Глава 3
Охота на гнилой зуб

Эта дверь среди прочих в «Старшей Эдде» ничем особым не выделялась: окованный листовым железом стандартный друидский мореный дуб, — разве что вела сюда — в сторожевую башню замка — особая лестница. Винтовая, из каменных ступеней, на каждой из которых, если хочешь дойти, следует творить пальцами правой руки в воздухе особый знак «Алистер».

Обмороженные пальцы слушались оберста худо, но он справился и остановился перед важной дверью, только чтобы лишний раз проверить, безупречно ли сидит мундир, в который успел переодеться. Мундир сидел безукоризненно, регалии сверкали уставным блеском, и даже набриолиненные кисточки на ушах торчали браво, только на душе у старого эльфа победный гром фанфар не буффонадил, совсем наоборот, очень кисло было на душе у старого оберста Харви Файнса.

Рука болела немилосердно, и он трижды стукнул в дверь носком начищенного сапога, легонько, даже шпора не звякнула.

— Прошу.

Оберст вошел и огляделся. За овальным столом пока восседал только штурмбан-вампир Дэмиен-Эдвард-Ральф, начальник разведки и контрразведки восточной инферн-группы войск «Старшая Эдда». Сегодня он напялил личину Ральфа, этакого не расстающегося с бутылкой душистого «Гиннесса» бритоголового английского футбольного фаната. Образу соответствовали драная футболка с веским ругательством, мятые камуфляжно-пятнистые штаны и высокие боты на шнуровке.

Штурмбан Ральф оторвался от изучения разложенной перед ним карты Ненецкого автономного округа и хрипло распорядился:

— Присаживайтесь, оберст, на любое свободное место.

Оберст отметил, что услышанное через дверь «Прошу» произносилось совсем другим голосом, и примостился от вампира по диагонали. Всколыхнулся воздух, впорхнувшая в незастекленную бойницу крупная летучая мышь ударилась о пышный малиновый ковер и обернулась начальником штаба «Старшей Эдды» Морганом Джи-Джи-Олифантом. Джи-Джи, чтобы вскарабкаться на стул, пришлось повозиться: он был гномом.

— Докладывайте, — выдержав гнетущую паузу и не глядя на оберста, процедил единый в трех лицах Дэмиен-Эдвард-Ральф.

Прежде чем получить пароль «Алистер», Харви вытерпел сонм унизительных процедур. Перво-наперво его загнали в сан-куб и окатили душем из богатого раствора ведьмовских трав. Далее дежурный дезаклятизатор вдоволь поизмывался, задавая каверзные вопросы про сопливое детство — пытаясь выяснить, та ли сущность вернулась с операции, или старика подменили. Потом, конечно же, традиционный тест на лояльность, а то, мало ли, отсутствуя, Харви нахватался радикальных идей. Конечно, испытания никогда не давали стопроцентной гарантии…

И теперь ветеран стал докладывать, не норовя ни выгородиться, ни усугубить. Харви Файнсу было нечего терять:

— Высадка в районе базирования Хозяйки Айсбергов прошла по заранее разработанному плану, на этом этапе неожиданностей не встретилось. Выставив двух бойцов на охрану двери в лето и выдвинув фланговые дозоры в количестве четырех бойцов, я с остальным контингентом двинулся в сторону ледяной цитадели. Наружное наблюдение не отметило ни одного тревожного фактора, и на марше соблюдался плановый порядок движения «белое безмолвие». — Файнс отмеривал слова разумно-скупыми порциями и тоже при этом не смотрел на слушателей. Взгляд его уперся в пуговицу на занимающем полстены парадном портрете Гребахи Чучина.

— Наружное наблюдение отмечало ли какие-нибудь иные, НЕ ТРЕВОЖНЫЕ, факторы? — уткнувшись носом в бутылку с «Гиннессом», поинтересовался Эдвард-Ральф.

— Ледяная пустыня, торосы…

— Продолжайте, оберст, — бесцветно разрешил начштаба.

— На пятнадцатой минуте маршрута мы вышли к объекту. Еще пятнадцать минут затратили на разведку системы патрулирования противника и выявление скрытых постов, однако ни того, ни другого не обнаружили в принципе. — Пуговица на портрете отражала свет люстры в сто свечей, и даже этого скудно-отраженного света хватало, чтобы обожженным слепяще-белой пустыней глазам оберста было больно. Но Харви упорно держался взглядом за пуговицу, будто утопающий за соломинку.

— Ладно, пока оставим за кадром, сколько времени вы топтались у ворот Хозяйки Айсбергов, — впервые скользнуло раздражение в голосе штурмбан-вампира. — Что вы обнаружили, когда проникли внутрь? Или правильнее спросить — с чем столкнулись?

— Увы, из-за низкой температуры было невозможно провести полномасштабное наружное наблюдение, и я был вынужден в нарушение регламента отдать приказ начать проникновение на объект. Однако ледяной дом был пуст, и в нем даже наблюдались признаки начала обветшания. Впрочем, ледяные строения априори быстро ветшают.

— Если они возведены не на самом Северном полюсе.

— Да, если они возведены не на самом полюсе, — без иронии повторил чужие слова оберст.

Закамуфлированный под пивную бутылку диагност речи в руках у вампира показал, что оберст говорит правду. Слово «правда» готическими буквами нарисовалось на этикетке вместо названия.

— Были ли отмечены вторичные факторы присутствия противника на означенном участке, как-то: лыжные и прочие следы на снегу, бытовой мусор, итоговые продукты жизнедеятельности?

— Я готов дать голову на отсечение, что искомый объект не являлся декорацией, совсем недавно он был реально обитаем, и, по характеру мусора, обитаем десятью — двенадцатью жильцами. А по характеру лыжных следов мы сделали вывод, что противник покинул объект неделю назад.

— Как раз, когда было принято решение о проведении операции «Север-Норд», — сам себе подчеркнул штурмбан и, наконец, резнул оберста подозрительным взглядом. — Выводы подтверждаются результатами сопутствующих наблюдений?

— Более точные выводы получить мы не успели, началась атака ледяных истуканов… — тяжело вздохнул оберст Харви Файнс.

…Ледяная пустыня, торосы, пронзительный холод, выдыхаемый пар оседает сосульками на бородах, все кругом казалось подернутым неуловимой дымкой, словно прозрачная мгла затемнила дневной свет. Ледяной дом Хозяйки Айсбергов больше всего был похож на заурядный блокпост где-нибудь в горячей точке планеты. Те же траншеи, оборудованные огневые точки, маскировочные сети…

Повернувшись лицом к окну, Харви Файнс задумчиво сплюнул длинным плевком. Раздался резкий внезапный треск, удививший его. Он еще раз сплюнул. И опять, еще в воздухе, раньше, чем упасть на ледяной пол, слюна обернулась ледышкой. Бойцы яростно растирали руками щеки и носы. Но стоило им только опустить руки, и в ту же секунду немели щеки, и еще через секунду опять немели кончики носов.

Харви, надеясь найти хоть какие-то подсказки, куда испарилась Хозяйка, копался в содержимом брутально взломанного сейфа, ведь еще оставалась утлая мечта, что Хозяйка Айсбергов отчалила всего лишь со светским визитом и вот-вот вернется. Штудирование сейфа заняло не больше пятнадцати секунд, и все же пальцы онемели. Он несколько раз сильно ударил голой рукой по ноге, боль в пальцах так скоро прошла, что он испугался. Как ни крути, придется разводить костер.

И тут по потолку с зубовным скрежетом побежала всполошенной ящерицей трещина. В сей же миг в оконные провалы с четырех сторон одновременно ударил кинжальный снежный буран, и только наитие подсказало оберсту отдать команду подчиненным не покидать укрепленную точку.

Харви приказал занять круговую оборону, а из снежной круговерти уже один за другим выдвигались полупрозрачные ледяные торосы. На месте ледяных истуканов оберст напал бы, когда непрошенные гости, не застав хозяев, начали отход восвояси, и тогда в «Старшую Эдду» не вернулся бы никто. Но безмозглым истуканам закон не писан.

Дальнейшие картины боя всплывали в памяти лихорадочными отрывками. Мечи и боевые топоры окруженных эльфов кололи ледяные мишени в крошку, но из осколков двух истуканов склеивалось трое, разве что чуть поменьше ростом, и атака не прекращалась. Вот завалило в углу Шишлю, Харви вспомнил белобрысую, чистую, не задетую смертью голову Шишли на снегу и свалившийся с головы шлем рядом; лицо с открытым глазом, одной щекой на снегу, и стрижку под бокс, и высоко, выше уха подбритый висок… Да, так вот оно и было с Шишлей, и больше сказать об этом нечего, потому что Харви и сам не видел, как потолок над Шишлей лопнул, словно воздушный шарик, и в дыру хлынули тонны слежалого снега.

Вот ледяная пика сломалась в поперечнике, пробив заговоренную кольчугу на груди сержанта Малкера, вот ледяной кулак снес полчерепа Голату. На самом деле положение спас не запаниковавший рядовой Рерьюк, ломая ногти, содравший со спины истекавшего кровью Малкера ранцевый огнемет…

— Если я правильно понял ваши недомолвки, герр оберст, — вернул старого Харви в действительность голос начштаба, — вы считаете, нет, вы убеждены, что утечка информации о готовящейся операции «Север-Норд» произошла еще на стадии подготовки.

Голос был столь скрипуч, что обмороженные пальцы Харви Файнса заныли пуще. Оберст коротко кивнул.

— А если я правильно понял ваши недомолвки, — хищно забарабанил пальцами по столу штурмбан, — вы, Харви, находите некую связь между провалом операции и тем, что наш начальник штаба — гном, а Хозяйка Айсбергов — гномша. Пусть Джи-Джи — гном рудный, а Варласа — гномша ледяная.

— Я этого не утверждал.

— Но вы так подумали?

— Я не собираюсь снимать с себя свою долю ответственности за провал «Севера-Норда», но не собираюсь и взваливать на свои плечи чужую вину.

— С танкером должен был случиться «полный Титаник», и не случился. То есть фактически потеряли смысл прежние акции против пассажирских паромов в Балтийском море… А если говорить предельно откровенно, стали бессмысленными ВСЕ наши прежние операции по дискредитации Петербурга, как мощнейшего транспортного узла на русском Севере, — вновь противно заскрипел голос гнома Джи-Джи Олифанта. — И речь идет не о доле ответственности. Слишком высока ставка!

— Всегда легче всего объявить виноватым простого исполнителя.

— Оберст, не надо истерик, вас пока еще ни в чем не обвиняют. Мы просто хотим разобраться.

— Я тоже очень этого хочу, — снизил обороты старый Харви.

— Все вышесказанное в докладе оберста совпадает с информацией из ваших источников? — повернулся начштаба к штурмбану.

— Пока да.

— Продолжим, оберст.

— После того как первая лава истуканов превратилась в воду, я был вынужден отдать приказ к отступлению. В своем решении я руководствовался следующим: наш отряд обнаружен противником; надежд на пленение гномши Варласы не осталось; Использование огнемета не прошло даром для укрытия, и возникла реальная угроза полномасштабного обвала; вообще, все мы основательно промокли, и при температуре минус тридцать семь…

— Информация Харви противоречит вашим данным? — нашел к чему прицепиться начштаба.

— Только в малозначимых частностях, — скривил губы штурмбан. — Минус тридцать пять и одна десятая.

— У вас данные на начало операции, — упрямо забубнил старый эльф, — после бурана температура снизилась до минус тридцати семи. Не отдай я приказ отходить, за полчаса мы все превратились бы там в сосульки.

…Буран налетел коршуном и так же внезапно прекратился. После бурана температура снизилась до тридцати семи. Видимость восстановилась, но толку от этого было мало, торосы служили идеальными укрытиями для противника. Харви сначала приказал держаться рядовому Рерьюку с огнеметом в арьергарде, но истуканы перли из щелей со всех сторон.

Уже после того как несколько солдат пробежали мимо, три полупрозрачных болвана внезапно отделились от похожего на застывшего в броске белого медведя огромного ледяного образования и попытались взять полковника в клещи. Первого полковник рассек в поясе пополам веерным ударом, но древко боевого топора не выдержало, и у старика в рукавицах остался жалкий обломок. Харви подхватил выроненную сраженным врагом ледяную пику и нанес тычковый удар в голову второму набегающему врагу. И пика, и голова лопнули, будто высаженное прямым попаданием футбольного мяча школьное окно. Против третьего монстра старик оказался безоружным. И тогда рядовой Ласли метнул командиру через голову разомкнувшего объятия ледяного исчадия топор…

Искрошив третьего нападавшего, старый эльф перестроил порядок отступления — усилил огнеметом первую цепь. «Кто отстанет, пробивается к точке встречи самостоятельно!» — был вынужден он отдать команду. И в результате у двери в лето отряд не досчитался пятерых… Кстати, одним из троих пропавших без вести оказался рядовой Ласли, пожертвовавший Харви Файнсу свой топор…

— Ладно, оберст, мы согласны с вами. Продолжайте, — пожал плечами начштаба.

— В связи с характером непрекращающихся атак превосходящих сил противника я был вынужден отдать команду, разрешающую каждому бойцу пробиваться к точке эвакуации самостоятельно.

— И это привело к дополнительным потерям.

— Герр Ральф, если бы я не отдал этой команды!..

— Не кипятитесь зря, оберст, — невесело хмыкнул Джи-Джи-Олифант, болтая коротенькими ножками в воздухе, будто десятилетний шалун.

— Продолжайте, оберст, — спрятал клыки под губой Дэмиен-Эдвард-Ральф.

— Собственно, мне больше нечего добавить к рассказанному.

— Сколько времени вы ожидали отставших у двери? — на всякий случай спросил Джи-Джи, хотя и так было ясно, что оберст в критической ситуации вел себя достойно.

— Ровно три минуты.

— Это совпадает с вашими данными, штурмбан?

— Три минуты плюс пятнадцать секунд. У меня нет больше вопросов по ходу операции. Я считаю, и хочу свое мнение подчеркнуть особо, что выбор полковника командиром операции оказался правильным, — навалился футбольный фанат-вампир локтями на стол.

— Конечно, — язвительно улыбнулся гном, — ведь это была ваша идея: сформировать ограниченный контингент из ямурлацких эльфов, из-за многовековой неприязни эльфов к гномам. А от того, что эльфы значительно теряют боеспособность в условиях низких температур, вы пренебрежительно отмахнулись! — Олифант оглянулся, как бы призывая портрет Гребахи Чучина в свидетели.

— А вам принадлежала идея не снабжать участников операции во избежание соблазна солнцезащитными очками. Уже этого вполне могло хватить, чтобы прозевать выдвижение истуканов на позиции атаки! — оглянулся на портрет и штурмбан.

Действительно, экспедицию не снабдили солнцезащитными очками — ледяная гномша не может исчезнуть, только пока на нее смотрят «невооруженным» глазом, и обязана выполнить желание того, кто «поймал ее взглядом». Каждый воин отряда назубок выучил, что нужно говорить, если именно он первым обнаружит ледяную спальню и застанет там Хозяйку Айсбергов — «Хозяйка Айсбергов Варласа, ты — моя пленница, слушай и повинуйся: отправь айсберг потопить „Георгий Кононович!“ Действительно, ослепленные отраженным снегом солнечным светом — снежной слепотой — бойцы Харви без очков могли профукать приближение истуканов. Но старый Харви просек, что настоящая драка за столом начинается только теперь, ставки гораздо выше, чем его карьера и бренная судьба, и избрал тактику глухого молчания.

— Мы не там ищем причину провала, — почти примирительно вздохнул Олифант, — операция была обречена заранее. Варласа узнала о наших намерениях загодя и благоразумно передислоцировалась в неизвестном направлении. Но, может быть, формирование Харви Файнса было потрепано, но вернулось, потому что гномша и не собиралась его уничтожать? Проучила и хватит, показала силу, но не приказала маэстро Снегу и капельдинеру Льду исполнять полную версию вальса смерти?

— Вы ей симпатизируете?

— Оставьте ваши подначки, штурмбан, и спрячьте клыки. Это даже неприлично — демонстрировать их при каждой реплике.

— Ладно, погорячился, я тоже за конструктивный подход. И в этом ракурсе меня гораздо больше интересует, где произошла утечка. Хотя бы для того, чтобы впредь никаких утечек не происходило.

— Обнаружить гнилой зуб в наших рядах — целиком ваша работа.

— Пожалуйста, без пошлых стоматологических намеков.

— Согласен, приношу свои извинения. Итак, я говорил о том, что отношения с Варласой рано считать окончательно испорченными. Если не удалось устранить танкер силой, мы можем попробовать предложить Варласе плату за снаряжение айсберга.

— А я говорил о том, что проследить утечку не так уж трудно. От вас, уважаемый Джи-Джи, мне нужен полный перечень сотрудников, даже в малейшей мере допущенных к информации по «Северу-Норду». Эти же данные я надеюсь получить и от вас, почтенный оберст Файнс. Не торопитесь, тщательно вспомните любые случайные разговоры за последнюю неделю.

— Девиз операции: «Северу не быть русским», — патетически набычился гном Олифант. — Цель операции — сделать нецелесообразным строительство новых грузовых портов вокруг Петербурга, то есть заложить мину продленного действия под идею лидирующего транспортного узла в макрорегионе. Параллельно нанести удар по нарождающейся туристической привлекательности города. Методика операции — цепочка внешне не связанных техногенных катастроф. Предпочтительные аварии — паром, пассажирский авиалайнер, танкер, порт, именно в такой последовательности, поскольку в операции используется принцип «снежный ком». Кстати, в связи с бесперспективностью я вынужден отменить наши действия в «Пулково-2». С учетом вышесказанного, вы представляете, штурмбан, какие аналитические и силовые ресурсы были задействованы при подготовке операции? Подозревать придется всех!

— В том числе и всех здесь присутствующих, — самодовольно оскалился футбольный фанат. — Но! — Подчеркивая важность момента, штурмбан даже вскочил со стула. — В первую очередь проверке будут подлежать специалисты, имевшие отношение к прежним неудачным операциям.

— Вы имеете в виду операции «Ловец снов» и «Красный дракон»?.. — нерешительно подал голос старый оберст.

— «Ловец снов», «Красный дракон» и в первую очередь «Генетически-модифицированный чеснок».

— Эрнст фон Зигфельд? — почесал задумчиво подбородок Джи-Джи-Олифант.

— А разве он имел доступ к информации по «Северу-Норду»?!

— Он сейчас работает по удачно подвернувшемуся местному священнику. И этот священник, по нашим планам, после экологической катастрофы с танкером должен был стать одним из разносчиков слухов о нависшем над Петербургом проклятии. Для достоверности пророчеств священнику опережающим порядком предполагалось внушить некоторые подробности гибели танкера, — гном затеребил подбородок свирепее. Он вспоминал, как это было на операции «Генетически-модифицированный чеснок».

…Джи-Джи-Олифант прибыл на возделываемый посреди леса экспериментальный участок с рядовой проверкой. О его прибытии вахмистру Толбоду было известно заранее, и Джи-Джи после необременительной инспекции рассчитывал славно провести вечерок: охота или банкет в полевых условиях — вахмистр славился умением ублажить самую настырную комиссию. Но временный лагерь у делянки оказался пуст. Каменное здание мрачно и безмолвно отгородилось от окружающего мира наглухо опущенными ставнями. Флюгер в виде дракончика скрипел и крутился, как бешеный. Порывистый ветер гнул ветви и рябил бурую воду в лужах и пытался вывернуть из петель оставленную нараспашку дверь.

Привыкший ко всякому Джи-Джи поначалу панику поднимать не стал, но зашел в радиорубку и отправил в «Эдду» с виду безобидную депешу с грифом «Вальпургиева ночь». Форточка в рубке не была замкнута на шпингалет, и ветер здесь успел вдоволь похозяйничать — окурки из опрокинутой пепельницы катались по полу, пепел вихрился в миниатюрных смерчах. Приклеенный «для услады» плакат «Гарри Поттера — три» порос бородатой плесенью.

Последовавший краткий осмотр жилых помещений ничего не подсказал — личные вещи обитателей лагеря пребывали в умеренном беспорядке, системы безопасности периметра работали нормально. В кладовой Джи-Джи нашел подвешенного, освежеванного и начавшего протухать дикого кабана. Джи-Джи начал подозревать, что сообщение о его визите по техническим причинам сюда не дошло, — раз в сто лет случается и такое, — и прогулочным шагом двинул к экспериментальной делянке. Но кобуру с пневматическим арбалетом благоразумно расстегнул.

Поле генетически-модифицированного чеснока он обнаружил за поворотом дороги — двадцать соток зеленевших стройными рядами ростков, вытянувшихся сантиметров на пять. Ветер садировал верхушки деревьев, до ростков ему было не добраться, и по рыхлому глинозему стелилось хлипким одеяльцем озерцо молочного тумана. От избытка усердия какой-то болван на окраине поля поставил огородное чучело в старом вахмистрском кителе. Чучело по ремень торчало из тумана, будто риф в штиль, погоны на кителе от ветхости поблекли, фуражка клюнула козырьком вперед.

И тут от дальней кромки леса к Джи-Джи по грядкам рвануло человек пять, ужасно худых и грязных. Олифант вскинул руку с пневмоарбалетом и опустил, приглядевшись. Бежавшие к нему были всего лишь пленниками из местных жителей, используемыми для полевых работ. Даже если здесь случилось нечто вроде бунта, Джи-Джи справится с пятеркой голыми руками.

— Куда по копаному?! — заорал он на пленников, безжалостно топтавших ростки.

И странное дело, будто от его окрика, двое первых споткнулись на ровном месте, упали в туман и уже не встали. Следом упали еще двое. Последний растянулся во весь рост от Джи-Джи в каких-нибудь трех метрах, и даже подслеповатые глаза начштаба разглядели, что ноги бегуна до колен превратились в кровавую кашу.

Произошедшее дальше тоже никак не порадовало Олифанта. Через доли секунды тело пленника в самых разных местах вдруг начали буравить прущие изнутри, похожие на осьминожьи щупальца черви, один выполз из-под мышки и заизвивался, словно гусеница, мечтающая перебраться на соседний лист. Три других прободали грудь и затанцевали, сплетаясь и расплетаясь, будто брачующиеся кобры. Каких-то полминуты — и эта кишащая склизкая розовая дрянь обглодала жертву до косточек. Теперь стало ясно, откуда взялось чучело в вахмистрских обносках: ведь сам вахмистр был из породы рудных гномов, кости скелетов которых соединяются не хрящами, а чем-то похожим на шарниры. Именно поэтому гномам не особо страшны обвалы в шахтах, и именно поэтому скелет вахмистра Толбода не осыпался, когда черви обглодали мясо, а остался маячить памятником-чучелом.

А под носом у Олифанта шевельнулась земля, и вынырнувший розовый отросток стал принюхиваться к его сапогам… Как Джи-Джи бил рекорды по исчезновению с зараженной червями территории, в памяти стерлось, а вот как Олифанта сутки мариновали в сан-кубе под соусом из волчьего молока, к несчастью, запомнилось прекрасно. Потом расследование показало, что на экспериментальную делянку упало проклятие «солитерной чумы», причем это могло произойти как самопроизвольно, так и по злому умыслу…

Воспоминания гнома прервал властный голос, он исходил от портрета Гребахи Чучина, хотя изображение на полотне главнокомандующего «Старшей Эдды» не шевельнуло ни единым мускулом:

— По всем имевшим доступ к информации о провальных операциях начать полномасштабную проверку. И все же максимум внимания уделить проверке антииеромонаха обер-вампира дракульского толка Эрнста фон Зигфельда. Все свободны. Для спуска по ступеням используйте пароль «Маклин». — Это был тот же самый голос, который сказал оберсту «Войдите».

Ночь умирала где-то там — па востоке, — край неба озарился белым, и белый цвет, будто серная кислота, поедал мрак. Обреченному мраку ничего не оставалось, кроме как искать спасения в лесной чаще, и невольно он стал свидетелем странной сцены.

Один человек — в чем-то посконно рогожевом — без энтузиазма ковырял сырую землю штыковой лопатой и уже успел углубиться по колени. Здесь лопата все чаще стала натыкаться на узловатые корни, но землекопа это не очень огорчало, он не шибко торопился. Второй — в напяленном поверх военной формы цивильном длинном плаще — остановился метрах в пяти от первого и нервно гнул в руках офицерский стек.

— Каждая религия имеет, понятно, собственный пантеон богов разной степени крутости, и вся разгуливающая по миру нечисть, по сути, является богами-сержантами, богами-вахмистрами и богами вице-адмиралами сошедших с мировой арены религий-аутсайдеров. — Вещал, похлопывая себя по сапогу стеком, фон Зигфельд и чутко ловил косые взгляды пленника. — Но есть нынче «успешные», извини, смертный, за маркетинговый термин, религии: ислам, индуизм, конфуцианство, дзэн, православие, католицизм… которые негласно или гласно конкурируют между собой. Это как бы предпосылка. — Зигфельд вполне трезво оценивал боеспособность пленника и пытался отгадать, когда тот психанет и ринется на прорыв. А что пленник психанет, Зигфельд не сомневался ни на йоту.

Антон раз за разом стряхивал с ножа лопаты очередную пайку рыхло-сырой, богатой песком земли и надеялся, что его пристрелочные косяки остаются незамеченными. Кажется, судьба дразнит его последним шансом, вот только вопрос: исправно ли действует вне стен замка смирительная рубашка?

— Причем каждая церковь имеет не только официальную, открытую для смертных адептов сторону, но и тайную — аналог спецслужб у светских держав. И эти конфессиональные спецслужбы проводят спецоперации в подавляющем большинстве случаев силами завербованных представителей «ушедших в тираж» религий, чтобы «високосный» материал зря не пропадал, — хищно скалился фон Зигфельд.

А у Петрова перед глазами крутились кадры его бестолково истраченной жизни: первая сигарета на перемене за углом школы… как он с велика грохнулся в лужу… как они с Викой беседовали в летнем кафе, пили кофе с тополиным пухом, отплевывались и чихали тополиным пухом и были счастливы, как дети… А дальше Настя — как он приволок совершенно неспелый арбуз, а она делала вид, будто ужасно вкусно…

— Так, конфуцианство и буддизм привлекают к работе лис-оборотней и прочих, кто там еще есть в китайских эпосах. Ислам экспериментирует с дэвами, джиннами и другими персонажами из баек про Синдбада. Протестантизм и католицизм решают вопросы силами вампиров, вервольфов, скандинавско-валгальной нечисти и друидо-кельтской пурги. Православие обходится рекрутами от Даждь-бога до анчуток, шишлей и прочих мелких бесов, — нагонял смертную тоску Зигфельд.

Петрову так и хотелось ляпнуть, что его кормят бредом сивой кобылы под стебовым соусом. Но обстановка: мрак, сосны, как ни сачкуй, углубляющаяся могилка — подчеркивала, что все это очень серьезно. Антон наметил место для удара штыком лопаты — под длинным костлявым заостренным подбородком. Надо только, чтобы этот эсесовец подошел поближе. То что после баншей и големов глупая судьба свела Петрова с вампиром, сомнений не оставалось, и в этом ракурсе становилась простецкой загадка, для кого ботаник сейчас копает могилку. И было что-то особо издевательское в том, что кровосос перед прогулкой переоделся в воинскую форму. Интересно, на кой ляд?

Конечно, можно было приложить максимум усилий, чтобы последний приют ботаника удался по евростандарту, но Антон Петров мечтал истратить эти усилия на другое, он еще на что-то надеялся. А злодей, знай, читал лекцию, и его голос здесь, под непроглядной сенью колючих сосновых лап, звучал отчасти похоже на волчий вой.

— Из этих существ конфессиональными спецслужбами формируются боеспособные на мистическом уровне «иностранные легионы», — хитро улыбался фон Зигфельд. — Незримая для простых смертных война, иногда густо кровавая, с жертвами в миллионы банальных смертных (эпидемии, межнациональные конфликты, стихийные бедствия…), иногда префрезеративно скрытая от глаз посторонних, вечна.

Вопрос, зачем ему грузят все эти легендарно-ирреальные подробности, Антона не мытарил. Почему бы благородному вампиру и не побалагурить перед поздним ужином? Конечно, на лопату у Петрова выпадало мало надежды, по классическим шпаргалкам здесь гораздо больше выручил бы крепкий осиновый кол, да где ж ему взяться-то, в хвойном лесу? Вот и придется обходиться подручными средствами… Жаль, что больше не будет ни Вик, ни Насть, ни зеленого арбуза, ни тополиного пуха…

— Тактика подобной незримой войны — создание каждой стороной по каждому радиусу фронта мобильной инфернально-военной базы с приданной ей группировкой полевых войск, — тревожно глянул на часы фон Зигфельд. — Я служу восточной инферн-группе войск «Старшая Эдда», нам с православной стороны противостоит дивизион волхв-спецназа «Ярило».

Антон пошел на простительную хитрость: он стал приседать в коленках, чтобы со стороны могилка казалась глубже. Он молил Бога, в которого до последних приключений не верил, чтобы болтун-эсесовец подошел поближе проинспектировать качество земляных работ.

— Достаточно? — попытался Петров голосом выразить безмерный трепет.

— Ты, я вижу, примериваешься огреть меня лопатой? — надменно фыркнул фон Зигфельд. — Бессмысленная трата сил. Да и не угрожает ничего твоей жизни. Не дури, копай-копай.

Так Антон и поверил, будто его жизни ничего не угрожает, но делать нечего, метать лопаты по движущейся мишени его не тренировали. И опять спрятавшиеся в земле корни заскрипели под напором железа. Собственно, последней ставкой Петрова в игре не на жизнь, а на смерть оставались нечастые россказни из художественной литературы, дескать, вампиру смертельно и железо. Только вампир приблизится, тут мы и узнаем, где правда.

— Собственно, — будто украв подходящее слово в мыслях пленника, продолжил фон Зигфельд, — развал СССР и последовавший социальный кризис вплоть где-то до середины девяностых в России случился не по экономическим закидонам, а благодаря успешным операциям «иностранных легионов» Запада. Однако русский «иностранный легион» с девяносто восьмого года провел ряд ответных операций, и ситуация кардинально изменилась. — Вампир прокашлялся и поторопил: — Ты не дрейфь зря, не жажду я вкусить твоей крови, для «Старшей Эдды» ты слишком ценный кадр.

— Зачем же тогда учения по выкапыванию окопа в полный профиль? — Услышанному про развал СССР Петров верил и не верил, да и не важными для него сейчас были все тайны миропорядка. Судьба отсчитывала последние мгновения его последней весны.

— Загляни-ка в те кустики, что от тебя справа. — Сменил кровосос патетические завывания на сугубо деловой тон.

Антон заглянул, при этом изо всех сил стараясь не поворачиваться к болтуну спиной. Прозеванная ветка больно хлестнула по щеке, вторая низкая сосновая лапа заехала жесткой хвоей в ухо.

— Вот для этого друга ты и старался. Мерзейший, скажу тебе, тип по фамилии Фрязев.

Мрак растаял окончательно, оставив в воздухе лишь мрачно-грязно-рассветную память о себе. И теперь Антон узнал, как выглядит человек, пришедшийся вампиру по вкусу.

— А на вкус? — Петров ткнул лопатой в труп, поворачивая скукоженное тело лицом к себе. Лучше бы он этого не делал: такие рожи и в военной хронике не встретишь. Смерть наш Петров видал, благодаря праведным трудам на ГРУ, в разных обличьях, но такой постарался бы избежать любой ценой.

— А на вкус тоже так себе — рыбья кровь, осетрина второй свежести, обед на уровне придорожной кафешки. Так что поскорее бери эти объедки под закорки и вали в яму, а то солнце встает.

Антон не рискнул выпустить лопату из руки и отволок труп в яму за шиворот. Тот норовил зацепиться за сучки, но Петров благоразумно не истратил все силы на могилку, и тело успокоилось на дне в позе эмбриона. Дневной свет входил во власть, уже можно было разглядеть паркетный рисунок грунта на стенках могилы.

— Теперь аккуратно засыпь и припороши хвоей. Волки или бродячие собаки, конечно же, нашу могилку быстро бы нашли, только не водятся таковые здесь. Разве что какой-нибудь барсук…

— Так уж и не водятся?

— Там, где правит «Старшая Эдда», чужим крупным хищникам ловить нечего, — благосклонно улыбнулся вампир, любуясь, как трудится пленник. — Ну а тебя, мил человек, небось очень интересует, зачем же я тебе все по полочкам раскладываю?

— После того как обнаружился этот рояль в кустах, гораздо больше, — честно признался Антон. Страх потихоньку разжимал костлявые пальцы на его сердце.

— Ты — профильный ботаник, не побоюсь сказать, дико перспективный. И вот тебя оценили по заслугам — твой талант потребовался «Старшей Эдде». Некое время тому у нас кончилась пшиком операция «Генетически-модифицированный чеснок». Суть операции «ГМЧ» заключалась в следующем: используя новейшие биотехнологии, мы задумали вырастить сорт чеснока, совершенно безвредного для вампиров. А потом собирались тайно внедрить новую культуру повсеместно в сельскохозяйственных районах, где предполагается проводить силовые мероприятия с использованием кровососущих коллег. Ты даже не представляешь, насколько это для нашего мира важно! И вот теперь у руководства возобладало мнение, что опыты следует продолжить. И уже есть кандидатура на штатную должность начальника лаборатории, отгадай — кто это?

Остаточный мандраж еще колбасил мышцы и нервную систему Петрова. «Такие повороты слишком круты для моей лошадки», — всплыла в подкорке анонимная цитата.

— Типа, я должен пахать на врагов России? — будто ему поведали плоский анекдот, в сомнении хмыкнул Антон и сгреб на могилку последний ком земли. Притопнул. И подошвой разровнял горб загодя сметенной хвои, наводя глянец. В голову постучалась следующая цитата: «Он продавал всех, кто его покупал», — посмотрим, к месту ли?

— И много тебе дала твоя Родина? — Зигфельд подошел и отечески положил руку ему на плечо. — Это не твоя Родина, это Родина «Ред Ойла», они здесь, среди этих чахлых березок, — Зигфельд стеком указал на угрюмую стену сосен, — чувствуют себя полноправными хозяевами, что хотят — покупают, что хотят — продают, что хотят, то и творят. А мы тебе предлагаем стать одним из нас, тех, для кого разные «Ред Ойлы» вроде цветочной тли.

— Я не… — попытался стряхнуть дружелюбно-вампирскую руку с плеча Петров, но ему это не удалось.

— Нет, ты — «да»!!! Ты же мечтаешь отомстить «Ред Ойлу» любой ценой, ты ведь готов ради этой мечты жизнь отдать! А мы у тебя просим отдать только рабочее время. Захочешь оставаться примитивным смертным, пожалуйста, оставайся себе на здоровье. Захочешь стать оборотнем — соответствующую сумму вычтут из твоего оклада, но с тридцатипроцентной скидкой. Захочешь стать вампиром — это немного дороже.

— Я еще и плати? — перехватил Антон лопату половчее.

— У нас сорок процентов технического персонала — смертные. Нам очень нужен ботаник твоей квалификации. И если ТЫ, гражданин Антон Владленович Петров, согласен, в качестве доказательства ТВОЕЙ лояльности ТЫ должен передать нам формулу яда из черного тюльпана. — Зигфельд чуть спустил пары, но хватило запала и на посошок. — Подчеркну, за отдельную щедрую плату.

— У меня есть время подумать? — наконец высвободился Антон из-под покровительственно давившей плечо руки.

— До третьих петух… — Зигфельд не договорил, потому что Антон с разворота всадил ему в грудь штык лопаты.

Железо вошло горизонтально, по левую сторону грудной клетки, между четвертым и пятым ребрами. Звонко хрустнули межреберные хрящи, рассеченные ткани плаща и мундира забахромились и набухли густой, будто соус чили, кровищей. Зигфельд, подгибающимися в коленках ногами, отступил на шаг, растерянно созерцая, как под смачный чмок сталь вышла из груди. Закашлялся, отряхнулся и захлопал в ладоши:

— Браво, — было его саркастическое резюме, и тут же следы покушения исчезли, словно обработанные супер-пупер-моющим средством в рекламном ролике. — Учиться тебе надо, а не художественной литературой баловаться. Железом, конечно, можно убить вампира, но только учти — освященным железом, а какой председатель колхоза лопаты освящать станет? Ладно, проверку ты прошел, и я снимаю маску. Я — настоящий вампир, действительно дракульского толка, только на самом деле служу не «Старшей Эдде», а волхв-дивизиону «Ярило».

Лопата в руках Антона задрожала, мышцы сдались, и лопата упала. Если бы он родился барышней, лучшей обстановки для глубокого обморока не представить.

— Я — внедренный в «Старшую Эдду» агент, — от души веселился вампир, — и, уважаемый Антон Владленович, Родине жизненно необходимо ваше открытие.

Кто его знает, какого черта, но что перед ним сотрудник отечественных секретных служб, Антон поверил сразу и безоговорочно, наверное, сгодился институтский опыт узнавания «своих».

— Формула?

— У открытия есть частный эффект. Ваш яд, уважаемый Антон Владленович, — один из немногих ядов биологического происхождения, опасный не только для обычных смертных. В тысяча пятьсот тридцать третьем году в некой японской провинции всего дюжина ниндзя, удачно подсыпав яд, ликвидировала десятитысячный гарнизон крепости. С помощью вашего открытия, Антон Владленович, я смогу уничтожить «Старшую Эдду» под корень. Не стану объяснять, как важно решить такую задачу.

— Тут есть проблемка. Формула мне приснилась, я ее записал на спичечном коробке и тут же забыл. Действительно есть в этом рецепте некая дьявольщинка, сколько раз потом ни пытался запомнить — безнадега. Формула спрятана в Петербурге, и, поверьте, меня учили прятать. В общем, чтобы получить формулу на руки, мне нужны время и свобода.

Все сказанное Антоном было правдой на сто процентов, но одновременно и ответной проверкой. Если вампир Зигфельд истинно служит России, Антон свободу получит. Если — увы, пассаж про волхв-дивизион является лишней обманкой, вампиром будет придумана очень веская причина, почему Антону сейчас не видать воли как своих ушей.

Кажется, Зигфельд все это правильно прочитал в глазах пленника. Зигфельд свернул стек в баранку, невнятно шепнул над кулаком, и вместо стека в руке оказалось безыскусное медное колечко:

— Носи на счастье. Сделаешь полный поворот на пальце, обернешься помоечной чайкой и лети, куда надо. — Зигфельд с силой впечатал презент обалдевшему до ступора Петрову в ладошку. — Найдешь формулу, выходи на связь. А связаться со мной можно…