Глава восемьдесят шестая
Юнона покинула дом у реки. Покинула город, в котором жил когда-то Мордлюк. Сейчас она ведет, огибая долину, быстрый автомобиль. Рядом с нею сидит ее немногословный спутник. Вид у него самый разбойничий. Копна темно-рыжих волос то спадает ему на лоб, то сметается ветром.
– Странно, – говорит Юнона, – я так и не знаю твоего имени. Да почему-то и не хочу его знать. Придется придумать тебе самой.
– Придумай, – отвечает спутник Юноны – голосом мягким и до того глубоким и красивым, что невозможно понять, как он может принадлежать человеку обличья столь пиратского.
– Какое же?
– О, тут я тебе помочь не смогу.
– Нет?
– Нет.
– Значит, придется самой. Знаешь, я буду называть тебя «Анкером», – говорит Юнона. – Ты кажешься мне таким надежным.
– Ты водишь машину как никто другой, – говорит Анкер. – Не могу, впрочем, сказать, что твое вождение представляется мне безопасным. Давай поменяемся местами.
Юнона сдает к обочине. Машина похожа на меч-рыбу. За спинами у них тянется длинная изменчивая линия аметистовых гор. В небе, нависшем над всем, ни облачка – лишь легкий клочок дымки тянется далеко на юге.
– Как я рада, что ты ждал меня, – говорит Юнона. – Все эти долгие годы в кедровой роще.
– А, – откликается Анкер.
– Ты спас меня от участи сентиментальной старой зануды. Так и вижу себя приникающей мокрым от слез лицом к оконному стеклу… оплакивая давно ушедшие дни. Спасибо тебе, господин Анкер, за то, что указал мне путь. С прошлым покончено. Мой дом обратился в воспоминание. Я никогда в него не вернусь. И знаешь, я снова вижу солнечный свет, эти краски. Новая жизнь лежит впереди.
– Не жди от нее слишком многого, – отвечает Анкер. – Солнце может погаснуть без всякого предупреждения.
– Я знаю, знаю. Возможно, я обращаюсь в простушку.
– Нет, – отзывается Анкер. – Это слово навряд ли можно применить к человеку, который меняет всю свою жизнь. Ну что, едем дальше?
– Давай постоим немного. Здесь так хорошо. А после поедем, помчим, точно ветер… в другую страну.
Долгое молчание. Оба совершенно неподвижны; сидят, откинув назад головы. Живописный простор стелется вокруг. Золотые поля пшеницы, аметистовые горы.
– Анкер, друг мой, – шепотом произносит Юнона.
– Да, что такое?
Она всматривается в его профиль. Никогда еще не видела Юнона лица настолько спокойного, настолько лишенного напряжения.
– Я так счастлива, – говорит она, – хотя у меня и немало причин для грусти. Думаю, она еще впереди… грусть. Но сейчас… вот в эту минуту. Я купаюсь в любви.
– В любви?
– В любви ко всему. К этим лиловым холмам, к ржавой пряди у тебя на лбу.
Она снова откидывается на спинку сиденья, закрывает глаза, и в этот же миг Анкер поворачивает к ней запрокинутое в небо лицо. Она действительно красива, и красота эта превосходит даже ее умудренность. Как величавая стать Юноны превосходит ее познания.
– Жизнь не стоит на месте, – произносит Юнона, – и мы идем следом за ней. И все же я чувствую себя молодой сегодня, молодой несмотря ни на что. Несмотря на мои ошибки. Несмотря на мой возраст, – она поворачивается к Анкеру и шепчет: – Мне за сорок. Ах, милый мой друг, за сорок!
– Как и мне, – откликается Анкер.
– И что теперь делать? – Юнона стискивает его руку украшенными перстнями пальцами.
– Только одно – жить дальше.
– Так ты поэтому считал, что мне лучше оставить дом? Мои владения? Воспоминания? Все? Поэтому?
– Я уже говорил тебе.
– Да, да. Скажи снова.
– Мы лишь начинаем. При всем нашем несходстве.
Ты с твоей зрелой красой, способной затмить сотни юных девиц, и я с…
– С чем?
– Со счастьем, я думаю.
Юнона поворачивается к нему, но не говорит ничего. Не хранит неподвижности лишь черный шелк на ее груди, где огромный рубин поднимается и опадает, как буек в полночном заливе.
Наконец она произносит:
– Солнечный свет – чудеснее, чем когда бы то ни было, и это оттого, что мы решили начать все сначала. Мы вместе пройдем через летучие дни. Вот только… Ах…
– О чем ты?
– О Титусе.
– Да, но о чем?
– Он ушел. Ушел. Я разочаровала его.
Анкер, двигаясь с неторопливой ленцой, занимает место за рулем. Однако, прежде чем бросить рыбу-меч вперед, он говорит:
– Мне казалось, мы направляемся в будущее.
– Ну конечно, конечно, – восклицает Юнона. – Ах, милый Анкер, конечно!
– Так поймаем его за хвост и полетим!
Лицо Юноны озаряется улыбкой, она наклоняется вперед, и рыба-меч уносится, неслышно, если не считать дыхания ее скорости.
