Светило постепенно скатилось к горам. Еще час с небольшим — и деревню квиблов накроет серая махровая мгла приближающейся ночи.

— Иди на базу, — приказал я Сардельке.

Но та не ушла.

— Что ты собираешься делать, Влад? — спросила она у меня, глупо озираясь по сторонам.

Я промолчал, хотя мне известны все параграфы устава Наблюдательной службы. Вряд ли она интересовалась ими. Как там? «…В случае тяжких преступлений, сопряженных со смертью, Наблюдателю надлежит задержать и передать виновного в распоряжение местных органов власти. Если преступление совершено тайно и по факту события личность преступника установить невозможно, на Наблюдателя возлагается проведение дознания, в ходе которого он должен придерживаться следующих правил…» В общем, чепуха какая-то.

— Ты его знаешь? — ответил я вопросом на вопрос. Марион поморщилась и повела плечами.

— Нет. Они для меня почти все на одно лицо. Я и женщин иногда путаю…

— Позови Пруха, — попросил я. — У него на шее болтается коренной зуб снукса. А потом все же иди на станцию.

— Я Пруха знаю, — заверила меня девушка и тут же скрылась с глаз.

Я остался один и вновь переключил внимание на труп.

Лицо аборигена было мне незнакомо, может быть, из-за того, что оно оплыло после тщательной обработки его кулаками. Багровые кровоподтеки под глазами, разбитая в кровь верхняя губа, гематома в затылочной области. Без всякого вскрытия ясно, что мне приходится иметь дело с последствиями трагического инцидента.

Я задумался. Что же произошло? У квиблов драки занимают далеко не первое место среди утонченных наслаждений. Первенство по праву принадлежит потягиванию местной слабоалкогольной бражки «хуры». Общение с противоположным полом я бы поставил на третье место, пропустив вперед сон и всякое бесцельное валяние на мягкой подстилке из мха. Но иногда случаются и драки. Квиблы бьются озлобленно, хотя и недолго. Как правило, пары тумаков всегда бывает достаточно, чтобы наказать обидчика за притеснения. После этого аборигены могут дружно усесться рядышком и как ни в чем не бывало продолжать прерванное занятие. Может быть, именно поэтому в поселке еще ни разу не было серьезных раздоров.

Мои размышления прервали чьи-то приближающиеся шаги. Это Прух. Он подошел ко мне и с благодушной улыбкой на своем морщинистом лице стал ждать указаний. Вид лежащего рядом соплеменника его почему-то нисколько не смутил.

— Кто это? — сурово осведомился я у предводителя охотников.

Прух обвел взглядом кусты, остановил взор на мертвом туземце и односложно пояснил:

— Мархун.

Имя убитого мне ни о чем не сказало. В поселке сто девяносто пять аборигенов, мужчин из них — сорок шесть. Остальные — женщины и дети. Понятие «семья» здесь весьма неопределенное, супружеские пары у квиблов нестойки, и подчас брак заключается на непродолжительный период, дабы обзавестись потомством. Впрочем, прирост населения обусловлен главным образом рождением девочек, так что мужчины у них нарасхват. Некоторые квиблы заводят себе нечто вроде гарема. Другие имеют несколько семей и постоянно кочуют из одной сакли в другую, где их встречают смиренные жены и детишки. Законы природы на Проксиде мало чем отличаются от земных, потому восполнение популяций идет за счет женщин. Возможно, что в недалеком будущем их преобладание достигнет критического уровня, и тогда у аборигенов наступит эра матриархата. Не исключено, что вместо достопочтенного имуха Муши воцарится одна из дочерей или внучек Ванавы. Кстати, интересно, не так ли в древние времена на Земле появилось племя воинственных амазонок?

Но все мысли побоку.

Я вновь обратился к Пруху.

— Он мертв. Его надо похоронить. Займешься этим позже. А пока найди того, кто последним видел Мархуна живым. Узнай, что произошло.

Мои слова озадачили квибла, но он резво сорвался с места и исчез, видимо, сообразив, что за хлопоты ему обеспечен лишний глоток шипучки.

Итак, Мархун убит. И одно можно было сказать точно — его убили прошедшей ночью. Трупные пятна, невыраженное трупное окоченение — все указывало на то, что трагедия разыгралась под вечер прошлого дня или чуть позже. Вскрытие, биопсия — ни к чему. Нужно найти убийцу и примерно наказать его. Наверное, стоит спросить Сардельку, хорошо разбирающуюся в обычаях квиблов, какой вид кары предусмотрен за лишение жизни соплеменника. Око за око, зуб за зуб? Или, может быть, местная власть в лице старейшины отнесется к злодеянию более милостиво? Но в поселке тюрьмы нет, так что длительный срок заключения убийце никак не грозит.

Наконец-то возвратился Прух, но не один, а с двумя женщинами в мешковатых хитонах, старой и молодой. Пожилая брела нехотя, зато молодая с живыми бегающими глазами проворно семенила за мужчиной — несомненно, она была польщена вниманием столь благородных особ, каковыми являлись мы с Прухом. Предводитель охотников подтолкнул женщин ко мне.

— Анта и ее мать видели Мархуна вчера. И он был жив.

Старуха бесцеремонно перебила приближенного старейшины. Ее дребезжащий голос был тягуч, все слова слились в одно большое предложение, так что мне ничего не удалось понять. Я вопросительно посмотрел на Пруха, и он мне лаконично пояснил:

— Драгга видела Мархуна днем. Она ходила к его матери. Мархун был дома. Он пил «хуру» и играл с мальчишкой в камешки.

— А вечером она его видела? — осведомился я с некоторым раздражением.

Тут было что-то не то. Не хватало мне еще липовых свидетелей!

— Вечером Драгга его не видела, — печально проговорил Прух, чувствуя, как заслуженное вознаграждение в виде шипучки превращается в призрачный мираж.

Я покосился на женщин. У более молодой, Анты, мне сразу бросились в глаза правильный овал лица, длинные волосы, собранные в пучок, ямочки на щеках. Ростом она была почти с меня. Лет — от силы семнадцать. Однако, несмотря на пропорциональность ее фигуры, по земным меркам здесь ее скорее всего все считают заморышем, машинально подумал я.

Девушка чуть выступила вперед и осмелилась вмешаться в разговор.

— Мархун вчера вечером был у Бабука. Я слышала, как они ругались.

Ах вот оно что! Ну, Бабук — личность известная. Он самый практичный из квиблов, его жилище по размерам уступает только резиденции имуха Муши. У него не меньше четырех жен в разных концах поселка и бессчетное количество детей. Если со старейшиной что-либо случится, то основным кандидатом на его пост будет именно он. Конечно, если Ванава согласится. А если серьезно, то Бабук весьма подозрительный квибл. Он искусно увиливает от любой общественной работы. Вот и сегодня на охоте его со всеми не было — наверное, задобрил старейшину. Надо бы нанести ему визит и осторожно вызнать про вчерашний разговор.

Уже начало смеркаться. Тени от глинобитных развалюх поползли по земле, повеяло свежим ветерком.

— С площади все разошлись? — спросил я у Пруха.

Анта опередила предводителя охотников и весьма прозорливо заметила:

— Бабука не было на площади. Он у себя дома. Болеет.

Ну, это, конечно, сказки, ворчу я про себя. Наверное, распустил слухи, чтобы не ходить к скалам. В следующий раз я этого субчика самолично погоню на охоту, и пусть меня забросают тухлыми клубнями арупариса, если он в одиночку не завалит самого свирепого снукса.

Я отпустил женщин и Пруха, после чего направился по пыльной тропе к дому Бабука.

Хозяин, одетый в добротный хитон, лежал на известняковом топчане, поверх которого были уложены два слоя свежего мха и шкура убитого мной снукса. В самой сакле было уже сумрачно.

При моем появление лицо квибла тут же приобрело страдальческий оттенок. Хотя, может быть, он вчера действительно перебрал «хуры»?

Туземец, кряхтя, приподнялся и присел на лежанке.

— Бабук приветствует почетного гостя, — пробубнил он, настороженно поглядывая на меня. — Что привело его ко мне?

— Сегодня мужчины ходили на охоту, — информировал я Бабука. — Тебя не было с нами у скал. Что случилось?

Хозяин закатил глаза.

— Ванава нашла у меня редкую болезнь. Мое тело страдает от долгой ходьбы. Может быть, имух Латислаф знает, как излечить мой недуг?

«Уж я-то знаю. Заставить бы тебя вприпрыжку бежать до озера — вот и все лечение», — пронеслось в моей голове.

Однако я промолчал и после паузы продолжил:

— С нами не было Мархуна.

Упоминание об убитом не произвело на квибла ровно никакого впечатления. Он только покачал головой и наморщил лоб.

— Мархун — лодырь, — пояснил хозяин. — С тех пор, как вы пришли к нам, он здорово обленился. Я бы не стал давать ему мяса.

Ответ меня озадачил. Похоже, Бабук вообще ничего не знал о происшедшем! Разве можно было так искусно притворяться?

— Скажи, почему ты вчера ругался с Мархуном? — равнодушно спросил я, чтобы хитрюга квибл не заподозрил неладное.

— Мы ругались, это правда, — охотно согласился собеседник. — Мархун вел себя как безумный — вошел в дом, когда я вечером с Хином и Лугом вел приятный разговор за чашкой браги, вызвал меня к двери и потребовал десять кувшинов «хуры» за то, что откроет мне неведомое. Когда я погнал его из дома, этот гнилой зуб племени квиблов сказал много нехороших слов, и мне пришлось пару раз ударить его. Он был пьян и возмутителен…

Хм… Так вот откуда у Мархуна синяки под глазами. Вот только не много ли их от пары оплеух? Что-то не вяжется. Ну не мог же Бабук убить непрошеного визитера на пороге своего жилища. Да и следов волочения тела у кустов я не заметил. Или, быть может, его отнесли туда на руках? Но один Бабук с этим не справился бы. Вот если бы Хин и Лут участвовали в ссоре и помогли ему избавиться от трупа, тогда конечно…

Я осторожно осведомился у собеседника, сохраняя на своем лице маску безразличия и апатии:

— Твои гости тоже колотили Мархуна?

— Когда этот незаконнорожденный сын снукса упал, Хин подошел к нему, схватил его за шиворот и отшвырнул подальше от дома. Хин поступил правильно.

— Значит, Мархун ушел сам?

— Сам. Надеюсь, в другой раз он будет умнее. Мне больше нечего было скрывать.

— Вряд ли, — мрачно проговорил я, — Мархун станет умнее. Он мертв. Похоже, что ты, Бабук, убил его.

Мое сообщение опять не вызвало у квибла возмущения или протеста — он медленно зевнул и равнодушно посмотрел на меня взглядом невинного ангелочка.

— Я не убивал Мархуна, — наконец выдавил из себя туземец. — Квиблы не убивают друг друга. Их жизнь принадлежит Вершителю Судеб. Ты что-то путаешь, имух Латислаф.

— Тогда кто это сделал? — поинтересовался я. — Вечером прошедшего дня ты побил соплеменника, в чем сам только что признался. А сегодня утром его обнаружили мертвым. Возможно, у тебя и не было умысла убивать Мархуна, но так получилось…

— Я не убивал, — вновь заявил Бабук и, поднявшись, начал кресалом разжигать очаг у своего одра.

Эта старая обезьяна с повадками человека, кажется, действительно ни при чем, подумал я. Но тогда кто виновник гибели Мархуна? Хин? Может быть, когда дружок Бабука вытолкал непрошеного гостя взашей, визитер неудачно свалился и получил увечье, несовместимое с жизнью? Однако хватило бы у погибшего сил самостоятельно дотащиться до кустов?

— Если Мархуна теперь нет с нами, то всем достанется больше мяса, — между тем стал философствовать хозяин сакли. — Распорядись, имух Латислаф, чтобы все поделили по справедливости, а то в прошлый раз Ванава забрала себе треть добычи.

— Не себе, — поправил я. — Она делает запасы на то время, когда снуксы уйдут на север. Для больных и детей.

Я встал и направился к джутовой занавеси на пороге жилища.

— Кстати, — напоследок сказал я ему, — я так и не понял, зачем к тебе приходил Мархун.

— И я не понял, — пробубнил в ответ абориген. — Ему, наверное, просто захотелось «хуры» на дармовщинку. Что поделаешь, это был глупый квибл…

Ясное ночное небо заворожило меня. Мириады звезд, усыпавшие черную бездну космоса, светлячками мерцали над головой.

Я вскинул голову — где-то там, наискосок от белого карлика Сириуса, находится Земля, и без выхода в подпространство до нее лететь около десятка световых лет. Здешний народец понятия об этом не имеет. Сидя по домам, он мечтает вовсе не о заброшенных планетах и иноземных цивилизациях, а исключительно о своем житье-бытье. Ему наплевать на параграфы Галактического устава, на всю важность миссии Наблюдателя. А вот мне — нет. Я должен найти убийцу.