09.06. 07 час. 45 мин
Улица Черемисовская, дом 40. Меблированные комнаты Отта
Я позволил себе поспать полтора часа — должно быть, зря: воздух в подвале был тяжеловат, и теперь я никак не мог преодолеть чугунную тяжесть во лбу и висках.
От этого, а может быть, и от вечерне-ночной выпивки, не до конца нейтрализованной, настроение было… о, именно в таком настроении господа гвардейские офицеры обожают пускать себе пули в благородные виски. Нам, к сожалению, такая роскошь недоступна, но помечтать — именно как о роскоши — почему бы и нет? Конечно, глоток коньяка смягчил бы мои страдания, но в быстрых ночных сборах я совсем забыл о своем переносном погребе, а среди всевозможных запасов, которыми был набит склад фирмы «ЮП», спиртного не было ни капли. Душ не помог, из обоих кранов вяло сочилась тепловатая жидкость, из горячего — чуть более теплая. Тогда уж — ничего не поделаешь — пришлось лезть в аптечку за эфедрином. Я уколол себя под язык — и скоро застучало в висках, похолодели пальцы, зато кто-то внутри меня решительно содрал липкую паутину с мозгов, с глаз, чугун куда-то вытек, вернулись силы. Я готов был к дальнейшему использованию…
Даже через эфедриновую эйфорию меня царапнула мысль. Да, так оно и есть, никуда не денешься… горькая, последняя гордость солдата, знающего, что им затыкают губительный прорыв и что долг… Эй, там, сказал я себе, без патетики, пожалуйста. Разберемся позже.
Якову сделали выгородку из стеклоблоков, там он и сидел на пару с «КРК» — сверхмощным раухером, не чета переносному «Алконосту», который был у него на турбазе. Теперь Яков мог, наверное, все на свете.
— Пан, — сказал он, оборачиваясь, — я уже хотел тебя искать. — Лицо у него было черное, глаза ввалились. — Началось. Объект видел девочек, вызвал помощь. К нему едут еще двое. И знаешь что? Я допер, что это за один-семь-один и прочее. Это «Алазани».
— А что? — сказал я. — Очень может быть.
— Если еще хотя бы раз позвонят — тогда я точно пролезу.
— Смотри, не засветись.
— Я невидим. Я растекся знаешь как — о, по всему городу. С такой машиной…
— Ладно, Яша. Я поднимусь в комнату — если что…
Комната, которую мы снимали как бы под контору, находилась на втором этаже.
Здесь все было как надо: стол, шкафы, масса всяких бумаг, диван… Сейчас мне навстречу попались бэшники Говоруха и Мальцев, волокущие куда-то огромный деревянный ящик с иероглифами на боку. В конторе сидели Венерт, старший группы Б, и Кучеренко с Герой.
— Ну, парни, — сказал я, — ваш выход. Венерт тоже встал — хотя бэшникам в акциях участвовать не положено.
— Мне придется ехать, — предупреждая вопрос, сказал он. — Не успели оформить доверенности на вождение.
— Как это?
Венерт развел руками.
— Да, Пан, — сказал Кучеренко. — Страшные очереди к нотариусам. Не знаю, что происходит.
— Придумай что-нибудь, Франц, — сказал я. — Дай на лапу.
— Придумаю, — пообещал Венерт.
Они ушли, я сел на диван и откинулся на спинку. Во рту стоял своеобразный эфедриновый привкус. Не приятный и не противный — своеобразный. Так… сейчас важно не обмануться в своих ощущениях. Не принять ненароком ту легкую эйфорию, которую дает наркотик, за чувство удачи. Успеха. Да, и вот это… Я еще раз просмотрел составленный Яковом портрет человека, говорившего по телефону с номером 171-и-так-далее… Рост выше среднего, худой, лет двадцать восемь-тридцать, курит, родной язык грузинский, по-русски говорит свободно и почти без акцента, немецким владеет слабо, передние верхние зубы металлические… Н-да. С одной стороны — ничего существенного, а с другой — только по голосу… причем, сказал Яков, если он поговорит еще минут пять-семь, можно будет дать основные черты лица и кое-что из характера. Жаль, не получился второй собеседник, слишком скупые реплики… ну, да ладно.
Нет, не это меня тревожило и не отпускало — тут мы все сделали правильно, разложили приманку и притаились в кустах… и вообще не о близящемся контакте с неким грузином тридцати лет, владеющим русским свободно и имеющим металлические зубы, мне следовало беспокоиться, а о зависшей в неясном положении совсем другой игре… что ж ты, калека, ни одного живого не взял? — сказал Командор, хмурясь, так вот вышло, сказал Панин, вышло, проворчал Командор, вечно у вас выходит что-нибудь не то, ты просто не видел, что они с ней сделали, сказал Панин, ты думаешь, есть что-то, чего я не видел, возразил Командор, не знаю, сказал Панин, есть или нет, а я в себя пришел, только когда патроны кончились, понятно, сказал Командор, душа у нас нежная, и тут Панин взорвался, таким я его еще не видел, я думал, он бросится на Командора, и Командор тоже, наверное, так думал, стоял и ждал, белый, как костяной, но я не дал им драться, выгнал Командора на улицу, и через двадцать минут, отдышавшись, мы уже говорили о другом, а потом вдруг Панин, закрыв глаза, повторил: вы просто не видели, что они с ней сделали, ты хоть ее добил, спросил Командор, да, конечно, сказал Панин…
Зря я влез в это дело. Зря. Был шанс приоткрыть глаза — но он упущен. Черт знает, что это все может значить. Ладно, поработаем. Будет день, будет пища…
Ага, и вот еще… Я взял трубку и набрал номер.
— Да-а? — голос Кристы был сонный.
— Я тебя опять разбудил?
— Я еще не ложилась. Почему ты не пришел?
— Встретил старого друга и напился, как сапожник.
— Врешь.
— По-моему, от меня должно разить перегаром даже по телефону.
— Надо было привести его сюда. Нас тут как раз две несчастные одинокие женщины…
— Может быть, сегодня… Да, Криста, а кто эта девушка, которую я резал ножом?
— Ты? Ножом?
— А, ну да, тебя не было в тот момент… Девушка, которая так странно танцевала в библиотеке.
— Поняла. Это Таня Розе, она ведьма. Но, чтоб ты знал, — с ней спать нельзя, потому что…
— Я пока не собираюсь. А где мне ее найти?
— Таня Розе. И с ней парень по имени Терс. Просто имя, ничего кроме. У них мистическая связь.
— Я спрашиваю — где мне ее найти?
— Не знаю. Ее Анни приглашала, а где сейчас сама Анни — не имею представления.
Вечером сам у нее спросишь. Придешь?
— Опять будет нечто?
— Нет, будет тихо. Приходи, а? Что-то скучновато жить, понимаешь…
Жить ей скучновато… ах, елки… Я бросил трубку на рычаг, не попал — и еле успел остановить свою занесенную руку: хотел вмазать по аппарату. Стоп, машина.
Начинается отходняк. Надо повторить, иначе будет скверно. Колоться не буду, просто высосу…
Телефон зазвонил — как взорвался. Я схватил трубку. Это был Панин.
— Приехали, — сказал он. — Идут.
— Ну, с богом… — у меня вдруг перехватило горло.
— Ничего, — сказал он. — Не волнуйся, Пан, все будет в порядке.
В порядке… в порядке… Что же, может быть, и будет все когда-нибудь в порядке — но без нас. Без нас.
