Глава тридцать пятая
Что это было? Титус резко сел, огляделся. Очень холодно, но разбудил его не холод. Некий звук. Теперь Титус отчетливо слышал его. Источник звука находился от него в нескольких футах. Что-то вроде постукивания, но не из-за стены. Из-под койки.
Вот оно прервалось ненадолго и опять возобновилось; в нем словно содержалось какое-то сообщение, ритмический рисунок, нечто звучавшее, как вопрос: «Тук-тук… Тук-тук-тук. Ты… тут?.. Ты-то… тут?..»
Этот стук, сколь зловещим ни казался он, по крайней мере отвлек разум Титуса от давившей его тоски по дому.
Тихо соскользнув с тощей постели, Титус постоял у нее с гулко бьющимся сердцем, потом приподнял кровать и переставил в середку камеры.
Вспомнив о свечах, он ощупью отыскал одну, засветил ее, на цыпочках вернулся в тот угол, где прежде стояла кровать, и подвигал свечой взад-вперед, освещая каменные плиты пола. Пока он все это проделывал, стук возобновился.
– Ты… тут?.. – казалось, твердил он. – Ты-то… тут?..
Титус опустился на колени и поднес свечу к плите, из-под которой вроде бы доносился стук, пытаясь осветить ее всю.
Поначалу она, эта плита, показалась ему такой же, как прочие, но, приглядевшись, Титус заметил, что узенькая бороздка, ее окружающая, – резче и глубже, чем у соседних камней. Свеча помогла обнаружить то, что утаил бы свет дня.
Стук возобновился, и Титус, вытащив из кармана осколок кремня, стал ждать следующего перерыва. А дождавшись, дважды ударил по плите дрожащей рукой.
Ответ пришел не сразу: «Раз… два…».
То было отрывистое «раз – два», совсем не похожее на прежнее нерешительное постукивание.
Кто бы или что бы ни стояло, лежало либо ползало под каменной плитой – настроение этого загадочного существа, казалось, переменилось. Существо это, кем бы оно ни было, обрело уверенность.
Случившееся же следом было еще более странным и еще более пугающим. Куда более, чем возобновившийся стук. Теперь вызов был брошен зрению. Что же такое увидел Титус и оно заставило его содрогнуться всем телом? Вглядываясь в освещенную плиту, он понял: та шевелится.
Титус отскочил от подрагивавшего камня и, высоко подняв свечу, испуганно огляделся в поисках какого ни на есть оружия. Потом взгляд его возвратился к плите, уже на целый дюйм поднявшейся над полом.
Из центра камеры, где стоял Титус, ему не было видно, что камень подпирают две дрожащие под его тяжестью руки. Он видел только, что участок пола со своего рода неторопливой целеустремленностью ползет вверх.
Пробудиться от сна и обнаружить себя в тюрьме – потом услышать во мраке стук – потом увидеть нечто фантасмагорическое: камень, который, по всему судя, ожил и украдкой возносится над другими, дабы обозреть потолочные своды, – все это, плюс расходившаяся вовсю ностальгия – к чему могли привести они, кроме кружения пустоты в голове? Однако кружение это, хоть и повлекшее за собою – почти повлекшее – безумный смех, не помешало Титусу увидеть возможное оружие в недокрашенном стуле. Титус схватил его и, не отрывая взгляда от каменной плиты, стал ломать, пока не отодрал от деревянного скелета одну из ножек. Сжав ее в кулаке, он начал беззвучно хохоча, подкрадываться к врагу – к каменной плите.
Однако, еще подкрадываясь, он разглядел под нею, поднявшейся уже дюймов на пять, два толстых серых запястья.
Запястья тряслись от напряжения, и, пока Титус смотрел на них расширенными от удивления глазами, толстая плита начала сдвигаться к соседним камням, на которые мало-помалу переносился ее вес, и наконец в полу образовалось квадратное отверстие.
Толстые серые руки исчезли – и пальцы с ними, – однако миг спустя нечто иное пришло им на смену. То была голова мужчины.
