно было спутать. Справа, судя по восхитительным округлостям и походке, ступала женщина, ну а личность, шедшая посередине — щупленькая, плюгавенькая, — уже успела заявить о себе.
— А мы вас потеряли! — воскликнула женщина, и Жилин узнал Машу — сначала по голосу, а затем уже разглядел и лицо за прозрачным шлемом. Оно выглядело смущенным, хотя и светилось улыбкой.
— На тебя директор бочку катит, — сказал Гирин с понимающей ухмылкой, — успел уже Сулиме пожаловаться, с-су-чок замшелый!
Глаза Жилина холодно блеснули.
— Ничего, — усмехнулся он, — переживу как-нибудь.
— Вы-то переживете, — принужденно улыбнулся Йен сен, — а выкручиваться ведь мне придется… Гереро сюда уже приезжал, орал… как ненормальный, требовал снять вас и отправить на Землю ближайшим планетолетом. Очень уж вы его… обидели. Нет-нет, Глеб, — заторопился старый ученый, — вы не подумайте, вы правильно сделали, что вступились за Лисицыну, но… зачем же так жестоко? Вот сломали нос Ковальскому… Заметим, оружием угрожали… А если бы убили кого-нибудь?
— Из чего? — фыркнул Жилин. — Из парализатора? Нет, я смотрю, без капитальной чистки на Базе не обойтись. Угрожать он мне еще будет, ты посмотри!
— Мешают они вам? — плаксиво сказал Йенсен.
— Мешают! — жестко ответил Жилин. — Я хочу спокойно работать, и меня ужасно раздражает, когда вокруг такой бардак! Это не порт, это клоака! Или вы думаете, что раз вы законопослушны и добропорядочны, то и все такие же? Вон спросите у Клунина, он вам расскажет, сколько уже коллоида извел на одни только ножевые ранения! Куда это годится? А ведь там же и дети.
— Вы бы посмотрели… — негромко начала Маша.
«Трах-тарарах!» — донеслось со стройплощадки.
— Ой! — вздрогнула девушка. — Напугали меня… — И продолжила мрачно: — Вы бы поглядели только на них — весь день слоняются по улице, ни учиться не хотят, ни читать, ничего. Лишь бы разломать что-нибудь, кокнуть, что бьется. Сбиваются в стайку, курят в тамбурах, матерятся… И кто ими занимается вообще? Восемь учителей на двести с лишним детей! Телеуроки… ладно, а воспитывать как? Тоже по СВ? Что же из них тогда вырастет?
— Я поговорю с директором, — тускло сказал Йенсен.
— Поговорите, — безразлично сказал Жилин.
— Ну, все, профессор? — Гирин мощно потянулся. — По-пехали?
— Попехали! — бодро откликнулся Йенсен. — Боюсь только, что не совсем понимаю значение этого глагола…
— «Попехать»? — спросил Гирин, повернувшись прочь. — Ну, это что-то вроде «отправиться пешкодралом»…
— Всю жизнь живу в Евразии, — признался Йенсен, — но русский так до конца и не одолею…
Ha что Маша справедливо заметила, что Ларс Юлиус владеет русским «очень даже ничего, на уровне».
Она проводила Йенсена с Гириным и вернулась.
— Я вас так и не поблагодарила, — сказала она с раскаянием.
— За то, что Владеку нос разбил? — усмехнулся Глеб.
— Нет… — Глаза девушки заблестели. — Вы… не. знаю даже, как сказать… Я такая счастливая! Правда-правда! Я уже и забыла, когда ходила на работу с желанием! Что значит — не бояться, не молчать, не терпеть!
— Перестаньте, — мягко сказал Жилин.
— А вам ничего за это не будет? — спросила Маша. Гладкая кожа на ее красивом лбу с трудом умялась в морщинку.
— Отобьюсь, — улыбнулся Глеб. — Со мной стараются не связываться.
В нагрудном кармане у него затренькало. Жилин выцепил плашку радиофона и перевел разговор на наушники шлема.
— Да, слушаю.
— Мастер! — пробился голос Бранкевича. — Тут по вашу душу! Аварийный сигнал с климатической станции — там неолуддиты систему угнали, старшего кибера уже раздолбали, сейчас за исполнителями гоняются!
— Ясно. Это где? Это туда, к Изиде?
Бранкевич подробно объяснил куда и добавил:
— Помочь, может? Могу Пимса послать, он у нас здоровый!
— Нет, спасибо, — улыбнулся Жилин, — я сам.
Он вскочил на сиденье краулера и включил двигатель. Натянувшись, дзенышули гусеницы. Краулер нетерпеливо дернулся.
— Извините, Маша!
— Вы там осторожнее с ними! — крикнула Маша вдогон. — Эти слегачи совсем ничего не соображают!
— Ладно!
Краулер скатился с холма и понесся, прыгая с бархана на бархан.
* * *
Оставив в стороне разрез с полуразобранным экскаватором, вмерзшим в дейтериевый лед, Жилин направил краулер в Горячий каньон. Склоны его были крутые, кое-где ступенчатые. В их слоистой толще перемежались лава, пепел и пыль, в основании стен лежали рухнувшие камни и целые скалы; громадными потоковидными языками тянулись оползни. Вверху виднелись ниши отрыва, и узкие вертикальные борозды програбывали откос до самого низа. А посреди широкой долины белел в гордом одиночестве стандартный куб комбината по выработке термоядерного горючего. Сбоку от него поблескивал огромный купол входного кессона, торчали башни лифтов, толстые гофрированные отводы исчезали в двух белых шарах-сборниках диаметром сто метров каждый.
Когда комбинат закрыли, то решили перевести его в режим консервации. Но потом освобожденные работники принялись строить себе внешние поселения — что-то вроде дачных поселков. Ставили полевые стандартные модули, разбивали участки под фиолетовую капусту. И режим по-тихому отменили. Нечего стало консервировать. Бывшие ядерные техники и экс-операторы тяжелых систем стали наведываться на ДТ-комбинат. За стройматериалами.
Жилин поморщился. Разруха… Местами облицовка со стен комбината была сорвана, оголяя серую гофрированную пластмассу, иллюминаторы выдирались вместе с кольцевыми рамами, и выглядел завод-автомат так, будто под бомбежку попал — темный, мрачный, с черными глазницами оконных проемов, и давит на уши тяжкая тишь…
Вскарабкавшись по мощному конусу выноса, краулер выехал на заброшенную дорогу. По ней раз вдень проезжал восьмиколесный «дилижанс», отвозя людей на плантации и обратно. На дорогу падала тень от решетчатой башни с объемистым шаром энергоприемника, блестевшего на огромной высоте. Еще дальше чернел скелет климатизатора, посверкивая крошечными звездочками роботов-монтажников и пуская зайчики сваркой. А между трактом и стройкой стыло лавовое поле — изветрелый, выбухший и ямистый мальпаис. Сощурившись, Жилин обвел его взглядом. Все скучное, серое, отдает то в черноту, то в засинь. Шаткий ветерец перевевает пыль с места на место… Потухший ад.
Вдали, загораживая вид на космодром «Большой Сырт № 2», поднимались Кордильеры Изиды, разбитые на большие и малые скалистые блоки. Внезапно хребет окаймился яркой рыжиной. Осветив щербатые вершины, заплясала оранжевая искорка — стартовал, судя по времени, космотанкер МКТС-34. От космодрома прянул слабый гром и угас в разреженной атмосферке. Предпоследний, сосчитал Жилин. Еще одна ходка осталась… Он приставил ладонь к прозрачному шлему и посмотрел на небо цвета вылинявшей розовой простыни, где неторопливо проходило блескучее пятнышко орбитальной базы «Беллона».
Время шло к обеду. Краулер главного киберинженера углубился в разлом между двух мрачных утесов. Рассадина была узкая, ее серые складчатые стены, похожие на слоновью шкуру, поднимались на высоту шести этажей и клонились навстречу друг другу, там, где повыше, нависая лавовыми козырьками, а где пониже — смыкаясь мостиками. Жиденькие лучики солнца еще кое-как освещали шершавые макушки утесов, но их силенок не хватало, чтобы полностью рассеять тьму, и на дне разлома густел полумрак. Краулер автоматически включил фары.
Поверхность дна была ровной и гладкой, как каток. Да это и был каток — гусеницы шасси со скрипом елозили по толстенному черно-зеленому в свете прожекторов льду, местами припудренному рыжей пылью. Это был дейтериевый лед. Колоссальные залежи льда — вглубь, вширь, вдлинь… Подлинное сокровище для ТЯРД и ТЯЭС… и никому, похоже, не нужное.
Жилин направил краулер в глубокий овраг и по боковому отвершку выехал на лавовое плато, сплошь усыпанное иссиня-черным щебнем и пористыми каменными глыбами — не то голубо-алыми, не то ало-голубыми. Здешнее освещение частенько морочило голову.
И только тут до Жилина долетел частый стук гусениц о лаву, напоминающий звон железа о железо. Стук приближался.
Глеб замер в тени, чувствуя, что к нему возвращается давняя настороженность, и увидел, как из глубокой промоины выехали четверо в черных мешковатых комбинезонах — из тех, что надевают под скафандры высшей защиты, — и с цилиндрическими прозрачными колпаками-шлемами на головах. Все они тряслись на обшарпанных, надсадно воющих краулерах типа «пинто» и гнали перед собой двух киберстроителей, похожих на маленьких кентаврят — головастеньких, рогатеньких, но без хвоста и на шести тонких ногах. Впрочем, у одного из роботов ног осталось только пять — левая кормовая была отстрелена. Измочаленное саморефлекторное соузлие то пыжилось вилкой, то повисало парой развязанных шнурков. Кибера заносило, он вертел головой и вовсю шевелил рожками локаторов, пытался отскочить в сторону и сбежать, но ему не давали. Загонщики, радостно вопя и улюлюкая, палили роботу под ноги из древних полуавтоматических карабинов, и киберстроитель шарахался, смешно подпрыгивая, от рвущихся пуль.
Второму киберу было явно нехорошо. Он бежал, шатаясь, задевая камни, спотыкался, один раз упал и перевернулся. Поднялся на ноги — правая передняя так и осталась в согнутом положении — и закружился на месте. Мощные трехсуставчатые манипуляторы разложились и болтались, как щупальца сушеного осьминога, волочились по грунту, попадали под ноги. Координатка конченая, определил Жилин, вскидывая дезинтегратор. Заряд перегретой плазмы коротко провыл и разнес правое переднее шасси у желтого «пинто». Танкетка на пару с контуженным кибером завертелась, заскрежетала по камням, выбрасывая ленту гусеницы, и стала колом. Водитель судорожно вцепился в руль.
— Я Глеб Жилин, — сказал главный киберинженер, выезжая на свет. — Безобразия закончены.
Слуховое устройство донесло выражения, затейливо выстроенные в три этажа. Шасси у синего «пинто» провернулось, меча каменную мелочь, и краулер бросило вперед. Водитель его картинно привстал с сиденья, наводя карабин. «Эти слегачи совсем ничего не соображают!» — вспомнил Жилин и нажал спусковую кнопку. Заряд плазмы прорыл нору в капоте синего краулера, ходовку заклинило, и машина встала на нос. Стрелка выбросило. Крутнувшись черной свастикой, он описал дугу и ударился оземь. Танкетка его перевернулась, скрипя лопавшейся пластмассой. Еще секунда, и между гусениц полыхнул длинный белый факел — рванули шаровые аккумуляторы.
Жилин перевел дуло на остальных троих. Те без лишних напоминаний отбросили карабины и подняли руки — доводы Жилина их убедили. Выброшенный, шепотом матерясь и припадая на одну ногу, «встал в строй». Щурясь, Жилин оглядел «охотничков». Молодые совсем балбесы… И что с ними делать теперь? Нотации читать? Пинков надавать?
— Снимайте сапоги, — холодно сказал Жилин.
Балбесы переглянулись, помялись, но магнитные застежки ослабили и сапоги стянули.
— Мотайте отсюда.
Балбесы в одних носках побрели к краулерам — жалкие, сгорбившиеся; тощие запястья торчат из манжет… Были бы с хвостами — поджали бы.
— Э, нет, ребята, — усмехнулся Жилин, — вы меня не поняли! Пешочком!
— Ты что?! — противным голосом заверещал кто-то из четверки. — Здесь же двадцать километров!
— Раньше надо было думать.
— Так и без ног можно остаться!
Пирамидальное дуло уставилось на крикуна, и тот заткнулся — дуло не дрожало, даже на волосок не отклоняясь от линии огня, словно и не живые руки сжимали лучемет, а бронзовые длани памятника.
— Ножками, я сказал!
Неолуддиты молча повернулись и пошли. Поступь их была неуверенной, они вздрагивали, вздергивая руки, сохраняя равновесие, шипели от боли на острых осколках или когда рассаживали палец о каменюку. Загребая рыхлый песок, взобрались на гребень кратера и перевалили его. Молча.
Жилин собрал оружие и перепрограммировал целые «пин-то». Жестом подозвал киберов. Один послушался, второй продолжал вертеться на одном месте. Глеб вздохнул, похлопал колченогого по круглой голове — она ему едва доставала до плеча, — сказал: «Помоги погрузить».
Киберстроитель с готовностью облапил собрата за шею-грудь, Жилин ухватился за кормовые ноги, и они вдвоем затянули робота на раму багажника. Жалко ж бросать!
Жилин взобрался на сиденье и включил двигатель. До техмодуля строителей оставался какой-то километр — купол белел за серыми буграми мальпаиса, как юрта в степи. Краулер ворохнулся и покатил прямо по длинной тени энергоприемника. Оба «пинто» волоклись след в след, как вьючные лошади в поводу. Сзади их догонял хромой киберстроитель. Как это бабушка Аня дразнилась на хромого? «Рупь двадцать, рупь двадцать, рупь двадцать…»
То ли делинквенты на Жилина так подействовали, то ли что, но ему живо вспомнилась Африка — и перистые ветви казуарин, и раскидистые сейбы, и вильчатые пальмы дум-дум. И как передвижные излучатели-гипноиндукторы сжимают кольцо вокруг горящего поселка, занятого пурпурами, и как вертолет-наводчик увертывается от ракет, и как тебя всего сотрясает одно-единственное, но жгучее желание — поймать пурпурную сволочь, отобрать у нее ржавый «калаш», и садить, садить по ней, по сволочи, длинной очередью, вколачивать ее в красную латеритовую слякоть, мешать со слоновьим навозом — за ту молоденькую учительницу, которую тхакуровцы сначала распяли, а потом вспороли ножом вагину и набили солью… И как невыносимо трудно было это желание в себе задавить.
Когда ж люди поймут наконец, что настали новые времена? Что уже необязательно топтать и мучить ближнего и дальнего? Тебе и так все дадут — и уютный домик, не хуже, чем у соседа, и бесплатную жратву, и шмотки от-кутюр. Броди себе с утра до вечера по цветущим садам, по изумрудным лугам, плюй с горбатого мостика в синюю речку и любуйся ласковыми и мирными пейзажами. Лепота! А приглядишься… В бескрайних садах-то, кои без гнилья и комаров, режутся в карты серые, запачканные типы, и ржут над собутыльником, заблевавшим с перепою изумрудную траву, и швыряют пустую тару в прозрачную синюю речку… «Нет, не тем, не тем я занят, — мрачно подумал Жилин. — Генерация, климатизация, колонизация… А толку? Ну, выправим мы Марс, выправим! Ладно. Благоустроим, то-се… „Нате, люди, пользуйтесь! Вот вам Земля номер два, получите и распишитесь“. И что? А ничего! Явятся все те же нечистые и подвыпившие, и заблюют, заплюют, затопчут пляжи озера Маринер, а на горе Олимп не поленятся начертать: „Здесь был Вася“…»
«Разве я генерации атмосферного покрова хочу? — думал Жилин. Да на кой он мне сдался, покров этот… Я хочу, чтобы люди выправились! Мне позарез нужны десять миллиардов гордых, веселых и добрых людей! Что же мне — оставить работу, бросить свои машинки и двигать в учителя? Пестовать хомо новусов? Похвально, конечно. Только вот откуда в Глебе Жилине взяться педагогическому таланту? Где, в каких сусеках души наскребет Глеб Жилин чуток понимания и капельку милосердия? И детей я не люблю… Нет, тут нужны люди, которые живут будущим, такие, как мой Антон Иваныч или Юлия Францевна. Они совсем-совсем другие…»
Перед зданием техмодуля Жилин остановил краулер, слез и протер шлем. Рядом с циклопическим остовом макропогодной установки техмодуль выглядел кукольным домиком, маленьким и уютным.
Пробежали, выстроившись в цепочку, четыре строительных робота. Их шеегруди и тяжелые рогатые головы плавно покачивались на ходу. Заприметив Жилина, киберы включили сигнал «ждем указаний». Глеб показал им руками: «Продолжать выполнять программу». Возбужденно стрекоча, роботы поскакали дальше.
Миновав широкий тамбур и кольцевой коридор, Жилин очутился в полукруглом помещении с перегородкой, служащей фоном видеопласту. Видеопласт создавал иллюзию золотой осени: трещиноватая чернь ветвей стряхивала ветхую кисею лиственного убора, тянулась к яркому, холодному небу, врастала в облака…
Жилин снял шлем. Навстречу пахнуло прелью. Обдало сухим теплом. Из «рощи» донесся женский смех, звяканье ложечек, приятный для ЖКТ звон кухонной машины. Раздвинув ветви «рябины», Жилин шагнул в кают-компанию, куда выходили двери рабочих комнат. Напротив «рощи» за тремя сдвинутыми столиками чаевничали кибернетисты и операторы-строители вперемежку. Никольский сосредоточенно хлебал чай, крепко держа кружку в ладонях. Длинный Сугорин в основном налегал на горячие пончики, таская их с большого блюда. Сухопарый, малость сутулый Соловейчик, склонясь, смешил свою жену, маленькую, милую Таню. Та заливалась звоночком. Высокая, очень красивая Ирина Никольская и худенькая, с веселыми глазами Света Сугорина чиркали какую-то схему на салфетке и спорили шепотом, отдувая со лба завитки волос — черных и каштановых. Лю Шуйбэнь и Сергей Быстров пока холостяковали. Они сидели с краю, поближе к женщинам, и шумно восхищались внешними данными соседок.
— Привет! — сказал Глеб, отводя рдеющую «гроздь».
Ему ответил хор восклицаний и шутливых поздравлений:
— А мы вас видели!
— Нам сверху видно все!
— Как вы их всех!
— Так им и надо!
— Совсем уже с ума посходили!
— Мало еще получили!
— Дайте я вас поцелую! Сережа, мог бы и отвернуться!
— Я не смотрю!
— А мы вас уже встречать собрались идти! А Лю нас не пускал!
Женщины окружили Глеба и, весело жалуясь на притеснения, повлекли к столу. Шуйбэнь, глядя на прелестниц с молчаливым укором, подал через стол мозолистую пятерню.
— Рад познакомиться, шифу .
— Взаимно, сяньшен .
— Чай будете? — спросил Никольский. Таня налила полную кружку и Сергей передал чай Жилину. — Угощайтесь… Вот пончики, это девочки сегодня нажарили. Теплые еще.
— Спасибо, — сказал Жилин. — «Сафари» эти часто устраивают?
— Да не сказать, что часто… — протянул Шуйбэнь, — но стороной не обходят. Набредают.
— Нас же здесь мало, — объяснил Быстров, шмыгая носом, — вот они и пользуются.
— Ночью, наверное, страшно, — сказала Ирина волнующим грудным голосом, — я еще в ночь не ходила, но уже боюсь.
— На песчаные танки пока не нападали, — нахмурился Лю, — а на краулерах все давно уже зареклись ездить.
— Они не грабят, не насилуют, — подхватил Никольский, — они больше гадят.
— Шо это вже за работа, — сказал Соловейчик, отодвигая чашку, — когда двое при деле, а третий охраняет! Дикий Запад какой-то!
— Дикий Марс! — буркнул Быстров и подул на чай.
— Может, сменим тему? — предложил Шуйбэнь.
— Давно пора…
— А вы в курсе, — сказал Быстров, откусив от пончика, — что директор системы — пурпурный? Не боевик, но активист.
— Спец он, конечно, отменный, — проговорил Сугорин, — но грязный тип, гнать его надо…
— Липший друг Тхакура Сингха! — сильно сбиваясь на украиньску мову, сказал Лева Соловейчик. — Тхакур, оказывается, работал тут. На ДТ-комбинате. То ли инженером, то ли старшим оператором…
— Это мы так сменили тему! — засмеялась Света.
Из тамбура донесся невнятный возглас. Света подняла палец и прислушалась.
— Тимофей Альбертович пожаловали, — сказала она торжественно. — Сейчас еще обо что-нибудь…
Ее прервал гулкий удар и взрыв негодования:
— Понаставили тут!..
Никольский сунулся к дисковому пульту формирователя, пощелкал, и осенний лес исчез. Перед аппаратной стойкой, потирая ушибленную ногу, стоял в позе журавля Тимоти Морган. Был он молод, мосласт, рыжеволос, но черен от загара. Морган показал Сергею кулак и заулыбался, узнав Жилина.
— О! — вскричал он. — Хэлло, мастер!
— Хэлло, Тим, — улыбнулся Жилин. — Издеваются?
— Не то слово, — сказал Тимофей трагическим голосом, — совсем заклевали, в гроб скоро загонят!
— Ой-ой-ой! — насмешливо покачала головой Таня.
Тимофей сделал скорбное лицо и, припадая на одну ногу, обошел тысячегранник видеопроектора.
— А ты ж вроде левой ударился, — прищурилась Света, — что ж ты на правую захромал?
Кают-компания взорвалась хохотом.
— Да ну вас! — сконфузился Морган и прошмыгнул к киберкухне. — Кофе хоть оставили? На обед я уже и не рассчитываю…
— Не прибедняйся, — улыбнулся Лю, — лучше скажи, как там твои монтажнички?
— Аж шум стоит! — невнятно сказал Тимоти и отхлебнул. — Ч-черт, горячий, оказывается! Кстати, вы в курсе, что нам энергию отключили?
— Опять! — в сердцах сказала Ирина. — Да сколько можно уже!
— Так именно! — подхватил Морган. — Ладно, там роботы, а синтезатор кислорода? Это ж не шуточки! А репликатор? Гошка уже третий матрикат списывает — все три распополамило!
— Плохо, конечно, что одна энергостанция, — вздохнула Света, — а то с этой экономией сплошная нервотрепка! Чего там экономить, не понимаю?
— Какая экономия? — снисходительно умудренно сказал Морган. — Пакостит нам директор, вот и все! У него же станция, вот он и пользуется!
Морган ощетиненно замолчал, ожидая нападок, но не дождался. Видимо, все уже пришли к такому же выводу.
— Надо свою энергостанцию строить! — возвестил Тимофей. — Энергосборники — это как кровь из носу!
— Ну-ну, разошелся, — осадил его Лю.
— Ну, ладно, — поднялся Жилин, — с вами хорошо, но надо топать… Спасибо за чай. Насчет энергосборников я покумекаю, может, что и выгорит, но не обещаю. Скоро уже жилкомплекс начнем развертывать — все емкости туда кинем. Посмотрим, короче.
— В-в-в!.. — произнес Морган с полным ртом.
— Прожуй сначала, — сказала Ирина с неудовольствием. — Что за привычка!
Морган совершил мучительное глотательное движение, чудом не подавился и сказал свежим голосом:
— А зачем вообще жилкомплекс строить, не пойму? Есть же станция! Ну, строили бы сразу атмосферный — он же самый важный! Что нам — жить негде?
— Шо тебе, — нахмурился Соловейчик, — строить нечего?
— Понимаешь, Тим, — усмехнулся Глеб, — можно было бы вообще ночевать в тентах, не снимая скафандров, не моясь, жить на одной хлорелле и с энтузиазмом монтировать атмосферогенные агрегаты, что-нибудь там героически преодолевая. Но лучше уж мы сперва закончим жилкомплекс. Ладно? Я, знаешь ли, терпеть не могу варварского героизма. Подвиг — это всегда чья-то недоработка… и чьи-то похороны.
— В жизни всегда есть место подвигу! — внушительно сказал Тимофей.
— Один дурак сказал, — съязвила Света, — а другие повторяют! — И добавила наставительно: — Значит, это ненормальная жизнь!
— Ну да, конечно, — надулся Морган.
— Да, ненормальная! Нездоровая, неустроенная!
— Да просто эгоистом не надо быть, — осудила Тима и Катя, — хоронить-то маме с папой придется! О них ты подумал?
— Ну, все, все! — остудил Жилин педагогическое негодование «воспитательниц». — Сразу накинулись на бедного!
Он задержался в дверях и оглянулся.
— Оружие заберите, — сказал Глеб, — я его здесь, в тамбуре, сложил. В хозяйстве пригодится…