– Нас живых осталось-то всего лишь тройка! Была дружина как дружина, отборные вои, хоть в разведку боем, хоть штурмом брать крепости… А нынче? Что ж свершить нам под силу?

– Для начала надо вернуться, – отвечает наш командир. – С добытым знанием. Оплаченным кровью. Ребята полегли не зря, память о них разве можно посрамить?

– Я ж то не баю, что мы… гм, недоработанные. Однако же маловато нас, маловато будет…

– И трое могут перевернуть мир. И один – может. Только бы ему подыскать точку опоры для рычага… Мы её нащупали. – Командир поднимается с корточек, и его лицо исчезает вверху, почти теряется в полутьме; полностью разогнать царящий внутри комнаты сумрак маленькому костру не под силу. – Только вот, сам понимаешь, среди нас не обнаружилось того человека, которому суждено повернуть рычаг.

Но даже несильного отсвета пламени нашего костерка достаточно, чтобы невооружённым глазом разглядеть загадочную улыбочку, играющую на губах командира. О-о, уж кому-кому, а мне прекрасно знакомо такое выражение его лица! И если бы наш боевой товарищ присел на коленки погреть руки не рядом с ним, а напротив, как я, тогда и он наверняка заметил бы это выражение и хорошенько подумал бы, стоит ли тратить время и слова на лишние разговоры.

Хотя наш третий, конечно, не дурак. Дуракам хоть и везёт, случается, но в стабильной среде обитания. А в походных условиях дольше всех обычно выживают самые быстроумные. Не поворачивая головы и не подымаясь, он произносит:

– Добре, ты меня убедил, Алёша. Добытое нами знание жизненно важно доставить, чтоб ведал подходящий человек, где сыскать оную точку опоры. Излагай соображения.

Ему не надо сидеть напротив и видеть лицо, чтобы сообразить. Он же воюет с нами плечом к плечу отнюдь не со вчерашнего дня. Интонации голоса командира тоже становятся знакомо-красноречивы, когда понадобится.

Мы спрятались в брошенной избушке посреди бескрайней хвойной тайги на северном материке планеты, название которой не знаем и вряд ли узнаем. Разожгли огонь в очаге, догрызли последние сухари и теперь греемся. Это убежище отыскал именно он, третий из нас. Единственный выживший солдат отряда, если вспомнить, что командир и я, «замкомотряда» по штатному расписанию, вроде числимся в начальниках. Хотя в разведке боем ни один опытный боец строить из себя «господина офицера» никогда и не подумает. А сейчас мы все равны тем более, равней просто некуда. У всех абсолютно одинаковые шансы как погибнуть, так и выжить.

Но командир прав как никогда. Мы не имеем права погибнуть все до единого. Кто-то обязан выжить ради всех тех, кто погиб раньше. Ради тех, у кого всё-таки остаётся шанс, пусть даже призрачный, не погибнуть в будущем.

Ради того, чтобы слово БУДУЩЕЕ не утратило смысл, который в него вкладывался с момента появления в словарных запасах наречий непутёвого нашего человечества.

Оно ведь образовано от слова БЫТЬ.

Мой командир, помнится, однажды спел мне песню своей «малой» родины. У него хороший голос, но для песен, стихов и прочих рефлексий у нас почти не оставалось времени, постоянно воюем да воюем, поход всё не оканчивается… Но иногда случались привалы, и мне хотелось поделиться воспоминаниями о моём родном мире. Он тоже рассказывал о своём, вспоминал детство и юность, оставленных дома людей… иногда пел. В той песне были такие слова:

«Жизнь – это миг между прошлым и будущим. Есть только миг, за него и держись…»

Готовый девиз на знамя для нашего почти уничтоженного, но по-прежнему упорно идущего вперёд разведотряда. Даже когда для того, чтобы оказаться впереди, приходится возвращаться назад.

«Выхожу из придорожной закусочной, в которой мы остановились передохнуть, и вижу принца. Он поел раньше и уже какое-то время находится на улице. Точнее, в поле. Он стоит по пояс в траве, шагах в тридцати от колёсного автомобиля, позаимствованного нами в городе у кого-то из местных, и смотрит, как здешнее светило опускается за горизонт.

Я больше не боюсь открытого неба над головой. Есть неизмеримо более страшный враг. Закрытое небо.

Молча стою рядом с капотом машины и смотрю на них. На звезду и на воина…

Трое нас осталось. Всего трое. Не щадит дорога сквозь строй миров наш отряд, лупит шпицрутенами, некоторых забивает насмерть… но никто и не говорил, что мы отправились на прогулку в парк.

Именно в этот миг моё сердце пронзает острая боль. Вдруг понимаю, что потеря каждого из соратников, не только отца моего ребёнка, вырывает и вырвет из меня кусок души. Это будто целого измерения Вселенной лишиться. Тем более для меня, столь проницательной девушки. Я же в каком-то смысле несколько лет подряд была не только собой, но и всеми ими.

Всеми, кроме моего супруга. Только он, мой верный оруженосец не меняется. Всё так же упорно хранит меня. И любит…

Любовь сворачивает горы и осушает океаны. Его любовь хранит меня, отводит пули и клинки смерти. А я любила и люблю другого. Вечный закон несправедливости. Но другой ушёл. Там, куда он ушёл, быть может, лучший мир. Когда-то и я попаду туда же, и мы встретимся. Только бы не попались мне там этакие вот, как тараканы попрятавшиеся в складках изнанки реальности «союзнички» с «отцами народов» во главе. Уж я не ограничусь одними гневными словами… Ладно, ну их. Каждый делает свой выбор.

Мне бы наконец-то свой…

Моё преобладающее состояние я могу описать одним словом.

Растерянность.

Я впала в нерешительность. Ходили мы, ходили. Круги нарезали. Шли в никуда. И пришли в никуда. Меня по-прежнему ведёт зов. Тянет. Я знаю, куда идти. Но уже не понимаю, верить ли зову. Я знаю, где точка рандеву. Однако не знаю, найдём ли мы там то, что ищем. Такое ощущение, что оно просто от нас убегает. Не играет, как кошка с мышью. А именно убегает. Но только не потому, что боится.

И даже не потому, что просто в упор не замечает ничтожных букашек, возомнивших себя богоборцами.

Просто оно ведёт какую-то свою игру, и мы со своим пламенным отмщением ну никак не вписываемся. Только вот… почему же оно просто не сметёт надоедливых козявок? Чтоб не жужжали и не мельтешили.

Я начинаю подозревать почему. Оно не где-то там, вовне. Не снаружи, а внутри прячется.

Во мне. В нас.

Не там ищем. Не с тем воевать собрались.

Но я не сообщу об этом ребятам моим. Им и так несладко, двое остались, в святой поход воевать пошли, боевых товарищей потеряли, а тут вдруг я со своими подозрениями…

И так тошно. Принц всё время молчит. Раньше доставал меня, то и дело шпынял, теперь молчит. Лучше б он продолжал над моей состоятельностью и компетентностью словесно изгаляться, это было куда терпимей, чем его молчание.

Супруг и так молчал почти всегда. Но раньше хоть были другие, с кем поговорить можно. Особенно один… Единственный. Теперь нет. Вот так вот. Двое молчунов сопровождают меня теперь. И поговорить не с кем.

НЕ С КЕМ.

Даже если бы они болтали без умолку, всё равно это было бы то же самое, что не с кем. Потому что ушёл единственный человек, с которым я могла не просто «друг на друга» смотреть, а в одном направлении. И я бы ему сейчас рассказала, что вот какая незадача, вышла я как-то вечером из паршивого фастфуда у перекрёстка автострад, и стою теперь на раздорожье, и не знаю, в какую сторону двинуться.

Направо, налево, прямо.

Туда пойду – потеряю супруга.

Сюда – принца.

А вот сюда – себя.

Кого выбрать?

Может, вот он и есть, момент истины? Пресловутая точка бифуркации. И не надо было гоняться по Вселенной за Вселенной. Она и так везде, и если в ней всё взаимосвязано, то – повсюду, куда ни плюнь, всё равно была, есть и будет она. Так что в любой точке может состояться долгожданное рандеву. Без разницы где. Главное – когда. Всему своё время, так, да?

Время главнее пространства.

Вот скажи я сейчас об этом своим спутникам. Что они ответят? Супруг промолчит скорей всего. А вот реакцию принца не берусь предугадать, разве что специально просканирую…

Но как же он всё-таки похож на брата! И не скажешь, что от разных матерей.

Всё-таки все мы – один народ. Хоть и раскидало нас по восьми планетам. Хорошо хоть девятую отдали земным «неандертальцам» в компенсацию за то, что отобрали у их расы будущее на Земле. Кстати, о них что-то позабыли совсем. Постигнет их наша участь или… Она помилует? Всё же они – не мы. За наши грехи не отвечают. Своих бы не наделали… Думаю всё же, что их Она не тронет, да и Экс реально в другой ячейке находится. Так что бывшие коренные земляне вовремя смылись, можно за них порадоваться.

И ещё кое о чём не скажу я двум верным спутникам. О том, что начала ощущать что-то. Будто духи предков обступили меня и что-то нашёптывают. Прямо здесь, в реале их слышу, будто мы до сих пор вне пространства-времени. Это само по себе неудивительно и не ново для меня. Чего я только не видала, не слыхала и не ощущала в своей эксклюзивной жизни благодаря особенностям строения моих генов. Даже отсюда, из реального космоса, я способна проницать в иные измерения бытия.

Несколько удивляет другое.

Я, кажется, начинаю вникать в то, что они шепчут…»

Пожилой, давно занимающий свою должность начальник канцелярии, сидевший за широким столом, оценивающе глянул поверх стёклышек своих архаичных очков на двух молоденьких офицеров в военной униформе Организации, вытянувшихся сейчас перед ним по стойке «смирно». Парень и девушка, оба – с виду лет двадцати от роду, никак не больше. Андо Эль Тан и Лана Светолов.

Новоиспечённые смертники.

– Неужто совсем худо с кадрами, раз таких молодых кидают в мясорубку… – Старший офицер удручённо покачал головой, демонстративно широко размахнулся и припечатал своим штампом обходные листы.

– Мы в разведку не по срочному набору! Добровольцы, – отчеканил молодой лейтенант, человек, круглолицый дюжий изонаторанин. Выходцев из этой ячейки можно сразу распознать по сочетанию характерного миндалевидного разреза глаз и любовно отращиваемых бакенбард, традиционных для мужчин той восьмёрки миров.

– Хм? Похвально, молодые люди, похвально. Но только в том случае, если на ваш выбор не повлияла ложная романтика первопроходцев, а подвигло желание проверить себя на прочность силами самой Вселенной и абсолютная уверенность в себе. – Ветеран протянул пакеты документов. – Как говорится, не держите удачу на поводке или в кармане, отправляйте её впереди себя в прыжок! Тогда в следующий раз, когда встретимся, уже я буду первый вам козырять.

– Спасибо, майор-сержант Стульник! – Молодые люди взяли свои пакеты и, следуя традиционному ритуалу приветствия, поднесли раскрытые правые ладони к козырькам своих офицерских головных уборов, затем согнули большие и указательные пальцы, образовав колечки, сквозь которые взглянули правыми же глазами, будто нацеливаясь куда-то вдаль. – Удачи нам, сэр!

– Спокойной черноты и удачи, мы так говорили… Эх, ребятки, жить бы вам да жить, горя не знать. Так нет же, позвала вас бесконечность, как и меня когда-то… – тихо произнёс старик, провожая взглядом спины молодых лейтенантов. Тяжело вздохнул, открыл правый верхний ящик стола и достал из его недр аэрозольный баллончик. Этикетка на боку сообщала, что внутри живород. Этим средством всю оставшуюся жизнь вынужденно пользовались люди, на короткие мгновения угодившие в вакуум без скафандра и чудом выжившие. При малейшем волнении они начинали задыхаться. Вселенский холод, с которым уцелевшие познакомились не понаслышке, продолжал по капле высасывать тепло жизни. По статистике, уцелевал от силы каждый шеститысячный из тех, кому не посчастливилось очутиться в ненужное время в ненужном месте. В случае серьёзного нарушения целостности внешней обшивки живое существо просто не успевает защититься от прямого удара космоса. В таких случаях человек должен погибнуть. Но иногда бывают исключения. Например, пробоина небольшого размера, и её закупорило мёртвое тело боевого товарища, оказавшегося ближе…

А молодые лейтенанты, оживлённо перебрасываясь шутками, преодолевали дистанцию длинного коридора, останавливаясь у каждого складского окошка, и только получив всё положенное по списку штатное оборудование, отправились в ангарные шлюзы этой космической базы Организации, толкая перед собой объёмистые контейнеры на гравикомпенсаторах.

В девятнадцатом ангаре старший техник, внимательно изучив их документы, махнул рукой в сторону ряда новеньких разведывательных «Ищеек». Из-за этого официально утверждённого названия поисковых катеров их пилотов тоже часто звали ищейками. Хотя в штатной ведомости они официально прописаны как «Искатели Проходов».

– Выбирайте любой, регистрируйте номер и буксируйте на СТО. Лучше будет, если вы вместе с техниками переберёте собственный кораблик по каждой детальке. Это вам только на пользу пойдёт, от лишних знаний ещё ни одна ищейка не умирала, а вот наоборот… – Шеф-тех вернул молодым офицерам активированные чип-карты доступа, развернулся и ушёл по своим шеф-теховским делам.

– Ну что, кто последний, тот не военный? – игриво произнесла девушка-лейтенант и тотчас же, оставив свой контейнер с оборудованием, понеслась к «Ищейкам», ланью перепрыгивая через груды запчастей, разложенных по всему ангару, чтобы быть на подхвате.

Парень с возмущённым возгласом кинулся вслед за ней.

Спустя несколько часов они, уставшие как черти в аду, но чертовски довольные, со следами плохо отмытой корабельной смазки на лицах и руках, встретились за ужином в офицерской столовой. Сегодня их трапезу скрашивал красный сок каких-то ягод, который юноша приобрёл на рыночной палубе, куда пускали местных торговцев. На орбитальных челноках аборигены поднимались с планеты, возле которой сейчас была временно припаркована четырёхкилометровая «труба» мобильной космобазы. Одной из многочисленных боевых единиц флота Организации.

– Ну что, коллега, в рядах ловцов удачи прибыло! – Молодой человек наполнил два одноразовых стаканчика соком, один из них протянул девушке. – Выпьем же этот чудесный нектар за двух новых и уже самых настоящих ищеек!

– Ура-ура-ура, – быстро проговорила девушка и отпила из своего стаканчика, – только не зови меня коллегой. Моё имя Лана. Один раз предупреждаю, дальше буду вырабатывать у тебя условный рефлекс своим шокером.

– У-у-у, как страшно, – иронично протянул парень, – настоящим ищейкам шокер до одного места…

– До настоящей ищейки тебе, малыш, ещё минимум десять прыжков совершить нужно, а прыжок – это когда и туда и обратно. И если не сдохнешь в процессе, как сопливый курсант, кем ты сейчас и являешься, то ещё и нужно отчитаться в конторе, – грубо встрял в разговор молодых людей мужчина средних лет в потёртом лётном комбинезоне, с золотым значком «Девять Звёзд» на воротнике.

Молодежь отрыла рот, чтобы возмутиться и послать подвыпившего хама на «процедуры», но, заметив единственный знак отличия – этот значок, лейтенанты не произнесли ни слова. Им даже захотелось, наверное, стыдливо прикрыть ладонями свои одинокие серебристые «звёздочки». А их неожиданный собеседник встал из-за своего столика, схватил пузатую бутылку с каким-то питьём и, пошатываясь, направился к столику двоих новичков.

– Что, на курсах сейчас уже не учат уважать старших по званию? – Охмелевший дядя бесцеремонно подсел к недавним выпускникам и громко пристукнул донышком бутылки о столешницу.

– Извините, но на вас нет стандартных знаков различия, чётко обозначающих ваш чин, – прервала неловкую паузу девушка.

– А этого недостаточно? – Мужчина оттянул край воротника со своим значком. – Таких во всём флоте, милашка, всего пара сотен… а теперь уже на одного меньше.

Мужчина замолчал и на минуту погрузился в свои мрачные мысли, после этого задрал голову, поднял бутылку, опрокинул её и сделал несколько больших глотков прямо из горлышка. Кадык обладателя «Девятки» судорожно дёргался.

– Просим прощения, сэр, но мы здесь празднуем окончание своего обучения, и нигде в уставе не обозначено, что нужно это делать в присутствии неадекватных вышестоящих офицеров, – попытался избавиться от пьяного искателя лейтенант-парень.

– Грамотный, да? – Мужчина окосевшими от алкоголя глазами попытался обозреть молодого и пренебрежительно хмыкнул. – Ну, ничего, через пару прыжков поймёшь, что к чему, и начнёшь уважать коллег. Советую тебе сразу врубиться, мальчик, что ты всего лишь мясо, покойник, получивший небольшую отсрочку. Так что наслаждайся каждым своим вздохом. Пока её величество Вселенная не забрала твою жизнь.

– Простите, сэр, но о чём это вы? – Девушка попыталась смягчить возникшее напряжение риторическим вопросом, ответ на который оба вчерашних курсанта и без того знали. Но один из лучших способов как можно быстрее избавиться от нежелательного собеседника – это дать ему выговориться. Тем более если этот навязчивый собеседник выше по статусу.

– Вот это. – Мужчина поднял вверх кулак, между сжатых пальцев которого свисал кожаный ремешок, пропущенный в «ушко» медальона из потемневшего от времени металла; на нём была искусно изображена фантастическая огненная птица с крыльями языками пламени, – принадлежало моему другу. На его счету больше тысячи разведпрыжков, и половина из них совершена по чёрным коридорам. Если вы, курсантишки, не знаете, чёрные коридоры – это те, из которых по каким-либо причинам назад не вернулось более пяти искателей. Так вот, он мне дал этот счастливый талисман на удачу, когда я за своей Аннетой решил пройти по красному коридору.

– Кра-асному?! – Девушка ахнула. – Из которого никто никогда не возвращался?

– Он уже зелёный благодаря мне, – искатель-девятка в очередной раз опрокинул бутылку, – но точно неудачников там сдохло больше двадцати… О чём это я? Так вот, мой друг погиб вчера.

– Не смог вернуться, как и многие, – произнёс молодой лейтенант.

– Да нет, всё он смог. Как и положено истинной ищейке, тобой упомянутой, он собрал на том конце коридора второй джампер, этим зафиксировав точку выхода из коридора. И назад вернулся… – Уже совсем пьяный ветеран прикусил до крови губу; горе буквально разъедало его, будто ядовитая кислота, и только алкоголь парадоксально служил противоядием. – Но облучился на том конце так, что умер ещё до того, как его поисковик на автопилоте вышел из реверсного внепространственного тоннеля. Понимаешь, если даже он сдох, что ж тогда тебе, пацан, светит в погоне за удачей?! А ничего!

– Та-ак, ну-ка подъём, – за спиной пьяного искателя вдруг возник коллега со знаками различия старшего лейтенанта и значком «Три Звезды», – тебя тут все уважают, Бэйзил, и по Владу мы скорбим не меньше твоего, но отрываться на молодёжи недостойно героя.

– Да кто отрывается-то?! Я пару слов от себя хотел лейтёхам… На вот, возьми, девонька, – мужчина с трудом встал на ноги и трясущейся рукой протянул девушке-лейтенанту огненную птицу своего погибшего друга, – пусть он теперь помогает тебе. А я всё! Пора остановиться…

Лана приняла его дар и проводила мужчину задумчивым взглядом. Старший лейтенант поддерживал убредающего девятизвёздочного искателя на ногах, чтобы тот не упал.

– Да не бери в голову, Лана, – парень попытался отвлечь её, – герой краски сгущает. Так принято, молодых страшными историями пугать. Если бы всё было настолько плохо, то он бы до «девятки» просто не успел дослужиться.

– Чтоб ты знал, мы только что говорили с капитаном Бэйзилом Яном Боксилевски. Тем самым, прыжковый опыт которого мы изучали на курсах.

– Ничего себе! Что ж он так расклеился…

– Имеет право. Он столько проходов открыл, что может хоть с голым задом бегать по главной площади. Хотя возможно, ты прав, что не так уж оно всё запущенно. – Девушка сняла головной убор и повесила талисман себе на шею. – В любом случае эта птица не помешает. Ловить удачу – не простая охота.

– Старинная реликвия, наверное, – изонаторанин поднял руку и, взяв талисман, легонько потянул за шнурок, привлекая девушку к себе, – какая-нибудь летающая рептилия из диких миров, символизирующая жаркую стра-асть…

– Это феникс, огненная птица, из пепла возрождающаяся. – Девушка высвободила фигурку и ловко увела свои губы с дистанции поцелуя. – А ты, Эль, наверное, в учебке ни одной юбки не пропустил?

– Пропустил, – красавчик улыбнулся, – тебя. Но думаю, самое время это исправить. Ну, ты же слышала, что сказал девятизвёздочный герой. Неизвестно, какой из прыжков и как скоро станет последним для нас, так что успевай наслаждаться каждым вздохом и не только.

– Даже и не мечтай, лапуля, – девушка рассмеялась, чем несколько обидела молодого человека, – довольствуйся теми, кого уже успел покорить. Я точно не для тебя, да и ты не в моём вкусе, мне скорее понравится по-настоящему бородатый мужчина, а у тебя только бакенбарды. Пока! Может, как-нибудь встретимся в пути. Хотя вряд ли, мой путь в другую сторону ведёт.

Она встала из-за стола, козырнула изонаторанину и зашагала к выходу из столовой. На неё оглядывались мужчины и даже женщины, сидевшие за столами. Что и говорить, не так уж часто настолько красивые девушки идут в боевые подразделения смертников.

Но эта Лана Светолов вообще резко выделялась из общего ряда. От неё веяло смертельной опасностью, что сразу подмечали офицеры опытные, сведущие, и чего не заметил самоуверенный юнец-лейтенант. Ему стоило подумать трижды, прежде чем тянуть к настолько серьёзной девушке губы и тем более какие-нибудь другие части организма.

– Добрый наш боевой товарищ, хочу тебя обрадовать в кавычках. Тебе тоже придётся назад возвращаться…

– Что значит тоже? Разве не все вернёмся? – переспрашиваю командира. Как-то подозрительно он построил только что произнесённую фразу, но главное, этот его вкрадчивый тон… зна-аем такой, сейчас обязательно выдаст что-нибудь этакое.

И он, конечно, подтверждает обоснованность моего настороженного ожидания.

– Не все. Кому-то придётся… э-э-э… возвращаться вперёд. Без арьергарда никак не обойтись, хочешь, не хочешь, а есть такое слово НАДО…

– А-а, значит, мы с тобой вдвоём…

– Не мы. Я. Только я.

Более того, он оправдывает подозрение целиком и полностью. С перевыполнением плана.

Вскакиваю с табурета, который с грохотом отлетает в сторону, и… хочу что-нибудь выкрикнуть, но задыхаюсь от возмущения и судорожно хватаю ртом холодный воздух, как выброшенная на берег рыба.

– К… к… как-к э-это?! – наконец удаётся исторгнуть мне, когда челюсть хоть немного перестаёт трястись.

В этот момент наш добрый боевой товарищ вопрошает:

– Командир, то приказанье, иль я могу высказать мненье?

– Это приказ, друг, но мнение выскажешь обязательно.

– Приказанное всё едино не обсудить, на то и приказано, чтоб исполнять неукоснительно… – ворчит товарищ. Он совершенно прав, но как поступать в том случае, когда приказ равносилен подписанию смертного приговора?

Мне-то КАК БЫТЬ теперь?!!

Если мы сейчас разойдёмся в разных направлениях, останется ли хотя бы один-единственный ничтожный шансик, что в этой вселенской бесконечности наши с ним тропы ещё раз пересекутся?! Есть ли хоть где-то ещё один перекрёсток нашей встречи, точка скрещения линий наших судеб?.. Ведь только в реку памяти можно войти и дважды, и трижды, и тысячежды, к счастью, на то и дарована нам эта река, величайшее наше благословение и проклятие. Но чтобы повторно войти в реку судьбы, должно случиться истинное чудо, а оно уже случалось однажды. Мой жизненный опыт подсказывает, что дублю – не бывать.

– Отчего же. Если кто-то из вас двоих предложит альтернативный план, который способен перещеголять мой, я отменю приказ. Пока не началось выполнение задачи, такая возможность всегда остаётся.

– Всегда остаётся… – эхом повторяю я. Как отчаянно хочется утешить себя напоминанием об этой спасительной возможности…

Но я уже понимаю, обескураженно осознаю, что другого варианта нет и быть не может. И не могло. Из нас троих только он, наш комотряда, способен действовать в одиночку, сунувшись в самое пекло. Только у него имеются на это силы, умения, средства и… так сказать, необходимые связи в определённых кругах сущностей и явлений. А мы ему нужны для выполнения других задач. Не менее важных, но всё же не настолько трудных… Причём этих параллельных задач наверняка две, и они разные, в различных местах и даже временах скорей всего. Иначе командир отправил бы назад только одного бойца, нашего боевого товарища.

Уж я-то знаю… Существуй у командира хотя бы малейшая возможность взять меня с собой, он бы ВЗЯЛ.

И наверняка он мучительно искал, искал другой вариант. Но нет их, других, потому и не найти. Если бы существовали – он обязательно нашёл бы. Ведь это Я. И это ОН…

– Присаживайтесь, дорогие мои военные. Давайте возвращайте к очагу отброшенные во гневе стульчики и сюда, сюда, к огоньку… – Командир смотрит в упор на меня, только на меня, хотя обращается во множественном числе. Наш боевой товарищ, конечно, не вскакивал и стул свой не отбрасывал, однако в подобном обращении к нам обоим вдруг ка-ак сквозанула жгучая тоска! Наверняка отчаяние переполняет душу командира, вынужденного приказывать именно так, а не иначе. Если ему даже больно обращаться ко мне, говорить напрямую со мной… Он начал отстраняться, готовить себя к одиночеству. Пора и мне.

– Никого у меня не осталось, только вы двое. И рассчитывать я могу только на вас. Слушайте мой последний приказ.

«Ключевое событие, после которого процесс стал необратимым, случилось не на Локосе. На Земле. Что в общем-то неудивительно. Стоит вспомнить, кого именно выбрасывали в этот мир наши предки-локосиане. Носителей Запредельного Кшарха агрессии собрать в одну кучу… это ж надо было додуматься!

Земля внесла главную лепту в причинно-следственную цепочку. Добыча глубинной субстанции, которой земляне совершенно ни к селу ни к городу дали название «концентрированный газ» по аналогии с природным газом. Но если качать газ – это как кровь сосать, то вторгнуться в энергетическую основу планеты – это уже высасывание души. Естественно, мать-природа не смогла смириться с варварским надругательством на отдельно взятой территории, неотъемлемой части себя.

Конечно, само по себе то вторжение – закономерный итог всего предыдущего «стиля жизни». Земляне не задумались всерьёз о завтрашнем дне ни когда озоновые дыры появились, ни когда в результате вырубки лесов начал снижаться процент кислорода в составе атмосферы, ни когда воду из речек пить уже стало невозможно… Впрочем, не они одни такие варвары, все мы хороши. Просто земляне самые шустрые оказались.

Одного не пойму, почему же семиарх, отец будущей Главнокомандующей, решил, что для спасения цивилизации надо возвратить войну на Локос? Если бы предстояло воевать с обычным врагом, с другой расой, например, это понятно. Армии противопоставить армию, для этого надо вернуть утраченный боевой дух.

Но как победить саму природу?

Так или иначе, мы здесь и сейчас. Трое последних живых. Все остальные наши либо стёрты, либо умерли… что не одно и то же, вот оно как.

Мёртвые правы. Если человечество исчезает, то больше некому умирать. Значит, вслед за ушедшими уже никто не идёт вслед. Это раз. И два. Там, в ином мире, им становится некуда возвращаться.

Выходит, так называемые мёртвые… очень даже заинтересованы в том, чтобы кто-то продолжал жить? Если я правильно поняла.

Им же надо в кого-то воплощаться вновь и вновь, по спиральному закону бытия, который на Земле зовётся кармическим.

Только непонятно, если этот мир – не лучший, то какого, спрашивается, в него возвращаться?!

Чтобы вновь и вновь воевать? В этом их главное счастье? Вечный Поход по нескончаемой степи, как говорил землянин Чингисхан…

Ладно, что это я. И так голова распухла от необходимости постоянно держаться за путеводную нить, чтобы мы трое не сбились и не потерялись… Да не троих, а пятерых уже.

Вот, кстати, сообщать мне спутникам, что планируется не один ребёночек, а двое? Мальчик и девочка…

Позже сообщу. Думаю, супруг обрадуется. Ему-то, как ни крути, папой быть. Это я супругой числюсь номинально, а он всерьёз относится к грядущей участи отца семейства. Если мы, конечно, выживем в борьбе с мороком неизвестности и какая-то жизнь после всего нам достанется, в награду или в наказание, поди разберись.

И, похоже, надо всё-таки определяться. Я же не собираюсь кончать самоубийством, значит, если меня не убьют – надо жить. Телу требуется его, телесное. Женскому телу – мужчина. С принцем я не смогу быть точно – именно потому, что он так похож. Хотя именно поэтому хочется именно с ним. Но…

Ни я, ни принц никогда не полюбим другу друга по-настоящему. Даже если сойдёмся, детишек нарожаем и где-то осядем. Между нами всегда будет стоять мой любимый, его брат.

А вот мой супруг… Он столько времени ждёт. Никогда ничего не просил и не попросит. Так и промолчит до последнего своего вздоха. Так и умрёт молча.

ЛЮБЯ.

И если я буду с ним, то в этой паре один человек будет по-настоящему любить.

Один – на целую Вселенную больше, чем ни одного…»

Крейсер мчался в межпланетном пространстве на максимально возможной для реального космоса скорости. Его целью была дальняя планета системы Метаско, или «Звезды Обетованной». Так прозвали местное светило приверженцы религиозного культа новаклеев. Среди здешних обитателей их насчитывалось более шестидесяти процентов от общей численности. Отношение жителей мира к Организации было дружественно-нейтральным, что позволило без проблем и конфликтов разместить здесь портал, аванпост и небольшой военный гарнизон.

До недавнего времени считалось, что Метаско-Один является единственной планетой в этой звёздной системе. Но астрономическая обсерватория Организации после нескольких лет исследований неожиданно засекла на дальней орбите крупное космическое тело. К светилу приближалась вторая планета, вращавшаяся по очень вытянутому эллипсу. Согласно стандартным инструкциям, в том направлении был незамедлительно выслан ближайший рейдер, и на его борту – все искатели, которые имелись в наличии.

Не могла не радовать неожиданная перспектива обретения в системе Метаско ещё одного внепространственного прохода. Потенциально он мог увести в неизвестные цивилизованные миры, открыть новую ячейку и присоединить её к сети. Первая планета звезды Метаско – мир «тупиковый», с единственным проходом в мир, центральный в соте. Кроме того, добираться в систему Метаско, мягко выражаясь, проблематично. Осевой мир этой соты, сейчас абсолютно безжизненный, лишённый собственных носителей разума, вдобавок обладал весьма неблагоприятной природной средой, без скафандра из купола и не выйдешь. Но больше всего не это осложняло путь… Другие осевые миры, сообщавшиеся с ним, были дикими планетами в той или иной степени. Все семь штук. Таким образом, проходы сюда из более-менее спокойных миров, мало того что дважды-трижды «пересадочные», были ещё и крайне опасными. Вездесущие пираты, враждебные аборигены, злобные фауны и флоры планет, катаклизмы… Все, всё и вся – будто стремились намеренно осложнить дорогу. Для охраны порталов приходилось держать немалые гарнизоны.

Но, несмотря на всё это, сюда настоятельно требовалось приходить. На единственной планете звезды Метаско обнаружилось богатейшее месторождение сианитовой руды. Внепространственные порталы, благодаря которым люди имели возможность открывать и закрывать проходы по своему усмотрению, и пространственные космические корабли, на которых живые и искусственные разумные перелетают от портала к порталу, святым духом не питаются. Их надо заправлять топливом.

В пределах досягаемости на этот момент оказались всего три искателя Организации. Их срочно призвали исполнять свой служебный долг. Двое гуманоидов, капитан Нодсингх и старший лейтенант Светолов, а также рептилоид Трабб Ракойш, новичок. Вчерашний курсант, он совершил только один разведочный прыжок к совершенно бесполезному, оказавшемуся безжизненным планетоиду, и ещё надо было крепко подумать, считать ли этого лейтенанта полноценной боевой единицей. Сетевые нити, случается, увязывают в ячейки не только планеты, но и скопления незвёздной материи других конфигураций, вплоть до мелких астероидов, однако чаще всего от подобных «миров» толку совсем мало.

Крейсер уже готовился к торможению, и на капитанском мостике собрались все, кому предстояло непосредственно участвовать в этой операции «подключения к сети» новых территорий.

– По предварительным результатам дальнего сканирования картина следующая, – начал техник-астрограф, выводя в демонстратор пёстрые проекции с данными. – Эта планетка – тот ещё геморрой на наши многострадальные задницы. Размером с газовый гигант средней величины, но таковым не является. Она целиком и полностью состоит из твёрдых пород высокой плотности со всеми вытекающими отсюда последствиями. Образно говоря, на её поверхности живые тела известных нам биовидов расплющит в блин толщиной с одну молекулу. Так что, как вы поняли, основная гнусь – это сумасшедшая сила гравитационного поля и, как следствие, огромнейший диаметр сферы невозвращения. Надеюсь, все помнят, о чём речь?

Что об этом прекрасно помнят гуманоиды, техник не сомневался, конечно, но этот свежеиспечённый лейтёха-ящер…

– При попадании в область пространства, непосредственно прилегающую к разведываемой планете, максимальной мощности двигателя становится недостаточно, чтобы преодолеть силу притяжения, в силу чего пилот обречён на гибель смертью храбрых! – отчеканил «щенок» зазубренное определение из учебника. Он понял, к кому именно обращён вопрос. Не совсем дурак этот ящериц, быть может.

– Очень хорошо. – Астрограф улыбнулся. – Большинство ваших гибнут в подобных ситуациях, когда прыгают в тоннели, ведущие к таким тяжёленьким миркам, потому как, по теории случайности, девяносто процентов возможных точек выхода в аккурат ложатся внутрь этой сферы. Билет в один конец. Вы знаете, о чём я. Так что в данном случае вам несказанно повезло, что вы находитесь по эту сторону коридора. Мы соорудим стартовый портал на значительном отдалении от планеты, один из её естественных спутников послужит фундаментом. Гарантирую, обратный путь после разведки того конца прохода будет для вас абсолютно безопасным. Короче, план, как всегда, прост. Ныряем, разведываем, фиксируем установлением джампера тот конец коридора, делаем его двусторонним, затем возвращаемся живыми и зарабатываем почести, награды, повышения плюс чемоданы премиальных. Дальнейшее – забота техников, инженеров и планетарных пехотинцев. Вопросы?

Техник отлично знал, что какие уж тут могут быть вопросы. Но обязан был предоставить возможность спросить. Эти трое – профессиональные смертники, а не магазинные разносчики какие-нибудь.

– Да, ещё один момент, – вступил в разговор капитан крейсера, – первыми прыжки совершают «Пятёрка» и «Тройка», – он указал рукой на двух старших по званию, с соответствующими знаками различия на воротниках, – «Единица» остаётся в резерве, на случай… на случай, которого не должно произойти. А теперь по местам и ждать сигнала!

Вой корабельной сирены разнёсся по кораблю, предупреждая его команду о начале торможения. Капитан занял своё место перед центральной проекцией, техник-астрограф уселся в кресло и погрузился в ряды цифр, бегущих по мониторам, а «ищейки» бегом рассредоточились по своим катерам-разведчикам.

Спустя пять часов старший лейтенант Лана Светолов, искатель ранга «Три Звезды», получила добро на взлёт и, подняв свою «Ищейку» над причальной палубой, пристроилась за разведчиком пятизвёздочного капитана.

– Тройка, это Пятёрка, – ожил ретранслятор в кабине катера девушки, – входим в портал на минимальной скорости. Сначала пройду я. Ты выжидаешь ровно минуту и следуешь за мной. И пусть удача летит впереди нас.

– Пусть летит впереди тебя и расчищает путь, Первый! – пожелала Лана своему временному старшему напарнику. С этим капитаном она раньше не была знакома, но впечатление он производил благоприятное.

Оба развед-катера, совершив нехитрые манёвры, приблизились к большому кольцу портала, за считаные часы возведённому монтажным отрядом на поверхности спутника планеты-гиганта. «Каретки» излучателей внутри кольца заскользили по направляющим, ускоряясь с каждым пройденным кругом. Синее зеркало входа в пространственный тоннель превратилась в ярко-голубой спиральный световорот… Кораблик ведущего искателя утонул в нём.

Ведомый катер замер перед кольцом портала, выжидая бесконечно долгие секунды паузы. Глаза его пилотессы буквально выпрыгивали из глазниц. Ни одна сила во Вселенной не могла сейчас оторвать взгляда Ланы от этого металлического кольца и бешеной круговерти внутри него. Прошлые операции научили «плохому», она теперь знала, что эти стандартные минутки ожидания – самые мерзкие и ненавистные из всех минут жизни. Что подстерегает её по ту сторону? Возможно, смерть. Вечно стерегущая жертвы смерть в одном из многоликих проявлений, на которые столь изобретательна мать-природа, не особо жалующая своих живых детей.

Но раньше эти проявления всегда оказывались бессильными перед совокупностью внутренних и внешних свойств Ланы, обозначаемой ёмким словом УДАЧА. До этого момента девушка занимала первое место в гонке, второе место в которой не предусмотрено. Что же случится на этот раз?.. Ожидание смерти несравненно мучительней её оскаленного лика, придвинувшегося вплотную и заглянувшего в душу пустыми и оттого ещё более жуткими глазницами. Пустота, небытие, не-существование для разума – страшнее всего, опаснее самых ужасных существующих монстров. Далеко не с одним из реальных чудовищ Лана уже встречалась, и сходилась в поединке, и побеждала. Так что уж кто-кто, а она имела возможность сравнивать.

– Ненав-и-и-иж-ж-жу… – сквозь сжатые зубы процедила девушка, оцепеневшая в кабине «Ищейки». Смертница с поднесенным к виску револьвером, в барабане которого оставлен один патрон.

Все её «сверхчеловеческие» способности в этот момент молчали и не рыпались, как партизаны в глухом лесу в глубоком тылу врага. Она уже МОГЛА ими пользоваться, но – спрашивается, зачем?.. Время шло, дедушки больше не было рядом, а она так и не научилась главному – самостоятельно перемещаться между мирами, не прибегая к помощи всяких бороздящих реальное пространство звездолётов и природных внепространственных тоннелей. Максимум, что Лана могла, – это переместиться с одного полюса планеты на другой. В пределах одного мира… Она отчаянно пыталась пройти ДАЛЬШЕ, за пределы, но у неё не получалось при всём желании. Словно какой-то предохранитель блокировал уход в открытый космос.

Незабвенный наставник покинул её, перед уходом не растолковав КАК. Он почти всему научил внучку, кроме самого необходимого для поиска… хотя обещал, что она обязательно сумеет. И это обещание, как последний тлеющий уголёк от потухшего костра, теплило в душе надежду на их возможную встречу. Хоть бы одну, хоть бы недолгую. Вот только ЧТО Лана для этого должна сделать? А сделать что-то явно должна, она это чувствовала… Какую запредельность постичь, через какую клоаку Вселенной продраться, чтобы заслужить эту встречу?..

Как всегда в ЭТУ минуту, мысли неслись неудержимо, напористой лавой, под громогласные щелчки таймера, отсчитывающего секунды до прыжка. Тихо пикнул предупреждающий сигнал, но в ушах девушки он прозвучал оглушительно, подобно звону церковного колокола над самой головой.

– Амба страхам! Полный вперёд!

Лана испытала острый приступ радости, что минута окончилась, рванула рукоять ускорителя и ринулась в сияющий вихрь межмирового портала…

После яркой вспышки перехода она ожидала узреть что угодно, только не то, что увидела. Реальное пространство вокруг её «Ищейки» было заполнено множеством летательных аппаратов и стационарных орбитальных конструкций. В пейзаж органично вписался сине-зелёный шар планеты, на добрую четверть всего обозримого пространства, в окружении комплексов станций, портов, заводов, доков и прочей машинерии, присущей всем техногенно развитым мирам.

– И-и-их-ха-а!!! – ворвался в кабину Ланы голос капитана-напарника. – Троечка, не помню, как там тебя по имени, но поздравляю! Всех нас поздравляю! Это мир Энисин Сулик в системе Глазгор, и будь я проклят миллион раз, если мы только что не пришли в неё с другой стороны, по единственному красному тоннелю этой соты! Ячейка только что обрела свой последний, восьмой мир! С выходом прямо на месторождение бесценной руды! Ты понимаешь?! Вот это бонус!

– Удача летела впереди и расчищала путь… уф-ф-ф… – Лана шумно выдохнула воздух, набранный в лёгкие по ту сторону прохода, отключила связь, закрыла глаза и откинулась на спинку своего кресла. Дальнейшая словесная буря «Пятерного» её уже не волновала.

Пограничные миры полны сюрпризов. Хотя слово «граница» к этим мирам применимо весьма условно. Минуту назад осевой мир соты, третья планета звезды Глазгор, был пограничным, потому что из семи возможных внутрисотовых проходов имел один неразведанный… А сколько ещё таких миров! Планет, коридоры из которых ведут в направлениях, не известных даже самой информированной в обозримой Вселенной Организации. Организации, которой служила теперь она… по завету единственного человека, которого любила.

События последующих суток в сознании Ланы пролетели, как ускоренные кадры фильма, без особого смысла, без особой важности, без цвета, без жизни. Девушка вышла из глубокого погружения в свои мысли лишь на борту разведывательного фрегата Организации, который в составе ответной экспедиции из мира Энисин Сулик вернулся к первой планете Звезды Обетованной и теперь от Метаско нёс её катер дальше, на условную периферию. Лану поджидали те миры, где на большинстве засечённых входов в природные коридоры стояли большие знаки вопроса. Окрашенные в цвета, символизирующие количество её сослуживцев, не вернувшихся обратно из прыжков в неизвестность.

Старший лейтенант Лана Светолов сидела за столиком в полупустой столовой и только-только опрокинула стаканчик горькой настойки, чтобы заглушить бродящие в её голове размышления по поводу бессмысленности слепого блуждания по мирам в поисках заветной цели, завещанной ушедшими предками. До сих пор всю свою жизнь она только этим и занималась, но так ведь можно и до самой своей кончины шататься по Вселенной. Она-то беспредельна по сравнению с быстротечным существованием отдельно взятого разума…

– Можно присесть за ваш столик? – Приятный мужской голос вырвал Лану из объятий горьких раздумий.

Лана подняла взгляд и оценивающе осмотрела незнакомца. Перед ней стоял молодой мужчина, человек примерно её лет, приятной наружности, в форме лётного офицера. Отсутствие на его мундире знаков различия свидетельствовало, что этот военный по каким-то причинам не хотел афишировать своё звание и скрывал его в свободное от непосредственного несения службы время. Что, собственно, уставом Организации и не запрещалось. Но оказаться он мог кем угодно, начиная от младшего оператора машинного отделения и заканчивая командиром этого крейсера. Хотя последний вариант, учитывая его молодой возраст, всё же гораздо менее вероятен.

– Почему нет? Присаживайся, – Лана указала рукой на стул по ту сторону столика.

– Меня зовут… – начал было молодой человек.

– Стоп. Давай сегодня обойдёмся без имён и званий. – Лана тут же подкрепила слова действием и отцепила крепления своего новенького блестящего значка «Четыре Звезды», полученного за последний рейд. – Устала от этих рангов и званий. Сегодня за этим столиком просто мужчина и женщина одной расы. Согласен?

– Если вам… если тебе так хочется, то я совсем не против. – Молодой человек повернулся в сторону корабельного кока, скучавшего за стойкой, щёлкнул пальцами и изобразил кистью несколько условных знаков, понятных только им обоим.

Кормилец личного состава энергично кивнул и тут же закопошился на своём рабочем месте. Такое поведение кока говорило о том, что он очень хорошо знал и уважал этого молодого офицера.

– Открой мне свой секрет, – незнакомец обратился к Лане, пристально глядя ей в глаза, – что такая красавица, как ты, делает в рядах откровенных… м-м-м… полусамоубийц? Не верится, что тебя в ищейки за что-то засунули в наказание…

На универсальном сетевом он разговаривал с едва заметным акцентом – признак того, что этот язык не был для него родным с самого детства. Выходец с достаточно изолированной планеты, вероятно.

– Ой, прямо уж красавица! – Девушка улыбнулась и махнула рукой. – К тому же ответ, я думаю, очевиден. Вот скажи мне, какой размер у твоего годового жалованья? Можешь не отвечать, цифры не особо важны. Так вот, я за последнюю разведку заработала в десяток раз больше. Та-дам-м!

– Это для меня не новость. – Молодой человек продолжал очень пристально смотреть ей в глаза, и его буравящий взгляд тревожил, но девушка не опускала своих глаз, ей доводилось ещё и не такое видать. – Вопрос не в этом. Ответь, почему совсем молодая женщина, в самом-самом расцвете лет, после смертельно опасного прыжка не воспользовалась своим законным правом на отпуск? Знаю не понаслышке, на полученные премиальные после удачной разведки искатели отрываются по полной программе. Так активно и безоглядно, будто это последние дни их жизни.

– Для многих таковыми они и являются. Что ты можешь знать о нас? – Лана опрокинула очередную порцию и громко стукнула донышком стакана о матовую поверхность столешницы.

– Да всё я о вас знаю, – улыбнулся молодой человек, – я был ищейкой, пока не решил сменить профиль, перейти к более… э-э-э… умеренным способам освоения.

– Надо же! Вот как? – Девушка уставилась на парня нагло-насмешливо; он наконец-то смутился и отвёл взгляд. – Тогда к чему все эти вопросы, господин откровенный полусамоубийца?

– Мне до боли знакомы твои чувства, возможно, я даже понимаю тебя лучше, чем ты сейчас сама себя, – продолжил лезть в душу неожиданный собеседник.

– Ха-ха-ха! – Девушка не удержалась и прыснула смехом. – Первый раз встречаю такого забавного собеседника, который предположил, что может меня понять. Все остальные клеили на меня ярлыки «загадочная», «ненормальная», «сумасшедшая», «полная дура». Ха-ха-ха! Знаешь, ты мне даже стал симпатичен в своём идиотском предположении.

– Я был таким же, как и ты, – бесстрастно продолжал офицер, не обращая внимания на хохот собеседницы, – я поступал точно так же, как и ты. Я нырял из одного прохода в другой без перерывов, без отдыха. Могу поклясться, что у тебя на счету тоже, как и у меня, скопилась сумма неистраченных премиальных, на которую можно купить целую планету. Ты, как и я, действительно… ИЩЕШЬ. Правда? Скажи, что я не прав?

– Не скажу. – Лана от этих его откровенных слов резко оборвала свой смех и быстро оглянулась по сторонам, как будто высматривала пути к отступлению. – И что же ты искал?

– А разве это имеет значение, что искать? Главное в нашем деле следовать зову своей души. Лишь тогда поиски могут дать результат и привести к заветной цели, когда ты прислушаешься к себе и почувствуешь… э-э-э… стрелка компаса души указала верное направление, что ли. Можно? – Молодой мужчина указал на бутылку горькой настойки, которую уже наполовину опустошила Лана.

Девушка молча наполнила свой стаканчик и подвинула его к собеседнику. Офицер поставил его на запястье, как это обычно делают «ищейки», и опрокинул в себя алкоголь.

– Ух! Давно не употреблял её. – Он вздрогнул от позабытых ощущений. – Так вот, когда я понял, что совершаю бессмысленные и хаотичные шаги, которые ничем не лучше метода тыкания пальцем в небо, я остановился. Остановился и прислушался к себе. Спустя какое-то время я что-то услышал. И знаешь что?

– Что же? – В глазах Ланы уже вновь светились огоньки жизни и любопытства.

– Не поверишь. Я услышал голос своей мамы…

– Ха – ха-ха-ха! – Женщина и мужчина на пару, не сговариваясь, дружно рассмеялись, потом по очереди опрокинули ещё по одному стаканчику настойки.

– Нет, я серьёзно. Ты первая, кому я это говорю, – продолжил молодой человек, сдерживая смех, – как увидел тебя, почему-то почувствовал… некое родство душ, что ли, и решил поделиться мыслями. Может, всё-таки познакомимся?

– Не-е-е, – протянула Лана и замахала руками, – сегодня без имён и званий, мы же договорились!

– Ну ладно. Я могу и до завтра подождать, – согласился парень. – Вообще у меня удивительно стойкое ощущение, что я тебя всю жизнь знаю.

– А если не секрет, что ты искал? Ну, скажи, мне жутко интересно. – Лана смотрела на собеседника просительно. И незнакомец ответил ей откровенно.

– Если честно, то не «что», а «кого». – Он тяжело вздохнул. – Я искал одну девушку. То есть я думаю, что она выросла и стала прекрасной девушкой.

– Любовь? – серьёзно, без тени иронии, уточнила Лана.

– Любовь, – кивнул офицер, – и что самое интересное, я даже не знаю, как она выглядит теперь и кто она, хотя точно знаю, кого ищу.

– Тогда на что ты вообще рассчитываешь? И зачем тебе именно её искать? Бери то, что подворачивается по дороге, и радуйся жизни! Ты молод, красив… – Девушка запнулась. – Э-э, осчастливь любую и живи себе без забот. Погоня за идеалом обычно приводит к полному разочарованию…

– Что я слышу? Ха-ха-ха! – Собеседник опять рассмеялся, ехидно на этот раз. – А сама-то чего не отступишься?

– Ну, у меня очень тяжёлый случай. – Лана сокрушённо покачала головой.

– Вот и у меня, похоже, не менее тяжёлый, – подвёл черту молодой мужчина. – Знаешь, я тебя увидел и вдруг подумал вот что… Может быть, этой девушкой и стала та, которую я ищу. Словно шепнуло что-то во мне, подсказало, вот она, вот… Что скажешь ты?

– Я лучше промолчу.

Они переглянулись и снова, не сговариваясь, рассмеялись. После этого допили свои порции, опустошив бутылку до дна.

– Не-е-е, кто угодно, только не я. В смысле, не меня ты ищешь, это точно. – Лана игриво улыбнулась, облокотилась о стол и пристроила подбородок на сомкнутые ладошки. – Скажи, а ты всегда, когда хочешь затащить девушку в постель, рассказываешь ей эту историю?

– Если честно, то у меня до сих пор не было нужды в каких-либо историях. – Молодой человек затаённо улыбнулся; и абсолютно верилось, что он не бахвалится попусту. – Все красавицы сами прыгали ко мне в постель.

– Ваш заказ! – Кок приближался к столику, неся в одной руке блюдо с аппетитными на вид роллами-ассорти, а в другой, судя по солидной пробке с проволочной оплёткой, какое-то игристое вино.

– А заверните-ка всё это нам с собой, – указала девушка на вкусности, – нашу милую беседу мы продолжим в моей каюте.

И молодые офицеры, прихватив блюдо и бутылку, удалились. Кок не провожал их взглядом. Добродушно улыбаясь в усы, он вернулся за свою стойку. Видимо, подобное развитие событий, происходящее в этом зале на его глазах, для немолодого сержанта вовсе не было чем-то из ряда вон выходящим…

Но уже на следующее условное утро по корабельному времени в кабине своей верной «Ищейки», с которой она успела чуть ли не сродниться, Лана покинула борт крейсера. Искательница улетала туда, куда её внезапно позвало нечто новое, неизведанное. Оно ворвалось в сознание, как только она проснулась и открыла глаза. Возможно, провернулась и застыла указующая «стрелка компаса души», упомянутая молодым офицером. Хотя больше всего внучке, ничего никогда не забывающей, нравилось словосочетание, которое она когда-то услышала от своего деда. «Зов Судьбы».

В тот же час, когда девушка, обрётшая «официальное» право зваться женщиной, уже летела в одной ей известном направлении, в каюте, недолгое время служившей очередным временным пристанищем, проснулся молодой мужчина, с которым она провела первую ночь любви в своей жизни.

Он встал, грустно оглядел помещение, явно покинутое молодой женщиной навсегда, и взял в руки записку, оставленную ему на столике рядом с пустой бутылкой и блюдом с несколькими засохшими роллами.

«Безымянный мой, не знаю, оказалась ли я той, которую искал ты, но я тебя нашла. Ты и сам понял, что я не согласилась бы лечь с первым встречным… Но так выходит, что я не могу позволить себе любить только одного человека. Мне доверена судьба целого человечества. Не прощаюсь, хотя не уверена, что свидимся… Прости, если можешь.

Твоя Лана».

Молодой офицер, как был нагишом, так и выскочил в корабельный коридор, крича: «Лана, стой! Лана, это же я! Лана, я не ошибся!» Но метров через тридцать осознал, что девушки уже наверняка нет на борту, что он проспал, и она улетела. Бесполезно бежать ей вдогонку. Он быстро вернулся и натянул свою униформу. Вынул из кармана золотые крылья не просто капитана по званию, но капитана корабля, и прикрепил их на положенное уставом место, к уголкам воротника слева и справа. Затем добавил к ним адмиральскую бриллиантовую «ракетку».

– Адмирал Раевский, сэр, – ожил динамик его личного терминала, – у нас экстренная ситуация. Срочно пройдите на мостик!

– Ты мне скажи, старпом, какого чёрта с моего флагмана отчаливают катера без моего разрешения?! – прокричал на ходу молодой капитан корабля.

– Сэр, но за всё время моего дежурства улетела только одна ищейка… около часа назад. А эти ребята… никому не подчиняются, – запинаясь, стал оправдываться старший помощник. – Вы же должны это знать!

– Срочно развернуть корабль и догнать! – проорал свой приказ капитан крейсера.

– Я бы и рад, но… у нас тут ситуация. Прямо по курсу неидентифицированная флотилия в составе тяжёлого крейсера и полудюжины кораблей сопровождения, – доложил старпом. – Боюсь, нам придётся отступить и подождать подкрепления. Наша эскадра на подходе, но…

– Тоже мне ситуация. – Молодой эскадренный адмирал фыркнул. – Всего лишь минут на двадцать возни для толкового коммандера. Сейчас я покажу вам то, чему в академиях не учат. А потом сразу же в погоню за «Четвёркой»!

– …При условии чёткой отработки всех деталей, я думаю, у нас получится. Говорить, что в результате мы победим, я поостерегусь. Нам бы не потерпеть разгромное поражение. В идеале, разойтись с ничейным счётом, остаться при своих, – завершает излагать замысел командир. Наверняка придётся ещё уточнять эти самые детали, в которых кроется залог успеха, выслушивать подробные инструкции, что-то предлагать, дополнять, согласовывать и так далее, но основное он уже сообщил нам. Мы выслушали молча, не проронив ни словечка, даже я. И продолжаем молчать. Перевариваем.

«Остаться при своих» – гениальная формулировка, короче и ёмче просто некуда. В трёх словах отражена вся суть.

Должно получиться, уже понимаю я. Обязательно должно. Если мы втроём успешно выполним свои боевые задачи. И от этого понимания хочется завыть с тоски. Она меня переполняет и точно так же, как моего командира, жжёт, жжёт нестерпимо…

– Плана Буки, ясен-красен, не припасено, – нарушает гнетущую тишину наш боевой побратим. – Сплошной первостепенный Аз. Да всенепременно победить надобно, иначе…

Снова повисает пауза. Наш костерок потрескивает, пытаясь её нарушить, но у него просто не хватит силёнок, треск едва слышен. Хватит ли силёнок у меня? Всё-всё исполнить как следует и при этом не сгореть от тоски… вселенской. Да, ничего не попишешь, очень подходящее слово в данном контексте.

– Точно так, иначе, – согласно кивает головой командир. Никакой улыбки на его лице давно нет и в помине. И голос у него хриплый, надрывный. Словно с того момента, как он решился озвучить единственно возможный вариант наших дальнейших действий, головоломный план «Аз» стал наконец бесповоротно реален для него самого, а приказ превратился в синоним пожизненного приговора нам.

Ему и мне.

– Кому-то надо это сделать, чтобы не допустить этого, ин… наче, – пытаюсь собраться с духом и говорить твёрдо, но удаётся плоховато, и на последнем слове голос предательски срывается.

– Ну, вы того… этого, потолкуйте промеж собою, а я тем часом пробегусь, окрест огляжусь, – плавным, кошачьим движением выпрямляется и становится на ноги побратим наш боевой. – Вам потребно, прям сей миг. Кликните, уж когда подробицы обсуждать зачнём.

Через несколько секунд в избушке только я и командир. О том, что был здесь и третий, напоминает лишь струя ледяного, почти как космос, «забортного» воздуха. Когда открылась и закрылась дверца, выпуская уходящего человека наружу, мороз атаковал и ворвался оттуда, из довлеющей в этом мире зимы, сюда, в наше бревенчатое убежище. Временное, как и всё в жизни, такой короткой, но щедрой на потери.

«…Я была уверена, что в этой жизни уже не пролью слёзы по мужчине. До самого её неизбежного завершения, когда бы оно ни случилось. Я выплакала все глаза, когда из этой жизни ушёл мой любимый. И чтобы выдержать нечеловеческое напряжение похода, вынуждена была жёстко зафиксировать свои чувства в панцирь самоконтроля. Без него я просто хрупкая маленькая женщина, что бы по этому поводу ни думали мои спутники.

Вчера панцирь не выдержал внутреннего напора и дал трещину. Спутник внезапно остался всего ОДИН, и с глубины моей души, из темницы, в которую я их затолкала, вдруг хлынули, сорвав замки и сломав засовы, простые человеческие чувства, которые я была вынуждена запереть в себе, не давать им выхода, чтобы они не переполнили меня, не остановили меня, не лишили сил…

Сейчас я уже взяла себя в руки. Вновь контролирую свои эмоции. Спасибо последнему из моих мужчин. Он, из всех нас больше всего поражённый болезнью, за которую Вселенная стирает разумы, оказался необычайно понимающим, нежным и заботливым. Во многом благодаря ему я и выдержала удар в спину, устояла на ногах, не свалилась замертво… ведь меня больше некому было охранять!!!

Но сегодня – вновь есть кому. Он сделал то, чем всегда был занят мой верный супруг.

Теперь я понимаю, что даже когда мой любимый был жив и шёл по жизни рядом со мной, законный муж хранил меня.

Но вчера он ушёл из жизни. Вдруг. Без всяких видимых причин. Занёс ногу для следующего шага и рухнул как подкошенный. Беззвучно, тихо. Как жил.

Не от пули, не от луча, не от удара ножа, не от плазменного импульса, не от взрыва, не от удушья, не от боевой инфекции, не от газа, не от излучения, не под колёсами автомобиля, не в башне танка и не в кабине подбитого штурмовика. Ничего такого, от чего положено погибать солдату.

У него просто разорвалось сердце. Организм не выдержал. Слабым звеном оказалось тело. Сил разума и души у моего стойкого Солдатика хватило бы на всех нас, я уверена. Поэтому под удар попала телесная ипостась.

Что его бесполезно реанимировать, я поняла мгновенно. Видимо, поэтому и сорвалась, осознав, что ни малейшего шанса исправить…

Телесная хворь была наслана Ею, я точно знаю. Не особо-то Она и пыталась скрыть, я без труда выловила непосредственное присутствие Её воли. Она пользуется любой оказией, чтобы сократить численность, чтобы нас осталось как можно меньше. И пока что Ей это удаётся. Чем ближе роковой час, тем быстрее уменьшается наш отряд.

Но теперь становится ясней, кому из нас суждено с Ней сразиться. Решающая битва свершится в нём самом. Принц, и только он, способен победить смертоносную заразу, инфицировавшую наше человечество и предельно сконцентрированную в нём. Всё, что с отрядом произошло в походе, существенно разбавило концентрацию.

Достаточно ли, чтобы убедительно доказать Ей: самоочищение разума возможно?..

Но это свершится не сейчас. Завтра.

Сегодня День Памяти моего верного любящего Супруга. Мы с ним так долго тянули доставшийся нам груз в одной упряжке, но я этого почти не замечала…

Да, ещё позавчера я не представляла, что смогу испытать боль не менее сильную, чем когда погиб мой любимый, отец моих детей. Это страдание несколько иное, но такое же мучительное.

И было бы смертельным, если бы не помощь духов предков. Не нравится мне это словосочетание, не отражает оно сути, но они сами себя так зовут, и не мне им перечить. Я несказанно благодарна им за то, что не прерывают со мной связь. Быть может, Солдатик узнает о моей неподдельной скорби. Я сожалею, что не плакала о нём, пока он был жив…

Хотя плакать мне было нельзя. И сейчас нельзя. Плакать я себе не могу позволить. Пока не дойду до точки. Во всех смыслах этого слова. Ух, тогда я зарыдаю, обо всех сразу вспомню. Вселенная вздрогнет!!!

А побыть слабой я себе могу позволить разве что на том свете. Когда встречусь с духом любимого… и с духом супруга, чтобы попросить прощения за то, что не успела ничем отблагодарить. Но скорей всего моя душа не угомонится и на другом уровне бытия, поэтому и там буду самой собой. Искать ответы на вопросы. Надеюсь, что смогу оттуда связаться с живыми и помочь наладить жизнь. Чтобы душам было куда возвращаться.

Только прежде разберусь, зачем это необходимо…

Чтобы мёртвые не оставляли на произвол мироздания живых, надо, чтобы оставались живые, способные о них молиться за упокой. Тогда и мёртвые помолятся во здравие живущих. Ничто и никто не исчезает бесследно, и все мы взаимосвязаны…»

Дедушка изредка приговаривал шутливую фразу: «Женщину послушай, но сделай наоборот». Сейчас Лана восприняла пословицу как аксиому. И её абсолютно не смущал тот факт, что она сама являлась представительницей упомянутой икс-хромосомной половины биовида человеческого. А что делать? Против очевидного факта не выступишь – тихий голос, который искательницу сюда заманил, принадлежал именно женщине.

Сильнейшее сотрясение катера, который девушка пилотировала, засвидетельствовало очередное попадание по нему. На панели вспыхнула красная мигалка, и голос бортового компа предупредил о критическом состоянии энергетического щита.

– Потерпи ещё немного, родимый. – Пилотесса отчаянно маневрировала, пытаясь уйти от зелёных дорожек сверкающих бусинок и огромных сфер огня, состоящих из сгустков плазмы, которыми щедро усеивали космос её преследователи.

«Ищейка» летела прямо на серый шар неизвестного мира, в околокосмическом пространстве которого Лана нарвалась на боевой патруль военизированной силы, именующей себя «Орденом Свободы»

– Приближается ракета, – бесстрастно предупредил всё тот же голос и стал монотонно повторять эту фразу через секундную паузу.

Лана два раза утопила в панели кнопку сброса контрмеры и завалила рукоять джойста управления, резко уводя катер в сторону. Потом, уже зная наверняка, что ей придётся совершить аварийную посадку на неизвестную планету, выпустила аварийный буй-передатчик. Если верить стандартной процедуре, на его зашифрованный сигнал прилетит первый же корабль дальнего патрулирования, который окажется в этом ответвлении кластера. Спасение ценных членов Организации, одним из которых являлась искательница четвёртого ранга, входило в ряд задач высшего приоритета для капитанов кораблей флота.

И вот, когда катер уже входил в атмосферу, его ещё раз поразил энергозаряд, и индикатор на панели показал отказ работы щита. Лана, ни секунды не колеблясь, сорвала предохранительную крышку рычага катапульты и рванула его. Кресло пилота с пристёгнутой к нему девушкой мгновенно провалилось вниз. И спустя мгновение бронированная капсула, в которую упаковала Лану спасательная система, понеслась к поверхности планеты, обгоняя облако осколков и раскалённого газа. В них превратилась отслужившая до героического конца «Ищейка»… Грузовой отсек по каким-то причинам не успел катапультироваться и отдалиться на безопасное расстояние вместе с пилотской капсулой. В яркой вспышке исчезла большая часть поискового оборудования и все паки мобильных порталов.

После стремительного падения отгремели тормозные двигатели капсулы и раскрылась широкая лента парашюта переменной парусности. Такие парашюты использовались преимущественно на разведывательных кораблях, ибо заранее не была известна плотность атмосферы, в которой придётся совершать аварийную посадку.

Пока капсула опускалась, наружные датчики провели полный анализ атмосферы, уровней радиаций и естественных полей этой планеты. Условия для жизнедеятельности особи биовида человек тут были на слабую троечку по пятибалльной шкале.

Посадка прошла на удивление гладко. Температурные перепады, радиационный фон и гравитация оставались в пределах нормы, но дышать здешним воздухом человеческий организм не смог бы, и девушке пришлось остаться в гермошлеме с системой молекулярного синтеза кислорода. Сложив все наличные припасы в рюкзак, прихватив компактный кейс универсального полевого комплекта искателя и вооружившись своим ручным скорчером, Лана убежала прочь от места посадки. Скорее всего «Орден» не будет её преследовать на поверхности планеты, но девушка была по горло сыта разнообразными неожиданностями. Имея за плечами немалый, мягко выражаясь, боевой опыт, она всегда предпочитала готовиться к самым худшим раскладам.

Капсула села на каменной равнине, усеянной глыбами и глыбками разной величины, недалеко от границы скалистой местности. Девушка решила укрыться среди скал и спустя час уже вскарабкалась на вершину одной из них и там устроила себе наблюдательный пункт. По пути ей встречались скупые признаки бывшей жизни в виде серых окаменелостей карликовых деревьев, торчащих между камней.

– Ну вот, молодая-интересная, теперь остаётся только ждать, – сообщила Лана сама себе. – Воды-еды тебе хватит на месяц, с учётом рециркуляции, а потом будешь скалы грызть и пить… Эх, почему спасательную капсулу не комплектуют хотя бы одним портативным джампером? Явная недоработка, место ведь имеется… Хотя у тебя всегда в запасе аварийный выход из ситуации. Перестать притворяться нормальной, сорвать предохранители и самостоятельно переместиться в какой-нибудь другой мир… А потом включить дурака и сочинить правдоподобную историю, каким образом и где потеряла катер со всем штатным оборудованием.

Девушка легла на камни и уставилась в пылевые облака здешнего серого неба. Тревожные мысли не давали ей покоя. Катер, исправно прослуживший ей немалый срок, было не то чтобы жаль, но… жаль, чего уж там греха таить. После знакомства в ангаре космобазы именно «Ищейка» заменяла ей напарника, к присутствию которого девушка привыкла за всю предыдущую жизнь. Лана вспоминала события последних месяцев, с того самого утра, как она впервые услышала голос.

Тот женский голос, который не давал ей покоя ни днём, ни ночью и настойчиво звал. Она его не слышала лишь тогда, когда целенаправленно заглушала своё паранормальное восприятие. Что это за голос? Лане очень хотелось верить, что зов не был началом её безумия, что разум не дал глубокую трещину от перегрузок, в изобилии выпадающих ей с самого младенчества. Но если это не безумие, то что же?

Дед, ещё до того, как оставить её в одиночестве, не раз упоминал о неких технологиях фиксации и передачи памяти, используемых обитателями осевого мира погибшей ячейки, рассказы о которой Лана слышала от него же. Но также он говорил, что ретрансляции эти были узконаправленными, совсем короткими по дальности, если сравнивать с масштабами Вселенной, и носили характер именно обмена мнемозаписями между индивидуумами. В данном же случае, если учитывать последние перемещения Ланы и предположить, что ею была уловлена именно трансляция, то напрашивался вывод: «голос» имел природу не волны, а поля. Трансляция распространялась во всех направлениях на огромные расстояния, да и посланием её назвать язык не поворачивался. Это было больше похоже на диалог, пусть не всегда понятный, порой просто бредовый, но всё же именно диалог. Женский шёпот произносил разное и, отвечая на последний заданный вопрос, повторял последнюю фразу умопомрачительное количество раз.

А может, это некое мнемо-эхо давно умершего мощного медиума? И оно теперь блуждает меж звёзд?.. Или – мнемо-маячок, оставленный специально для неё, Ланы? Но для неё ли?..

Ответов на эти вопросы не было, и Лана просто следовала за этим ирреальным голосом, искренне желая верить в то, что он приведёт её к искомой цели. Во что-то верить человеку надо же, для того чтобы жить и сохранять разум! Хоть во что-то, но верить.

– И чем бы таким интересным заняться? – опять заговорила сама с собой искательница, пытаясь отогнать утомительные и бесполезные на данный момент размышления; проговаривание вслух действительно помогало ослабить напряжение мыслей. – Что там положено искателям? Пункт первый: обнаружив незарегистрированный мир, проверить его на наличие внутрисотовых или межосевых каналов, а результаты измерений незамедлительно отправить по зашифрованному каналу на ближайшие… бла-бла-бла.

Служащая Организации закрыла глаза и ещё минут десять пролежала неподвижно, всё-таки пытаясь собраться с мыслями.

– Нужно что-то делать, чтобы не сойти с ума, – произнесла она вслух, что с нею в последнее время случалось всё чаще и чаще, и встала.

– Итак, набор ищейки, – Лана открыла кейс и стала распаковывать и устанавливать полевую лабораторию.

– Раз-два-три-четыре датчика разместим по углам треугольной пирамиды. Вершина пирамиды будет прямо здесь. – Искательница сняла предохраняющий колпак и стукнула небольшим серебристым цилиндриком датчика о скалу.

Датчик, издав тихое жужжание, намертво прикрепился саморезами к породе, тихонько пискнул и зажёг свой жёлто-синий индикатор готовности в ожидании связи с остальными закреплёнными датчиками.

Девушке пришлось спускаться к подножию скалы, на вершине которой она обустроила наблюдательный пункт, и, на глазок примерившись, устанавливать ещё три датчика, завершая объёмную конструкцию каналографической пирамиды. Затем, вскарабкавшись обратно, Лана включила логический модуль разведчика. По его экрану сразу побежали строчки символов и цифр – шла коррекция и вычислялись поправки, учитывающие не совсем правильную форму пирамиды. Стандартный звуковой сигнал оповестил о начале процесса сканирования пространства, который, по обыкновению, времени занимал час с небольшим.

Искательница некоторое время задумчиво всматривалась в бегущие ряды данных, но потом бросила это занятие. Стресс отступил давно, а физические нагрузки вызвали чувство голода. Наполнив аварийную палатку дыхательной смесью, она пролезла сквозь её шлюзовую камеру и очутилась внутри небольшой полусферки из очень прочного герметичного материала. Здесь она сняла шлем и без особой радости употребила часть суточного походного пайка. Эмоциональное утомление и принятие пищи взяли своё, и Лана быстро заснула внутри уютной полусферы палатки.

Девушка не запомнила, что конкретно ей снилось, но сон был неприятный, тягучий и липкий, как те звуки, которые, прорвавшись через его вязкую слизь, вырвали её сознание обратно в реальность.

Лана вскочила, натянула гермошлем и быстро выползла наружу. Верещал логический блок полевого комплекса. Девушка не сразу поняла, что это, перекрикивая друг дружку, истерически орали три разных сигнала экстренной важности. Каждый из них был разной тональности и периодичности и каждый предупреждал о своей экстренной ситуации.

Недолго думая, Лана прикоснулась к сенсору одного из оповещений, на данный момент самого важного для неё.

Приняв лёгкое прикосновение за вероятную ошибку, сенсор панели не сработал с первого нажатия.

– Чтоб он сдох, тот урод, который придумал эти идиотские сенсоры, и два раза сдох тот тупой инженер, который решил использовать эту хрень на военной аппаратуре!!! – Вдобавок Лана грязно выругалась, потому что далеко не впервые сталкивалась с неадекватностью в работе якобы удобных и надёжных сенсоров. Боевой опыт давно подтвердил и доказал: хочешь выжить – используй всё проверенное, доброе и надёжное. Отказавшую в работе обыкновенную кнопку хотя бы можно остриём ножа подковырнуть и лезвием закоротить контакты, а с сенсорами оставалось только молиться. Знать бы кому…

Вообще, конечно, человеку лучше бы на силу собственного разума полагаться, а не на помощь искусственных созданий, всяческих машин и приспособлений. Чтобы не оказаться беспомощным, когда мать-природа вдруг разозлится на агрессивных детей, уродующих её лик, до такой степени, что уже не ограничится дежурными порками в виде точечных катаклизмов вроде извержений вулканов, наводнений-потопов, ураганов-торнадо, падений астероидов и тому подобных локальных катастроф… Но до чего ж это соблазнительно – кататься, вместо того чтоб на «своих двоих» топать! Даже она, Лана, поддалась соблазну. Если раньше воспользоваться истинными силами разума ей не позволял запрет деда, то что же блокирует желание теперь? Неужели настолько привыкла быть как все, мимикрировать под обычного человека, то есть ленивого разумом? До такой степени разленилась, что теперь, когда вроде бы можно… никак не решится ШАГНУТЬ в полную силу?..

Повторное нажатие сенсора активировало сеанс связи по секретному каналу Организации. Буй на орбите сейчас играл роль передатчика, и патрульный рейдер, чудом оказавшийся поблизости, засёк его тревожный сигнал.

– Искатель два-два-семь-один-восемь-девять, это глубинный патрульный пять-два-восемь-четыре-пять-три, подтвердите свой статус. Повторяю, искатель два-два-семь-один-восемь-девять, это глубинный патрульный пять-два-восемь-четыре-пять-три, подтвердите свой статус, – бесстрастно произносил офицер связи сквозь шипение и треск помех.

– Искатель два-два-семь-один-восемь-девять, – ответила девушка, – пребываю в секторе шесть-один-девять Бэ пограничья два-пять-семь. Челнок сбит патрулём Ордена Свободы в составе трёх автономных штурмовиков, пяти лёгких истребителей и одной канонёрки. Ожидаю эвакуации. Как поняли, приём.

– Принято, искатель два-два-семь-один-восемь-девять, ожидайте эвакуации. Подберём вас в течение двенадцати часов. Активируйте личный маяк и оставайтесь на связи. – Этими словами передача завершилась.

– Уфф! – Девушка облегчённо вздохнула. – Хоть заберут из этой дыры быстро. Повезло…

И в этот миг обрадованная искательница обратила внимание на ещё два предупреждения, отчаянно мерцавших на проекторе.

– Не может быть!!! – Единственное словосочетание, что сорвалось с её губ, когда в соседствующих проекциях всплыли две информационные панели.

К обсуждению «подробиц» мы приступаем очень не скоро. Вина в том полностью моя, командир молодцом держался и не раскисал – за нас обоих. А мне далеко не сразу удалось справиться с нервишками. Мягко говоря, далеко не. Побратим совершенно замёрз на открытом воздухе, исхлестал его ветер и умучил мороз, но уж он-то всё понимает и на меня не в обиде. Спасибо ему. Повезло нам с третьим…

Без него замысел не осуществить.

И без меня.

И само собой, без нашего первого.

Всем достанется, никому мало не покажется.

Но мы военные и должны пройти свои маршруты точно так, как намечено на астрографической и хронологической картах нашего теперь уже общего замысла.

ИНАЧЕ…

– Отыскать-то я его отыщу, – раздумчиво произносит побратим, – а вдруг как не зажелает уходить он?

– Никто и не говорил, что это будет прогулочка на курорт. Но ты же профессиональный мастер специальных операций, друг, неужто не справишься? Хотя не вижу серьёзных оснований сомневаться в нём. Я уверен, что он пожелает… Сердце мне подсказывает, скажем так. Да ты не хмурься, не хмурься. Есть задача и посложней, чем твоя.

– Это да-а… – говорю я и огромным усилием воли сдерживаю тяжкий вздох, рвущийся наружу. – Мне хмуриться куда больше пристало. Отыскать кого-то уже существующего всё же чуток попроще, чем сотворить героя… от стартовой планки.

Ого, что это было? Да я уже шутить пытаюсь, что ли? Шутка не так чтобы смешна, но факт попытки налицо.

– Не бойся, тебе в придачу доведётся и кого-то существующего искать, – донельзя соболезнующим голосочком «утешает» командир. – Так что побегать доведётся не только на одну дистанцию.

Добрый он у меня, ласковый. Всегда найдёт, чем окончательно припечатать.

– Значит-ца, как ни крути диспозицию, на мою долю выпадает самая простая задача… эх-х-х, – тяжкий вздох не сдержал третий. Как истинный воин, наш побратим далеко не в восторге, что ему придётся «пасти задних». Но приказ есть приказ.

– Ага, разбежался. Это вначале вроде всё простым кажет-ца, – утешает и его командир. – А потом намаешься за троих, друг! Нас-то уже… и ещё… там не будет. Только ты непосредственным участником станешь.

– Надо ему кого-то придать в помощь, – предлагаю я. – Верного человечка, надёжного, чтобы спину прикрывал…

– А вот это уже ты позаботишься, кадровый вопрос решишь. Пока наш друг будет… м-м, процессом перевоспитания существующего занят.

– Уже три кадровых вопроса, – суммирую. – Навалили вы на меня, мужики…

– А разве есть сомнения, что лучше тебя хоть кто-нибудь справится?

– У меня нету, – убеждённо изрекает наш третий. – Даже ты, Алёша, в кой-каких вопросах не столь знающий командир, как твой зам!

По выражению лица командира отчётливо видно, что у него тем паче сомнений нет. А есть у него несокрушимая вера.

Ох, знали бы вы, родные мои, насколько это нелегко – оправдать веру. Куда трудней, чем решить головокружительные, почти за гранью возможного «кадровые вопросы». Даже пусть их навалится аж три, а не всего один, как у боевого нашего товарища, которому действительно командир предписал отправиться в автономный рейд и совсем не в тот мир, куда возвращаться мне…

Да пусть их будет хоть четыре, и каждый за гранью, всё равно справляться с оперативным решением любой задачи куда легче, чем не оправдать доверие человека, который ВЕРИТ в меня.

Не просто разобьюсь в лепёшку, а раскатаюсь в тончайший блин, однако выполню приказ командира. Мне ведь даже подохнуть, чтобы уйти от мучительнейшей ответственности, никак нельзя.

И никакая это не шутка. Хотя я, конечно, вот этого поворота событий как раз опасаюсь меньше всего и уж чего-чего страстно хочу, так это встретиться ТАМ в любом случае… каким бы ни был исход совокупный наших операций.

– Точно, друг! Не в бровь ты попал, а в самый что ни на есть зрачок. Именно поэтому будем радоваться, что на мою долю выпадает поменьше кадровых вопросов, чем у моего прекраснейшего из замов! Всего-то парочка. Причём один из них можно считать уже решённым, мой незабвенный боевой побратим в курсе и… всячески одобряет нашу сумасшедшую затею. Собственно, вы понимаете, что я не стал бы предлагать такой план, загодя не устроив с духовным братом военный совет. Ведь оставшуюся проблему изыскания подходящих кадров суждено решать нам с ним, только нам и никому больше на всём белом… и небелом свете.

– Ты уверен? – спрашиваю командира. – Он точно поможет?

– Уверен ли я… в себе? – Голос его вновь ироничен и насмешлив, будто не вслух со мной беседует он, а мысленно со своим внутренним голосом, привычным неразлучником, которому даже имя собственное дал. Только мне не позволяет с ним разговаривать. Мотивируя, что два и тем паче три нудных типа слишком много для моих «и без того хрупких плечиков». Дословная цитата.

Действительно, ему хватает с кем мысленно беседовать. И не знаю даже печалиться или восторгаться по этому поводу. В любом случае, пришлось свыкнуться. Кого любишь, принимаешь только таким, какой есть. Со всеми его особенностями. Порой ошеломляющими.

Тем более что относительность всего сущего никто отменять не собирается, даже мы, дерзкие нарушители законов природы. Любой из кажущихся недостатков вполне способен обернуться главнейшим достоинством.

Только бы не пропустить точку, в которой необходимо сделать правильный выбор направления пути.

«Последний миг жизни человечества.

Это сегодня.

Мы искали «Чёрные Звёзды», несущие смертное забвение нашему человечеству, ставя целью вмешаться и каким-то образом повлиять на это природное явление. Стремились найти, чтобы успеть сразиться с ними раньше этого дня. Чтобы в этот, именно в этот день что-то произошло иначе.

Мы так и не нашли то, что искали. С таким же успехом могли стоять на месте и никуда не ходить, ждать наступления последнего утра. Или прямо в эту дату переместиться, благо умеем перемещаться не только в пространстве. Вместо того чтобы таскаться по мирам, ежечасно убеждаясь, что люди – везде люди, и ничто человеческое им не чуждо, к какой бы они расе ни принадлежали.

Но таскались. Убеждались. Убедились.

Остались вдвоём. И сегодня встретимся с наступлением Конца Света лицом к лицу, напоследок взглянем в глаза вечной черноты и просто исчезнем. Или – спина к спине сразимся?

Этого не знаю даже я.

– О чём задумалась? – спрашивает меня принц.

– Печально всё это, эх-х, – я невольно вздыхаю. – Знаю, что поступаем правильно, но не могу избавиться от ощущения, что ошиблась в оценке происходящего… и меня просто использовали.

– Не унывай, будет ещё хуже. Взбодрись, это всего лишь конец света! Все мы задолжали богам смерть.

– Ага. Только они нам должны больше. Следующую жизнь.

– Ну, это уже не от них зависит, а от нас. От того, каким будет последний в жизни бой.

Принц совершенно прав.

А бой нам знатный предстоит. Знатней некуда. Любой воин позавидует. Самой Вселенной бросаем вызов.

Хотя пора отказываться от привычной военной терминологии. Наше главное секретное оружие, которое мы припасли и донесли до точки встречи, – не война.

Увидит ли завтрашний рассвет хоть кто-нибудь из нас?..

– Солнышко, ты это… не волнуйся, – добавляет вдруг последний мужчина человечества. – Ты же почти на сносях, а беременным вредно волноваться. Я тебя и ребёночка сберегу. Не зря ж мне такое имя дали… Брат не простит мне, если я не сделаю всё, как надо.

– Ты веришь, чт… – мой голос срывается от волнения, совету принца следовать никак не получается, – что будет кого оберегать?

– Я – надеюсь. Пока живу – надеюсь. Надежда умирает последней. Слыхала у землян такую присказку?..

Ответить я не успеваю.

НАВАЛИВАЕТСЯ ЧЕРНОТА.

Как и любое другое мгновение, внезапно, вдруг. Только одно из них рано или поздно оказывается последним».

Всю ночь Лана продвигалась по каменному полю к маяку, который передавал сигнал бедствия. Сигнал этот шёл от разведчика Организации, такого же, каким сейчас являлась она сама. Но почему-то соответствовал устаревшим стандартам нескольких сотен лет давности. Из-за естественного экрана, каковым являлись пылевые облака каменистой планеты, он мог быть принятым и распознанным максимум в верхних слоях атмосферы, не дальше. В тот период пилоты тогдашних «Ищеек» ещё не использовали орбитальные буи-передатчики. Неудивительно, что аварийный передатчик никто не засекал до этого. Кроме ничтожной мощности, экранирующих сигнал облаков и давно неиспользуемого стандарта связи, импульс ещё и повторялся с периодичностью аж в два часа. Все эти факторы делали его практически бесполезным.

Сигнал соответствовал примерно тому периоду времени, когда легендарный искатель Организации Лауруз Цэйз, вышагнув из внепространственного тоннеля, материализовался прямо на капитанском мостике базового корабля Организации и перед кончиной от острой лучевой болезни успел поведать о центральном перекрёстке. О том самом вселенском скрещении путей, из которого можно попасть в любое место Вселенной напрямую, за один переход. О ПУПЕ Вселенной. И он сам, а точнее, его чудесная материализация являлась прямым доказательством правдивости его слов. К сожалению, экранировка личного терминала была повреждена, и носителя информации полностью уничтожила высокая радиация, которая убила и самого хозяина терминала.

Информация о координатах местонахождения мифического перекрёстка умерла вместе с Цэйзом. Позднее многие искатели безрезультатно пытались напасть на его след и обнаружить самый значимый и стратегически важный мир этой Вселенной. Реальность его существования полностью, а не частично отвергла бы сотовый закон, по которому сплеталась сеть миров. Но при этом она позволила бы гораздо эффективнее организовать распространение разума в этой сети… И вот сейчас Лана, подгоняемая нервным напряжением и сводящим с ума ожиданием похлеще, чем высоковольтными разрядниками, вероятно, шла по этому утраченному следу.

Уверенности ей прибавляли результаты первичного, поверхностного анализа планеты на расположение межсотовых тоннелей, связующих осевые миры различных ячеек. Выяснилось, что Лана умудрилась совершить аварийную посадку на космическое тело, которое являлось узловым миром или, точней, узловым схождением проходов. Именно здесь по причинам, не известным даже людям, что давным-давно использовали внепространственные коридоры, правильная сотовая «решётка» искажалась. Существование таких миров частично отвергало всеобщий сотовый закон. У осевой планеты здесь было гораздо больше тупиковых миров-спутников (сколько точно, без кропотливой разведки не узнать), а межсотовые переходы связывали её с гораздо большим, чем положенные семь штук, количеством центральных миров других ячеек. Словно в некоторых условных точках внепространства сеть что-то или кто-то зацепило, потянуло, запутало, да так и оставило…

И возможно, именно с этого перекрёстка местного значения Лауруз Цэйз переместился дальше, по какому-то из проходов, используя один из своих джамперов. И сам того не ведая, угодил в самый что ни на есть «узел узлов», который так долго искала Организация вообще и сама Лана, в частности. Дух захватывало от одной только попытки вообразить, что испытал этот герой, когда его аппаратура неожиданно зашкалила и показала бесконечное число проходов, уводящих из мира…

Возможно, где-нибудь ВЫШЕ сотовой структуры, хоть как-то доступной восприятию людей, даже используемой разумными существами себе на корысть, имелось что-нибудь ЕЩЁ?..

В так называемом реальном мире чёрное ночное небо постепенно становилось серым. Утро приходило в этот уголок мира. Лана отключила прибор ночного видения, эффективность которого значительно упала в рассветных сумерках, и глянула на свой терминал, подсоединённый к полевому логическому модулю, который остался в скальном лагере. До источника сигнала оставалось несколько километров, но на бугристом теле каменной равнины не было видно ни одного сооружения, возвышенности или какого-либо нагромождения, которое могло оказаться либо лагерем, либо потерпевшим бедствие кораблём. И когда Лана уже начала сомневаться в достоверности вычисленных данных, она вдруг заметила край небольшой впадины.

При ближайшем рассмотрении это оказался метеоритный кратер, на его дне виднелись остовы трёх космолётов и завалившаяся арка мобильного портала, джампера. Один из кораблей стоял перед самым порталом на покорёженных направляющих рельсах. Судя по всему, три искателя, объединившие свои усилия, готовились совершить переход, но что-то помешало им выполнить запланированное.

Лана рефлекторно извлекла скорчер и осторожно спустилась вниз по не такому уж и пологому склону. Благодаря тому, что влажность местной атмосферы равнялась нулю, а кислорода не было и в помине, за сотни лет этот лагерь сохранился во вполне сносном состоянии. Взгляд девушки сразу выхватил из всей картины покинутого лагеря повреждения на пластиковых и металлических конструкциях явно искусственного характера. Что-то атаковало «ищеек» в их лагере, и это что-то, вероятнее всего, было зверем, о чём красноречиво говорили многочисленные следы от зубов и когтей. При других обстоятельствах Лана, не задумываясь, списала бы гибель на нападение местного хищника. Но каким же должно быть животное, чтобы оставить такие глубокие следы на броне катеров, сработанной из прочнейших композитных материалов?

Нехорошая догадка проскочила в мыслях искательницы, когда она увидела серое окаменелое деревце, подобное тем, что встречались ей по всей равнине. Это растение проросло сквозь стойку опорной лапы одного из кораблей. Лана наклонилась над образцом флоры и впервые за то время, что находилась здесь, внимательно рассмотрела это якобы засохшее деревце. Осмотр вызвал неожиданное ощущение. Помимо воли Лану продрало морозом по коже от ужаса… Корешки этого растения впивались в металл и в твёрдую скальную породу, как стальные иглы в мягкую подушку. Это деревце не было мёртвой окаменелостью. Оно жило своей «каменной» жизнью, его маленькие листья сейчас были направлены в сторону восходящего светила.

Лана, едва прикоснувшись к одному из листочков, чуть не лишилась своего пальца. Острейший край этой тончайшей пластины без усилий разрезал скафандр, из которого с шипением стал вырываться воздух. Девушка отдёрнула руку и молниеносно, тремя отработанными движениями, наложила заплатку герметика. После чего достала свой штык-нож и ударила им по серой ветви. Высокоуглеродистая сталь лезвия разошлась, как масло под горячим ножом, и осталась стружками на маленьких листочках.

– Вот теперь, ищейка, тебе осталось точно… только молиться, – произнесла девушка вслух; голос её предательски дрогнул. В мирах живого камня биологические организмы подобны медузам, вынесенным волнами прибоя на берег моря.

Девушка не мешкая пробежалась по лагерю, добыла из всех кораблей уцелевшие кристаллы памяти и бережно запаковала их в сверхпрочный контейнер. После этого надёжно закрепила контейнер за спиной и включила передатчик.

– Глубинный патрульный пять-два-восемь-четыре-пять-три, это искатель два-два-семь-один-восемь-девять, – обратилась девушка к заоблачному космосу. – Запрашиваю экстренную эвакуацию. Как поняли? Приём.

– Здесь глубинный патрульный пять-два-восемь-четыре-пять-три, запрос принят. Мы уже на месте, вступили в бой с патрулём ордена изоляционистов. Доложите ситуацию. Что не так? Есть возможность отложить эвакуацию? Приём. – Ответ раздался не сразу, пришлось несколько раз повторять вызов, и Лана даже успела помрачнеть от худшего предположения.

– Никак нет! Задержка смертельно опасна! – буквально завопила она. – Планета под вами – мир каменной нежити! Как поняли? Приём!

– Проклятие! Долбаный камень! – позволил себе выругаться офицер на том конце линии связи. – Всё понял. Держитесь, высылаем «мясовоз». Но вам придётся оставаться в облаках до завершения боя. Тут плотный огонь, транспорт два раза через него не проскочит.

– Принято. Жду… – ответила Лана и, вдруг почувствовав спиной чей-то взгляд, вскинула оружие и резко обернулась.

Прямо над нею, на самом краю кратера, стояло большое серое животное, покрытое крупной чешуёй. Внешне оно напоминало статую гибрида львицы и волка, высеченную из камня. Но это была не статуя. Зверь пристально смотрел на человека своими бесцветными, «слепошарыми» глазами и очень медленно приближался. Огромные острые когти легко впивались в скальную породу, как ножи во влажную глинистую почву. Весь вид каменного зверя говорил о том, что он готовится к прыжку. Самым ужасным в этой ситуации было то, что животное ни в коем случае не было живым в том же смысле, как Лана, например. Мать-природа к этому своему порождению питала куда большую любовь, поэтому уберегла его от заболевания очень уязвимой и быстротечной биологической формой жизни.

За долю секунды в голове Ланы пронеслись возможные варианты дальнейших событий. «Шваркнуть плазмой в морду и бежать? Завалить мощность до предела и жечь этой нежити глаза, пока не расплавятся? Они вообще плавятся? На свой страх и риск решиться наконец-то проколоть пространство и прыгать-убегать, пока не эвакуируют. Но засекут ведь, засекут невероятные, скачкообразные перемещения сигнала передатчика. Тогда уж сразу – шагнуть прямо на капитанский мостик крейсера. И что дальше? Обречь себя на недолгую жизнь в лабораториях Организации в качестве подопытной крысы? Или…»

Лана закрыла глаза, набрала полную грудь воздуха, задержала дыхание и сняла шлем. Когда её глаза вновь открылись, на каменного зверя уже смотрела не особь биовида человек. В глазах этого нового существа вибрировало и вырывалось наружу нечто нематериальное, неопределимое, но ощутимое каждой частичкой любого, на кого направлен этот взор. Человек бы свои ощущения описал как густую солянку из первобытного сковывающего ужаса, растерянности и ощущения концентрации колоссальной силы, превратившей окружающее пространство в нечто твёрдое и непроницаемое. Словно огромная небесная кувалда зависла над головой, готовая обрушиться в любую секунду и превратить тело в кровавую кашу. Человек бы тотчас понял, что ему ни за что не выйти победителем в этой схватке, и опрометью бежал бы прочь.

Что сейчас ощутил каменный зверь, было неизвестно. Но он замер на миг и перестал сокращать расстояние, разделявшее их. Вместо этого он пошёл по кругу, огибая врага и также пристально смотря в ответ. Его противница неожиданно ощутила тревогу и следом за ней тот букет чувств, что должен был сейчас ощутить сам зверь. Тот же ужас, ту же растерянность и ту же вязкую вибрацию пространства под напряжением невидимой силы и многое другое, что описать обычными словами невозможно.

Это существо перед нею было настоящим воином. Но не просто хорошим солдатом или искусным охотником. Именно Воином, какими не рождаются, но становятся. Постепенно, пройдя длительное обучение и закалку в таких сражениях, в которых уцелевают единицы из многих миллиардов самых-самых достойных. До этого момента Искательница Пути считала, что быть истинным воином может лишь существо, наделённое жизнью и разумом. Но сейчас перед ней оказалось нечто-некто, жизнью и разумом в обычном понимании не обладающее. Она это чувствовала, и неведомый ранее страх иголками впивался во всё тело её, просачивался внутрь, растворяясь в крови. Даже разбудив в себе дремавшую силу, было бы совершенно опрометчиво считать этого противника слабым…

Вдруг пробуждающемуся сверхчеловеку показалось, что в голове натянутые до предела струны сознания басовито, угрожающе загудели и все лопнули в одночасье. И в тот же миг страх и неуверенность стали уменьшаться, вытесняемые чем-то необъятным, схожим с бездонной, бесконечной чернотой самого космоса. Но это, распухающее внутри, было отнюдь не пустотой, даже наоборот – ощущалось некоей надежнейшей материальностью, самой сутью мироздания. «Что было раньше, вакуум или звёзды, курица или яйца?» – этот извечный вопрос тихим эхом пролетел в сознании и тут же рассеялся, исчез где-то под спудом, в подсознании. Там, где и сохраняются до поры истинные силы разума…

Лапы каменного зверя задрожали, и он, издав ужасающе-ревущий низкочастотный рык, подпрыгнул, в полёте развернулся, приземлился… и умчался прочь от кратера. Ничего не понимающая, можно сказать, растерявшаяся, живая противница ещё достаточно долго стояла, не понимая, что с ней случилось, что вот это сейчас перед ней было и куда оно делось… Она даже не сразу поняла, что раздражающий звук, долбящий долотом её опустевшую, почти полностью избавившуюся от мыслей голову, ничто иное, как голос офицера связи рейдера Организации.

– …скатель два-два-семь-один-восемь-девять, отвечайте! Отвечайте!! – ещё раз крикнул голос и, забыв отключить связь, добавил тише: – Капитан, не вижу смысла орать дальше, кажется, мы опоздали…

– Не дождётесь, крылатые! Я живая, при памяти и жду! Забирайте меня отсюда! – завопила девушка, вернувшись в себя.

– Ну, слава мегатонным боеголовкам, ух-х! – шумно выдохнул в эфир связист. – Ищейка! Не знаю, что случилось, но мы потеряли сигнал личного маяка. Уже думали, что и тебя потеряли. Сейчас всё в норме, «мясовоз» уже в атмосфере, жди на месте…

Дальнейшие слова утонули в рёве двигателей челнока звёздного десанта, который завис прямо над Ланой. Тёртые, опытные десантники предпочитали старые, проверенные средства. Никакой гравиплатформы. Сугубая, зримая материальность. Толстый канат лебёдки эвакуатора с набором карабинов и небольшой площадкой на конце стремительно опустился на дно кратера и так же стремительно всосался обратно в чрево корабля. Но за эти несколько секунд искательница успела заметить, что вокруг кратера застыли ещё несколько каменных зверей. Они провожали её взглядами.

И, по всей видимости, стояли там давно, наблюдая за поединком человека и одного из своих. Напади они все вместе – этот кратер стал бы для человека последним пристанищем скорей всего. Не факт, что помогло бы даже внезапное обретение способности биться в полную силу. Почему они этого не сделали, для Ланы так и осталось загадкой. Из доступной жертвы она вдруг превратилась для них в неприкосновенность, в табу. Как еда она их с самого начала не интересовала, они питаются не материей, а энергией, но устранить чужеродную для них форму существования каменные явились. И уже здесь, на месте, сочли неустранимой…

Спустя некоторое время, когда бой на орбите закончился и челнок десанта вернулся на борт крейсера, Лана проследовала в ходовую рубку, чтобы, как это предусмотрено уставом, стандартно отчитаться перед старшим офицером корабля. И каково было её изумление, когда в капитане крейсера, стоявшем перед объёмной проекцией звёздной карты, она узнала…

– Это ты… – Женщина растерянно улыбнулась, и румянец смущения проступил на её щёках.

– А кого ты ожидала увидеть? – Главный на корабле, с адмиральской «ракеткой» на воротнике, тоже улыбнулся и посмотрел на неё каким-то… хитрым, что ли, взглядом. – Ты всё не меняешься, Лана. Какой была егозой, отважно нырявшей в океан неприятностей и выныривавшей из него сухой, такой и осталась.

– Простите, мы что… знакомы? – спросила искательница удивлённо, но тут же в глазах её проскочила слабая искорка узнавания; просто она ещё не могла поверить в то, что догадка может оказаться верной.

– Да-а, быстро ты забыла своего молочного братика. – Капитан сделал паузу, наблюдая за медленно отвисающей челюстью спасённой разведчицы космоса, и добавил: – Данилка, Данилка, и не сомневайся… Это же я тебя всю жизнь ищу. Вот нашёл.

Все присутствующие в рубке свидетели встречи, растерянно слушавшие этот диалог, вздрогнули от неожиданности, потому что старший лейтенант Лана Светолов, четырёхзвёздочная искательница два-два-семь-один-восемь-девять, пронзительно взвизгнула от радости и прыгнула на их капитана, обхватила руками-ногами, как обезьянка, и, казалось, с этой секунды задалась единственной целью жизни – зацеловать его насмерть. Адмирал не устоял на ногах под столь стремительным напором чувств и рухнул рядом с тактическим столом. Тем, кто продолжал видеть, что там под столом творится, довелось стать свидетелями ответного крепчайшего объятия.