14. УЧИТЕЛЬ ЭНДЕРА
– Вы потратили довольно много времени, не так ли, Графф? Путь, конечно, не близкий, но трёхмесячные каникулы – это уже чересчур.
– Я предпочитаю доставлять товар в рабочем состоянии.
– Некоторым людям незнакомо слово «спешка». Да что там, на карте всего лишь судьба мира. Не обращайте внимания, полковник. Поймите наше беспокойство. Мы сидим тут возле анзибля и каждый божий день получаем доклады о продвижении наших кораблей. Война может начаться каждый день. В любую минуту. А он такой маленький мальчик.
– В нём есть величие. Сила духа.
– И, надеюсь, инстинкт убийцы.
– Да.
– Мы тут спланировали для него импровизированный курс обучения. Конечно, он будет принят только с вашего одобрения.
– Я просмотрю его, хотя и не претендую на роль оракула, адмирал Чамраджнагар. Я здесь только потому, что лучше других знаю Эндера. Поэтому не стоит опасаться вмешательства. Меня интересуют только темпы.
– Сколько мы можем сказать ему?
– Не тратьте время на изложение физики межзвёздных путешествий.
– Анзибль?
– Я уже рассказал ему об этом и наших кораблях. Упомянул, что они прибудут к месту назначения через пять лет.
– Вы оставили нам совсем немного.
– Можете поговорить с ним о системах вооружения. Ему следует знать достаточно, чтобы принимать разумные решения.
– Ага. Оказывается, и мы можем быть полезны, как мило. Мы предоставили один из пяти компьютеров в полное его распоряжение.
– А что с остальными?
– Компьютерами?
– Нет, детьми.
– Вас доставили сюда, чтобы работать с Эндером Виггином.
– Я просто любопытствую. Вспомните, в разное время все они были моими учениками.
– А теперь они мои ученики. И посвящены в мистерии флота, которых вы, полковник Графф, как солдат, никогда и не касались.
– Звучит так, словно они должны принять сан священнослужителей.
– О да, это религия. Даже те из нас, кто командует через анзибль, познали величие полёта среди звёзд. Я вижу, что вам не по вкусу мой мистицизм. Уверяю вас, это неприятие только обличает невежество. Очень скоро Эндер Виггин обретёт знание; он постигнет изящество призрачного танца среди звёзд, и величие, если оно в нём есть, вырвется наружу и откроется всей Вселенной. У вас каменная душа, полковник Графф, но я могу с равной лёгкостью петь и камню, и другому певцу. Отправляйтесь в свою комнату и распаковывайте вещи.
– У меня нет багажа. Единственное имущество – это форма, которая сейчас на мне.
– У вас ничего нет?
– Моё жалованье перечисляют на счёт в банке где-то на Земле. Я давно уже не нуждаюсь в деньгах. Разве что на покупку штатской одежды во время каникул.
– Вы явно не материалист. И всё же вы неприятно толсты. Прожорливый аскет. Такое противоречие…
– Когда нервы шалят, я ем. Лишний вес набрал за последние несколько лет.
– Вы мне нравитесь, полковник Графф. Думаю, мы поладим.
– Мне это безразлично, адмирал Чамраджнагар. Я прилетел сюда ради Эндера. Вы не интересуете ни его, ни меня.
Эндер возненавидел Эрос с того момента, как челнок отвалил от буксира. Он маялся на Земле, где полы были плоскими. Эрос же оказался безнадёжен. Планетка напоминала грубо обтёсанное каменное веретено шести с половиной километров в диаметре в самом узком месте. Поскольку всю её поверхность занимали солнечные батареи, люди жили внутри поделённых на комнаты тоннелей, которые пронизывали астероид. Замкнутое пространство не беспокоило Эндера; его раздражало, что полы тоннелей отчётливо загибались книзу. Этот изгиб преследовал Эндера с первой минуты, особенно в переходе у самого основания веретена. Не помогало и то, что сила тяжести на Эросе не достигала половины земной; донимала иллюзия, что вот-вот упадёшь.
Раздражали пропорции комнат: слишком низкие потолки для таких площадей, слишком узкие переходы. Неудобно жить в таком месте.
А хуже всего было обилие людей. Эндер сохранил смутные воспоминания о городах Земли. Его представлениям о приемлемой численности людей отвечала Боевая школа, где он знал в лицо всех, кто там жил. На Эросе обитало более тысячи человек. Особой скученности, правда, не наблюдалось, хотя много места занимали различные механизмы. Эндера бесило то, что его всё время окружали незнакомцы.
Ему не давали заводить знакомства. Он часто видел других учащихся Командной школы, но не посещал ни один класс регулярно, поэтому знал только лица. Порой он сидел на лекциях, но чаще учителя занимались с ним лично, а иногда ему помогал освоить что-нибудь новое один из учеников, но дальше одной встречи их знакомство не заходило. Эндер ел один или с полковником Граффом. Он часто занимался в гимнастическом зале, но всегда с разными группами.
Эндер быстро понял, что его опять изолировали. Но теперь вместо возбуждения в соучениках ненависти им просто не позволяли дружить с ним. Впрочем, он вряд ли смог бы сойтись со здешними мальчишками: все они были намного старше.
А потом Эндер с головой ушёл в занятия, учился быстро и хорошо. На астронавигацию и военную историю он набросился, как голодный на хлеб. Абстрактная математика была тяжелее, но он быстро понял, что, решая задачи с пространством и временем, нужно полагаться скорее на интуицию, чем на расчёт. Часто он мгновенно принимал правильное решение, обосновать которое мог только после нескольких часов сложных и малоприятных математических преобразований.
А для развлечений существовал расчётчик-имитатор, самая совершенная видеоигра в мире. Учителя и другие ребята шаг за шагом обучали Эндера управлять ею. Сначала, не понимая ещё невероятных возможностей машины, он играл только на тактическом уровне, управляя продолжительными манёврами одного корабля-истребителя, пытающегося найти и уничтожить врага. Противник, за которого играла сама машина, был коварен и силён; каждый раз, когда Эндер прибегал к новой тактике, через несколько минут машина обращала новинку против него самого.
На трёхмерном голографическом дисплее истребитель выглядел пятнышком света. Вместе с огоньком другого цвета, изображавшим врага, он танцевал, выписывая сложные фигуры в тёмном кубе с ребром около десяти метров. Контрольная панель была изумительна. Эндер мог развернуть куб и наблюдать с любого ракурса, передвинуть центр, чтобы дуэль разворачивалась вблизи или вдали от него.
По мере того как он учился управлять скоростью и направлением полёта, ориентироваться в пространстве, владеть оружием, игра усложнялась. Теперь приходилось сражаться с двумя вражескими кораблями одновременно; в пространстве появлялись препятствия, например облака пыли; приходилось заботиться о топливе и боекомплекте; компьютер стал давать ему чётко очерченные задачи, чтобы он научился обходить препятствия и достигать цели.
Когда он освоил игру с одним истребителем, ему позволили принять команду над отрядом из четырёх кораблей. Теперь он отдавал приказы электронным командирам четырёх кораблей и, вместо того чтобы слепо выполнять указания компьютера, сам определял тактику, выбирал из нескольких целей самую важную, уничтожал или захватывал её по собственному плану. В любой момент Эндер мог лично принять командование над каждым истребителем; сначала он довольно часто так и делал, но быстро заметил, что тем самым обрекает остальные машины на уничтожение; и, по мере того как игра усложнялась, Эндер все больше времени посвящал командованию отрядом в целом. Он стал выигрывать чаще.
За год пребывания в Командной школе Эндер научился мастерски управляться с имитатором на всех пятнадцати уровнях – от свободного поиска на одном истребителе до командования флотом или группой флотов. Он уже давно понял, что расчётчик Командной школы играл ту же роль, что и боевая комната Боевой школы. Занятия важны, но настоящая форма обучения – это игра. Время от времени приходили люди и смотрели, как он играет. Они никогда не разговаривали, ни слова не произнесут, разве что подскажут что-нибудь особенное. Наблюдатели молча следили, как он решает очередную тактическую задачу, и уходили, как только игра кончалась. «Что вы здесь делаете? – хотелось спросить Эндеру. – Судите меня? Решаете, стоит ли мне доверить боевой флот? Только помните, что я не просил об этом».
Эндер обнаружил, что многое из усвоенного в Боевой школе годится и для расчётчика. Теперь он всё время менял ракурс, через каждые пять минут поворачивая куб, чтобы не связывать себя привычкой искать «верх» и «низ». А ещё он пытался рассматривать свои позиции с точки зрения противника. Было что-то захватывающее в таком всеобъемлющем контроле над сражением, в возможности наблюдать его с любой точки.
Жаль, что он почти не имел власти над солдатами, которых контролировал компьютер. Они были хороши ровно настолько, насколько позволяла машина. И не более того. Не обладали ни инициативой, ни разумом. Эндеру очень хотелось получить обратно своих взводных командиров, чтобы хоть некоторые эскадры не нуждались в постоянном присмотре.
Под конец первого года Эндер выигрывал у машины все сражения подряд и научился обращаться с расчётчиком так, как будто тот был частью его тела. Однажды, обедая с Граффом, он спросил:
– И это всё, на что способна здешняя машина?
– Что именно?
– Я о том, как она играет. Теперь я всегда легко побеждаю. Она что, не может перестраиваться?
– А-а-а.
Казалось, Граффа это не заинтересовало. Но он при любых обстоятельствах оставался невозмутимым. На следующий день всё переменилось. Графф исчез, а вместо него Эндеру дали другого компаньона.
Он находился в комнате, когда Эндер проснулся поутру. Он был стар и сидел на полу, скрестив ноги. Эндер выжидательно поглядел на незнакомца, думая, что тот заговорит. Но незнакомец молчал. Эндер встал, принял душ, оделся, предоставив пришельцу молчать, если ему так угодно. Эндер давно усвоил, что, когда происходит неожиданное, задуманное не им, а учителями, простейший способ получить информацию – это не спрашивать, а молчать. Взрослые почти всегда теряли терпение первыми.
Когда Эндер привёл себя в порядок и направился к двери, чтобы уйти, незнакомец даже не открыл рта. Но дверь тоже не открылась. Эндер обернулся и стал внимательно рассматривать человека на полу. На вид тому было лет шестьдесят; пожалуй, Эндер не встречал на Эросе людей старше. Щетинистые седые бакенбарды обрамляли лицо, волосы, тоже седые, были очень коротко острижены. Казалось, что кожа лица обвисла; глаза обрамляла сетка складок и морщинок. Старик глядел на Эндера пустым, равнодушным взглядом.
Эндер повернулся к двери и снова попробовал открыть её.
– Ну ладно, – сказал он, сдаваясь. – Почему дверь заперта?
Старик тупо смотрел на него.
«Так это игра, – подумал Эндер. – Что ж, если они хотят, чтобы я пошёл на занятия, дверь откроют. Если нет – не откроют. А мне плевать».
Эндер не любил игр, правила которых неизвестны, а цель ясна только противной стороне. Он отказался играть. И отказался сердиться. Эндер прислонился к двери, расслабился, сделал несколько глубоких вдохов и выдохов – и успокоился. Старик бесстрастно наблюдал за ним.
Видимо, прошло несколько часов. Эндер отказывался говорить, старик притворялся немым идиотом. Уж не сумасшедший ли это, сбежавший из-под опеки медиков, чтобы в комнате Эндера погрузиться в безумные мечты? Но время шло, а никто не подходил к двери, не искал, и Эндер всё больше убеждался, что это не случайность. Эндер не собирался уступать старику победу. Чтобы убить время, он начал делать гимнастику. Некоторые упражнения невозможно выполнять без снарядов, но он знал и другие. Например, те, что предписывал курс самозащиты без оружия. Для них Эндеру не требовалось оборудования.
Работая, Эндер кружил по комнате. Он переступал с ноги на ногу, взлетал, прыгал, наносил удары руками и ногами; одно движение вынесло его прямо на старика. Так уже случалось раньше, но в этот раз старик выбросил вперёд сухую костлявую руку и захватил ногу Эндера на середине удара. Эндер потерял равновесие и неловко рухнул на пол.
Разъярясь, он тут же вскочил на ноги. Старик сидел спокойно, скрестив ноги, дышал ровно, как будто и не шевелился вовсе. Эндер автоматически принял боевую стойку, но неподвижность противника мешала атаковать. Что ж ему, голову сносить старикашке? А потом объясняйся с Граффом: мол, старик ударил меня, и я обязан был дать сдачи…
Эндер вернулся к упражнениям, старик продолжал наблюдать за ним.
Наконец, усталый и злой из-за того, что потерял день, сидя в четырёх стенах, Эндер пошёл обратно к своей койке, чтобы взять компьютер. Когда он наклонился, чтобы подобрать компьютер с постели, рука старика схватила его за бедро, а другая грубо вцепилась в волосы. Его перевернули вниз головой. Лицо и плечи Эндера старик прижимал к полу коленом, спина выгнулась дугой, ноги были чуть не вывернуты из суставов. Эндер не мог достать противника руками, не мог согнуться и выскользнуть, ударить его ногой. Меньше чем за две секунды старик победил Эндера Виггина.
– Ладно, – выдохнул Эндер. – Твоя взяла.
Колено незнакомца ещё сильнее вдавилось в спину.
– С каких это пор, – спросил мягкий, хрипловатый голос, – ты сообщаешь врагу, что он одержал победу?
Эндер промолчал.
– Я однажды уже застал тебя врасплох, Эндер Виггин. Почему ты не уничтожил меня сразу же? Просто потому, что я казался безобидным? Ты повернулся ко мне спиной. Глупо. Ты ничему не научился. У тебя никогда не было учителя.
Теперь Эндер по-настоящему разозлился и даже не пытался подавить гнев или скрыть его.
– У меня было слишком много учителей, и откуда мне было знать, что один из них окажется…
– Врагом, Эндер Виггин, – прошептал старик. – Я твой враг, первый враг, который сумел перехитрить тебя. Нет лучшего учителя, чем враг. Никто, кроме врага, не раскроет тебе его намерений. Никто, кроме врага, не научит, как уничтожать и покорять. Только враг покажет, где ты слаб. Только враг научит, где он силён. И единственное правило в этой игре таково: делай с врагом всё, что сможешь, чтобы он не причинил тебе вреда. Отныне я – твой враг. И твой учитель.
И старик отпустил ноги Эндера. Он всё ещё прижимал к полу его голову, мальчик не сумел сгруппироваться, и ноги его со стуком ударились об пол. Было очень больно. Потом старик встал и позволил Эндеру подняться.
Тот медленно подтянул ноги, застонав от боли, и приходил в чувство, стоя на четвереньках. Потом его рука метнулась вперёд, стремясь захватить ногу врага. Старик сделал шаг назад, и рука Эндера поймала только воздух, в то время как нога учителя уже летела к подбородку мальчика.
Только она не нашла цели. Эндер лежал на спине на полу и, улучив момент, когда учитель оказался в неустойчивом положении из-за неудачного удара, изо всех сил двинул его по второй ноге. Тот рухнул как мешок, но упал достаточно близко, чтобы дотянуться и ударить Эндера в лицо. Мальчик никак не мог поймать ногу или руку учителя, а между тем удары сыпались на его спину и голову. Эндер был меньше, его руки и ноги – короче. Он не мог сломать оборону противника и достать его корпус. Наконец он ухитрился отлететь в сторону и занял удобную позицию у двери.
Старик снова сел на полу, скрестив ноги, но теперь на его лице не осталось и следа прежнего безразличия. Он улыбался.
– Лучше. В этот раз много лучше, мой мальчик. Но медленно. Ты должен управлять флотом быстрее, чем своим телом, иначе те, кем командуешь, всё время будут в опасности. Урок усвоен?
Эндер медленно кивнул. Не было места на его теле, которое не болело бы.
– Хорошо, – сказал старик. – Тогда нам больше не придётся повторять этот бой. Всё остальное – с имитатором. Теперь я буду составлять программы твоих сражений, я, а не компьютер. Я буду изобретать стратегию врага, и ты быстро узнаешь, какие трюки он держит про запас. Запомни, малыш, с этой минуты враг намного умнее тебя. С этой минуты враг сильнее тебя. С этой минуты ты на грани поражения. – Лицо старика снова стало серьёзным. – Ты на грани поражения, Эндер, но будешь побеждать. Ты узнаешь, как побеждать врага. Он научит тебя. – Учитель встал. – В этой школе всегда была традиция: старший ученик выбирает себе товарища из числа малышей. Они поселяются в одной комнате, и старший обучает младшего всему, что знает. Они сражаются, они соревнуются, они всегда вместе. Так вот, я выбрал тебя.
Когда старик подошёл к двери, Эндер сказал:
– Вы слишком стары, чтобы учиться.
– Не бывает людей слишком старых, чтобы учиться у врага. Я приобрёл знания у жукеров и научу тебя.
Старик положил ладонь на замок, дверь приоткрылась. И в этот миг Эндер прыгнул и ударил учителя сомкнутыми ногами в копчик. Ударил так сильно, что отлетел в сторону и еле смог приземлиться на ноги. А старик с криком боли осел на пол.
Он встал медленно, цепляясь за притолоку, с искажённым от боли лицом. Казалось, едва стоял на ногах, но Эндер ему не очень верил. Несмотря на подозрения, старик всё же застал его врасплох. Через мгновение Эндер уже валялся у противоположной стены, нос и губы кровоточили: падая, он ударился о койку. Эндер с трудом повернулся и увидел, что старик стоит в дверях, фыркая и потирая поясницу. Потом старик улыбнулся ему.
Эндер улыбнулся в ответ.
– Учитель, – сказал он, – а имя у вас есть?
– Мэйзер Ракхейм, – ответил старик.
И вышел.
С этого дня Эндер проводил время только с Мэйзером Ракхеймом или в одиночестве. Старик редко говорил, но постоянно был рядом – за обедом, на лекциях, у компьютера, в комнате по ночам. Иногда он уходил, но тогда дверь не открывалась до его возвращения. Эндер целую неделю называл учителя Тюремщиком Ракхеймом. Мэйзер откликался на прозвище так же охотно, как и на собственное имя, и не подавал виду, что это хоть сколько-нибудь беспокоит его. Поэтому Эндер довольно быстро сдался.
У нового положения были свои преимущества. Мэйзер показал Эндеру все видеозаписи старых сражений времён Первого Нашествия и картины, рассказывавшие о страшных поражениях земного флота в дни Второго Нашествия. Это были не обрывки, разбросанные по трижды выхолощенным пропагандистским лентам, а длинные и подробные записи. И важные сражения обычно снимали десятки видеокамер, так что они могли изучать тактику и стратегию жукеров в разных ракурсах. Впервые в жизни учитель показывал Эндеру вещи, до которых тот ещё не дошёл самостоятельно. Впервые Эндер встретил человека, чей разум восхищал его.
– А почему вы ещё живы? – спросил однажды Эндер. – Вы сражались семьдесят лет назад. Но вам не дашь больше шестидесяти.
– Чудеса релятивистики, – ответил Мэйзер. – Они промурыжили меня здесь двадцать лет после битвы, хотя я упрашивал дать мне под команду одно из судов, отправившихся атаковать родные миры и колонии жукеров. Потом до них стало доходить кое-что… насчёт действия на солдат напряжения боя.
– А что?
– Тебя слишком мало учили психологии, чтобы понять. Скажу одно: они наконец сообразили, что, хотя я не смогу командовать флотом – умру прежде, чем он достигнет цели, – никто другой так не понимает жукеров. Я единственный, признали они, кто выиграл у жукеров благодаря расчёту, а не слепой удаче. Я был нужен им здесь – чтобы учить человека, который будет командовать флотом.
– Поэтому они запихнули вас в корабль, разогнали его до скорости света…
– Я сделал круг и прилетел домой. Очень скучное путешествие, Эндер. Пятьдесят лет в космосе. Фактически для меня прошло всего восемь лет, но они тянулись, как пять столетий. И все это для того, чтобы я мог передать знания тому, кто придёт за мной.
– Значит, я должен стать командиром?
– Скажем так, ты на сегодня лучший из тех, на кого можно делать ставку.
– Вы готовите и других?
– Нет.
– Всё сходится на мне, так?
Мэйзер пожал плечами.
– Исключая вас. Вы ведь ещё живы, не так ли? Почему не вы?
Мэйзер покачал головой.
– Но почему? Вы же побеждали раньше.
– Я не могу командовать. На то есть веские причины.
– Покажите мне, как вы разбили жукеров, Мэйзер.
Лицо учителя окаменело.
– Вы показывали мне все остальные сражения раз десять. Думаю, я наметил пару-другую манёвров, которые можно противопоставить прежней тактике жукеров. Но вы не показывали, как на самом деле разбили их.
– Эта запись – один из самых больших наших секретов, Эндер.
– Знаю. Я отчасти восстановил картину по кусочкам. У вас была небольшая группа истребителей, резерв, у них – армада, десятки кораблей-маток и сотни истребителей. Вы атакуете вражеский корабль. Огонь! Взрыв! И тут сцена всегда обрывается. Дальше идут только кадры с морскими пехотинцами, проникающими на корабли жукеров, чтобы найти одни трупы.
Мэйзер улыбнулся.
– М-да, секретность называется. Ладно, пошли посмотрим.
Они были одни в видеозале. Эндер запер дверь.
– Показывайте.
Фильм начинался с той самой сцены, которую Эндер восстановил. Самоубийственная атака Ракхейма, клин истребителей, летящий на главные силы врага, одиночный взрыв, а потом… ничего. Крейсер Мэйзера развернулся, чтобы избежать ударной волны, и нырнул в гущу вражеских судов. Жукеры не открыли огня. Не изменили курса. Два их истребителя столкнулись и взорвались. Совершенно бессмысленная и легко предотвратимая авария. Однако никто и не шевельнулся, чтобы её избежать.
Мэйзер прокрутил ленту вперёд.
– Мы ждали там три часа, – пояснил он. – Никак не могли поверить. Потом корабли Международного флота начали медленно приближаться к армаде противника. Морская пехота пошла на абордаж. Камеры показывали сотни мёртвых жукеров – и никаких следов борьбы. Так что, как видишь, – резюмировал Мэйзер, – ты и раньше все знал, всё, что стоит знать.
– Да что же произошло?
– Никто толком не знает. У меня есть личное мнение. Но наши учёные хором заявили, что я недостаточно образован, чтобы его иметь.
– Но ведь вы выиграли сражение?
– Я тоже думаю, что это придаёт вес моим суждениям, но ты же знаешь, как это бывает. Ксенобиологи и ксенопсихологи не могут вынести мысли о том, что офицер флота опередил их, опираясь на чистые догадки. Думаю, что они вдобавок здорово возненавидели меня за то, что, посмотрев эту плёнку, провели остаток жизни здесь, на Эросе. Требования безопасности. Нельзя сказать, чтобы они были счастливы.
– Рассказывайте.
– Жукеры не разговаривают. Они обмениваются мыслями; это процесс единовременный, как филотический эффект. Как действие анзибля. Но большинство людей считает, что это именно мыслеобмен, двусторонняя связь, как при использовании языка: я посылаю тебе мысль, а ты мне отвечаешь. Только я в это не верю. Жукеры реагируют на любое изменение ситуации все вместе и слишком быстро. Ты видел наши записи. Жукеры не совещаются, не выбирают наилучший вариант. Каждый корабль действует как часть единого организма. Так ведёт себя в бою человеческое тело: различные его органы мгновенно и бездумно исполняют, что им положено. Там нет мысленного диалога между существами – носителями разных мыслительных процессов. Все их мысли появляются вместе и сразу.
– Единая личность? Отдельный жукер просто часть тела, как рука или нога?
– Да. Я не первый, кто высказал такие предположения, но первый, кто в них всерьёз поверил. И ещё кое-что. Идея настолько детская и глупая, что наши ксенобиологи подняли меня на смех, как только я заикнулся о ней после битвы. Жукеры-то по природе своей жуки. Вернее, не жуки, а муравьи или пчелы. Королева улья и рабочие. У них наверняка было так сотни миллионов лет назад. Конечно, с тех пор многое изменилось, но ведь что-то должно остаться. Совершенно очевидно, что те жукеры, с которыми нам довелось столкнуться, совершенно не способны воспроизводить потомство. И даже если они научились думать вместе, почему бы им не иметь королевы? Не королева ли все ещё составляет группы? С чего бы им менять порядок?
– Значит, это королева управляет всеми жукерами?
– У меня есть доказательства. Только наши спецы не хотят их видеть. Этого не было в Первое Нашествие, когда жукеров занимали исследования. Но во второй раз к нам летели колонизаторы. Они собирались устроить на Земле свой новый улей или что там у них.
– И привезли королеву.
– Сейчас я снова покажу тебе несколько записей сражений времён Второго Нашествия, когда они уничтожили наш флот в кометном щите. – Он вызвал на экран изображение армады жукеров. – Попробуй найти корабль королевы.
Было трудно. Эндер долго не мог угадать. Корабли жукеров постоянно двигались. Не обнаруживалось явного флагмана, очевидного нервного центра. Но постепенно, внимательно разглядывая в сотый раз прокручиваемые Мэйзером сцены, Эндер стал понимать, что все движения вражеского флота как бы фокусируются на одном корабле, исходят из одной точки. Она сдвигалась, но направление было очевидным. Эндер наконец смог определить перспективу, тот угол зрения, под которым «я» вражеского флота рассматривало бой. Он показал на корабль.
– Ты это видишь. Я это вижу. Только двое из тех, кто за эти годы успел посмотреть фильм. Но ведь мы правы, не так ли?
– Они сделали так, чтобы корабль ничем не отличался от других.
– Знают, где их слабое место.
– Вы правы. Это действительно королева. Но тогда они должны были сосредоточить всю огневую мощь на вас. Они могли бы смести вас с дороги к чёртовой матери.
– Знаю. Но не могу постичь. Не то чтобы они не пытались остановить меня – стреляли, и ещё как. Но словно не могли поверить до последней минуты, пока не стало слишком поздно, что я и в самом деле убью королеву. Может, в их мире королев не убивают – только захватывают, снимают с доски. Я сделал то, чего они не ожидали даже от врага.
– И когда она умерла, погибли все остальные.
– Нет, просто отупели, впали в прострацию. На тех кораблях, что мы захватили первыми, жукеры были ещё живы. Физически. Но они не двигались, ни на что не реагировали, даже когда наши учёные решили вивисектировать парочку – посмотреть, что из этого получится. А потом, очень быстро, все они умерли. Отсутствие воли к жизни. Когда погибает королева, в их телах не остаётся ни искры разума.
– Почему они не поверили вам?
– Потому что мы не нашли королеву.
– Её разорвало в клочья.
– Превратности войны. Сначала выживание, наука – потом. Но сейчас некоторые начинают склоняться к моему мнению. Нельзя долго жить в этом месте и отказываться смотреть в лицо реальности.
– Какой реальности? Причём тут Эрос?
– Эндер, оглянись вокруг. Этот город построили не люди. Нам, например, нравятся потолки повыше. Здесь был аванпост жукеров во времена Первого Нашествия. Они вырезали в скалах свою базу в те дни, когда мы ещё и не подозревали об их существовании. Мы живём с тобой в улье жукеров. Мы заплатили за квартиру на многие годы вперёд. Здесь погибло больше тысячи морских пехотинцев, пока мы очищали лабиринт, закоулок за закоулком, комнату за комнатой. Жукеры сражались за каждый метр.
Теперь Эндер понимал, почему пропорции комнат казались ему неправильными.
– Я знал, что это место не для людей.
– Это была сокровищница. Знай они, что мы выиграем вторую войну, никогда бы не построили базу. Мы научились управлять гравитацией, потому что они увеличили здесь силу тяжести. Мы умеем теперь использовать солнечную энергию, потому что они зачернили планетку. Собственно, так мы их и обнаружили. В течение трёх дней Эрос постепенно исчезал с неба. Мы послали буксир, чтобы выяснить почему. И выяснили. Буксир вёл трансляцию, в частности и того, как жукеры взяли судно на абордаж и вырезали команду. Мы видели всё до тех пор, пока жукеры не разобрали корабль, а вместе с ним и передатчик. Ошибка с их стороны. Они никогда не нуждались в устройствах для передачи информации, а потому не подозревали, что за ними мог кто-то наблюдать.
– Зачем они перебили команду?
– А почему нет? Для них потерять нескольких членов экипажа – это всё равно что ногти остричь. Не о чём беспокоиться. Они, наверное, думали, что лишают нас связи, выключив рабочих на борту буксира. Не подозревали, что уничтожают разумных существ с независимым генетическим будущим. Убийство – пустяк для них. Только умерщвление королевы – преступление.
– Они не ведали, что творили.
– Не нужно оправдывать их, Эндер. Они не знали, что убивают разумных существ, но это не значит, что они не убивали. Мы имеем право защищаться, а единственный способ защиты таков: убей жукера, пока он не убил тебя. За всё время войн, за два Нашествия, жукеры убили десятки тысяч живых, мыслящих существ. А мы – только одно.
– Если бы вам не удалось убить королеву, Мэйзер, мы что, проиграли бы войну?
– Шансы были три к двум в пользу жукеров. Думаю, я сумел бы здорово потрепать их флот, прежде чем сгорел бы. Они сильны быстрой реакцией, давят огневой мощью, но и у нас есть кое-какие преимущества. За пультом управления каждого корабля сидит разумное человеческое существо и думает своей головой. Каждый из нас в отдельности способен принимать решения. Жукеры думают быстро, но нас-то больше. Даже когда трусливые и недалёкие командиры проигрывали сражения в ходе Второго Нашествия, среди их подчинённых находились такие, кто умудрился нанести флоту жукеров значительный урон.
– Что будет, когда наш флот доберётся до места? Опять ударим по королеве?
– Жукеры не стали бы межзвёздной расой, будь они исключительно тупы. Эта стратегия могла сработать только раз. Я подозреваю, что нам и близко подобраться не дадут к королевам, разве что мы возьмём штурмом их родную планету. В конце концов, руководство боем вовсе не требует личного присутствия королев. Это только для рождения малышей необходимо личное участие. Второе Нашествие было попыткой основать колонию – королева готовилась заселить Землю. Второй раз старый фокус просто не получится. Нам придётся бить их, флот за флотом. И готов поспорить, что, располагая ресурсами дюжины звёздных систем, жукеры задавят нас числом в любой битве.
Эндер вспомнил, как сражался с двумя армиями одновременно. «А я-то думал, что учителя жульничают. Когда начнётся настоящая война, такого не миновать. И не будет ворот, чтобы смухлевать самому».
– Одно хорошо, малыш: теперь не надо особенно целиться. У нашего оружия большой радиус действия.
– Мы что, больше не используем ядерные заряды, как во время предыдущих войн?
– Доктор Устройство гораздо мощнее. Что ни говори, ядерное оружие было достаточно слабым, чтобы использовать его на Земле один раз. Маленький Доктор не подходит для планеты. Хотел бы я иметь одного во время Второго Нашествия…
– Как эта штука работает?
– Не знаю точно, построить такую не смогу. В фокальной точке встречаются два луча и образуют поле, в котором молекулы не могут держаться вместе. Расклеиваются. Прекращается обмен электронами. До этого уровня тебе физику преподавали?
– Я больше занимался астрофизикой, но знаю достаточно, чтобы понять идею.
– Поле обычно принимает форму сферы и по мере распространения слабеет. Но если по дороге попадается большое скопление молекул, поле «съедает» их и снова набирает силу. Чем больше вражеский корабль, тем проще его уничтожить.
– Значит, каждый раз, когда поле поражает корабль, оно выбрасывает новую сферу…
– И если корабли скучены, начинается цепная реакция, которая рассеивает их в течение минуты. Потом поле исчезает, молекулы снова собираются вместе, и там, где раньше был корабль, возникает куча грязи, насыщенная молекулами железа. Никакой радиоактивности, никаких остатков. Просто грязь. В первом бою, возможно, удастся подманить их поближе, но они быстро учатся. И начнут соблюдать дистанцию.
– Получается, Доктор Устройство – это не снаряд. Из-за угла не выстрелишь.
– Правильно. Да от снарядов теперь мало толку. Мы многому научились у жукеров во время Первого Нашествия, но и они учились у нас, например, тому, как устанавливать Щит.
– Маленький Доктор пробивает Щит?
– Так, как будто его и вовсе нет. Ты не можешь видеть сквозь Щит, будет трудно сфокусировать луч, но генератор защитного поля находится как раз в центре мишени, он излучает… так что нащупать его несложно.
– Почему меня этому никогда не учили?
– Всегда учили. Мы предоставили компьютеру подвести тебя к этому. Твоя забота – выбрать стратегически выгодную позицию и цель. А наведение лучше предоставить корабельному компьютеру. Он управится с Маленьким Доктором.
– Почему его назвали Доктор Устройство?
– Во время разработки прибор окрестили Молекулярным Дисперсионным Устройством. М.Д.Устройство.
Эндер всё ещё не понимал.
– М.Д. Эти буквы перед фамилией обозначают обычно звание – доктор медицины. М.Д.Устройство – Доктор Устройство. Шутка.
Эндер так и не понял, что тут смешного.
Компьютер перестроили. Эндер мог контролировать перспективу и степень приближения, но исчезла панель управления кораблём. Вместо неё на подлокотнике укрепили пластинку с десятком рычажков непонятного назначения. Кроме того, на спинке стула висел обруч с наушниками и маленьким микрофоном.
Техник, стоявший рядом с объёмным дисплеем, быстро объяснил, как пользоваться наушниками.
– Но как я стану управлять кораблями? – спросил Эндер.
Мэйзер объяснил. Эндеру больше не придётся самому управлять кораблями.
– Начинается новая фаза обучения. Ты научился работать на всех пятнадцати стратегических уровнях. Теперь сосредоточишься на командовании всем флотом. В Боевой школе ты управлял командирами взводов, теперь у тебя под началом окажутся командиры эскадр. Тебе придано три дюжины человек. С этого дня будешь работать с ними. Научишь принимать разумные тактические решения, узнаешь их сильные и слабые стороны, превратишь в единое целое.
– Когда они придут сюда?
– Уже сидят у своих расчётчиков. Ты можешь связаться с ними через переговорное устройство. Новая панель с рычажками позволит тебе наблюдать за боем с позиции любой эскадры. Это приближение к боевым условиям: в настоящем сражении ты сможешь видеть ровно столько, сколько видят твои командиры.
– Как я могу работать с людьми, которых не вижу?
– А зачем тебе видеть их?
– Чтобы понять, кто они, как думают…
– Ты узнаешь, кто они и как думают, из того, как они будут работать с компьютером. Вряд ли у тебя возникнут проблемы с новой командой. Они ждут твоего слова. Надень наушники и поговори с ними.
Эндер надел на голову обруч.
– Шолом, – прошептали ему на ухо.
– Алаи! – выдохнул Эндер.
– И я, маленький гном.
– Боб!
И Петра, Динк Микер, Безумный Том, Шен, Горячий Супчик, Муха Моло – все-все самые лучшие ребята, что сражались бок о бок с Эндером и против него, все, кому он мог доверять.
– Я не знал, что вы здесь, – сказал он. – Я не знал, что встречу вас.
– Да нас уже три месяца гоняют на здешних имитаторах, – отозвался Динк.
– Ты скоро узнаешь, что я самый приличный тактик в этой компании, – заметила Петра. – Динк пытается тягаться со мной, но у него ещё детские мозги.
И они начали работать вместе: командиры эскадр управляли пилотами истребителей, Эндер руководил командирами эскадр. Они освоили много способов взаимодействия – компьютер всё время подбрасывал что-то новое и неожиданное. Иногда в их распоряжении была армада; Эндер делил её на несколько флотов, по три-четыре эскадры в каждом. А бывало, что компьютер выводил на экран всего один корабль-матку и двенадцать истребителей. И Эндер давал трём командирам по четыре машины на брата.
Это была радость, это была игра. Враг-компьютер не блистал умом, и они всё время выигрывали, несмотря на ошибки и недоразумения. За три недели совместных занятий Эндер сумел ещё лучше узнать их. Динк с блеском выполняет любой приказ, но слаб в импровизации. Боб не справляется с большими группами кораблей, а дай ему два-три судна, развалит строй противника благодаря мгновенной реакции. Алаи показал себя таким же сильным стратегом, как и сам Эндер; можно доверить ему половину флота, дав расплывчатые инструкции.
Чем лучше Эндер понимал их, тем быстрее находил им роль в бою, тем эффективнее мог их использовать. Компьютер выводил на дисплей первоначальную позицию. В этот момент Эндер узнавал, какими силами располагает, где они, где противник. Он тратил всего несколько минут на то, чтобы вызвать командиров эскадр, разбросать их по кораблям и объяснить задание. По ходу боя Эндер перескакивал с позиции одного командира на позицию другого, наблюдал, вносил предложения, координировал их действия. Поскольку каждый видел только свой участок боя, приказы Эндера могли казаться бессмысленными, но ребята научились доверять ему. И получив команду отступать, отступали, потому что знали: либо они оказались под ударом, либо отступление каким-то образом подставит под удар врага. Они также усвоили, что, воздерживаясь от приказов, Эндер оставляет дела на их усмотрение. Не отвечай их стиль ведения боя положению вещей, Эндер просто не остановил бы на них свой выбор.
Доверие было полным, флот действовал быстро и слаженно. В конце третьей недели Мэйзер показал Эндеру записи последних сражений, только с точки зрения противника.
– Вот так вы атаковали. Тебе это ничего не напоминает? Ну, например, скорость реакции?
– Мы похожи на флот жукеров…
– Вы сравнялись с ними в скорости. И ещё, посмотри-ка вот сюда.
Эндер смотрел, как эскадры входят в бой, маневрируют, ведут атаку под его руководством, но не просто выполняют инструкции, а импровизируют, крутят неожиданные, лихие трюки, финтят, заманивают врага в ловушки, часто меняют тактику. Он не видел такого оперативного блеска в действиях флота жукеров.
– Королева улья, королева жукеров, очень умна, но она может сосредоточиться одновременно только на ограниченном круге проблем. А твои командиры эскадр могут приложить незаурядные мозги к решению конкретной задачи, а задачи им даёт тоже человек неглупый. Так что есть у нас, есть преимущества. Хорошее, пусть и не идеальное, оружие, сносная скорость, а главное, полное тактическое и стратегическое превосходство. Зато за жукерами останется превосходство численное, и с каждым сражением они будут узнавать все больше, усваивать нашу тактику и применять её.
Эндер ожидал выводов.
– Поэтому, Эндер, отныне мы начнём готовить тебя всерьёз. Компьютер запрограммирован на моделирование ситуаций, которые могут возникнуть при настоящих сражениях с жукерами. Мы использовали как базу их тактику времён Второго Нашествия. Но чтобы компьютер не повторял бездумно одно и то же, я буду управлять вражеским флотом. Сначала ты столкнёшься с лёгкими задачами и, вероятно, быстро с ними справишься. Учись. Потому что я всегда буду опережать тебя на шаг, ставить всё более и более сложные препятствия, чтобы вынудить тебя работать на пределе возможностей.
– А если вы перестараетесь?
– У нас мало времени. Ты должен учиться так быстро, как только можешь. Пока я летел к звёздам, чтобы продлить жизнь и встретиться с тобой, моя жена и дети умерли, а внуки состарились, и, когда я вернулся, нам не о чём было говорить. Меня отрезали от всего, что я любил в этой жизни, от всего, что я помнил и знал, заперли в катакомбах, построенных чужаками, чтобы я сидел здесь и учил мальчиков воевать. Все они подавали блестящие надежды вначале, и все ломались под конец. Я учу, учу, но никто не может научиться. Ты тоже подаёшь надежды, но вдруг и в тебе зреют зерна поражения. Моя задача, Эндер, заключается в том, чтобы искать их. И уничтожить тебя, если я смогу. И поверь мне, Эндер, если тебя можно уничтожить, я это сделаю.
– Значит, я не первый.
– Нет, конечно, не первый. Но последний. Если ты не справишься, мы просто не успеем подготовить замену. Я надеюсь на тебя, потому что ты последний из тех, на кого можно надеяться.
– А другие? Командиры эскадр?
– Кто из них может занять твоё место?
– Алаи.
– А если честно?
У Эндера не нашлось ответа.
– Я не особенно счастливый человек, Эндер. Но человечество не планировало сделать нас счастливыми. Оно хочет, чтобы мы сумели защитить его. Выживание – прежде всего, а счастье – как получится. Так что, Эндер, я надеюсь, что во время занятий ты не будешь надоедать мне жалобами на скуку. Получай, сколько можешь, удовольствия от работы, но помни: работа – главное, учёба – главное, а победа – всё, потому что без победы не будет ничего. Верни мне умершую жену, Эндер, только тогда ты получишь право жаловаться.
– Но я не собираюсь…
– Всё впереди, Эндер, потому что я постараюсь стереть тебя в порошок. Я не остановлюсь ни перед чем и забуду о милосердии, ибо, когда ты столкнёшься с жукерами, они придумают такое, что мне и не снилось, а сострадание к людям неведомо им.
– Ты не сможешь победить меня, Мэйзер.
– Неужели?
– Я сильнее тебя.
Мэйзер улыбнулся.
– Посмотрим, Эндер.
Мэйзер разбудил его задолго до наступления утра, часы показывали без двадцати четыре; у Эндера шумело в голове, подгибались ноги, когда он брёл по коридору.
– Кто поздно ложится и поздно встаёт, – пропел Мэйзер, – глупеет, и слепнет, и мало живёт.
Эндеру снилось, что жукеры анатомируют его. Только вместо того, чтобы вскрывать тело, они отрезали кусочки памяти, выводили на экран и пытались в них разобраться. Очень странный был сон, и Эндер никак не мог стряхнуть его с себя, пока шёл по тоннелям к расчётчику-имитатору. Жукеры мучают его во сне, а наяву за ним тенью ходит Мэйзер. И между ними не остаётся места отдыху. Эндер заставил себя проснуться. Очевидно, Мэйзер не лгал, когда обещал любой ценой сломать его. Устраивать игру, когда Эндер так устал и хочет только спать, – следовало ожидать такого простого и дешёвого трюка. Ну нет, сегодня это не сработает.
Он устроился в кресле напротив компьютера, надел обруч с наушниками и услышал, что все командиры эскадр уже собрались и готовы. Врага ещё не было видно, поэтому он разделил людей на два отряда и начал разыгрывать сражение, командуя обеими армиями сразу, чтобы проэкзаменовать командиров. Сначала ребята были медлительны, потом разошлись и заиграли в полную силу.
И тут куб потемнел, изображения кораблей исчезли, дисплей подёрнуло туманом – и всё изменилось. У ближнего края куба Эндер увидел зелёные огни, складывавшиеся в очертания трёх кораблей-маток земного флота. Значит, на каждом двенадцать истребителей. Всего – тридцать шесть. Враг, давно уже заметивший присутствие людей, построился, образовав шар, полый шар с единственным кораблём посредине. Эндер улыбнулся. Его не проведёшь, это не корабль королевы. Численное превосходство было у жукеров: примерно два к одному, – но их корабли стояли теснее, чем следовало бы. Доктор Устройство скоро покажет им, как они не правы. Эндер выбрал один из больших кораблей и заставил его изображение мигнуть. Потом сказал в микрофон:
– Алаи, этот – твой. С тобой – Петра и Влад, делай с ними что хочешь.
Он быстро раскидал людей по местам, оставив три истребителя в запасе – для Боба.
– Проскользни по стене. Боб, и зайди к ним в тыл. Если погонятся за тобой, возвращайся к главным силам, не нарывайся. Если нет – заберись куда-нибудь, откуда можно быстро ударить, когда потребуется. Алаи, построй своих и атакуй плотной массой, нацелься в одну точку. Не стреляй, пока я не скажу. Это только манёвр.
– Мы легко сделаем их, Эндер.
– Если легко, почему бы нам не быть осторожными? Я хочу, чтобы в этом бою мы не потеряли ни единого корабля.
Эндер сбил резерв в две тесные группы и приказал им прикрывать Алаи с дальнего расстояния. Боб уже вылетел с экрана, Эндер время от времени подключался к нему, чтобы знать, где он там летает.
Алаи тем временем затеял тонкую игру с противником. Он построил корабли клином и повёл на разведку. Как только клин приближался, корабли жукеров отступали, как бы пытаясь заманить его в центр шара, к одинокому судну. Алаи ускользал в сторону. Жукеры внимательно следили за его манёврами, отступая, как только он подходил близко, и выравнивая строй, когда он сворачивал.
Тычок, поворот, скольжение вдоль поверхности шара, поворот, финт, ещё тычок, и тут Эндер отдал приказ:
– Давай внутрь, Алаи.
Клин рванулся вперёд, а его командир прокомментировал распоряжение:
– Ты же знаешь, что они впустят меня внутрь, окружат, а потом съедят живьём.
– Давай, только обходи кораблик посредине.
– Как прикажете, босс.
Конечно, шар начал смыкаться. Эндер поторопил резервы. Вражеские корабли сгрудились ближе к правой стороне шара, той, куда подходил резерв.
– Атакуйте их скопление, – приказал Эндер.
– Это опровергает четыре тысячелетия военной истории, – заметил Алаи, исполняя приказ. – Нормальные люди атакуют там, где враг слабее.
– До поры компьютер «забыл» о возможностях нашего оружия. Такое сработает только раз, но давай сделаем это красиво, Алаи. Пали!
Алаи открыл огонь. Результат превзошёл все ожидания. Один корабль, два, дюжина… все подряд взрывались, ослепительно вспыхивая по мере того, как поле пожирало, судно за судном, плотное скопление.
– В сторону, – приказал Эндер.
Цепная реакция не захватила суда на другой стороне шара, но тот, кто командовал ими, явно пребывал в растерянности, и корабли оказались лёгкой добычей. О тех, кто попытался ускользнуть, позаботился Боб. Сражение закончилось. Всё оказалось проще недавних упражнений.
Когда Эндер сказал об этом Мэйзеру, тот пожал плечами:
– Это имитация настоящего нашествия. Первого сражения, когда жукеры ещё не будут знать о наших возможностях. А вот дальше придётся попотеть. И не принимай всерьёз эту победу. У меня уже готовы для тебя неприятные неожиданности.
По десять часов в день Эндер занимался с командирами эскадр. Не со всеми сразу. Он менял группы, давая ребятам по несколько часов передышки. Настоящие, большие сражения разыгрывались с перерывом в два-три дня и, как обещал Мэйзер, стали намного тяжелее. Противник оставил попытки окружить Эндера и больше никогда не использовал тесные построения, чтобы избежать цепной реакции. И каждый раз случалось что-нибудь неожиданное и непонятное. Иногда в распоряжении Эндера оказывался лишь один большой корабль и восемь истребителей; однажды пришлось пробиваться сквозь сеть укреплений в поясе астероидов; противники оставляли замаскированные ловушки, одиночные корабли, взрывавшиеся, когда кто-нибудь подлетал достаточно близко. Эндер начал терять корабли.
– Ты не имеешь права нести потери! – кричал на него Мэйзер после одного такого боя. – Когда начнётся настоящая война, у тебя не будет такой роскоши, как неограниченный запас судов! Придётся обходиться теми, что ты привёл с собой, и ничего больше. Привыкай выигрывать с минимумом потерь.
– До сих пор я не потерял зря ни одного корабля, – возразил Эндер. – И как я смогу побеждать, если страх перед потерями свяжет мне руки?
Мэйзер улыбнулся.
– Прекрасно, Эндер. Ты кое-чему научился. Но в реальном сражении старшие офицеры и, будь они неладны, гражданские кричат и не такое. Кстати, если бы компьютер знал своё дело, он поймал бы тебя вот здесь и от эскадры Тома остались бы рожки да ножки.
И они занялись разбором боя. Завтра на занятиях Эндер объяснит командирам эскадр то, что показал Мэйзер, и в следующий раз они сработают лучше.
Раньше они думали, что готовы, что сплотились в одну команду. Но теперь, пройдя через настоящие испытания, они ещё больше поверили друг в друга, упивались боем. Ребята рассказывали Эндеру, что свободные от игры все равно приходят и наблюдают. Эндер представлял, каково это – сидеть среди друзей, которые радуются, хохочут, замирают от неожиданности, хлопают в ладоши. Наверное, это здорово отвлекает, но как бы ему хотелось… Он не был так одинок, даже когда целыми днями плавал на плоту по маленькому озеру. Мэйзер Ракхейм стал для Эндера учителем, спутником, но не другом.
Эндер молчал об этом. Ведь Мэйзер объяснил, что нечего ждать жалости, что его личные неурядицы никого не волнуют. Впрочем, большую часть времени они не волновали и самого Эндера. Он сосредоточился на игре, пытаясь постигнуть всё, что только можно. Научиться достойно отвечать жукерам, даже если они окажутся умнее, чем ожидают на Земле. Он жил прошедшими и будущими сражениями, видел их во сне и наяву и погонял подчинённых так нещадно, что время от времени получал отпор.
– Послушай, ты слишком добр к нам, – говорил Алаи. – Я удивлён, что ты не рычишь на нас всякий раз, когда мы не проявляем полного совершенства всюду и везде. Если будешь и дальше так баловать, мы, пожалуй, поверим, что ты нас любишь.
Несколько ребят прыснули в микрофоны. Эндер, конечно, уловил иронию и ответил долгим молчанием. А когда заговорил, ни слова не сказал в ответ на жалобу.
– Всё сначала. Повторите всё сначала, и на этот раз без жалости к себе.
Они повторили манёвр, и всё получилось, как надо.
Но по мере того, как росло доверие ребят к Эндеру-командиру, рушилась их дружба, принесённая из Боевой школы. Ребята всё больше притирались – друг к другу, а не к нему, делились тайнами – со своими. Эндер был их учителем, их командиром, требовательным и таким же далёким, как для него Мэйзер Ракхейм.
Ну что ж, от этого они только лучше сражались. А Эндера ничто не отвлекало от работы.
По крайней мере, пока он бодрствовал. Каждый вечер, уплывая в сон, он всё ещё додумывал детали игры. Но по ночам ему мерещилось другое, совсем другое. Часто он видел медленно разлагавшийся труп Великана, но не плоский, двухмерный, раскрашенный компьютерный труп. Всё было настоящим – даже слабый запах смерти, ещё висевший в воздухе. Все изменялось, искажалось в его снах. В маленьком селении, выросшем под рёбрами Великана, теперь жили жукеры. Они серьёзно отдавали ему честь, как гладиаторы, приветствовавшие Цезаря, прежде чем умереть для его развлечения. В этом сне он не испытывал ненависти к жукерам и даже не пробовал искать королеву, которую – Эндер это точно знал – прятали от него.
Он всегда быстро уходил от тела Великана, а когда добирался до игровой площадки, дети всегда были там, глумливые и хищные, всегда носящие знакомые личины. Иногда Питера или Бонзо Мадрида, порой Стилсона и Бернарда. Но чаще, куда чаще у кровожадных чудовищ оказывались лица Алаи и Шена, Динка и Петры, а несколько раз он встречал среди них Валентину. Во сне он сталкивал её в воду и топил. Она билась в его руках, боролась, чтобы вынырнуть, потом успокаивалась и застывала. Он вытаскивал её из озера, бережно укладывал на плот. Валентина лежала там, с окаменевшим заострившимся лицом. Он кричал и плакал над ней. Повторял снова и снова, что это была игра, игра, что он только играл!…
Мэйзер Ракхейм тряс его за плечо.
– Ты кричал во сне, – сказал он.
– Извините, – ответил Эндер.
– Ерунда. Тебе опять пора в бой.
Постепенно расписание становилось плотнее. Им приходилось сражаться дважды в день, и Эндер свёл занятия к минимуму. Когда остальные отдыхали, он крутил до одурения записи прошлых сражений, пытаясь обнаружить промахи, угадывая, что будет дальше. Часто он был полностью готов к тем новшествам, которые использовал враг, реже его заставали врасплох.
– Мне кажется, что ты жульничаешь, – заявил он однажды Мэйзеру.
– Да?
– Ты наблюдаешь за моими занятиями. Видишь, над чем мы работаем. И конечно, готов ко всему, что я могу сделать.
– Большая часть того, что ты видишь, – компьютерная имитация, – ответил Мэйзер. – А компьютер запрограммирован применяться к твоим приёмам только после того, как они однажды использованы в бою.
– Значит, жульничает компьютер.
– Эндер, тебе нужно выспаться.
Но он не мог спать. Каждую ночь всё дольше лежал с открытыми глазами в ожидании тревожного, неглубокого сна, и часто просыпался. Чтобы думать об игре или избавиться от сновидений – он и сам не знал. Кто-то словно управлял его снами, заставляя возвращаться в худшие воспоминания, жить в них, как в реальности. Ночной мир был настолько чёток и осязаем, что дни теперь казались сном. Он начал бояться, что утратит ясность мысли, что усталость одолеет его во время игры. Эндер всегда «просыпался» в первую секунду сражения. «Но если разум ускользнёт от меня, разве я замечу?» – думал он.
А усталость сказывалась. Теперь в каждом сражении он терял один-два истребителя. Несколько раз врагу удавалось спровоцировать Эндера, найти его слабые места. Порой бесконечные манёвры настолько выматывали Эндера, что победу приносила не столько стратегия, сколько везение. Мэйзер, просматривая игру, с презрением говорил:
– Посмотри сюда. Ну зачем ты сделал это?
И Эндер возвращался к ребятам, пытаясь ободрить их, но иногда не мог скрыть разочарования: они были слабы, они ошибались.
– Порой мы все делаем ошибки, – прошептала ему Петра однажды. Это была мольба о помощи.
– Мы не должны их делать, – обрезал Эндер.
Если она и получит помощь, так не от него. Он учитель, а друзей пусть поищет среди остальных.
А потом случилось так, что сражение чуть не закончилось катастрофой. Петра завела свои войска слишком далеко. Она подставилась и поняла это в тот момент, когда Эндера не было с ней. За несколько секунд от её эскадры осталось только два истребителя. Эндер подключился, понял, что происходит, отдал приказ, Петра как будто не слышала. Её истребители бессмысленно топтались на месте, словно ожидая, когда их тоже собьют.
Эндер сразу осознал, что Петра пошла вразнос, не выдержала давления. Блестящий командир, она играла чаще, чем кто бы то ни было, и получала самые тяжёлые задания. Но сейчас не было времени беспокоиться о Петре или терзаться угрызениями совести. Он приказал Безумному Тому принять команду над истребителями, а сам бросился спасать положение; позиция Петры была ключевой, и теперь все планы Эндера полетели к чертям. Если бы жукеры не ошалели от радости и не кинулись сломя голову закреплять полученное преимущество, Эндер мог бы и проиграть. А так Шену удалось заставить противника сомкнуть строй и подставиться. Цепная реакция несколько уравняла шансы. Безумный Том бросил две машины в образовавшийся прорыв, сея хаос в рядах неприятеля. Оба истребителя были сбиты. Шён тоже потерял все свои машины, но за это время Муха Моло зашёл жукерам в тыл и положил конец сражению.
А потом Эндер сидел и слушал, как Петра пытается прорваться к микрофону и кричит:
– Скажите ему, что мне очень жаль. Я так устала, просто не могла думать, совсем не могла, скажите Эндеру, мне жаль.
Она пропустила несколько занятий, а вернулась уже другой – утратила прежнюю остроту и отвагу. То, что делало её блистательным тактиком, ушло. Эндер теперь мог использовать её только на рутинной работе в мелких операциях. Петра не была дурой. Она понимала, что происходит. Но она знала также, что у Эндера не оставалось выхода, и прямо ему это сказала.
Итак, Петра сломалась, а она была далеко не самой слабой из командиров эскадр. Он воспринял это как предупреждение: нельзя наваливать на ребят непосильную ношу. Теперь, вместо того чтобы использовать человека каждый раз, когда требовалось его мастерство, Эндер заставлял себя вспоминать, как часто тот сражался. Они нуждались в отдыхе, а потому Эндер иногда ходил в бой с командирами, которым доверял куда меньше. Снимая груз с других, он наваливал его на себя.
Как-то ночью он проснулся от боли. Подушка взмокла от крови, солёный вкус стоял во рту. Пальцы дрожали. Он понял, что во сне грыз собственный кулак. А кровь все ещё текла.
– Мэйзер, – окликнул он.
Ракхейм проснулся и вызвал врача.
Пока доктор обрабатывал рану, Мэйзер проворчал:
– Мне всё равно, что и как ты ешь, Эндер. Самоедство не вызволит тебя из школы.
– Я спал, – ответил Эндер. – И я не хочу покидать Командную школу.
– Хорошо.
– Другие, те, что не смогли…
– Ты о чём?
– Те, что до меня. Ваши ученики, которые не справились. Что стало с ними?
– Они просто не справились. Вот и всё. Мы не наказывали их, если ты об этом. Они просто отправлялись домой.
– Как Бонзо?
– Бонзо?
– Он уехал домой?
– Не как Бонзо.
– А как? Что с ними случалось? Ну, когда они ломались?
– Почему это интересует тебя?
Эндер не ответил.
– Никто из них не забирался так далеко. Ты сделал ошибку с Петрой. Но она оправится. И потом Петра – это Петра, а ты Эндер Виггин.
– Она – часть меня. Она делала меня.
– Ты не сорвёшься, Эндер. По крайней мере, в ближайшее время. Ты побывал в кое-каких переделках, но выпутался. Ты не знаешь пределов своей выносливости, но, если уже достиг их, значит, ты куда слабее, чем мне показалось сначала.
– Они умерли?
– Кто?
– Те, кто не сумел.
– Нет, не умерли. Боже мой, малыш, это же только игра, не больше.
– Думаю, Бонзо умер. Мне это приснилось прошлой ночью. Я вспоминал, как он выглядел, когда я размозжил ему лицо головой. Наверное, вогнал носовой хрящ прямо в мозг. У него кровь шла из глаз. Он умер на месте.
– Это же только сон.
– Мэйзер, я не хочу, чтобы мне снилось такое. Я боюсь спать. Я всё время думаю о том, чего не хочу вспоминать. Снова и снова прокручиваю всю жизнь, как запись. Кто-то хочет, чтобы я вгляделся в самые ужасные моменты моей жизни.
– Мы не можем накачать тебя лекарствами, если ты на это надеешься. Жаль, что тебе снятся плохие сны. Может быть, оставлять на ночь свет?
– Да не смейтесь надо мной! – крикнул Эндер. – Я боюсь, что схожу с ума.
Доктор закончил перевязку, и Мэйзер отпустил его.
– Ты действительно этого боишься? – спросил Мэйзер.
Эндер подумал и усомнился.
– Во сне, – сказал он, – никогда не знаешь, ты ли это.
– Странные сны, Эндер, это предохранительный клапан. Впервые в жизни ты работаешь с полной отдачей. Ну, и тело ищет пути компенсации, вот и всё. Ты теперь большой мальчик. Пора перестать бояться ночи.
– Хорошо, – проговорил Эндер и решил больше никогда не рассказывать Мэйзеру о своих снах.
Дни шли, и каждый день он сражался. Эндер втянулся в рутину саморазрушения. Появились боли в желудке. Доктор посадил его на диету, но вскоре он вовсе потерял аппетит.
– Ешь, – говорил Мэйзер, и Эндер автоматически подносил ложку ко рту. Но если не принуждали, он не ел.
Ещё двое командиров эскадр сломались, как раньше Петра, поэтому остальным приходилось работать ещё больше. Теперь у противника всегда было трёхкратное или четырёхкратное превосходство. Жукеры изменили тактику; когда дело оборачивалось худо для них, они быстро отступали, перегруппировывались, затягивали бой, надеясь выехать на численном превосходстве. Сражения тянулись всё дольше и дольше. Иногда проходили часы, прежде чем ребятам удавалось распылить последний корабль противника. Эндер начал подменять усталых и задёрганных командиров свежими и отдохнувшими прямо в ходе сражения.
– Знаешь, – сказал ему однажды Боб, перехватывая команду над оставшимися четырьмя истребителями Горячего Супчика, – эта игра уже не доставляет мне прежнего удовольствия.
В один прекрасный день, когда Эндер муштровал командиров, комната вдруг потемнела, и он очнулся на полу. Лицо было в крови: он ударился о подлокотник на панели управления.
Его перенесли на кровать, и три дня он сильно болел. Ему виделись сны, но даже во сне он понимал: это всё не настоящее. То мерещилось, что он видит Валентину или Питера. Порой это были его друзья из Боевой школы, порой – жукеры-вивисекторы. Однажды он увидел, как наяву, что полковник Графф склонился над ним и шепчет утешения, как заботливый отец. Но когда Эндер проснулся, рядом был только враг, Мэйзер Ракхейм.
– Я не сплю, – сказал Эндер.
– Вижу, – ответил Мэйзер. – Долго же ты спал. Кстати, у тебя сегодня бой.
Эндер встал, и сражался, и победил. Но второго сражения в тот день не было, и ему разрешили лечь пораньше. Когда он раздевался, руки тряслись.
Ночью ему почудились чьи-то осторожные прикосновения. Бережные, нежные. Он словно бы слышал голоса:
– Ты не был добр к нему.
– Меня об этом никто не просил.
– Как долго он продержится? Он гибнет.
– Достаточно долго. Скоро конец.
– Неужели?
– Ещё несколько дней, и он сможет отдохнуть.
– Несколько дней, а он уже не держится на ногах.
– Не страшно. Сегодня он сражался лучше, чем вчера.
Призрачные голоса, похоже, принадлежали полковнику Граффу и Мэйзеру Ракхейму. Но сон есть сон, могут померещиться самые дикие вещи. Эндер окончательно уверился, что спит, когда услышал:
– Не могу этого вынести, не могу смотреть на то, что делается с ним.
А второй голос ответил:
– Я знаю. Я тоже люблю его.
А потом ему пригрезились Валентина и Алаи, которые похоронили его. Он стал холмом, высох изнутри, и жукеры построили в нём городок, как раньше это случилось с Великаном.
Сны. Только сны. Только в снах его любили и жалели.
Он проснулся, и снова сражался, и победил. И опять сон, и опять видения. Пробуждение, победа, сон… Границы между явью и сном стёрлись. И это его не беспокоило.
А потом наступил его последний день в Командной школе, хотя Эндер об этом не подозревал. Когда он проснулся, Мэйзера Ракхейма не было в комнате. Он принял душ, оделся, сел на койку и стал ждать, когда Мэйзер вернётся и откроет дверь. Но Мэйзер не появлялся. Эндер подошёл к двери и толкнул её ладонью. Дверь отворилась.
Неужели Мэйзер случайно выпустил его на свободу этим утром? Никто не заставлял есть, заниматься или спать. Свобода. Но вот беда, он не знал: как ею распорядиться? Может, найти командиров эскадр, встретиться с ними, лицом к лицу, но где они живут? Не иначе как километрах в двадцати… Поэтому, поблуждав немного по тоннелям, Эндер отправился в столовую и позавтракал. Рядом сидело несколько морских пехотинцев, отпускавших сальные шутки, половины которых Эндер просто не понял. Потом он пошёл к расчётчику, работать. Просто не мог больше ничего придумать.
Мэйзер ждал его. Эндер медленно вошёл в комнату. Понурый и усталый, он слегка шаркал ногами при ходьбе.
– Ты проснулся, Эндер? – спросил Мэйзер.
В комнате было много посторонних. Эндер не знал, кто они такие, но не дал себе труда спросить. Стоит ли спрашивать? Всё равно не скажут… Он сел в кресло, пробежал рукой по панели, подхватил обруч с наушниками…
– Эндер Виггин, – сказал Мэйзер. – Пожалуйста, обернитесь. Сегодняшняя игра требует объяснений.
Эндер повернулся. Оглядел людей, столпившихся сзади. Многих он видел впервые. Некоторые были в штатском. Эндер заметил Андерсона и удивился: что он здесь делает? Кто же руководит Боевой школой? Взгляд выхватил Граффа, и Эндер сразу вспомнил озерцо в лесу под Гринсборо. И захотел домой. «Увези меня домой! – мысленно попросил он Граффа. – Во сне ты говорил, что любишь меня. Увези меня!»
Но Графф только кивнул ему; это было не обещание, а приветствие. Андерсон и вовсе прикидывался, что его не узнал.
– Пожалуйста, слушай внимательно, Эндер. Сегодня твой последний экзамен в Командной школе. Наблюдатели должны оценить твою подготовку. Если они мешают тебе, мы можем показать им сражение на другом экране.
– Они могут остаться.
«Последний экзамен. После него я, наверное, смогу отдохнуть».
– Чтобы испытание было честным, не повторяло пройденного и содержало нечто оригинальное, в игру введён новый элемент. Сражение развернётся вокруг планеты. Это подстегнёт врага и заставит тебя импровизировать. Пожалуйста, сосредоточься на игре.
Эндер подозвал Мэйзера поближе и спросил:
– Я первый, кто забрался так далеко?
– Победишь – будешь первым. Это всё, что я волен сказать.
– А я волен слушать.
– Можешь дерзить сколько угодно, завтра. А сейчас, пожалуйста, займись делом. Давай не будем портить картину. Как ты думаешь разобраться с планетой?
– Нужно послать кого-то на обратную сторону, чтобы не действовать вслепую.
– Правильно.
– И сила тяжести будет влиять на двигатели: легче лететь вниз, чем вверх.
– Да.
– Сработает ли Маленький Доктор против планеты?
Мэйзер нахмурился.
– Даже жукеры во время нашествий не трогали гражданское население. Не знаю, разумно ли будет использовать стратегию, которая может повлечь за собой, скажем так, ответную реакцию.
– Единственное новшество – это планета?
– Ты помнишь хоть один бой, где бы я использовал против тебя только один новый трюк? Будь уверен, Эндер, я тебя сегодня не пожалею. Нельзя подсовывать флоту второсортный товар. Уж я постараюсь, Эндер, это не поддавки. Держи в голове всё, что знаешь о себе и жукерах. Может, что и получится.
Мэйзер вышел.
Эндер проговорил в микрофон:
– Вы здесь?
– Все, – отозвался Боб. – Немножко поздновато для утренних занятий, не так ли?
Значит, им не сказали. Эндер с минуту тешил себя идеей намекнуть ребятам, насколько важен для него этот бой, а потом решил не забивать им головы лишней информацией.
– Извините, ребята. Я проспал.
Они рассмеялись. Не поверили ему.
Эндер заставил их повторить парочку сложных манёвров, чтобы разогреть перед сражением. Потребовалось больше времени, чем обычно, чтобы обрести ясность мышления, сосредоточиться на командовании. Так, реакция хорошая, руки не дрожат, мозги работают. «Или мне кажется, что они работают?»
Корабли исчезли. Куб потемнел. Эндер ждал, когда появится позиция. «Что случится после того, как я сдам экзамен? Другая школа? Ещё год (или больше?) изматывающих тренировок, год в полной изоляции, в роли марионетки, неспособной распоряжаться собственной жизнью». Он с трудом припомнил свой возраст. Одиннадцать. Сколько лет прошло с тех пор, как ему исполнилось одиннадцать? Сколько дней? Он уже находился в Командной школе, но каким был последний день рождения? Он не помнил. Наверное, просто не заметил, пропустил. Как и все, кроме, пожалуй, Валентины.
Он ждал начала игры. Вот бы проиграть эту партию, провести её плохо и бездарно, чтобы его отстранили от подготовки. И отправили домой, как Бонзо. «Бонзо уехал в Картахену. А мне нужно предписание отбыть в Гринсборо. Победа означает продолжение. Поражение – путь домой».
«Нет, так нельзя, – сказал он сам себе. – Я нужен им, и, если проиграю, мне некуда будет возвращаться».
Но он не верил в это, точнее, заставлял себя верить, а в глубине души сомневался в своей необходимости. Нервозность Мэйзера – ещё один трюк. Ещё один способ помешать ему отдохнуть. Ничего не делать… долго-долго…
Посреди экрана возник вражеский строй, и усталость Эндера сменилась отчаянием.
Соотношение сил – тысяча к одному. Куб просто светился зелёным, столько было вражеских кораблей. Они держались группами, но не стояли на месте – постоянно двигались, меняли позицию, носились через весь экран, вроде бы бесцельно. Эндер не мог найти щель для атаки: только что свободный путь тут же оказывался закрытым, а рядом появлялся другой; строй, казавшийся уязвимым, неуловимо менялся, и к нему уже невозможно было подойти. Планета висела в нижнем углу экрана, и, судя по всему, за ней, вне пределов видимости, затаилось ещё столько же кораблей противника.
Его собственный флот состоял из двадцати кораблей-маток. При каждом корабле – четыре истребителя. Он знал эту модель: машины медлительны, старомодны, и радиус действия их Маленького Доктора вполовину меньше, чем у поздних вариантов. Восемьдесят истребителей против пяти, а может быть, и всех десяти тысяч вражеских кораблей.
Эндер слышал в наушниках тяжёлое дыхание ребят, а ещё он слышал, как в комнате, за его спиной, кто-то из наблюдателей тихо и длинно выругался. Было приятно знать, что хоть один из взрослых заметил, что это нечестный экзамен. Впрочем, какая разница? Честность не входит в условия игры – это ясно. Они не дали ему ни малейшего шанса. «Я прошёл через всё это, а они, оказывается, даже и не думали выпускать меня».
Он вспомнил, как злобная компания Бонзо обступила его, угрожая. Тогда ему удалось пристыдить Бонзо, заставить сражаться один на один. Здесь это не сработает. И он не сможет удивить врага, как бывало со старшими мальчиками в боевой комнате. Мэйзер знает его возможности вдоль и поперёк.
За спиной наблюдатели покашливали и ёрзали. Наверное, уже начали понимать, что Эндер в растерянности.
«Мне теперь всё равно, – думал Эндер. – Можете играть дальше. Вы не дали мне ни одного шанса, зачем же мучиться? Совсем как в Боевой школе, когда они напоследок заставили меня сражаться с двумя армиями сразу».
И стоило воспоминанию всплыть у него в голове, как в наушниках зазвенел голос Боба:
– Помните, что вражеские ворота – внизу!
Муха Моло, Горячий Супчик, Влад, Самосвал и Безумный Том рассмеялись в ответ. Они тоже вспомнили.
И Эндер расхохотался. Ведь это, в самом деле, смешно. Взрослые, такие строгие, такие серьёзные, и дети, подыгрывающие им, верящие – до тех пор, пока взрослые не заходят слишком далеко, не наваливают слишком тяжёлый груз. Тогда дети вспоминают, что это всего лишь игра. «Гори огнём, Мэйзер Ракхейм. Мне всё равно, сдам я экзамен или нет. Плевал я на правила. Если ты начал жульничать, я отвечу тем же. Тебе не помогут подлые приёмы – я первым покажу, что такое подлый приём».
Тогда, в Боевой школе, он победил, потому что, не обращая внимания на противника и собственные потери, атаковал вражеские ворота.
А вражеские ворота – внизу.
«Если я нарушу правило, мне не быть командиром. Я стану слишком опасен. Не придётся больше играть. А это и есть победа».
Он быстро зашептал в микрофон. Ребята приняли команду над своими группами и построили истребители клином, нацелившись на ближайшее скопление вражеских кораблей. Враг не старался отогнать их, наоборот, клин был гостеприимно пропущен внутрь. «Заходи ко мне в гости», – сказал паук мухе. «Мэйзер принял в расчёт, что жукеры уже научились уважать меня, – подумал Эндер. – И я выигрываю время».
Эндер нырнул вперёд. Север, восток, вниз, вперёд, направо. Каждый из бесцельных вроде бы манёвров на шаг приближал его к планете. Наконец вражеские корабли начали смыкать кольцо. И тут строй Эндера взорвался. На месте чёткого клина образовался хаос. Восемьдесят истребителей ныряли в любую щель, палили куда попало, лишь бы пробиться сквозь скопление вражеских судов.
Через несколько минут, однако, Эндер снова шепнул что-то в микрофон, и два десятка оставшихся истребителей сомкнули клин, уже за спиной основных сил противника. Они понесли ужасные потери, но пробились и покрыли больше половины расстояния до вражеской планеты.
«Враги, наверное, уже поняли, – подумал Эндер. – Наверняка до Мэйзера дошло, что я делаю. Или он никак не может поверить, что я решусь на такое? Тем лучше для меня».
Маленький флот Эндера метался из стороны в сторону, вилял; время от времени несколько истребителей вылетали из строя, будто для атаки, но тут же возвращались обратно. Враг смыкал ряды, подтягивая к планете рассеянные по космосу группы. Жукеры не хотели рисковать. Стена смыкалась за спиной Эндера, чтобы он не смог прорваться в открытый космос.
«Замечательно, – подумал Эндер. – Ближе, ещё ближе. Цып, цып, цып, мои милые».
Потом он отдал приказ, и его истребители начали падать камнем к поверхности планеты. Это были космические корабли, которые не могли пройти сквозь атмосферу: они сгорели бы. Но Эндер и не собирался достигать атмосферы. Едва начав падать, истребители стали наводить Маленького Доктора на цель. На планету.
Один, два, семь истребителей сбито. Это все игра, чёт-нечет. Подберётся ли хоть один из его кораблей достаточно близко? Мишень большая, целиться не надо, только подойти. «Мне нужна только одна минута, чтобы Доктор Устройство начал реакцию».
Эндеру пришло в голову, что компьютер, наверное, не знает, как показать, что будет с планетой, попавшей под удар Маленького Доктора. Что ж тогда делать? Кричать «пах-пах, ты убит»?
Эндер убрал руку с панели и наклонился в кресле, чтобы лучше видеть происходящее. Планета все приближалась, по мере того как истребители втягивало в гравитационный колодец. Да, конечно, она уже в радиусе действия, просто компьютер не знает, как с этим справиться.
И тут поверхность планеты, занимавшая к тому времени пол-экрана, начала пузыриться. Мгновенно появившиеся вулканы изрыгали огонь в небеса. Волна камней обрушилась на истребители. Эндер попытался представить, что происходит сейчас внутри планеты. Ему стало нехорошо. Поле растёт и растёт, молекулы разбегаются, но им некуда деться…
Спустя три секунды планета взорвалась, превратилась в облако яркой пыли, в разбухающий пылевой шар. Первыми погибли истребители Эндера, их экраны гасли один за другим; теперь компьютер мог показывать только перспективу, которая открывалась с борта оставшихся по ту сторону вражеского флота кораблей-маток. Все получалось так, как он и предвидел. Сфера росла очень быстро, настигая тесно сбившиеся вражеские корабли. Вместе с огненной пылью на них летел Маленький Доктор, не такой уж маленький теперь. Поле распыляло корабли на молекулы, превращая их в яркое пятно света.
Огонь заполнил почти весь экран имитатора и остановился. Нескольким вражеским судам удалось ускользнуть. Уцелели и большие корабли Эндера. Но там, где был огромный вражеский флот и планета, которую он защищал, не осталось ничего. В пустоте висело облако пыли, медленно сгущавшееся, по мере того как сила тяжести брала своё. Оно казалось белым от жара и крутилось волчком. А ещё оно было куда меньше прежнего. Большая часть массы планеты превратилась в пыль и улетела в открытый космос.
Оглушённый радостными воплями ребят, Эндер стащил обруч с наушниками и только тогда понял, что в комнате, где он находится, так же шумно. Люди в форме обнимались, хлопали друг друга по плечам, смеялись, кричали что-то непонятное; кто-то плакал; несколько человек стояли на коленях или лежали на полу – Эндер понял, что они молятся. Что происходит? Бред какой-то. Они должны были рассердиться.
Откуда-то из толпы вынырнул полковник Графф и подошёл к Эндеру. Слёзы текли по его щекам, но он улыбался. Графф наклонился, протянул руки и, к удивлению Эндера, обнял его, подхватил и закружил по комнате, шепча:
– Спасибо тебе, спасибо тебе, Эндер. Сам Бог послал нам тебя, Эндер.
Он осторожно опустил его на пол. Тогда остальные тоже начали подходить, поздравлять, пожимать руку. Он никак не мог понять, что происходит. Так он всё-таки прошёл? Это его победа, они тут ни при чём. Он сжульничал, нарушил правила. Почему они ведут себя так, будто он выиграл честно?
Люди расступились, пропуская Мэйзера Ракхейма. Он подошёл к Эндеру и протянул руку.
– Это был тяжёлый выбор, малыш. Всё или ничего. Конец нам или конец им. Но Бог знает, не было у нас другого способа победить. Поздравляю. Ты разбил их, теперь всё кончено.
«Всё кончено. Я разбил их». Эндер не понимал.
– Я разбил тебя.
Мэйзер рассмеялся. Его хохот заполнил комнату.
– Эндер, ты никогда не играл со мной. Да ты вообще не играл, с тех пор как я стал твоим врагом.
Нет, Эндер совсем не воспринимал соли шутки. Он выиграл множество партий, и это дорого ему обошлось. Он начал выходить из себя.
Мэйзер положил руку ему на плечо. Эндер сбросил её. Мэйзер перестал улыбаться и сказал:
– Эндер, последние несколько месяцев ты командовал нашим флотом. Это было Третье Нашествие. Никаких игр, только настоящие сражения. И воевал ты с жукерами. Выиграл все битвы, а сегодня разбил их у родной планеты, где была королева, королевы всех колоний; они все были там, и ты стёр их в порошок. Они никогда больше не нападут на нас. Ты сделал это. Ты, Эндер.
Настоящее. Не игра. Мозг Эндера был слишком утомлён, чтобы переварить сообщение. Те точки света в пустоте оказались настоящими кораблями, которые он бросал в бой, уничтожал. И он взорвал, распылил на молекулы настоящую планету. Эндер прошёл сквозь толпу, не слушая поздравлений, избегая протянутых для пожатия рук, отгородившись от их слов, их радости. Он вернулся в свою комнату, разделся, забрался на койку и заснул.
Он проснулся. Кто-то тряс его за плечо. Минута ушла на то, чтобы узнать их. Графф и Ракхейм. Эндер повернулся к ним спиной.
– Дайте поспать.
– Эндер, мы хотим поговорить с тобой, – сказал Графф.
Эндер перекатился обратно.
– На Земле крутили видеозапись сражения весь день и всю ночь.
– Весь день и всю ночь?
Получается, что он сутки проспал. Или нет?
– Ты герой, Эндер. Все видели, что ты совершил. Ты и твои ребята. Думаю, нет на Земле правительства, которое уже не наградило тебя самым высоким орденом.
– Я их всех убил? – спросил Эндер.
– Всех – кого? – удивился Графф. – Ах, это ты о жукерах? Да, всех. А что?
Мэйзер наклонился поближе.
– На то и война.
– Все королевы погибли. Значит, я убил их детей, всех.
– Они сами решили свою судьбу, когда напали на нас. Это не твоя вина, Эндер. Это должно было случиться.
Эндер схватил Мэйзера за воротник комбинезона, повис на нём, притянул лицо Мэйзера к себе.
– Я не хотел убивать всех! Я никого не хотел убивать! Я не убийца. Вам нужен был не я, ублюдки поганые, вам нужен был Питер, но вы заставили меня, вы обманом втянули меня в это.
Он плакал, потеряв самообладание.
– Конечно, мы обманули тебя. В этом-то всё и дело, – сказал Графф. – Иначе ты бы просто не справился. Понимаешь, мы зашли в тупик. Нам нужен был человек, способный на сопереживание, человек, который научился бы думать, как жукеры, понимать и принимать их. Нам нужен был человек, умеющий завоевать любовь и безоглядное доверие подчинённых. Чтобы штаб работал, как единая совершенная машина. Но человек, наделённый даром сопереживания, не может стать убийцей. Не может побеждать любой ценой. Если бы ты знал, ты бы не победил. А будь ты из породы людей, которых ничто не остановит, ты бы не понял жукеров, не понял бы совсем.
– И это мог быть только ребёнок, Эндер, – добавил Мэйзер Ракхейм. – Ты мобильнее меня, лучше соображаешь. Я слишком стар и осторожен. Ведь ни один достойный человек, знающий, что такое война, не может отправиться в бой со спокойной душой. Но ты не знал. Мы сделали все, чтобы ты не знал. Ты был беспечен, молод и умён. Ты родился для того, чтобы побеждать.
– На этих кораблях были пилоты.
– Да.
– Я приказывал людям идти и умирать и даже не знал, что делаю.
– Они знали, Эндер, знали и шли. Они… им было за что сражаться.
– Вы никогда не спрашивали меня! Вы не сказали мне ни слова правды! Ни о чём!
– Ты стал оружием, Эндер. Как ружьё, как Маленький Доктор. Оружие должно быть в рабочем состоянии, ему незачем знать, в кого оно стреляет. Целились мы. Мы несём ответственность. И если что-то вышло не так, виноваты тоже мы.
– Потом поговорим. – Эндер закрыл глаза.
Мэйзер Ракхейм снова потряс его.
– Не спи, Эндер. Есть очень важное дело.
– Вы покончили со мной, – сказал Эндер. – А теперь оставьте меня в покое.
– Мы для того сюда и пришли, – ответил Мэйзер. – Мы пытаемся рассказать. Тебя не оставят в покое, не надейся. Там внизу они все с ума посходили. Собираются начать новую войну. Америка заявляет, что страны Варшавского Договора хотят напасть на неё, а русские твердят то же самое про Америку. Жукеры только сутки как мертвы, а мир уже вернулся к той сваре, что была до нашествия. И всем чертовски нужен ты. Величайший полководец за всю историю человечества, чтобы у людей было знамя. Все хотят заполучить тебя. Американцы, Гегемония. Все. Кроме русских. Русские хотят, чтобы ты умер.
– Прекрасно, – пробормотал Эндер.
– Мы должны увезти тебя отсюда. По всему Эросу бродят русские морские пехотинцы, а приказы им, между прочим, отдаёт русский Полемарх. В любой момент здесь может начаться резня.
Эндер снова повернулся к ним спиной. На сей раз они оставили его в покое. Но Эндер не уснул. Он лежал и слушал, что они скажут дальше.
– Этого я и боялся, Ракхейм. Ты слишком давил на него. Их аванпосты могли и подождать. Нужно было дать пару дней, чтобы он отдохнул, оправился.
– И ты туда же, Графф? Тоже пытаешься решить, как я мог это сделать лучше? А ведь не знаешь, что произошло бы, поведи я себя иначе. И я не знаю. Никто не знает. Я поступил так, как считал разумным, и это сработало. Вот что главное – сработало. Запомни этот способ защиты, Графф. Тебе он тоже пригодится.
– Прости.
– Я не знаю, что с ним произошло. Полковник Лики утверждает, что, возможно, мальчик уже не оправится, но я не верю ему. Эндер слишком силён. Победа значила для него всё, и он победил.
– Не говори мне о силе. Парню одиннадцать. Пусть он отдохнёт, Ракхейм. В конце концов, ничего ещё не взорвалось. Мы можем поставить часовых у его двери.
– Лучше поставить их у другой двери, подальше. Пусть думают, что он там.
– Как хочешь.
Они ушли. А Эндер заснул.
Время шло, не касаясь Эндера, разве что изредка нанося ему удары. Однажды он проснулся оттого, что на его руку что-то очень сильно, болезненно давило. Он потрогал сгиб локтя: из вены торчала игла. Эндер хотел выдернуть её, но не сумел. Силы не хватило. Потом он проснулся в темноте и слышал, как люди что-то бормочут и ругаются над его головой. В ушах ещё отдавался грохот, который прогнал сон, но почему-то Эндер не помнил его.
– Включите свет, – произнёс чей-то голос.
В другой раз Эндер проснулся оттого, что кто-то тихо плакал у его постели.
Возможно, прошли сутки, или неделя, или месяц, если судить по снам. Он прожил несколько жизней во сне. Снова через глаз Великана, через детскую площадку, через множество смертей, множество убийств… А в лесу всё время слышался шёпот: «Ты должен был убить детей, чтобы добраться до Конца Мира». Эндер пытался ответить: «Я не хотел никого убивать. Никто не спрашивал меня, хочу ли я убивать». Но лес только смеялся над ним. А когда он прыгал с утёса за Концом Мира, его часто подхватывала не туча, а истребитель.
Машина уносила его к перевалочной точке около родной планеты жукеров, принуждая снова и снова смотреть, как огненный смерч, реакция, запущенная Маленьким Доктором, пожирает планету. А истребитель подлетал всё ближе, и Эндер глядел, как жукеры взрываются, превращаются в свет, а потом в кучку грязи. И королева, окружённая детьми. Только она почему-то ещё была мамой, и к ней прижималась Валентина, а вокруг толпились все ребята из Боевой школы. У одного из них было лицо Бонзо. Он лежал на земле, кровь текла из носа и глаз. Он твердил: «У тебя нет чести». И всегда в конце сна появлялись зеркало, или лужа воды, или гладкая металлическая обшивка корабля – что-нибудь, отражающее лицо. Сначала это всегда было лицо Питера, кровь струилась по подбородку, и хвост змеи показывался изо рта. А потом оно превращалось в его собственное, старое и печальное, а в глазах скрывалась скорбь за миллионы и миллионы погибших, но это были его глаза, и Эндер против них ничего не имел.
В призрачном мире Эндер пережил множество жизней за пять дней, что длилась Война Лиги.
Когда он проснулся снова, кругом царила тьма. Где-то вдалеке гремели взрывы. Он прислушался и различил тихие шаги.
Эндер скрутил заднее сальто и в полёте выбросил руку вперёд, чтобы поймать того, кто крался к нему. Ухватился за одежду, рванул противника вниз, на пол, готовый убить, если потребуется.
– Эндер, это я, это же я!
Он узнал голос, который пришёл из воспоминаний вековой давности.
– Алаи.
– Шолом, недомерок. Что это ты, пытался убить меня?
– Да. Подумал, что ты пришёл убить меня.
– Я просто боялся разбудить. Ну что ж, инстинкт самосохранения в порядке. А Мэйзер говорил, что ты превратился в овощ.
– Я пытался. А что это там грохочет?
– Война. Наш сектор перекрыли, чтобы с нами ничего не случилось.
Эндер подтянул ноги и попытался сесть, но не смог. Слишком болела голова. Он сощурился от боли.
– Не садись, Эндер. Всё в порядке. Похоже, мы побеждаем. Не все солдаты из стран Варшавского Договора поддержали Полемарха. Многие перешли на нашу сторону, когда Стратег сказал им, что ты поддерживаешь Международный флот.
– Я спал.
– Ну так он солгал. Или не солгал. Ты ведь не строил во сне изменнических планов? Русские перебежчики рассказали, что, когда Полемарх приказал найти и убить тебя, его самого чуть не убили. Что бы они ни думали о других людях, Эндер, тебя любят. Весь мир смотрел записи наших сражений. Видео крутили день и ночь. Я сам смотрел, слышал, как ты отдаёшь приказы. Это всё там, ничего не вырезали. Хорошее кино. Ты мог бы сделать карьеру в Голливуде.
– Не думаю.
– Да я шучу. Эй, ты можешь в это поверить? Мы выиграли войну! Так рвались вырасти, выучиться, чтобы сражаться в ней, а оказалось, что мы не играли, а сражались. Мы, дети, Эндер. Это были мы. – Алаи рассмеялся. – Вернее, это был ты. Ох и молодец же ты! Без дураков! Я до сих пор не понимаю, как ты вытащил нас в последний раз. Но вытащил. Ты был молодец.
Эндер заметил, что Алаи говорит о нём в прошедшем времени. Он был молодец.
– А теперь, Алаи?
– Ты всё ещё самый лучший.
– В чём?
– В… во всём. Миллионы солдат готовы идти за тобой на край Вселенной.
– Я не хочу идти на край Вселенной.
– А куда ты хочешь идти? Они последуют за тобой.
«Я хочу домой, – подумал Эндер, – только не знаю, где теперь мой дом».
Разрывы прекратились.
– Послушай, – сказал Алаи.
Они прислушались. Дверь отворилась. Кто-то стоял в проёме. Кто-то маленький.
– Всё кончилось, – прошептал Боб.
И как бы подтверждая его слова, вспыхнул свет.
– Привет, Боб.
– Привет, Эндер.
Следом вошла Петра, рука об руку с Динком. Все трое приблизились к постели Эндера.
– Кто победил?
– Мы, Эндер, – ответил Боб. – Ты же там был.
– Он не настолько сдвинулся, Боб. Он спрашивает, кто победил только что. – Петра взяла Эндера за руку. – На Земле заключено перемирие. Они там неделю торговались. И всё-таки решили принять предложение Локи.
– Он же не знает о предложении Локи…
– Да там всё сложно, но главное, что Международный флот остаётся, а страны Варшавского Договора из него выходят. Их морские пехотинцы возвращаются домой. Думаю, русские согласились потому, что славянские рабы взбунтовались. Впрочем, пострадали все. Пятьсот человек погибли в космосе, а на Земле все ещё хуже.
– Гегемон подал в отставку, – сообщил Динк. – Они там внизу все умом тронулись. Да чёрт с ними.
– Ты в порядке? – спросила Петра и положила руку на лоб Эндера. – Ты нас здорово напугал. Они говорили, что ты спятил. А мы сказали, что это они все спятили.
– Я таки спятил, – ответил Эндер. – Но всё в порядке.
– Когда ты это понял? – спросил Алаи.
– Когда принял тебя за убийцу и решил прикончить первым. Видимо, я просто убийца по природе своей. И всё-таки лучше быть живым, чем мёртвым.
Все покатились со смеху, а Эндер расплакался и обнял Боба и Петру – они были ближе.
– Я так скучал. Так хотел вас видеть.
– Особенно когда мы разваливались на части, – съехидничала Петра и чмокнула его в щёку.
– Вы были великолепны, – признал Эндер. – Просто тем, в ком я сильнее всего нуждался, пришлось туго. Глупо с моей стороны.
– Теперь всё в порядке, – сказал Динк. – Да и не стряслось с нами ничего такого, что не могли бы вылечить пятидневные потёмки посреди гражданской войны.
– Я теперь больше не командир, правда? – спросил Эндер. – Я не хочу командовать людьми.
– Тебе не надо никем командовать, – ответил Динк. – Но нашим командиром ты останешься навсегда.
Они помолчали немного.
– Что мы теперь будем делать? – задумался Алаи. – Война с жукерами окончена, гражданская война на Земле – тоже. Что же мы станем делать?
– Мы же дети, – фыркнула Петра. – Они, наверное, погонят нас в школу. Это закон такой. Ты обязан ходить в школу, пока тебе не исполнится семнадцать.
И все расхохотались. Они смеялись до тех пор, пока слезы не потекли по щекам.