Когда забрызганные кровью фримены предложили Пардоту Кинесу следовать за ними, он не понял сразу, стал ли он их гостем или пленником. Как бы то ни было, но такая перспектива заинтересовала его. Наконец-то Пардоту представился шанс своими глазами увидеть эту таинственную фрименскую культуру.

Один из юношей, взвалив раненого товарища на плечи, потащил его к вездеходу Кинеса, второй, решив, не говоря лишних слов, освободить в машине побольше места, открыл задний багажник и вытряхнул оттуда с таким трудом собранную коллекцию геологических образцов. Кинес был настолько поражен, что даже не успел запротестовать, к тому же ему не хотелось с первой встречи отталкивать от себя людей, которые впоследствии могут ему пригодиться. Кроме того, он хотел как можно больше узнать о фрименах. За считанные секунды молодые люди затолкали в багажник тела харконненовских солдат, несомненно, преследуя какие-то только им известные фрименские цели. Видимо, эти мертвецы должны были подвергнуться дальнейшему ритуальному надругательству. Кинес сразу отмел мысль о том, что юноши просто хотят зарыть убитых. Может быть, они прячут тела из страха перед возможными репрессиями? Но это тоже не вязалось с теми представлениями, которые успели сформироваться у Кинеса о фрименах. Или этот пустынный народ хочет использовать трупы в качестве источника воды, которую извлекут из мертвых тканей?

Затем, не спросив разрешения, мрачный юноша, не считая нужным поблагодарить или вообще что-нибудь сказать, сел за руль вездехода и рванул с места, подняв тучу пыли и мелких камней, увозя раненого и мертвецов. Кинес словно прирос к земле, глядя, как уезжает его набор первой помощи его карты, большинство из которых он составил сам.

Кинес остался наедине с третьим молодым человеком. Кто он — тюремщик или друг? Если эти фримены намеренно оставили его без припасов, то он долго здесь не протянет. Наверно, он мог бы добраться со своими пожитками до ближайшего населенного пункта Виндсека и пешком, но он не обращал внимания на окружающие деревни и не смог бы найти это поселение. Неприятный конец имперского планетолога, подумал Кинес.

Но может быть, молодые люди, которых он спас, хотели от него чего-то иного. Находясь под очарованием недавно зародившейся мечты преобразить лицо Арракиса, Пардот всей душой желал узнать фрименов поближе и познакомиться с их необычной жизнью. Ясно, что у этих людей есть тайны, которые они тщательно прячут от императорских глаз. Кинес был уверен, что его примут с восторгом, когда он расскажет людям пустыни о своих планах.

Оставшийся фримен пришил заплату на свой защитный костюм и коротко бросил Кинесу:

— Пойдем со мной.

Юноша повернул к отвесной скале, высившейся неподалеку.

— Следуй за мной, иначе ты умрешь.

Глаза юного фримена пылали темно-синим огнем. Он обернулся через плечо и посмотрел на Кинеса, в глазах искрилась злая усмешка.

— Или ты думаешь, что Харконнены помедлят прислать сюда карательную команду, чтобы отомстить за своих мертвецов?

Кинес поспешил вслед за юношей.

— Постой, ты даже не сказал мне своего имени!

Молодой человек окинул планетолога странным взглядом. Белки его глаз были окрашены в синий цвет — следы пристрастия к пряности, обветренное и обожженное солнцем лицо казалось принадлежащим зрелому человеку, юноша выглядел гораздо старше своих лет.

— Стоит ли обмениваться именами? Фримены давно знают, кто ты.

Кинес от удивления заморгал глазами.

— Однако я только что спас жизни тебе и твоим товарищам. Это вообще считается здесь чем-то? В других обществах за это испытывают хотя бы благодарность.

На лице юноши отразилось безмерное удивление, потом он смягчился.

— Ты прав. Ты выковал водные узы между нами. Меня зовут Тьюрок. Ну а теперь нам пора идти.

Водные узы? Кинес хотел спросить, что это такое, но удержался и последовал за своим новым знакомым.

В своем поношенном защитном костюме Тьюрок проворно вскарабкался по камням к подножию вертикальной скалы. Кинес с трудом преодолевал каменные завалы, поминутно оскальзываясь на гладких валунах. Только когда они приблизились к скале, Пардот заметил, что скала не была монолитной. Древняя порода была расколота, а трещина замаскирована пылью и тенью.

Фримен скользнул внутрь этого своеобразного лаза, проникнув в расселину с быстротой пустынной ящерицы. Охваченный любопытством и страхом отстать, Кинес быстро последовал за юношей. Он надеялся, что на этот раз увидит живых фрименов и сумеет познакомиться с ними. Он не стал терять время, раздумывая, не заманивают ли его в западню. Какой был бы в этом прок? У Тьюрока было достаточно времени убить своего спасителя.

Тьюрок остановился в прохладной тени, дав Кинесу возможность догнать его. Парень показал на какое-то место в скале:

— Здесь, здесь и здесь.

Не расшифровывая сказанного, Тьюрок схватился руками за углубления в скале и поставил ногу в еще одно такое же углубление, начав карабкаться вверх по отвесной стене. Видимо, он хотел еще раз испытать Пардота Кинеса.

Но планетолог удивил жителя пустыни. Он не был налитым водой бюрократом, не был обычным искателем приключений. Он работал на планетах с самыми жестокими условиями жизни и был в хорошей форме.

Кинес легко поспевал за юношей, подтягиваясь на руках, уцепивщись кончиками пальцев за едва заметные зарубки в скале. Через мгновение после Тьюрока Кинес тоже оказался на площадке, сел рядом, стараясь не выдать одышки.

— Вдыхай носом, выдыхай ртом, — сказал Тьюрок. — Твои фильтры так работают лучше.

Юноша не смог скрыть восхищения.

— Думаю, что ты сможешь дойти до Сиетча.

— Что такое Сиетч? — спросил Кинес. Он смутно понимал древний язык чакобса, но никогда специально не учил его историю и фонетику, считая это не важным для своей научной деятельности.

— Это тайное место, где мы находимся в безопасности, там живет мой народ.

— Ты хочешь сказать, что это ваш дом?

— Наш дом пустыня.

— Я очень хочу поговорить с вашими людьми, — сказал Кинес и продолжил, не в силах сдержать свой энтузиазм: — У меня сложилось мнение о вашей планете, и я разработал план, который может заинтересовать вас, заинтересовать всех, кто населяет Арракис.

— Дюну, — поправил Кинеса юноша-фримен. — Только имперские служащие и Харконнены называют это место Арракисом.

— Отлично, значит — Дюну, — согласился с Тьюроком Кинес.

В глубине скал их ждал седой старый фримен. У него остался только один глаз, другая, пустая глазница была прикрыта сморщенным темным веком. Кроме того, у наиба Сиетча Красной Стены Хейнара не хватало двух пальцев, которые он потерял в схватке на крисах в дни своей юности. Но он выжил в отличие от своих врагов.

Хейнар оказался суровым, но умным правителем своего народа. Уже многие годы его Сиетч процветал, население не уменьшалось, а спрятанные запасы воды росли с каждым лунным месяцем.

В лазарете две женщины перевязывали раны Стилгара, раненного юноши, только что привезенного в Сиетч на вездеходе Кинеса. Одна из старых сиделок проверила повязку, наложенную чужестранцем, и смазала ее какими-то местными снадобьями. Старухи посовещались, потом кивнули старому наибу.

— Стилгар будет жить, Хейнар, — сказала одна из женщин. — Эта рана могла оказаться смертельной, если бы не своевременная помощь. Чужестранец спас его.

— Чужестранец спас беспечного дурака, — сказал наиб, взглянув на юношу, лежавшего на топчане.

Уже в течение нескольких недель до ушей Хейнара доходили тревожные слухи о любопытном чужестранце, который что-то вынюхивает в пустыне. Сейчас этого человека, Пардота Кинеса, приведут в Сиетч запасным путем, через проход в скалах. Действия его были поистине сумасбродными: имперский служащий убил солдат Харконненов?!

Оммум, фримен, привезший в Сиетч раненого Стилгара, волнуясь, ждал решения наиба, стоя рядом со своим раненым другом. Хейнар уставил свой единственный глаз на раненого.

— Зачем это Тьюрок тащит сюда чужестранца?

— А что нам было делать? — Оммум не смог скрыть удивления. — Мне нужен был вездеход, чтобы привезти сюда Стилгара.

— Ты мог привести сюда вездеход этого человека и все его вещи и отдать его воду племени, — понизив голос, произнес наиб.

— Это не поздно будет сделать, — вставила слово одна из старух, — когда Тьюрок придет сюда с чужестранцем.

— Но чужестранец дрался и убил солдат Харконненов! Мы все трое были бы наверняка убиты, не подоспей он вовремя, — настаивал на своем Оммум. — Разве не говорят, что враг моего врага — мой друг?

— Я не доверяю этому человеку. Больше того, я не понимаю его поступков. — Хейнар скрестил на груди жилистые руки. — Конечно, мы знаем, кто он. Чужестранец прибыл из Империи — говорят, что он планетолог. Он остается на Дюне только потому, что Харконненов заставили оказывать ему содействие. Но этот человек, Кинес, подчиняется только императору… Так-то. По его поводу у меня есть вопросы, на которые нет ответов.

Хейнар явно волновался. Он сел на каменную скамью, вырубленную в стене пещеры. Вход в пещеру был занавешен тканью из волокон пряности, что создавало иллюзию уединения. Жители Сиетча с ранних лет убеждались, что в их жилищах частная жизнь существует в воображении, но не в действительности.

— Я поговорю с этим Кинесом и узнаю, чего, он хочет от нас, почему он защитил троих недоумков от врагов, то есть зачем он сделал это, не имея на то никаких разумных причин. Потом я передам его дело в Совет Старейшин, и пусть они решают его судьбу. Мы должны принять решение, лучшее для Сиетча.

Оммум с трудом сглотнул слюну, вспомнив, как беззаветно сражался Кинес с не знающими жалости и пощады солдатами. Но пальцы его уже пощупали подвешенный к поясу кошель, где лежали водяные кольца, — он посчитал их — эти металлические кольца воплощали долю Оммума в воде племени.

Если старейшины решат убить Кинеса, то он, Стилгар и Тьюрок поровну разделят между собой сокровище, забранное у чужестранца, — его воду, вместе с водой шести убитых солдат Харконненов.

Когда Тьюрок наконец привел Кинеса к охраняемому входу в Сиетч, провел через запечатанные ворота и доставил в помещение Сиетча, Кинес увидел пещеру, полную чудес. В воздухе витали запахи жилья множества скученных людей: это был аромат жизни, ремесла, приготовления пищи. Емкости с отходами были тщательно закупорены, и даже смерть использовали для жизни, обрабатывая трупы специальными химикатами. С некоторым отчуждением Кинес подумал, что его подозрения относительно того, как фримены используют тела мертвых, подтвердились. Юноши не украли тела убитых врагов для каких-то суеверных ритуалов. Нет, из этих тел предстояло добыть драгоценную воду. Иными словами, трупы утилизируют…

Кинес думал, что когда увидит Сиетч воочию, то будет поражен нищетой его обитателей, убогостью обстановки и полным отсутствием каких бы то ни было удобств. Но, оказавшись на месте, он был вынужден признать, что здесь, в этом гигантском гроте, существовал целый лабиринт ходов, подземных коридоров и комнат, пронизывающих гору. Пардот увидел, что люди пустыни живут в суровых, но достаточно комфортных условиях. В этом скальном квартале жители имели практически все, чем функционеры Харконненов наслаждались в Карфаге. Правда, здесь все вещи были гораздо более естественными и натуральными.

Пока Кинес шел за своим спутником по коридорам Сиетча, его взор то и дело приковывали интереснейшие и чарующие вещи. Роскошные тканые ковры покрывали полы. Боковые помещения были устланы подушками и низкими столами, сделанными из металла или полированного камня. Изделия из инопланетного дерева были редки и отличались неподдельной древностью: вырезанные в дереве изображения песчаного червя и настольная игра, названия которой он не знал. Игровая доска была инкрустирована слоновой костью.

В древних машинах происходила рециркуляция воздуха: не должна была пропасть ни одна драгоценная капля влаги, которую люди выдыхали из своих легких. В ноздри бил густой аромат пряности, похожий на запах корицы. Этот запах был везде, подобно благовониям маскируя запах немытых тел, скученных в тесном подземном пространстве.

До слуха Кинеса доносились голоса женщин и плач детей, которых пытались успокоить матери. Фримены беседовали между собой, провожая подозрительными взглядами чужестранца, которого привел в Сиетч Тьюрок. Некоторые, особенно старики, смотрели на Кинеса с нехорошей улыбкой, от которой у планетолога зароились в голове тревожные мысли. Кожа у большинства фрименов была грубой, обветренной и сухой; глаза всех обитателей отличались синими белками.

Наконец Тьюрок вскинул вверх руку, жестом приказав Кинесу остановиться. Они находились в обширном зале встреч, огромной естественной пещере с высоким сводчатым потолком. В этом гроте могли уместиться сотни и сотни людей. Кроме того, до самой отвесной красноватой стены зигзагами стояли скамьи, а к стенам были подвешены балконы с сиденьями. Сколько человек живет в этом Сиетче? Кинес, задрав голову, разглядывал потолок этой гулкой и пустой пещеры. Взгляд планетолога упал на высокий балкон, потом на высокий подиум.

Через мгновение на этом помосте появился старик с горделивой осанкой и окинул пришельца презрительным взглядом. Кинес заметил, что у старика один глаз и что он вел себя с достоинством настоящего вождя.

— Это Хейнар, — прошептал Тьюрок на ухо Кинесу — Наиб Сиетча Красная Стена.

Подняв руку в приветствии, Кинес заговорил:

— Я счастлив познакомиться с вождем этого замечательного фрименского города.

— Что ты хочешь от нас, имперский человек? — голосом, в котором не было снисхождения, требовательно спросил Хеинар. Его слова отдавались под сводами пещеры, словно удары стального клинка о камень.

Кинес глубоко вздохнул. Он ждал этой возможности много дней. Зачем терять время? Чем дольше мечта остается мечтой, тем труднее воплотить ее в жизнь.

— Меня зовут Пардот Кинес. Я — имперский планетолог. У меня есть видение, сэр, мечта для вас и ваших людей. Мечта, которой я хочу поделиться со всеми фрименами, если только вы пожелаете выслушать меня.

— Лучше слушать вой ветра в пропахших креозотом кустах, чем внимать словам глупца, — ответил вождь Сиетча. Слова этой, видимо, очень древней поговорки прозвучали со зловещей весомостью в устах гордого старца.

Кинес посмотрел в глаза вождю и решил ответить тому такой же банальностью.

— Но если кто-то не хочет слышать слов истины и надежды, то не глупец ли он сам?

Тьюрок едва не задохнулся от такой дерзости. Из боковых пещер начали выглядывать фримены, которые во все глаза смотрели на незнакомца, который осмелился с такой непочтительностью говорить с их наибом.

Лицо Хейнара потемнело и исказилось от гнева. Он почувствовал злобу, ясно представив себе, как этот наглый планетолог лежит мертвый на полу зала Сиетча. Старик положил ладонь на рукоятку криса, висевшего на поясе.

— Ты хочешь бросить вызов моей власти?

Подумав, наиб обнажил кривой клинок, выхватив его из ножен, и мрачно посмотрел на Кинеса.

Кинес не дрогнул.

— Нет, сэр, я хочу бросить вызов вашему воображению. Достаточно ли вы мужественны, чтобы узнать задачу, или вы слишком испуганы, чтобы выслушать то, что я должен сказать?

Вождь Сиетча стоял на возвышении, подняв над головой странный, молочно-белый клинок и не сводя с планетолога напряженного взгляда. Кинес просто и открыто улыбнулся старому наибу.

— Мне очень трудно говорить с вами, когда вы стоите так высоко, сэр.

Хейнар усмехнулся, посмотрел на чужестранца, потом на нож в своей руке.

— Если обнажаешь крис, то его нельзя вложить в ножны пока он не обагрен кровью. — С этими словами наиб полоснул лезвием по своей руке, при этом образовалась красная рана, кровь в которой свернулась в течение нескольких секунд.

Глаза Кинеса загорелись от волнения, отражая свет плавающих шаровых ламп, которые заливали пещеру светом.

— Очень хорошо, планетолог. Ты можешь говорить, пока твое дыхание истекает из легких. Твоя судьба еще не решена, и ты останешься здесь, в Сиетче, пока Совет Старейшин не примет решение, что нам делать с тобой.

— Но сначала вы меня выслушаете. — В голосе Кинеса прозвучала непоколебимая уверенность.

Хейнар повернулся и сделал шаг, собираясь сойти с помоста, но вдруг остановился и сказал, повернув голову к Кинесу:

— Ты странный человек, Пардот Кинес. Слуга императора и гость Харконненов, ты по определению наш враг. Но ты убил солдат Харконненов. Ты ставишь нас в очень затруднительное положение.

Вождь Сиетча махнул рукой и резким голосом отдал несколько команд, приказав приготовить маленькую, но удобную комнату для пленника и гостя племени.

Уходя, Хейнар думал: Любой человек, который внушает фрименам надежду после стольких лет страданий и странствии, либо помешанный, либо действительно настоящий храбрец.