8. КРЫСА

– Полковник Графф, эта игра всегда велась честно. Звезды располагаются симметрично, чтобы ни у кого не было преимущества.

– Честность – замечательное понятие, майор Андерсон. Жаль, что оно не имеет никакого отношения к войне.

– Вы превратите игру в бессмыслицу. Команды не будут знать, на каком они свете.

– Увы.

– И мне придётся потратить месяцы на ваш заказ. Да что там месяцы! Чтобы переоборудовать боевые комнаты и просчитать на компьютере все варианты, уйдёт не меньше года.

– Поэтому я и прошу вас начать немедленно. Давайте. Пустите в ход воображение. Придумывайте самые дурацкие, немыслимые, неоправданные сочетания звёзд, какие только возможны. Поищите другие способы нарушить правила. Задержка сообщений, неравенство сил. Потом прогоните все это через компьютер и разберитесь, что совсем тяжело, а что полегче. Нам нужна разумная постепенность. Мы должны подталкивать его.

– Когда вы собираетесь сделать его командиром? В восемь лет?

– Конечно, нет. Я ещё не собрал армию для него.

– Так вы и туда напихаете ловушек?

– Послушайте, Андерсон, вы слишком привязаны к этой игре, а это всего лишь тренировка и способ отбора.

– Это ещё статус, личность, цель, имя – всё, что составляет жизнь этих ребят, уходит корнями в игру. Когда они поймут, что игрой можно управлять, что можно создать перевес одной из сторон, что можно жульничать… Это разрушит всю школу. Я не преувеличиваю.

– Знаю.

– Я очень надеюсь, что Эндер Виггин – тот, кто нам нужен, потому что это сломает всю нашу систему подготовки на много лет вперёд.

– Если Эндер – не тот, если пик его военного таланта не совпадёт со временем прибытия нашего флота на родину жукеров, то дальнейшее существование вашего драгоценного метода подготовки окажется совершенно бесполезным для человечества.

– Надеюсь, вы простите меня, полковник Графф, но я считаю, что должен доложить о ваших распоряжениях и своём особом мнении лично Стратегу и Гегемону.

– Почему не нашему любимому Полемарху?

– Все знают, что он у вас в кармане.

– Сколько недоброжелательности, майор Андерсон. А я думал, мы друзья.

– Мы друзья. И я считаю, что ты можешь оказаться прав насчёт Эндера. Я просто не верю, что ты, именно ты и только ты должен распоряжаться судьбами мира.

– Не думаю, что имею право распоряжаться судьбой Эндера Виггина.

– Так ты не будешь возражать, если я сообщу им?

– Конечно, буду, трусливая твоя задница. Такие вопросы должны решать люди, имеющие хотя бы слабое представление о том, что происходит на самом деле, а не перепуганные политиканы, получившие свои кресла только потому, что у себя дома считались самыми большими шишками.

– Но ты понимаешь, почему я это делаю?

– Потому что ты близорукий ублюдок-бюрократ и хочешь иметь прикрытие на случай, если что-то пойдёт не так. Только если что-то пойдёт не так, нас съедят жукеры, а не начальство. Так что доверься мне, Андерсон, и не вешай мне на шею всю проклятую Гегемонию. У меня и без неё забот хватает.

– Ах, это нечестно? Весь мир против тебя. Ты можешь поступать так с Эндером, но не согласен терпеть это сам?

– Эндер Виггин в десять раз сильнее и умнее меня. Всё, что я хочу, – это вытащить его гений на свет божий. Если бы на меня свалилась сотая доля его груза, я бы погиб. Майор Андерсон, я знаю, что калечу игру, знаю, что вы любите её даже больше, чем ребята, играющие в неё. Можете меня ненавидеть, но не пробуйте остановить.

– Я оставляю за собой право связаться с Гегемоном и Стратегом, когда сочту нужным. А пока – делай, что хочешь.

– Большое спасибо.

– Эндер Виггин, маленький пердун, который ведёт в личном зачёте, какое счастье видеть тебя в наших рядах. – Командир армии Крыс лежал на спине на нижней койке, его наготу прикрывал один лишь компьютер. – Как может проиграть армия, в которой сражаешься ты?

Несколько ребят, оказавшихся рядом, засмеялись.

Трудно представить себе более различные армии, чем войска Саламандр и Крыс. В комнате было тесно, шумно и царил такой беспорядок, какой и нарочно не устроишь. Эндер считал, что отсутствие дисциплины будет ему приятно, но неожиданно для себя обнаружил, что успел привыкнуть к тишине и размеренности. Бедлам в спальне раздражал его.

– У нас всё в порядке Эндер-Бендер. Я Носатая Розочка, Носатый Рози, гениальный еврейский мальчик, а ты всего лишь микроскопический пустоголовый гой. И никогда об этом не забывай.

Со времён создания Международного флота Стратегом армейских сил всегда был еврей. Существовало мнение, что генералы-евреи не проигрывают войн. И до сих пор его никто не опроверг. Поэтому каждый еврей в Боевой школе мечтал стать Стратегом и с самого начала пользовался определённым авторитетом. И, соответственно, вызывал к себе сильную неприязнь. Армию Крыс часто называли «мударным отрядом» – полуодобрительная-полунасмешливая калька с «ударного отряда» Мэйзера Ракхейма. Многим нравилось вспоминать, что, хотя в дни Второго Нашествия американский еврей (президент) был Гегемоном альянса, израильский еврей – Стратегом, командующим обороной, а русский еврей – Полемархом флота, именно «ударный отряд» Мэйзера Ракхейма – никому не известного, дважды судимого военно-полевым судом полукровки-маори – разбил, а затем уничтожил вражеский флот в боях над Сатурном.

Если Мэйзер Ракхейм смог спасти мир, говорили люди, то для военной карьеры не имеет значения, еврей ты или нет.

Но это имело значение, что прекрасно понимал Носатый Рози. Он иронизировал над собой, чтобы предупредить насмешки антисемитов (почти все, у кого он выигрывал, хотя бы на время становились антисемитами), а также и для того, чтобы все понимали, кто он есть. Его армия стояла на втором месте в турнирной таблице и нацеливалась на первое.

– Я взял тебя сюда, гой, так как мне не нравится, когда думают, что я выигрываю только оттого, что у меня отборные солдаты. Все должны знать: я могу выигрывать даже с такими клопами, как ты. Здесь у нас действуют три правила: делай, что я говорю, и не мочись в постель.

Эндер кивнул. Он понял: Рози хочет, чтобы он спросил про третье правило. И спросил.

– Да, три. Мы тут все не очень сильны в математике.

Смысл был ясен. Победа в игре важнее всего.

– Твои тренировки с мокрозадыми младенцами окончены, Виггин. Пора. Ты теперь в одной армии с большими мальчиками. Пойдёшь во взвод Динка Микера. С этой минуты он для тебя – Господь Бог.

– Кто же тогда ты?

– Специалист по кадрам, который нанял Бога, – улыбнулся Рози. – И тебе запрещается пользоваться компьютером до тех пор, пока не заморозишь за время сражения двух вражеских солдат. Это мне подсказывает инстинкт самосохранения. Я слыхал, ты гениальный программист. Не хочу, чтобы ты залез в мой компьютер.

Все вокруг покатились со смеху. Эндеру потребовалась минута, чтобы определить причину веселья. Рози вывел на экран своего компьютера мужские гениталии чуть больше натуральной величины. Машина лежала на животе Рози, и изображение на экране приподнималось и опускалось в такт дыханию. «Ну да, Бонзо должен был продать меня именно такому командиру, – подумал Эндер. – И как это он умудряется выигрывать с таким чувством юмора?»

Эндер нашёл Динка Микера в игровой комнате. Тот не играл, просто сидел и смотрел.

– Меня направили к тебе, – сказал Эндер. – Я Эндер Виггин.

– Знаю, – кивнул Микер.

– Я теперь в твоём взводе.

– Знаю, – повторил тот.

– Я совершенно неопытен.

Динк поднял голову и взглянул на него.

– Слушай, Виггин, я все про тебя знаю. Почему, ты думаешь, я попросил Рози выцарапать тебя у Саламандр?

Значит, его никто никому не навязывал. Его выбрали, о нём просили, он был нужен.

– Почему? – спросил Эндер.

– Я наблюдал, как ты работаешь с новичками. В тебе что-то есть. Бонзо – круглый дурак, а я могу научить тебя большему, чем Петра. Она умеет только стрелять.

– Это тоже надо освоить.

– Ты всё ещё двигаешься так, как будто боишься наложить в штаны.

– Так научи, как надо.

– Так учись.

– Я не собираюсь прекращать занятия с друзьями.

– Я и не требую этого.

– Рози требует.

– Носатый Рози не может помешать тебе. Кстати, запретить пользоваться компьютером он тоже не может.

– Я думал, командир может отдать любой приказ.

– Он может приказать луне посинеть, но она от этого не изменится. Слушай, Эндер, у командира столько власти, сколько ты ему даёшь. Чем больше ты его слушаешься, тем больше у него силы.

– А что помешает ему отомстить мне? – спросил Эндер, вспомнив удар Бонзо.

– Я думал, ты именно из-за этого решил заняться самозащитой без оружия.

– Выходит, ты всерьёз следил за мной.

Динк не ответил.

– Я не хочу ссориться с Рози. Я собираюсь участвовать в сражениях, мне надоело сидеть в стороне.

– Твой рейтинг пойдёт вниз.

Теперь промолчал Эндер.

– Слушай, Эндер, пока ты солдат моего взвода, в бою для тебя место найдётся.

Эндер быстро понял почему. Динк тренировал свой взвод отдельно от всей армии Крыс, его ребята усердно работали и соблюдали дисциплину, он сам никогда не советовался с Рози и редко участвовал в общеармейских манёврах. Казалось, Рози командует одной армией, а Динк другой, поменьше, и они просто случайно занимаются в одной комнате.

Динк начал первое занятие с того, что попросил Эндера показать атаку ногами вперёд. Товарищам по взводу новый метод не понравился.

– Как можно атаковать, лёжа на спине? – спрашивали они.

К удивлению Эндера, Динк не поправил их, не сказал: «Вы не лежите на спине, вы падаете на противника».

Он оценил идею Эндера, но не смог понять стоящей за ней системы ориентации. Динк был хорош, очень хорош, но привычка к постоянной однонаправленной силе тяжести сильно ограничивала его мышление.

Они отрабатывали захват вражеской звезды. Ребята атаковали, стоя в полный рост, и представляли собой прекрасные мишени, а добравшись до звезды, всегда действовали одинаково.

– Через верх! – командовал Динк, и они прыгали.

К чести Микера, он приказал повторить атаку со словами:

– А теперь вниз головой.

Но ребята слишком привыкли полагаться на гравитацию и были крайне неуклюжи, а полёта вниз головой просто боялись.

Они сразу возненавидели атаку ногами вперёд. Динк настаивал. В результате они возненавидели Эндера.

– Значит, мы должны учиться воевать у мальков? – бормотал кто-нибудь, удостоверившись сначала, что Эндер его услышит.

– Да, – отвечал Динк, и они продолжали работу.

И освоили приём. После нескольких тренировочных перестрелок все поняли, насколько трудно попасть в противника, атакующего ногами вперёд, и новый метод в конце концов заинтересовал всех.

В этот вечер Эндер впервые пришёл к своим друзьям после целого дня работы. Он валился с ног.

– Теперь, когда ты в настоящей армии, – сказал Алаи, – тебе не нужны эти занятия.

– У тебя я могу научиться тому, чего не знает никто, – ответил Эндер.

– Динк Микер – самый лучший. Я слыхал, он командир твоего взвода.

– Давайте начинать. Я научу вас тому, что в меня вдолбили сегодня.

И он прогнал Алаи и две дюжины приятелей через те самые упражнения, что довели его до изнеможения, всё время добавляя новые детали, заставляя ребят атаковать и маневрировать с одной или двумя замороженными ногами, используя тела замёрзших мальчиков для того, чтобы изменить направление полёта.

Примерно на середине тренировки Эндер заметил, что Петра и Динк наблюдают за ними из дверного проёма. Когда минут через десять он снова посмотрел туда, их уже не было.

«Значит, они наблюдают за мной, и всё, что я здесь делаю, становится известным». Он не знал, считать ли другом Динка Микера, он мог сказать это лишь о Петре, впрочем, тоже без уверенности. Их могло разозлить то, что он присвоил себе права командира армии или взвода, что он тренировал солдат. Их могло оскорбить то, что он, солдат, так тесно общается с новичками. Присутствие старших ребят выводило Эндера из равновесия, лишало его уверенности.

– Я, кажется, запретил тебе пользоваться компьютером. – Носатый Рози остановился у койки Эндера.

Эндер не поднял головы:

– Я делаю тригонометрию на завтра.

Рози пихнул коленом компьютер:

– Я запретил тебе.

Эндер положил машину на кровать и встал.

– Тригонометрия мне нужна больше, чем ты.

Рози был выше его сантиметров на сорок, но Эндера это не беспокоило. Вряд ли дело дойдёт до драки, а если и дойдёт, Эндер сможет постоять за себя. Рози был ленив и не владел приёмами.

– Ты ползёшь вниз в таблице личных зачётов, – сменил пластинку Рози.

– Ничего удивительного. Я занял первое место потому, что армия Саламандр использовала меня самым идиотским образом.

– Идиотским? Стратегия Бонзо помогла ему выиграть несколько ключевых сражений.

– Стратегия Бонзо не годится даже для уличной драки. Я нарушал его приказ каждый раз, когда нажимал на курок.

Рози этого не знал. И разозлился.

– Значит, Бонзо про тебя мне лапшу на уши вешал. Ты не только мал и некомпетентен, ты ещё и смутьян.

– Зато я в одиночку превратил поражение в ничью.

– Посмотрим, как ты в следующий раз справишься в одиночку, – сказал Рози и ушёл.

Один из солдат Динка Микера покачал головой:

– Малыш, ты глуп как пробка.

Эндер посмотрел на Динка, возившегося со своей партой. Тот поднял голову, заметил, что Эндер наблюдает за ним, и спокойно, без всякого выражения посмотрел ему в глаза. «Ерунда. Всё о'кей, – подумал Эндер. – Я могу о себе позаботиться».

Сражение произошло через два дня. Эндеру впервые предстояло сражаться в составе взвода, и он нервничал. Взвод Динка выстроился вдоль правой стены коридора, и Эндер тщательно следил за собой, чтобы бессознательно не перенести вес тела на одну ногу. Стоять надо ровно.

– Виггин! – позвал Носатый Рози.

Эндер почувствовал, как страх пробирает его от горла до паха, заставляет его дрожать. Рози заметил это.

– Дрожишь? Трепещешь? Смотри, не намочи штаны, детка. – Рози зацепил пальцем рукоятку пистолета Эндера и подтащил мальчика к силовому полю, скрывавшему из виду боевую комнату. – Посмотрим, как ты справишься сейчас, Эндер. Как только дверь откроется, ты прыгнешь и полетишь вперёд, к воротам противника.

Самоубийство. Бессмысленное, бесцельное самоуничтожение. Но теперь он должен выполнять приказы, это сражение, а не учёба. Какое-то мгновение Эндер молча бесился, потом заставил себя успокоиться.

– Замечательно, сэр, – кивнул он. – Я буду стрелять по главному скоплению сил противника.

– У тебя не будет на это времени, малютка, – рассмеялся Рози.

Стена исчезла. Эндер подпрыгнул, ухватился руками за поручень на потолке и швырнул себя вперёд и вниз – к вражеским воротам.

Это была армия Сороконожек, и Эндер находился уже в середине боевой комнаты, когда они начали появляться из своих ворот. Многие успели нырнуть под прикрытие звёзд. Эндер согнул ноги, поставил руку так, чтобы пистолет оказался на уровне паха и, стреляя сквозь щель между ногами, замораживал солдат противника, одного за другим, как только они появлялись.

Они заморозили его ноги, но у Эндера оставалось ещё три драгоценных секунды до того, как они смогут попасть в корпус и вывести его из боя. Он подстрелил ещё нескольких, потом расставил руки в стороны. Правая рука с пистолетом указывала прямо на главные силы армии Сороконожек. Он трижды успел нажать на спуск, а потом в него попали.

Через мгновение он врезался в силовое поле вражеских ворот и, отлетев со страшной скоростью, приземлился прямо посреди группы вражеских солдат, укрывшихся за звездой. Они вытолкнули его, и он закружился ещё быстрее. Весь остаток сражения он колотился в стены, хотя сила трения о воздух несколько замедлила его полет. Эндер не знал, скольких ему удалось заморозить, прежде чем заморозили его самого, но было ясно, что армия Крыс, как всегда, победила.

Рози не заговорил с ним после сражения. В личном зачёте Эндер всё ещё оставался первым: он убил троих, покалечил двоих и задел ещё семерых. Разговоров о неподчинении больше не возникало, и Эндер мог спокойно работать со своим компьютером. В эти часы Рози просто с ним не разговаривал.

Атака Эндера оказалась воистину опустошительной, и Динк Микер начал натаскивать своих ребят мгновенно вылетать из коридора.

– Если один человек покалечил половину армии, подумайте, что может сделать целый взвод.

Динк уговорил майора Андерсона открывать во время тренировок ворота посреди стены, чтобы солдаты могли заниматься в условиях, приближённых к боевым. По школе прошёл слух. Теперь никто не мог позволить себе ждать у входа десять-пятнадцать секунд, чтобы выяснить обстановку. Игра изменилась.

Сражения продолжались. Теперь Эндер воевал как положено, вместе со своим взводом, ошибался, проигрывал в мелких схватках. В личном зачёте он опустился на второе место, потом на четвёртое. Но со временем Эндер освоился с системой взаимодействий внутри взвода, ошибок стало меньше. Он перескочил на третье место, потом на второе, потом на первое – и остался там.

Однажды после дневных занятий Эндер задержался в боевой комнате. Ещё раньше он заметил, что Динк Микер обычно опаздывает на обед, и решил, что тот, видимо, посвящает это время дополнительным тренировкам. Эндер не был голоден и очень хотел знать, что отрабатывает Динк, когда его никто не видит.

Но Динк не работал, а стоял у дверей и наблюдал за Эндером.

Эндер остановился посреди комнаты и смотрел на Динка.

Оба молчали. И без слов было ясно, что Динк ожидает, пока Эндер не уйдёт. И было ясно также, что Эндер не уйдёт.

Динк повернулся к Эндеру спиной, аккуратно снял боевой костюм, мягко оттолкнулся от пола и медленно, очень медленно поплыл к центру комнаты. Его тело осталось неподвижным, казалось, что его ноги и руки колышет несуществующий ветер.

После бешеных скоростей и напряжения тренировки было просто наслаждением смотреть, как он плывёт. Минут десять Динк летел до противоположной стены, потом резко оттолкнулся, вернулся к своему костюму и быстро натянул его.

– Пошли, – сказал он Эндеру.

Они вернулись в спальню. Комната была пуста: все ушли на обед. Каждый подошёл к своей койке и сменил костюм на комбинезон.

– Почему ты ждал? – спросил Динк.

– Не был голоден.

– Ну, теперь ты знаешь, почему я не командир.

Эндер удивлённо посмотрел на него.

– Они уже дважды пытались повысить меня, но я отказался.

– Отказался?

– Они отобрали у меня и тумбочку, и койку, и парту, дали отдельную комнату и назначили командиром армии. Тогда я просто отказался выходить из комнаты, пока они не сдались и не зачислили меня в армию к другому командиру.

– Почему?

– Потому что я не позволю делать это со мной. Не могу поверить, Эндер, что ты ещё не разгадал их игру. Впрочем, ты ещё очень молод. Те, другие армии, вовсе не враги нам. Наш настоящий враг – это учителя. Именно они заставляют нас драться, ненавидеть друг друга. Чёртова игра стала для нас всем. Побеждай, побеждай, побеждай. Только победы ничего не дают. Мы загоняем себя в гроб, сходим с ума, пытаясь разбить своих товарищей, и всё время эти старые сволочи наблюдают за нами, изучают, отыскивают слабые места и решают: достаточно ли мы хороши. Достаточно хороши для чего? Мне было шесть лет, когда меня привезли сюда. Что я мог тогда знать? Они решили, что я гожусь для их проклятой программы, но никто никогда не спрашивал, годится ли программа для меня.

– Так почему ты не вернёшься домой?

Динк криво усмехнулся.

– Потому что не могу бросить игру. – Он погладил жёсткую ткань боевого костюма, лежавшего перед ним на койке. – Я люблю всё это.

– Тогда отчего бы тебе не стать командиром?

– Никогда, – покачал головой Динк. – Посмотри, что они сделали с Розеном. Парень сошёл с ума. Носатый Рози. Спит вместе с нами, а не в своей комнате. Знаешь почему? Он боится оставаться один, Эндер, боится темноты.

– Рози?

– Но они сделали его командиром, и он обязан вести себя соответственно. Он не знает, что делает. Он выигрывает – и это пугает его больше всего, ведь он не знает, почему всё время выигрывает, а лишь догадывается, что я имею к этому какое-то отношение. В любую минуту кто-нибудь может понять, что Розен вовсе не сказочный израильский генерал, который выигрывает несмотря ни на что. Он вообще не знает, почему команды выигрывают или проигрывают. Да этого никто не знает.

– Все это не значит, что он сумасшедший, Динк.

– Я знаю, ты пробыл здесь год и теперь считаешь, что все эти парни нормальны. Ты не прав, они ненормальны. Мы все ненормальны. Я смотрел в библиотеке, вывернул наизнанку мой компьютер, читал старые книги, ты ведь знаешь, они не дают нам новых, но я получил чёткое представление о детях. Так вот, мы не дети. Ребёнок может поиграть и забыть об этом. Дети не состоят в армиях, они не бывают командирами, им не приходится править сорока другими ребятами – этот груз слишком тяжёл, чтобы нести его и слегка не спятить.

Эндер попытался припомнить, какими были дети в его старом классе, в городе, но вспомнил лишь Стилсона.

– У меня был брат, – продолжал Динк. – Обыкновенный парень. Его интересовали только девчонки. И полёты. Он хотел летать. И ещё часто играл в мяч с другими ребятами. Такая хитрая игра – мяч надо забросить в кольцо. Они гоняли по коридорам, пока полицейский не отбирал мяч. Это было очень здорово. Брат как раз учил меня подавать, когда меня забрали.

Эндер вспомнил своего брата, и воспоминание это не было тёплым.

Динк посмотрел ему в лицо и, видимо, неправильно истолковал его выражение.

– Эй, я понимаю, никто не говорит о доме. Это не принято. Но мы ведь откуда-то взялись. Боевая школа не создала нас, ты же знаешь. Она вообще ничего не творит, только разрушает. И мы все вспоминаем дом. Может быть, не только добром, но мы помним, а потом лжём и притворяемся. Подумай, Эндер, почему никто никогда не говорит о доме? Не потому ли, что это слишком важно для нас? Только никто не желает признать, что… О черт!

– Нет, все правильно, – сказал Эндер. – Я просто вспомнил мою сестру, Валентину.

– Я не хотел тебя расстраивать.

– Всё в порядке. Я стараюсь поменьше думать о ней, потому что я всегда начинаю… Ну, как сейчас.

– Ну да. Мы никогда не плачем. Иисусе, я даже не думал об этом. Никто никогда не плачет. Мы по-настоящему стараемся стать взрослыми. Такими, как наши родители. Готов поспорить – твой отец похож на тебя. На что угодно спорю – сначала он спокоен и терпит всё, а потом взрывается и…

– Я не похож на отца.

– Возможно, я ошибся. Но взгляни на Бонзо, своего прежнего командира. У него извращённое представление об испанской чести. Он запретил себе иметь слабости. Превзойти его – значит оскорбить. Быть сильнее его – всё равно что отрезать ему яйца. Он ненавидит тебя за то, что тебе не было по-настоящему больно, когда он наказал тебя. И не просто ненавидит, он хочет убить тебя. Он сумасшедший, все они сумасшедшие.

– А ты?

– Я тоже, но, когда мне очень плохо, я иду в боевую комнату, плаваю там один, и безумие выходит из меня, оно впитывается в стены и остаётся там, пока не начинается сражение и маленькие мальчики не выгоняют его из убежища, колотясь во все стены подряд.

Эндер улыбнулся.

– Ты тоже сойдёшь с ума, – сказал Динк. – Ладно, пошли есть.

– А вдруг ты можешь быть командиром и не спятить окончательно? Возможно, то, что ты знаешь о своём безумии, не даст ему захватить тебя?

– Я не позволю этим ублюдкам вести меня, как марионетку, Эндер. Ты тоже у них на примете, и они не собираются обходиться с тобой по-доброму. Посмотри, что они делали с тобой до сих пор.

– Они просто повышали меня.

– И это сделало твою жизнь лёгкой и приятной, не правда ли?

Эндер рассмеялся и покачал головой.

– Наверное, ты прав.

– Они думают, что ты у них в кармане. Не поддавайся.

– Но я за этим и пришёл сюда, – ответил Эндер – Чтобы они взяли меня и превратили в орудие. Чтобы спасти мир.

– Ты что, веришь в это?

– Во что?

– В жукеров. В угрозу. В спасение мира. Слушай, Эндер, если бы жукеры собирались вернуться и сделать нас, они бы уже были здесь. Они не придут. Мы разбили их, и они оставили нас в покое.

– Но видео…

– Плёнки, оставшиеся от Первого и Второго Нашествий? Твой дед ещё не родился, когда Мэйзер Ракхейм прогнал их. Если ты будешь смотреть внимательно, то поймёшь, что всё это – фальшивка. Нет никакой войны, они просто морочат нам голову.

– Но почему?

– Люди боятся жукеров и уповают на Международный флот, некоторые отдельные страны сохраняют Гегемонию на планете. Смотри, смотри видео, Эндер. Люди скоро раскусят эту игру, и тогда начнётся гражданская война против войны. Именно она, а никакие не жукеры угрожает человечеству. И в этой войне, если она начнётся, мы с тобой окажемся по разные стороны. Потому, что ты – американец, как наши дорогие учителя. А я – нет.

Они пошли в столовую и за обедом говорили совсем о другом. Но Эндер всё время думал о словах Динка. Боевая школа была так изолирована, игра занимала такое место в мыслях ребят, что Эндер просто забыл о существовании внешнего мира. Испанская честь. Гражданская война. Политика. Боевая школа на самом деле очень мала, не так ли?

Но Эндер не согласился с выводами Динка. Жукеры были настоящими, а угроза реальной. Международный флот контролировал многое, но никак не видеоновости и компьютерные сети. Нет. Во всяком случае, не в той стране, где родился Эндер. На родине Динка, в Нидерландах, после трёх поколений русской Гегемонии – может быть. Но в Америке невозможно лгать так долго. Значит, это правда.

Он верил, но зерно сомнения было посеяно в его душе, осталось там и проросло, изменив все. Оно заставило Эндера оценивать намерения людей, а не их слова. Оно сделало его мудрее.

На вечернюю тренировку пришло очень мало ребят. Вполовину меньше, чем на прошлую.

– Где Бернард? – спросил Эндер.

Алаи улыбнулся. Шен закрыл глаза и принял мечтательный вид.

– Ты что, не слыхал? – спросил парнишка из группы, прибывшей несколько позже Эндера – Прошёл слух, что те, кто ходит на твои занятия, могут поставить крест на своей карьере. Что ни в одной армии они ничего не добьются. Что командирам не нужны солдаты, испорченные твоими методами тренировки. Ты действительно не знал?

Эндер кивнул.

– Только мои жалкие мозги думают, – продолжил тот же мальчишка, – что, если я стану хорошим солдатом, любой командир, хоть чего-то стоящий, возьмёт меня с радостью, правда?

– Да, – твёрдо ответил Эндер.

И они начали работать. Через полчаса, когда они принялись отрабатывать манёвры с использованием замёрзших тел других солдат, в боевую комнату вошли несколько командиров в комбинезонах разного цвета и демонстративно стали записывать имена тренировавшихся.

– Эй! – прокричал Алаи. – Вы уверены, что записали моё имя правильно?

На следующий вечер ребят оказалось ещё меньше. Эндер уже знал, что происходит. Ему рассказали, что младших сбивают с ног в душе, что произошло несколько очень неприятных «несчастных случаев» в столовой и даже в игровой, что старшие ребята взламывают примитивную школьную систему защиты и переворачивают вверх дном файлы непослушных.

– Сегодня тренировки не будет, – сказал Эндер.

– Чёрта с два, – возразил Алаи.

– Давай подождём пару дней. Я не хочу, чтобы малыши страдали из-за этой ерунды.

– Если мы уступим хотя бы один вечер, они решат, что этот способ работает, и станут применять его всегда. Это как если бы ты уступил Бернарду в те времена, когда он вёл себя как свинья.

– Кроме того, – добавил Шен, – мы не боимся, нам плевать. Ты должен продолжать хотя бы ради нас. Нам нужны эти тренировки, так что – вперёд.

Эндер вспомнил слова Динка Микера. Игра была такой ерундой по сравнению со всем остальным миром. Почему человек должен отдавать каждый вечер этим дурацким сражениям?

– В такой обстановке мы много не наработаем, – сказал он и повернулся, чтобы уйти.

Алаи остановил его.

– Они что, принялись и за тебя? Толкают тебя в душе? Тыкают тебя головой в унитаз? Кто-то приставлял тебе к заднице пистолет?

– Нет, – ответил Эндер.

– Ты всё ещё мой друг? – уже спокойнее спросил Алаи.

– Да.

– Тогда я тоже твой друг, Эндер. И я остаюсь, чтобы заниматься.

Старшие ребята пришли снова, но теперь среди них почти не было командиров. В основном – солдаты разных армий. Эндер узнал зелёно-коричневые комбинезоны Саламандр. Пришли даже несколько Крыс. Они не записывали имена, а кричали, издевались, передразнивали каждое движение, насмехаясь над попытками новичков осваивать сложные манёвры. Некоторые ребята начали вскипать.

– Слушайте их внимательно, – обратился Эндер к своим ученикам. – Запоминайте слова. Если когда-нибудь понадобится вывести противника из равновесия, это здорово пригодится. Ярость заставляет делать глупости. Но нас-то ничем не проймёшь.

Шен всем сердцем принял эту идею и заставил четверых малышей после каждого подкола со стороны зрителей громко повторять слова пять или шесть раз. Когда они начали распевать ругательства, как ясельные дразнилки, несколько старших мальчиков полезли в драку.

Костюмы, приспособленные для сражений, где обе стороны использовали в качестве оружия безобидный свет, плохо защищали от ударов и сильно замедляли движения. Половина младших была заморожена и не могла сражаться, но жёсткость их костюмов могла оказаться полезной. Эндер быстро приказал своим собраться в углу комнаты. Большие мальчики стали смеяться ещё сильнее, а некоторые из тех, кто стоял у двери, присоединились к нападавшим, видя, что противник запуган.

Эндер и Алаи швырнули одного замороженного прямо в лицо первому громиле. Чуть промахнулись. Их снаряд полетел шлемом вперёд и, столкнувшись с мишенью, закувыркался, а нападавший уже не нападал – он летел к потолку, схватившись за грудь и крича от боли.

Шутки кончились. Теперь старшие покинули наблюдательный пост, чтобы включиться в бой. Эндер не надеялся, что удастся обойтись без серьёзных повреждений. Но враги наступали неловко, они не умели координировать действия, так как никогда не работали вместе. А маленькая армия Эндера – теперь совсем маленькая, не больше дюжины солдат – привыкла действовать согласованно.

– Новая! Приготовиться – новая! – крикнул Эндер.

Его ребята ответили смехом и мгновенно разбились на три группы (ноги вместе, руки плотно прижаты), образовав своеобразные многолучевые звезды.

– Мы обойдём их и доберёмся до двери! А теперь – вперёд!

По сигналу все три звезды «взорвались», ребята разлетались в разных направлениях под такими углами, что надо было всего раз оттолкнуться, чтобы долететь до ворот. Нападавшие висели в середине комнаты, где изменить курс было труднее, а при их несогласованности и вовсе невозможно.

Эндер рассчитал свой курс так, чтобы столкнуться с тем замороженным, которого они использовали в качестве снаряда. Мальчик уже успел оттаять. Эндер схватил его за руку, развернул и толкнул к двери. К несчастью, из-за этого Эндера отбросило назад, и скорость его существенно уменьшилась. Теперь он медленно плыл обратно к дальнему концу комнаты, где уже поджидали старшие мальчики. Он повернул голову и убедился, что все его бойцы в безопасности у самых ворот.

За это время разъярённые и разобщённые громилы успели заметить его. Эндер прикинул, как скоро сможет добраться до стены, чтобы оттолкнуться снова. Недостаточно быстро. Несколько старших ребят уже оттолкнулись и теперь летели к нему. К ужасу Эндера, среди них оказался Стилсон. Мальчика затрясло, но тут он сообразил, что ему мерещится. А ситуация была похожая, только на этот раз единоборства не получится: у нападавших не было лидера, и все они много больше Эндера.

Но на занятиях по рукопашному бою он успел кое-что освоить, а ещё он изучал кинетику – физику движущихся объектов. Во время сражений редко доходило до рукопашной: практически невозможно столкнуться с незамороженным противником. За оставшиеся несколько секунд Эндер разработал план и занял позицию.

На его счастье, противники знали о драке в невесомости ещё меньше, чем он. Те немногие, кто пытался замахнуться, обнаружили, что совершенно бессмысленно наносить удар, если сам отлетаешь назад с той же скоростью, с которой выкидываешь руку вперёд. Но кое-кто из старших явно мечтал переломать кости этому выскочке. Выскочка, то есть Эндер, не собирался допустить этого.

Он ухватил за кулак одного из замахнувшихся и изо всех сил толкнул его вперёд. Это снесло Эндера с курса атаковавших, хотя и не приблизило к воротам.

– Стойте на месте! – прокричал он друзьям, уже построившимся, чтобы лететь ему на выручку. – Не надо! Оставайтесь на месте!

Кто-то схватил Эндера за ногу. Захват был крепкий и дал Эндеру точку опоры. Он воспользовался этим и ударил схватившего ногой в ухо. Тот закричал и отпустил его. Если бы этот мальчик разжал руки в миг удара, то пострадал бы куда меньше, а Эндер смог бы по-настоящему оттолкнуться. Но он держал врага мёртвой хваткой, и ухо оказалось разбитым, вокруг плавали пузырьки крови, а Эндер двигался медленно.

«Я снова делаю это, – подумал Эндер. – Я снова причиняю людям боль, чтобы они оставили меня в покое. Почему они просто не уйдут? Тогда мне не нужно будет драться».

Теперь на него двигались трое ребят, и в отличие от остальных они явно работали согласованно. Но прежде чем ударить Эндера, им нужно его схватить. Эндер развернулся так, чтобы двоим передним удалось захватить его ноги, тогда руки останутся свободными и он сможет разобраться с третьим.

Естественно, они купились на приманку. Эндер схватил третьего за воротник, резко дёрнул вверх и наклонился так, что лицо парня врезалось в шлем Эндера. Снова крик и волна крови. Оставшиеся двое повисли на ногах, выкручивая их. Эндер швырнул мальчишку с разбитым носом в одного из них. Они столкнулись, правая нога Эндера освободилась. Дальше всё было просто: использовать захват как точку опоры, ударить противника ногой в пах, а потом оттолкнуть в направлении, противоположном воротам. Толчок получился слабенький, потому и скорость Эндер набрал небольшую. Но это не имело значения. Никто не преследовал его.

Он спокойно долетел до ворот. Друзья поймали его и втащили внутрь. Они смеялись, хлопали его по плечам.

– Ты плохой! – кричали они. – Ты страшный! Ты серой пахнешь!

– На сегодня занятия окончены, – сказал Эндер.

– Завтра они вернутся, – заметил Шен.

– У них ни черта не получится, – улыбнулся Эндер. – Если они явятся без костюмов, повторим сегодняшний номер, если в костюмах – мы их заморозим.

– Да и кроме того, – вступил Алаи, – учителя не допустят повторения.

Эндер опять вспомнил слова Динка и засомневался в правоте Алаи.

– Эй, Эндер, – окликнул его один из старших мальчиков, когда он собирался выйти из боевой комнаты. – Ты ничто. И останешься ничем.

– Мой бывший командир, Бонзо… – заметил Эндер. – Думаю, он не любит меня.

Вечером Эндер затребовал на свой компьютер сводку происшествий. За медицинской помощью обращались четверо. У одного были сломаны ребра, у другого синяк в паху, у третьего порвано ухо, а у четвёртого сломан нос и не хватало одного зуба. Причина повреждения у всех четверых оказалась одинаковой: «Случайное столкновение в невесомости».

Если учителя записали такое в официальной сводке, совершенно очевидно, что они не намерены наказывать кого бы то ни было за маленькое безобразное «столкновение» в боевой комнате. Они что, вообще ничего не собираются предпринять? Их не беспокоит, что творится во вверенной им школе?

И поскольку Эндер вернулся в спальню раньше обычного, то вызвал на экран свою игру. Он уже не помнил, когда играл в последний раз. Видимо, давно: его фигурка возникла вовсе не там, где остановилась в прошлый раз. Игра началась у тела погибшего Великана. Только теперь оно уже не выглядело телом. Чтобы понять, что оно когда-то было Великаном, следовало отойти и присмотреться повнимательнее. Тело наполовину утонуло в холме, поросло травой и диким виноградом. Виднелась только верхняя часть лица Великана – белая кость, словно кусок известняка, торчащая из полуразрытого холма.

Эндеру не доставляла удовольствия мысль о предстоящей схватке с детьми-оборотнями, но, к его удивлению, детская площадка оказалась пуста. Наверное, как и Великан, раз умерев, они не воскресали. Это слегка опечалило Эндера.

Он прошёл той же дорогой к колодцу, спустился в него, по тоннелям добрался до площадки на вершине утёса, что над самым лесом, снова прыгнул, и опять туча подхватила его и унесла в комнату в башне замка.

И снова коврик начал разворачиваться в змею, только на этот раз Эндер не колебался. Он наступил ка голову змеи и раздавил её ногой. Змея дёргалась и извивалась под ним, и он тоже дёргался и извивался, всё сильнее вдавливая её голову в каменный пол. Наконец змея затихла. Эндер схватил её и тряс, пока она не развернулась, перестав быть узорчатым ковриком. Все ещё сжимая змею в руках, он стал оглядываться в поисках выхода.

И увидел зеркало, а в нём – лицо, которое сразу же узнал. Это был Питер. Кровь капала с его подбородка, а из угла рта торчал слабо подергивавшийся кончик змеиного хвоста.

Эндер вскрикнул и отшвырнул компьютер. Несколько ребят, его соседей по спальне, кинулось на крик, но он извинился и успокоил их, заверив, что всё в порядке. Они отошли. Тогда он подобрал компьютер и снова поглядел на экран. Его фигурка всё ещё стояла там, уставившись в зеркало. Он попробовал разбить зеркало чем-нибудь, но не мог ничего сдвинуть с места, а зеркало не снималось со стены. В конце концов Эндер запустил в него змеёй. Зеркало разлетелось на мелкие кусочки и открыло дыру в стене, откуда хлынули десятки маленьких змеек и вцепились в фигурку Эндера. Тщетно пытаясь оторвать змеек от себя, он упал, умер и был погребён в шевелящейся, кипящей куче.

Экран потемнел, и по нему побежали слова:

«Сыграем ещё?»

Эндер отключил компьютер и сунул его в тумбочку.

На следующий день многие командиры пришли к Эндеру или прислали своих солдат, чтобы сказать, что он может не беспокоиться, так как большинство одобряет дополнительные занятия, и он просто обязан продолжать их. А чтобы обеспечить ему спокойную рабочую обстановку, они пошлют ему несколько ветеранов, которым нужны физические упражнения.

– Эти ребята чуть побольше тех жукеров, что напали на вас вчера. Так что любителям поскандалить придётся хорошенько подумать.

В тот вечер вместо дюжины с ним занимались сорок пять учеников – больше, чем армия. И то ли из-за того, что на стороне Эндера были теперь старшие ребята, то ли потому, что вчерашнего оказалось вполне достаточно, враги так и не появились.

Эндер больше не возвращался к Игре Воображения. Но она снилась ему. Он вспоминал свои ощущения, когда убивал змею, втаптывал её в пол, снова и снова отрывал ухо мальчику, уничтожал Стилсона, ломал руку Бернарду. А потом вставал, сжимая в руках тело мёртвого врага, перед зеркалом и видел лицо Питера. «Этот компьютер знает обо мне слишком много. Только он лжёт, и лжёт грязно. Я не Питер. Убийство не живёт в моём сердце».

И тогда приходил настоящий страх: а вдруг он на самом деле убийца, только во много раз опаснее Питера? А вдруг именно это нравится в нём учителям? Им нужен убийца, чтобы воевать с жукерами. Им нужен человек, который может втоптать в грязь лицо врага, залить землю его кровью.

«Ну что ж. Я тот, кто вам нужен. Я тот самый кровавый ублюдок, о котором вы мечтали, когда зачали меня. Я ваше оружие, и не имеет значения, что я ненавижу в себе то, что так нужно вам. И вовсе не важно, что, когда маленькие змейки убивали меня, я был согласен с ними и радовался».