Утренний туман, поднимавшийся от мокрых прибрежных скал, на которых высились остроконечные башни Замка Каладана, был напоен резким ароматом йода. Обычно этот знакомый с детства запах успокаивающе действовал на Пауля Атрейдеса, но сегодня лишь усугублял тревогу.

Старый герцог стоял на балконе, опоясывавшем башню, и полной грудью вдыхал свежий воздух. Он любил свою планету, особенно же эти ранние утренние часы; чистейшая, освежающая тишина их подчас придавала ему больше энергии, чем добрый ночной сон.

Даже в такие тревожные времена, как нынешние.

Чтобы не замерзнуть, герцог накинул на плечи толстую накидку, из зеленой канидарской шерсти. Жена осталась в спальне, не выходя на балкон, она притаилась, сдерживая даже дыхание, что бывало всякий раз после того, как супруги ссорились. Все дело было в соблюдении формы. Если Пауль не возражал, то она выходила на балкон вместе с ним и они вдвоем осматривали свою планету. Глаза леди Елены покраснели от утомления, она выглядела оскорбленной, но не сломленной; он пытается отстраниться, ну что ж, она проявит ласку и все равно постарается снова поднять проклятый вопрос. Она все не уставала твердить, что своим поступком Пауль поставил Дом Атрейдесов в крайне опасное положение.

Снизу доносились возгласы и смех, топот и звон. Герцог наклонился над парапетом и заглянул в крытый внутренний двор. С удовольствием он увидел, что его сын Лето и иксианский принц-изгнанник Ромбур уже вовсю сражались учебными мечами и кинжалами, надев защитные пояса. Клинки и доспехи сверкали в ярко-оранжевых лучах восходящего солнца.

Недели, проведенные на Каладане, пошли на пользу Ромбуру. Он быстро оправился от потрясений, пережитых во время бегства с Икса. Физические упражнения и свежий воздух сделали свое дело, здоровье принца явно улучшилось, он стал более мускулистым, немного похудел и окреп телесно. Однако сердцем и душой юный принц все еще страдал. До полного душевного здоровья было еще очень и очень далеко.

Юноши кружились по двору в спарринге, отскакивая, пригибаясь к земле, нащупывая слабые места в защите соперника, ловко орудуя клинками и стараясь не давать им согнуться в защитном поле противника. Они наносили удары и парировали их, не надеясь при этом протаранить защитное поле друг друга. Мечи и кинжалы со звоном отскакивали от искрящихся щитов.

— Мальчики так много занимаются, тратят так много энергии в такой час, — сказала Елена, потирая покрасневшие глаза. Это было совершенно нейтральное замечание, леди Елена не хотела провоцировать новую ссору. Она приблизилась к мужу на полшага.

— Ромбур даже похудел.

Старый герцог посмотрел на жену, мысленно отметив, что ее точеные, словно запечатленные в мраморе черты стали с возрастом резче, а в темных волосах заметно проступила седина.

— Сейчас самое лучшее время для тренировки. Кровь разгоняется с утра, а это придает заряд бодрости и силы на весь день. Я говорил об этом Лето, когда он был еще совсем ребенком.

Со стороны моря, издалека, донесся колокольный звон буя, обозначившего риф, за ним виднелась идущая ленивыми галсами рыбацкая лодка с плетеным водонепроницаемым корпусом. С балкона герцог отчетливо видел прикрытые туманом топовые огни судна, собиравшего дынную водоросль.

— Да… мальчики упражняются, — сказала Елена, — но ты заметил, что там сидит и Кайлея? Как ты думаешь, почему она встает в такую рань? — Подъем интонации в конце последней фразы заставил герцога крепко призадуматься.

Пауль снова посмотрел вниз, впервые заметив прекрасную Дочь Дома Верниусов. Кайлея сидела на коралловой скамье и рассеянно брала ломтики фруктов с небольшого блюда. Рядом с ней лежала Оранжевая Католическая Библия — подарок леди Елены, но девушка не читала.

Пауль озадаченно почесал бороду.

— Разве девочка встает так рано каждый день? Мне кажется, что она просто не привыкла к продолжительности дня на Каладане.

Елена проследила взглядом, как Лето провел яростную атаку, отбросил в сторону щит Ромбура и нанес удар кинжалом. Принц согнулся, затем рассмеялся и отступил. Лето поднял вверх меч, заработав победное очко. Бросив взгляд на Кайлею, он отсалютовал девушке, как древний рыцарь, одержавший победу на турнире в честь Прекрасной Дамы.

— Ты никогда не обращал внимания, как твой сын смотрит на нее, Пауль? — Голос Елены стал суровым и осуждающим.

— Нет, знаешь, я не заметил ничего особенного. — Старый герцог снова посмотрел на Лето, потом на молодую девушку. По его разумению, Кайлея, дочь Доминика, была еще ребенком. Последний раз он видел ее в младенчестве. Возможно, что его постаревший разум не заметил, как ребенок повзрослел. Он не заметил этого, впрочем, как и то, что Лето стал мужчиной.

Подумав, он ответил:

— У мальчика разыгрались гормоны. Позволь мне поговорить с Туфиром. Мы найдем для него подходящую рыбачку.

— Такую же потаскуху, какие были у тебя? — Елена с обиженным видом отошла от мужа.

— В этом нет ничего плохого. — В душе Пауль молил всех богов, чтобы жена больше не затрагивала эту тему. — Эти вещи никогда не перерастают ни во что серьезное.

Как любой сеньор Империи, Пауль временами позволяя себе флирт. Его брак с Еленой, одной из дочерей Дома Ришезов, был заключен из строго политических соображении и служил предметом долгих размышлений и тяжелого торга. Он делал все, что мог, некоторое время он даже любил свою жену, которая стала для него приятным сюрпризом. Но потом Елена отдалилась, погрузилась в религию и предалась мечтаниям, забыв о реальной жизни.

Стараясь соблюдать приличия, Пауль заводил любовниц, хорошо с ними обращался и никогда не позволял себе плодить незаконнорожденных детей, получая от этих связей чисто физическое удовлетворение. Он никогда не говорил об этом, но Елена знала. Она всегда знала.

Ей приходилось мириться с этим фактом.

— Не перерастают ни во что серьезное? — Елена перегнулась через парапет балкона, чтобы лучше рассмотреть Кайлею. — Боюсь, что Лето что-то чувствует по отношению к этой девушке, что он в нее влюбился. Я же предупреждала тебя: не посылай его на Икс.

— Это не любовь, — ответил Пауль, притворившись, что его интересует только вновь разгоревшаяся внизу дуэль между Лето и Ромбуром. У мальчишек больше задора, чем умения. Самый неуклюжий из харконненовских гвардейцев без труда в мгновение ока уложит любого из них наповал.

— Ты уверен? — с тревогой в голосе спросила Елена. — На карту поставлено слишком многое. Лето наследник Дома Атрейдесов, сын герцога. Он должен тщательно выбирать предметы своих увлечений, советоваться с нами, торговаться об условиях, стараться получить максимум возможного…

— Я знаю это, — глухо ответил Пауль.

— Ты слишком хорошо это знаешь. — Голос жены стал сухим и холодным. — Наверно, подложить под Лето одну из твоих потаскух — не такая уж плохая идея, лишь бы она отвлекла его от Кайлеи.

Внизу девушка, впившись зубами в плод, смотрела на Лето со смущенным восхищением, смеясь при каждом удачном выпаде юного Атрейдеса. Ромбур сопротивлялся изо всех сил, защитные поля сталкивались с треском, рассыпая вокруг снопы искр. Лето оглянулся на Кайлею и улыбнулся, но она притворилась, что ее гораздо больше занимает блюдо с фруктами.

Елена сразу поняла эту любовную игру, ритуал ухаживания, столь же сложный, как поединок на мечах.

— Ты видишь, как они смотрят друг на друга?

Старый герцог грустно покачал головой:

— В другое время дочь Дома Верниусов была бы прекрасной партией для Лето.

Ему было грустно и печально от того, что за его другом Домиником Верниусом охотятся согласно декрету, изданному императором. Совершенно обезумевший император Эльруд объявил Верниуса не только отступником и изгнанником, но и изменником. Ни граф Верниус, ни леди Шандо не прислали герцогу ни одной весточки о себе, но он надеялся, что они оба живы; но уж слишком лакомую добычу представляли они собой для искателей наград и любителей поживиться чужим богатством.

Дом Атрейдесов немало рисковал, приютив у себя на Каладане детей опального графа. Доминик Верниус употребил все свое былое влияние и пустил в ход личные связи, чтобы Великие Дома Ландсраада подтвердили право детей на защиту от преследования, и добился своего. Они могли рассчитывать на защиту до тех пор, пока не предъявляли прав на титул графов Верниус.

— Я бы никогда не согласилась на брак нашего сына и… этой, — сказала Елена. — Пока ты тут бьешься со своими быками и устраиваешь смотры, я прислушиваюсь к тому, что творится кругом. Теперь Дом Верниусов впал в немилость надолго. Я всегда предупреждала тебя об этом, но ты не слушал.

Пауль отвечал с неожиданной мягкостью:

— Ах, Елена, ты из Дома Ришезов, и это мешает тебе непредвзято взглянуть на Икс. Верниусы всегда были вашими торговыми соперниками и обыграли вас вчистую, с этим ничего не поделаешь. — Несмотря на разногласия, Пауль никогда, даже наедине с женой, не позволял себе забывать, что леди Елена— представитель Великого Дома.

— Да, это правда, и вот теперь гнев Бога пал на Икс, — заключила леди Елена. — Ты не можешь этого отрицать. Ты должен, просто обязан избавиться от Ромбура и Кайлеи. Выслать их или даже убить, это было бы намного человечнее.

Герцог Пауль вспыхнул, как смола. Он знал, что рано или поздно она заговорит об этом.

— Елена! Подумай, что ты говоришь! — Он посмотрел на жену, не веря своим ушам. — Это слишком жестоко даже для тебя.

— Почему? Их Дом сам виноват в своем разрушении, Верниусы нарушили запреты Великого Переворота. Дом Верниусов искушал бога своим высокомерием. Это могли видеть все, у кого есть глаза. Я сама предупреждала тебя об этом перед поездкой Лето на Икс. — Она нервно теребила край платья, стараясь сдержать страсть и говорить разумно. — Разве человечество не научилось извлекать уроки из истории. Вспомни об ужасах, которые нам пришлось пережить: рабство, опасность уничтожения. Мы никогда не должны больше отступать с пути истинного. Икс пытался вернуть миру мыслящие машины. «Ты не должен делать машины в подобие…»

— Нет нужды цитировать мне стихи Библии, — сказал он, перебив жену. Когда Елена впадала в свое упрямое религиозное настроение, никакая сила не могла пробить ее шоры.

— Но если бы ты слушал и читал, — просительно заговорила Елена. — Я могу показать тебе пассажи Книги…

— Доминик Верниус был моим другом, Елена, — сказал Пауль. — А Дом Атрейдесов не отрекается от друзей. Ромбур и Кайлея мои гости в Замке Каладана, и я больше не хочу слышать твои разговоры на эту тему.

Леди Елена отступила в полутемную спальню, но герцог понимал, что она не оставит своих попыток склонить его на свою сторону. Пауль тяжело вздохнул.

Ухватившись за перила балкона, герцог продолжал наблюдать за игрой мальчиков. Спарринг больше походил на уличную драку: мальчики бегали по двору, смеялись, дурачились, почем зря колотили друг друга и даром тратили силы.

Несмотря на ханжество Елены, в ее словах была горькая правда. Они подставились своим исконным врагам — Харконненам. Теперь они попытаются с удвоенной энергией уничтожить Дом Атрейдесов. Юристы Харконненов уже наверняка разрабатывают эту проблему. Если Дом Верниусов действительно нарушил установления Джихада, то Дом Атрейдесов сочтут виновным в соучастии.

Но жребий был брошен, и герцог готов к противостоянию. Правда, надо сделать все, чтобы ничего ужасного не случилось с его собственным сыном.

Внизу мальчики продолжали свой шутовской поединок, хотя старый герцог понимал, что Ромбур всей душой жаждет сразиться с безликим, но настоящим врагом, который изгнал его семью из родового гнезда. Но для того, чтобы сделать это, обоим мальчикам предстоит учиться, причем не только искусству владеть оружием, но и искусству вести за собой армии, повелевать людьми и руководить государством.

Жестко усмехнувшись, герцог понял, что надо делать. Ромбура и Кайлею поручили его заботам. Он поклялся сохранить их, дал клятву на крови Доминику Верниусу. Надо дать детям шанс, который они смогут использовать.

Он пошлет Ромбура и Лето к Мастеру Убийств Туфиру Гавату.

Воин-ментат стоял, как железный столп, сверкающим взором разглядывая своих новых учеников. Сейчас они находились на вершине голой скалы, торчавшей из моря в нескольких километрах к северу от Замка Каладана. Ветер, ударяясь о скалу, резко взмывал вверх, стремясь вырвать с корнем густую траву, росшую на вершине. Серые чайки, перекликаясь, летали высоко в небе, зорко высматривая пищу в прибое у скалистого берега. Карликовые кипарисы, прихотливо изогнувшись от постоянного ветра, торчали из расщелин мрачного утеса.

Лето не имел ни малейшего представления о том, насколько стар Туфир Гават. Жилистый ментат тренировал герцога, когда тот был моложе Лето, и теперь всякий признак возраста блекнул от вида какой-то звериной силы, которой буквально дышал Туфир. Кожа его была продублена ветрами всех планет, на которых старому воину довелось побывать в битвах старого герцога. Эта кожа помнила нестерпимый зной и страшный холод, ужасающие бури и вечную тишину бесконечного космоса.

Туфир Гават молча рассматривал молодых людей. Скрестив руки на истертом нагруднике. Мастер буравил мальчиков взглядом, похожим на обоюдоострый кинжал. В этом взгляде было что-то дразнящее и издевательское. На неулыбчивых губах были заметны следы темно-красного сока сафо.

Лето, дрожа от пронизывающего ветра, стоял рядом с другом. Пальцы были холодны как лед, и юный Атрейдес пожалел, что не надел перчатки. «Когда мы начнем тренироваться?» Он и Ромбур обменялись нетерпеливыми взглядами. Сколько можно ждать?

— Смотреть на меня! — рявкнул Гават. — Я мог бы сейчас броситься на вас и выпустить вам обоим кишки в мгновение ока, как раз тогда, когда вы изволили переглянуться. — Он угрожающе шагнул вперед,

Лето и Ромбур были одеты изящно, как подобает их сану, в удобные, но красивые одежды. Капюшоны трещали на холодном ветру. На Лето была надета накидка из изумрудной шелка, отороченная черной каймой, а на Ромбуре накидка, украшенная пурпурно-медными цветами Дома Верниусов.

Однако Ромбур чувствовал себя очень неуютно под высоким настоящим небом.

— Здесь все так… открыто, — прошептал он.

Выдержав паузу, которая, казалось, длилась вечность, Гават вздернул вверх подбородок, готовый начать.

— Прежде всего, снимите эти смешные накидки.

Лето быстро протянул руку к застежке, но Ромбур замешкался, помедлив лишь мгновение. В тот же миг Гават выхватил меч и молниеносным движением разрубил тесьму, стягивающую накидку принца, в каком-то миллиметре от его шейных вен. Плащ слетел с плеч, и ветер потащил его по площадке, как пурпурно-медное знамя поверженного противника. Вот плащ взлетел в воздух, словно воздушный змей, и медленно спустился в бушующее у подножия утеса море.

— Эй! — крикнул Ромбур. — Зачем ты…

Гават не обратил ни малейшего внимания на этот протестующий возглас.

— Ты пришел сюда учиться драться, так почему ты вырядился так, словно явился на бал в Ландсрааде или на банкет в императорском дворце?

Ментат фыркнул и презрительно сплюнул себе под ноги.

— Драка — это грязное дело, и если ты не хочешь спрятать оружие в складках плаща, то носить его в битве — это такая же глупость, как носить с собой погребальный заступ.

Лето все еще держал свой плащ в руке. Гават выпрыгнул вперед и, схватив плащ, в мгновение ока обвил тонкой тканью правую руку Лето, руку, которой тому предстояло сражаться. Гават с силой дернул плащ на себя и сделал подсечку; Лето рухнул на усыпанную гравием площадку.

В глазах его вспыхнули искры, от неожиданного удара перехватило дыхание. Ромбур рассмеялся, но быстро взял себя в руки.

Гават схватил плащ и отбросил его в сторону. Парадную накидку Лето постигла судьба плаща Ромбура.

— Оружием может быть все, что угодно, — сказал Гават. — Вы носите свои мечи, вижу я и кинжалы. У вас есть щиты, но все это очевидное оружие. Но вы можете использовать и иное оружие — иглы, поля, отравленные стилеты. Пока противник смотрит на очевидное оружие, — Гават обнажил длинный меч и взмахнул им в воздухе, — вы можете произвести видимым оружием отвлекающий маневр и атаковать противника чем-то гораздо более смертельным.

Лето гордо вскинул голову и отряхнул с одежды пыль.

— Но, сэр, это нечестно — использовать спрятанное оружие. Разве это не противоречит правилам…

Гават щелкнул пальцами перед носом Лето, как из пистолета выстрелил.

— Не говори мне о правилах изящного убийства. — Кожа ментата стала еще более красной, он едва сдерживал нешуточный гнев. — Вы пришли сюда учиться демонстрировать свое искусство дамам или убирать врагов? Это не игра.

Суровый человек в упор посмотрел на Ромбура таким взглядом, что принц невольно попятился.

— Говорят, что за твою голову, принц, назначена награда, если ты осмелишься покинуть пределы Каладана. Ты сын Доминика Верниуса и пребываешь в изгнании. Твоя жизнь — это не жизнь обычного человека. Ты не можешь знать, когда тебя будет подстерегать смерть и в каком обличье она подкрадется к тебе. Ты должен всю жизнь быть готовым к нападению. Придворные интриги и политика имеют свои правила, но часто эти правила неизвестны игрокам.

Ромбур тяжело сглотнул слюну.

Повернувшись к Лето, Гават продолжал:

— И твоя жизнь, парень, тоже в опасности, потому что ты — наследник Дома Атрейдесов. Все представители Великих Домов должны помнить, что их могут попытаться убить в любой момент.

Лето выпрямился, вперив взор в инструктора.

— Я все понял, Туфир, и готов учиться. — Он искоса взглянул на Ромбура. — Мы хотим учиться.

Темно-красные губы Гавата растянулись в улыбке.

— Это только начало, — сказал он. — Пусть для других семей работают неуклюжие чурбаны, но из вас я сделаю блестящие экземпляры. Вы научитесь не только драться ножами и щитами и обучаться всяким тайным видам убийств, нет, вы так же хорошо должны знать оружие управления и политики. Вы должны знать, как защитить себя риторикой и светскими манерами, не меньше, чем умелыми ударами руки или меча.

Воин-ментат расправил плечи и выпрямился.

— Вы научитесь всем этим вещам у меня.

Он включил свое защитное поле, прикрывшись им, он взял в одну руку кинжал, а в другую меч.

Лето инстинктивно включил свое поле, и перед ним яркими сполохами сверкнуло поле Хольцмана. Ромбур лишь собрался сделать это, но ментат упредил его движение. Он бросился в атаку и ударил, остановив меч в самую последнюю секунду, не допустив кровопролития.

Гават перебрасывал оружие из руки в руку — справа налево и обратно, — показывая, что может наносить смертельные удары обеими руками.

— Следите внимательно. Кто знает, может быть, в один прекрасный день от этого будет зависеть ваша жизнь.