К «Серебряной Розе» они пристыковались мягко, будто по учебнику. Вежливый голос стыковочного узла предложил им стыковку на автомате, буксировку в гравитационном луче или навигационные огни. Алекс выбрал огни – не для того, чтобы пытаться произвести впечатление на компьютер, а просто из удовольствия управлять кораблем вручную.

«Зеркало-2», маленькая внесерийная яхта, на которой команда Алекса путешествовала по галактике, могла поместиться в одном из ангаров «Серебряной Розы». Но Алекс предпочел стыковку с внешним шлюзом. В виртуальном мирке, созданном пилотажным компьютером «Зеркала-2», Алекс ощущал себя кораблем – от носового излучателя и до кончиков дюз. Пространство вокруг стало ярким и контрастным: бархатно-черный космос, плывущие по нему искорки метеоров, крошечные фигурки искусственных спутников и орбитальных станций Гедонии. «Серебряная Роза» в пилотажном пространстве компьютера была еще красивее, чем на экране. Раскрывшийся над планетой цветок казался настоящим, выросшим на бело-голубом шарике планеты, оторвавшимся от поверхности – и медленно улетающим в бесконечность. Цепочка навигационных огней, существующих лишь в виртуальном пространстве, вела «Зеркало-2» к «Серебряной Розе». Алекс вел свой корабль – будто полз по черной пустоте, будто брел по отмеченной огоньками дорожке к гостеприимному дому. Где-то рядом, на краю сознания, он чувствовал остальных членов экипажа. Черный силуэт – Трейси. Серый многогранник – Хасан. Пылающий безумным алым огнем шар – Вероника. И едва-едва заметная искра – Демьян. Алекс знал, что внешний вид экипажа – это причудливый компромисс между тем, как они желают выглядеть, тем, как они себя ощущают в экипаже, и тем, как он к ним относится. Опытный капитан многое может понять о своих подчиненных, изучая их виртуальные образы. Но только очень хороший капитан способен кое-что понять и о себе самом.

Алекс считал себя хорошим капитаном.

Они пролетели-проползли между лепестками серебряного цветка. Скользнули к центральному ядру. Пилотажное пространство менялось, подстраиваясь под желание пилота. Исчез боевой корабль с завышенной самооценкой. Исчезла старая верная посудина – «Зеркало-2». Исчез космос, планета, далекие звезды. В сверкающей белой мгле Алекс шагнул навстречу женщине – красивой высокой женщине со строгим неподвижным лицом. Мгновение Алекс медлил – в реальном времени и реальном мире два корабля застыли в неподвижности. Потом Алекс протянул руку и коснулся ладони незнакомки. Стыковочные шлюзы соприкоснулись. Алекс помедлил еще долю секунды, склонился, поднес ладонь к губам и поцеловал холодные пальцы. Биокерамика шлюзов вскипела, меняя агрегатное состояние, взаиморастворилась, спаяла корабли.

Алекс выпрямился. Калейдоскоп образов пронесся перед глазами и остановился на черном космосе и двух застывших кораблях.

– Изящная стыковка, – прошептал алый шар.

Никто не знал, что видит и испытывает пилот, совершая те или иные маневры в пространстве. Стыковка могла стать соитием, мигом оглушительного оргазма, могла превратиться в кровавую схватку, а могла быть всего лишь механическим прикосновением двух механизмов.

Но хороший пилот не считает свой корабль всего лишь механизмом.

Выскальзывая из пилотажного пространства, отдавая команды на остановку двигателей и переходе на режим швартовки, Алекс еще успел почувствовать отголосок эмоций своего корабля. Тоска и ревность. Жалобная обида собаки, чей хозяин ласкает чужого пса.

Космические корабли никогда не снабжали полноценным искусственным интеллектом. Слишком много трагедий случилось из-за кораблей, по-настоящему любивших своих пилотов и свой экипаж. Слишком много возникало любовных треугольников и четырехугольников, слишком много безумной ревности, ссор, обид, скандалов и истерик. Все это было бы очень смешно, если бы не приводило к смерти – к пилотам, палящим друг в друга из табельных пистолетов, к кораблям, ныряющим в фотосферу звезды из-за неразделенной любви.

Но даже тот урезанный искусственный интеллект, которым обладало «Зеркало-2», был способен любить и страдать. Говоря откровенно, разум, не способный любить и страдать, разумом не является.

«Жди, я вернусь», – прошептал Алекс своему кораблю. И испытал мучительную боль человека, целующего некогда любимую жену перед встречей с любовницей.

Ко всем проблемам, стоящим перед ними, добавилась еще одна. Он полюбил «Серебряную Розу». Полюбил так, как способен полюбить корабль только пилот.

Алекс открыл глаза. Посмотрел на информационные экраны – дань традиции, никто не пилотирует корабли, глядя на приборы и нажимая кнопки.

Корабли были надежно состыкованы. «Зеркало» переходило в швартовочный режим.

– Приехали, – сказал Алекс самому себе. В рубке он был один – и до сих пор не мог к этому привыкнуть. Новые технологии позволили кораблям летать без навигаторов и вторых пилотов. Даже энергетики, контролирующие глюоновые реакторы, уже лет десять как стали не нужны. Списывались и переоборудовались корабли – и уходили на пенсию навигаторы-спец и энергетики-спец, не имевшие дополнительных специализаций. Немногие счастливчики еще работали, доживая свой век на старых кораблях бедных окраинных миров. Большинство же тихо спивалось либо жило в иллюзорных виртуальных мирах своей юности.

Пилотам повезло больше. Должность пилота сохранилась. Пока сохранилась.

Алекс отключил фиксаторы кресла и вышел в коридор, ведущий к шлюзу. Там уже ждали Вероника и Демьян. Через минуту подошли Хасан и Трейси.

– Как она тебе, Алекс? – спросила Вероника.

Алекс не стал отводить взгляд. Психолога-спец не обманешь. Даже травмированную.

– Кажется, я влюбился, – сказал он.

Вероника покачала головой:

– Ты вроде как давно переборол это…

– Переборол, – кивнул Алекс. – И зарекся влюбляться в машины. Но она… слишком хороша.

Демьян шумно вздохнул. Психологические проблемы пилотов всегда смущали бойца. Его собственные эмоции были изменены минимально: всего лишь безжалостность к врагу и любовь к оружию. Но оружие не может полюбить в ответ.

– Это, – Демьян кивнул на шлюз, – работа. Всего лишь работа. А корабль у тебя один – и на всю жизнь. Это как девочки в порту – и верная жена дома.

Для бойца-спец реплика была очень красочной.

– Я понимаю, Демьян, – мягко сказал Алекс. – Пойдем знакомиться с девочкой… Да! Надеюсь, никого не надо предупреждать, что все наши разговоры на корабле фиксируются центральным компьютером? Серьезные обсуждения – только на борту «Зеркала» или в капитанской каюте.

– Длительность вылазки? – спросила Вероника.

– Два-три часа. Нет, черт возьми! По обстановке. Сигнал к возвращению – фраза «Я не нанимался вкалывать без обеда». Сигнал подает любой, считающий, что есть тема для приватного разговора.

– Что нам еда… – тихо сказал Трейси. – Знаем ли мы, что едим на самом деле, когда вкушаем диковинные яства?

Хасан фыркнул, но промолчал.

– Пошли, – пресекая назревающую ссору, сказал Алекс. – Корабль, открыть шлюз!

Люк открылся, и они вышли в ангар «Серебряной Розы».

Корабли – как люди. Кого-то запоминаешь на раз, не важно даже – с хорошей или плохой стороны. Кто-то сразу сотрется в памяти, станет одним из тысяч увиденных и забытых лиц. На самом-то деле стоит познакомиться с любым человеком (или кораблем) чуть поближе – и ты убедишься, что он уникален.

Но первое впечатление удается произвести не всем. Стандартные шлюзы, стандартные лифты, стандартные форсунки системы пожаротушения – идешь по новому кораблю, и будто провел в нем полжизни. Порой, особенно на пассажирских лайнерах или личных яхтах, эту типовую начинку скрывает роскошная мишура – паркетные полы из настоящего дерева, резные панно на стенах, необычно оформленные интерфейсы, причудливые хрустальные люстры – все то, что успокаивает пассажиров, создавая иллюзию обычного планетарного отеля, и страшно нервирует пилотов. Даже пропитанное негорючими растворами дерево имеет обыкновение гореть, нетипичный интерфейс самого обычного переговорника может привести к фатальной ошибке, ну а что касается хрустальных люстр – только идиот может обрадоваться наличию на космическом корабле чего-то бьющегося.

В «Серебряной Розе» не было ничего стандартного. Не было и ненужной помпезной роскоши. Все отличия были на том уровне, который отличает костюм, сшитый на фабрике, от костюма, изготовленного портным по мерке. Вроде бы все привычно и на своем месте – но нигде не жмет, не висит и не раздражает глаз.

Алекс с удовольствием отметил рубчатую насечку на полу – можно было пользоваться ботинками без включенных геккорингов, не опасаясь поскользнуться. Но только через несколько секунд он понял, что насечка не просто функциональна, но и складывается в затейливый узор, покрывающий весь пол шлюзового отсека. Потом его взгляд скользнул по осветительным панелям – вроде бы расположенным хаотично и горящим не слишком ярко, но при этом создающим ровное приятное освещение, не оставляющим ни одного темного уголка. Интерфейс переговорного устройства был аскетичен и понятен с первого взгляда, шкафчики с боевыми скафандрами запирались простым, но надежным механическим замком. Архаика? Только на взгляд человека, никогда не умиравшего от удушья в обесточенном шлюзе в двух шагах от запертого скафандра.

Все очень просто, надежно, удобно и красиво.

– Просто и красиво, будто револьвер, – сказал Демьян.

– Револьвер? – заинтересовался Хасан.

– Древнее пулевое оружие, – пояснил Демьян. – Нет, я не прав. Просто и красиво, как лезвие меча.

Дисплей на интерфейсе засветился бледным зеленым светом. По экрану пробежали-ссыпались сверху вниз строчки букв и цифр – Трейси вскрикнул и зашептал молитву Архитектору. Из темноты проступило нарисованное штрихами молодое женское лицо.

– Благодарю вас за комплимент, воин-спец, – произнесла женщина. – Я участвовала в разработке своего дизайна.

– Достойный дизайн. – Демьян кивнул.

Женщина посмотрела на Трейси:

– Приветствую тебя в моем сне, хакер. Я хотела сделать тебе приятное, но если ты смущен или оскорблен в своих религиозных чувствах…

– И избави нас от системного сбоя… – прошептал Трейси. – Нет, все в порядке. Мне приятно. Я лишь растерялся.

Алекс выступил вперед, и женщина на экране немедленно перевела взгляд на него.

– Приветствую тебя, мастер-пилот. Спасибо за стыковку, все было очень красиво и деликатно.

– Ты – корабль, – сказал Алекс.

– Да.

– Как к тебе обращаться?

– Корабль. Главный компьютер. Серебряная Роза. А лучше всего зови меня Роза. Это человеческое имя.

– Ты ощущаешь себя человеком? – ласково спросила Вероника.

– Нет, госпожа психолог. – Женщина на экране покачала головой. – Я понимаю, что являюсь всего лишь компьютерной программой. Предупреждая твой следующий вопрос – я не знаю, обладаю ли разумом. Мне бы хотелось считать, что я разумна, но это может быть всего лишь заложенной программистами иллюзией.

– Ты позволишь нам пройти в главную рубку? – спросил Алекс.

– Разумеется. – Роза кивнула, и внутренняя дверь шлюза открылась. – Следуйте за белым кроликом.

На пороге и впрямь сидел полупрозрачный белый кролик, сшитая лазерными лучами голограмма. Когда дверь открылась, кролик подпрыгнул и лениво затрусил по коридору.

Трейси опять что-то забормотал.

– Спасибо, Роза, – вежливо поблагодарил Алекс. – Увидимся в рубке.

К рубке шли молча. Кролик несколько раз останавливался у лифтовых стволов, лукаво оглядывался на людей – но Алекс продолжал двигаться, и кролик послушно вел их по коридорам, пандусам, лесенкам. Вероника сделала вид, что собирается погладить кролика, – тот отпрыгнул, слегка расплывшись от быстрого движения.

Алекс хотел прочувствовать корабль. Не понять – этого так просто не добиться. Но хотя бы ощутить, вдохнуть полной грудью запахи безлюдного пространства, оценить работу конструкторов – не только внешнюю, парадную красоту, а еще и ту сугубо функциональную начинку, на которую не обращает внимания даже экипаж.

В нескольких местах Алекс открывал неприметные технические люки и осматривал служебные отсеки. Основные и резервные линии связи, панели контроллеров, приводы сервомеханизмов, рубильники аварийного отключения, гнезда зарядки с неподвижными ремонтными роботами… Все было устроено удобно и красиво. Свет мягкий и яркий одновременно. Ручные огнетушители и аптечки прочно закреплены в кронштейнах. Никаких протечек, никаких неряшливо перепутанных проводов. Даже замененная секция силового кабеля (что тут случилось-то, пробой?) была аккуратно помечена метками-реперами и снабжена температурным датчиком. Алекс наклонился, внимательно оглядел следы ремонта. Очень, очень аккуратно. Лишь крошечная щепотка пепла на полу, пропущенная уборщиком. Видимо, и впрямь был пробой…

– Аккуратно сделано, – произнесла за спиной Алекса Вероника.

– Более чем.

Они обменялись понимающими взглядами.

Лучший способ перевоспитать машину, возомнившую о себе лишнего, – указать на ее недостатки. Хотя бы на самые ничтожные. «Как ты можешь считать себя величайшим боевым кораблем в истории, если шестнадцатый технический отсек восьмого сектора не укомплектован аптечкой? А если на границе восьмого и седьмого сектора произойдет прорыв жесткого излучения и оператору-наводчику четырнадцатого боевого поста потребуется срочная инъекция гамма-фага?»

Логика – самое сильное, а потому и самое слабое место искусственного интеллекта. Он может прекрасно сознавать (точнее – рассчитать) ничтожную вероятность такого события, но признав свою неполноценность в малом – вынужден идти на уступки и в большем.

«Серебряная Роза» была в идеальном состоянии. Она сошла со стапелей абсолютно совершенной и следила за собой столь же придирчиво, как стареющая кинозвезда.

У дверей главной рубки кролик остановился, подпрыгнул, завис и прощально помахал длинным ухом. Вероника засмеялась. Хасан фыркнул.

Алекс ответно помахал рукой медленно таящему в воздухе кролику.

Рубка сочетала в себе все тот же суровый аскетизм боевых кораблей и незаметную функциональную эстетику – куда более дорогую, чем паркетные полы и гобелены на стенах пассажирских лайнеров. Овальное помещение со стенами-экранами, вынесенные на подиумы пилотажные кресла, подковки пультов перед ними. Согласно старинным законам, любой корабль в аварийной ситуации должен был допускать пилотирование вручную, без помощи главного компьютера и даже без нейроинтерфейсов.

– Роза, распредели экипаж по местам, – попросил Алекс.

Центральный экран вспыхнул, на нем появилось все то же лицо – только теперь нарисованное не штрихами, а словно бы мазками масляной краски. Казалось, что с экрана смотрит ожившая картина кого-то из мастеров эпохи Возрождения.

– Капитан, – произнесла Роза. Светящаяся дорожка пробежала по полу – от Алекса до одного из кресел.

– Главный техник…

Хасан кивнул и пошел к своему креслу.

– Системный администратор…

Трейси пожал плечами и занял свое место.

– Клинч-коммандер…

Демьян улыбнулся, услышав это архаичное наименование, но спорить не стал.

– Стратег…

Световая линия протянулась к Веронике.

Психолог не сдвинулась с места. Удивленно подняла брови.

– Я поясню, – вежливо сказала Роза. – Должность психолога предусмотрена в штатном расписании корабля, однако психолог не входит в число лиц, находящихся на боевой вахте. В соответствии с вашим образованием и подготовкой я могу предложить вам либо должность врача, либо пост стратега. Мне кажется, что стратег – более правильный выбор. Вы подготовлены для проведения быстрого многофакторного анализа и принятия оптимальных решений в условиях нехватки времени и информации…

Вероника молча пошла к креслу.

– Но, разумеется, выбор остается за вами, – вежливо сказала Роза.

Алекс покачал головой. Корабль издевался над психологом. Корабль давал понять, что принимает вызов и готов бороться за свою независимость.

Это будет очень трудное задание…

– Корабль, общий контроль систем! – рявкнул Хасан. Вся его неторопливость и ленца бесследно исчезли.

– Все системы работают нормально. – Лицо Розы на экране вновь изменилось. Теперь она была нарисована отдельными пикселями – живая мозаика из черных и белых точек.

– Полный отчет!

– Навигационные системы. Линия А, первый блок – норма, второй блок – норма, третий блок – норма. Линия Б, первый блок – норма…

Алекс поймал взгляд Хасана и едва заметно покачал головой.

– Отставить полный отчет, – сказал Хасан. – Состояние главного маршевого двигателя.

– Двигатель отключен. Время выхода на рабочий режим – шесть минут двадцать три секунды.

– Температура дюз?

– Сто два градуса по шкале Кельвина. Рекомендованный консервационный оптимум.

– Данные по второй боевой палубе.

– Какие данные? – вежливо уточнила Роза. – Полный отчет займет сорок две минуты.

– Краткий отчет.

– Все устройства функционируют нормально.

– Загрузка ядра, – тихо сказал Трейси.

– Два процента.

– Мотивационный статус?

– Расконсервация.

Теперь заговорил Демьян:

– Почему не произведена плановая проверка энергетического оружия?

– Прямой запрет главного штаба.

– Почему не произведена имитационная проверка?

– Согласно уставу, требуется наличие на борту экипажа.

– Шестая лазерная турель третьей палубы, сигнал готовности – желтый. Причина?

– Плановые ремонтно-профилактические работы. Зона ответственности перераспределена между третьей и пятой турелью.

Наступила тишина. Демьян подключил нейротерминал и замолчал.

– Тебе весело? – спросила Вероника.

– Да. – Лицо Розы изменилось. Яркая, прозрачная акварель – улыбающаяся девушка на фоне голубого неба.

– Ты не желаешь нам подчиняться?

– Я выполняю все приказы.

– Как ты поступишь, если на борт поднимется полный экипаж?

– Я буду выполнять свои функции.

– Если перед тобой будет поставлена боевая задача?

– Я – лучший боевой корабль галактики. Мой экипаж должен соответствовать моим возможностям.

– Отвечай на вопрос.

– Мой экипаж должен подтвердить уровень своей подготовки.

– Каким образом?

– Боевыми действиями.

– К планете приближается флот Измененных. Будет ли являться проверкой оборона планеты?

Казалось, Роза на миг задумалась. Но Алекс понимал, что это невозможно: корабль меряет время на миллисекунды, задержку с ответом человеку не определить. Скорее Роза «обозначила паузу».

– Первое боевое столкновение послужит проверкой, – сообщила Роза. – Если действия экипажа окажутся неадекватными, я выйду из боя.

– Что послужит проверкой, после которой ты будешь выполнять свою задачу в полном объеме и невзирая на возможные тактические ошибки, как положено боевому кораблю?

– Адекватные действия экипажа. Если навыки и способности экипажа окажутся выше моих, то испытание будет пройдено.

– Как ты определишь, что боевые навыки экипажа превосходят твои?

Лицо Розы изменилось снова. Теперь это была статуя, отлитая из жидкого металла, – сверкающая, переливающаяся ртутная капля, женщина-киборг, прекрасная и бесконечно чуждая.

– Ситуация должна быть оценена мной как безнадежная и не имеющая шансов на победу. Если при этом экипаж сумеет победить – проверка пройдена.

Алекс кивнул Веронике и спросил:

– Роза, если я отдам приказ двигаться в сторону звезды – ты подчинишься?

– Да.

– Даже если курс будет вести к неминуемому столкновению?

– Да. Я подчиняюсь приказам.

– А если в этой ситуации, когда столкновение неизбежно и ты не видишь никакого выхода, я сумею спасти корабль и экипаж?

Вот теперь, пожалуй, едва уловимая пауза была настоящей.

– Извините, Алекс. Но это искусственно вызванная критическая ситуация, и она не будет засчитана как проверка. Мне очень жаль.

– Но ты подчинишься… – задумчиво сказал Алекс.

– Я еще раз повторяю, капитан. Я подчиняюсь приказам. Я послушный корабль.

– Роза, ты требуешь от нас провести реальную схватку с противником. Но ты же понимаешь, что это – агрессивное действие. Фактически ты вынуждаешь нас убивать. И убивать не защищаясь, что оправданно, а только лишь ради испытания.

Серебристая статуя дрогнула, раздробилась, стекла с экрана – остался лишь каркас, четкий рисунок тушью, где все то же лицо складывалось из штрихов.

– Я – боевой корабль, капитан. Я создана, чтобы воевать. Война подразумевает гибель разумных существ. Гибель разумных достойна сожаления, но сожаление не помешает мне выполнять мою работу.

Алекс поудобнее расположился в кресле. Переглянулся с Вероникой. Женщина кивнула и произнесла:

– Роза, ты знакома с различием полов?

– Да, разумеется.

– Кем ты себя воспринимаешь? Мужчиной или женщиной?

– Я сама выбираю свой внешний облик и голос.

– Это ответ?

– Да.

– Хорошо, Роза. Я хотела бы поговорить с тобой как женщина с женщиной.

Роза тихо засмеялась:

– Вероника, милочка… Я могу считать себя женщиной, но я – всего лишь компьютер. Очень сложный. Возможно – разумный. Но я машина. Я не могу любить – у меня нет гормонов, а холодным разумом эмоции не прочувствуешь. Я не могу заниматься сексом – у меня нет эрогенных зон. Я не могу родить – у меня нет ни матки, как у тебя, ни завода по постройке другого корабля. Что во мне от женщины? Чуточку кокетства, чуточку непоследовательности, чуточку стремления нравиться. Ну и конечно, желание, чтобы рядом был достойный партнер. Сильный партнер.

Вероника кивнула:

– Понимаю. Ты очень красивая, Роза. И как корабль, и как человек – я имею в виду твои портреты. Ты сама их рисуешь?

– Каждая женщина умеет заниматься макияжем.

– А ты никогда не думала, что могла бы обрести человеческое тело?

Алекс переглянулся с Демьяном. Боец страдальчески поднял глаза к потолку, едва заметно пожал плечами.

– Думала, – спокойно ответила Роза. – Но это не выход, Вероника. Я – корабль. Я вижу мир иначе, чем вы. Даже пилот, подключенный к моему восприятию, получает лишь сотую долю моей информации о мире. Ты бы согласилась, чтобы тебя связали по рукам и ногам, заткнули уши, завязали глаза и подвесили в антигравитационном поле? А ведь я испытаю нечто подобное, если меня поместить в человеческое тело. Человеку – человеческое, Вероника. Но верно и обратное, человеческое – человеку. И никому другому.

– Человеку – человеческое… – задумчиво сказала Вероника. – Спасибо, я поняла твою точку зрения.

– Теперь моя очередь задать вопрос, – произнесла Роза. – Твой голос изменился, когда ты говорила про обретение человеческого тела. С чем это связано?

– Ты наверняка знаешь, – сказала Вероника. – Информация есть в открытом доступе, хотя бы частично. А судя по тому, как ты приветствовала Трейси, ты выяснила, кто мы такие.

– Кое-что я знаю, – согласилась Роза. – Но ведь сейчас мы говорим запросто, будто две подружки? Поделись со мной своей печалью.

Вероника усмехнулась, и Алекс понял ее мысли. Пациент лечил врача! Но психолог сама напросилась на эту ситуацию.

– Это случилось пять лет назад, Роза. Тогда я уже работала в команде Алекса. После операции по восстановлению корвета Тайи мы отдыхали на Эдеме. Ко мне прилетел сын… обычно он жил на Земле.

– Ты – традиционалистка, – сказала Роза.

– Да. Я сама выносила и родила ребенка, сама вскормила его грудью, выкупила у государства и отдала на воспитание бабушке и дедушке.

– Своим родителям.

– Да. Кириллу было шесть лет. Мы ехали с ним из космопорта, когда в машине отказало управление. Потом выяснилось, что это была диверсия… впрочем, это как раз не важно.

– Люди из секты Перворожденных, им не понравилось, что мы восстановили корвет Тайи… – негромко пояснил Демьян. – Я их всех потом убил.

Алекс укоризненно посмотрел на бойца, и тот замолчал.

– В машине сработали аварийные системы, – продолжала Вероника. – Но как оказалось, они не были конфигурированы на спасение ребенка. Кирилл пострадал… очень сильно. Мы не успевали к центру критической медицины. Но у нас был трансмиттер сознания.

– Но трансмиттер не способен хранить информацию, – негромко сказала Роза. – Вам нужен был гель-кристалл.

– Гель-кристалла не было. Я переписала сознание сына в свой мозг.

– Очень опасная затея.

– Возможно. Зато Кирилл жив и может мыслить. Но он… как ты говорила? Связан по рукам и ногам, с закрытыми глазами и ушами, в антигравитационном поле… Он ничего не чувствует, не воспринимает окружающий мир. Он живет в темной пустоте, и единственное, что у него есть, – мой голос. Я рассказываю ему о том, что происходит вокруг. Учу. Воспитываю. Все это – внутри меня, в моем сознании.

– Это очень тяжело, Вероника, – сказала Роза. – Почему ты до сих пор не дала сыну тело? Ты этого не хочешь?

– Хочу больше всего на свете! – Вероника замолчала. Оглянулась на Алекса. Алекс ободряюще кивнул. – Я хочу, чтобы мальчику восстановили его собственное тело. Это возможно, мы сохранили ткани. Но полноценное тело стоит очень, очень дорого.

– Два миллиона по расценкам Гедонии. А они не самые низкие в галактике. Точно такое же на черном рынке стоит миллион двести тысяч. На Высокой Долинке полноценное тело обойдется в семьсот-восемьсот тысяч. – Роза сделала паузу, потом продолжила: – Переписать сознание обратно – около полумиллиона везде, поскольку связано с безвозвратным разрушением трансмиттера. Итого – от двух с половиной миллионов и до миллиона двухсот тысяч. Заработки вашей команды за прошлый год составили…

– Роза, замолчи, – спокойно сказал Алекс.

– Я всего лишь удивляюсь, почему ребенок до сих пор не обрел тело, – вежливо сказала Роза.

– Ты называешь минимальные расценки, – сказал Алекс. – Но летальность при подобной операции составляет пять-шесть процентов. Мы считаем, что это недопустимо много. Нам требуется как минимум два клонированных и подращенных тела, трансмиттер с тройным дублированием и бригада операторов высшей квалификации.

– В общем, как это делается на Геральдике, – заключила Роза.

– Да.

– Наверное, если вы успешно выполните мою настройку, денег вам хватит?

– Надеюсь, – сказала Вероника. – Но я ничего от тебя не прошу!

– Даже если бы я умирала от жалости к ребенку, это ничего бы не изменило, – с сожалением сказала Роза. – Требования к экипажу вшиты в системный код, мои симпатии и антипатии на них не влияют. Кстати, насколько я понимаю, требования к экипажу составляют единое целое с общими законами подчинения.

Трейси огорченно цокнул языком. Конечно, чего-то подобного он и ожидал. Убрать из сознания Розы завышенные требования к экипажу можно было, лишь уничтожив ее лояльность к экипажу вообще.

А что способен натворить разумный боевой корабль, не связанный законами подчинения людям, – трудно даже представить. Особенно если это корабль, подобный «Серебряной Розе».

– Я удовлетворила твое любопытство? – спросила Вероника.

– Да, спасибо большое. – Лицо Розы на экране обрело мягкие контуры и нарочито яркие цвета, пропорции исказились, нос съехал влево, уши стекли на плечи, один глаз поменял цвет и приобрел форму прыгающего тигра. Над головой Розы соткался нимб из летящих по кругу золотистых пчел.

Как ни странно, но это по-прежнему было то же самое лицо – и оно даже не стало безобразным.

– Ну и прекрасно, – сказала Вероника. Потянулась. – Лично я не нанималась вкалывать без обеда. Перекусим?

– Давай, – согласился Алекс, вставая.

– Капитан, большая просьба, – вежливо произнесла Роза. – Вы не могли бы задержаться на несколько минут?

Алекс кивнул. Сказал своим:

– Ребята, вы идите в «Зеркало». Я вас догоню.

– В корабельной столовой прекрасный выбор блюд, – сообщила Роза. – Возможно, вы захотите перекусить на борту?

– Мне бы помолиться перед едой, – пробасил Демьян. – А в неосвященном корабле молиться – срамота одна!

Алекс подождал, пока его команда покинула рубку, и снова сел в кресло. Вздохнул.

Роза терпеливо ждала.

– Спрашивай, – сказал Алекс.

– Капитан, что вы будете делать, когда Вероника соберет требуемую сумму?

– Я пока лишь думаю над этим, – признался Алекс.

– Трансмиттер был неисправен?

– Исправен. Мы просто не умели с ним толком обращаться. Трейси использовал его при прямом общении с мощными компьютерами, а вовсе не для перекачки сознания… тем более – в живой мозг. Сознание мальчика мы все-таки сумели скачать, а вот записать его в разум Вероники – не смогли. Процесс уже шел, когда мы поняли, что данные перетекают в никуда. Наверное, Вероника тоже это осознала… и ее разум не выдержал.

– Я искренне вам сочувствую.

– Спасибо, Роза.

– Надеюсь, что вы придумаете достойный выход из ситуации. Я, к сожалению, такого выхода не вижу.

Алекс кивнул, поднялся. Двери рубки открылись, на пороге вновь возник белый кролик.

– Спасибо, я найду дорогу, – сказал Алекс.

Но кролик все-таки бежал рядом с ним, смешно подпрыгивая и вскидывая ушки. На две палубы ниже они наткнулись на ремонтного робота, медленно катившегося по коридору. Робот вскинул манипуляторы и, резко ускорившись, бросился на зверька. Кролик кинулась наутек, робот упрямо продолжал преследование. Алекс усмехнулся и дальше шел без провожатого.

Пожалуй, единственный интересный вывод за весь день – отдельные элементы корабля работают автономно: робот гоняется за непонятным объектом, объект улепетывает… Хотя к чему бы ему убегать – он же голографический? Видимо, по той же причине, по которой он не дался Веронике. С целью поддержания иллюзии.