Глава восемнадцатая
МАХА-ГАНАПАТИ
Кто-то шагнул к ней — прямо из стены, сквозь холодный камень.
— Назад! — Бетси отступила на шаг, поднимая пистолет. — Стой, где стоишь!
Отблески факелов упали на лицо того, кто шагнул сквозь твердь.
— Амода! — с облегчением выдохнула девушка. — Ты? Слава богу!
Однако пистолет по-прежнему смотрел в грудь нежданного гостя.
Пламя факелов внезапно рванулось вверх, освещая темное подземелье. Девушка мельком заметила, что Амода почти обнажен, если не считать куска оранжевой ткани, прикрывавшей чресла. Она подумала, что парню наверняка холодно, и тут же поняла — холодно ей самой. Захотелось бросить на каменный пол бесполезное оружие, ткнуться лицом в плечо того, по которому же успела смертельно соскучиться…
— Отдай мой бивень.
Увы, сказка кончилась. Бетси поняла, что прятать пистолет рано.
— Ты ошибся, Ам. Я не путаю работу и личную жизнь. Бивень мой, и не в моих правилах расплачиваться с мужиками за то, что я с ними пересплю.
— Тебе не понравилось?
Амода внезапно насупился, став при этом похожим на маленького мальчика, у которого отобрали игрушку. Бетси невольно улыбнулась.
— Понравилось. Очень! Даже очень-очень. Но я приехала за этим бивнем и увезу его с собой.
— Отдай.
Бетси поняла, что переговоры бесполезны. Рука с пистолетом дрогнула. Неужели она сейчас выстрелит в Ама?
…Она уже знала — выстрелит. Убивать не станет, прострелит ногу… Дьявол, ведь у нее нет даже бинта!
Парень шагнул ближе…
— Не надо, Ам! Не подходи! Пожалуйста!..
Внезапно девушка почувствовала, как на плечи валится груз — страшный, невероятно тяжелый, словно на нее обрушились своды подземелья. Что она делает? Ведь этот бивень ей даже не заказывали, это просто артефакт для личной коллекции!..
— Ты станешь стрелять? — Парень словно услыхал ее мысли. — Из-за этого?
Девушка подумала, спрятала пистолет, легко качнула бивень на ладони.
— Нет, Ам. Не стану. Пропади оно все!..
Она положила бивень к подножию статуи, отвернулась, присела прямо на холодный каменный пол. Тяжесть исчезла — вместе с остатками сил. Вот и все! Все зря…
— Ты что, плачешь? — Девушка почувствовала, как рука Амоды легла ей на плечо. — Не надо, Шакти! Ты же молодец, ты все смогла!..
— Все? — Бетси мотнула головой, пытаясь отбросить упавшие на глаза волосы. — Глупо это, Ам! Глупо! По-идиотски, понимаешь?
— Почему?
Странное дело, его голос прозвучал совсем иначе, незнакомо. Девушка не выдержала, обернулась…
Лицо парня тоже стало другим. Он словно постарел — на годы, на десятилетия. На гладком и чистом лбу прорезались морщины, иным, печальным, безнадежным стал взгляд. Внезапно показалось, что перед нею каменная статуя из древнего храма.
…Она не удивилась. Наверное, устала удивляться.
— Понимаешь, Ам, люди воруют… Люди работают, когда нечего есть, когда нечем кормить детей. У меня хватает денег, а я… Щекочу нервы, наверное… Мне приятно искать, ходить по подземельям, вскрывать древние могилы. А потом подумаешь — зачем?
…Его рука внезапно стала тяжелой, словно и вправду рядом с Элизабет стояла каменная статуя.
— Этот несчастный йети… Он был таким… благородным, сильным! Он ведь погиб из-за меня! Из-за того, что какому-то русскому придурку понадобилась его шкура, а я решила слегка встряхнуться! А теперь профессор… Алекс Енски, Гор… Это тоже из-за меня!..
— Нет, Шакти!
Рука казалась по-прежнему каменной, непривычно звучал голос, но девушке отчего-то стало легче.
— Твоей вины нет. Тот, кого ты называешь йети, сам выбрал свою судьбу — очень много лет назад. Он отстрадал свое, и настал час его освободить. Ты, именно ты помогла ему найти покой. А с твоим очень ученым и очень сварливым знакомым и его сыном все в порядке. Они тоже выбирали — и выбрали. Между прочим, если бы не ты, им пришлось хуже… Ты зря коришь себя, Шакти. Наемник служит из-за денег, герой — ради славы. Ты — не наемник… Встань, здесь холодно!
Амода помог ей подняться. Девушка вытерла слезы, попыталась улыбнуться.
— Но если так, Ам… Тогда почему я не могу взять бивень?
Слабость исчезла, Бетси вновь почувствовала себя сильной и бодрой. Она успела подумать, что из-за Ама, из-за его руки на плече.
…Ее ладонь вновь легла на гладкую слоновую кость.
— Ты не понимаешь.
Девушка вздрогнула. Голос стал совсем чужим, слова прозвучали со всех сторон, как будто заговорили стены.
— Ты не понимаешь, что сейчас в твоих руках.
Да, слова не слетали с уст парня, его губы не двигались, как будто он и вправду превратился в камень.
— Если б это был алмаз размером со слоновью голову или золотая колонна, я бы сам помог тебе донести ее до автобуса…
Послышался смех. Негромкий. Каменный…
— Но это очень опасная вещь, Шакти. Верни ее мне.
Девушка упрямо отвернулась. Раз она ни в чем не виновата (сам Амода подтвердил!), если с Енски все в порядке…
…Так отчего она должна оставаться внакладе? Наемник служит ради денег, герой — ради славы!
— А почему я должна отдавать бивень тебе, Ам? Пусть придет хозяин, и…
Договаривать Бетси не стала. Вспомнился вежливый господин Малик в окружении безумных садху. Этих только позови!
— Хозяин? — Каменный голос удивился. — Он принадлежит мне и моему народу. Но ведь ты не веришь в наших богов?
— Конечно, не верю, — хмыкнула девушка, прижимая бивень к животу. — Пусть сюда явится Ганеша со всей своей свитой, тогда и поговорим!
Амода печально улыбнулся и посмотрел Элизабет прямо в глаза. На этот раз в его взгляде не было возраста. Девушка увидела бездну, и тянущуюся над горной пропастью дорогу, и сияющее над горами золотое солнце, и отблеск пастушьего костра…
На нее глядела Вечность.
— Ты что же, так еще ничего и не поняла?
— А что я должна была понять, Ам? — Бетси с трудом закрыла глаза. — Что ты жрец Ганеши, прекрасный любовник и к тому же гипнотизер?
И снова — каменный смех…
— Ты называешь меня «Ам», Шакти. Это красивое имя, но у меня много других имен. Индиец понял бы сразу, но ты иностранка, тебе трудно видеть невидимое и понимать непонятное. Я объясню тебе… Или нет, лучше покажу.
Амода властно взмахнул рукой. Тьма у одной из стен сгустилась, превратилась в черный клубящийся сгусток…
Бетси сглотнула. Почему-то вспомнилась крыса по имени Глюкаунча…
Сквозь черноту внезапно прорвался яркий луч света. Миг — и он стал шире, растекся ровным продолговатым пятном, по которому замелькали какие-то тени.
Перед девушкой было Окно. Обычное вроде бы Окно, сквозь которое видны дома, деревья, люди…
То есть не совсем обычное. Совсем не обычное…
Девушка увидела… себя! Вот она выходит из поезда на лондонском вокзале… Да, в то утро с губной помадой она явно промахнулась!.. Вот ее внимание привлек сутулый молодой человек в светлом костюме, с виду индиец или пакистанец. Он стоит у газетного автомата, держа в руке букетик нарциссов… А вот и потасовка возле стоянки такси! Мисс МакДугал удовлетворенно усмехнулась. Удачно снято!.. Вновь крупным планом молодой индиец… Что-то знакомое привлекло Элизабет в его облике. Глаза! Глаза, в которых плещется Вечность!.. Молодой человек в Окне, словно ощутив ее взгляд, внезапно повернулся и, улыбнувшись, сделал приветственный жест «намастэ». Так ничего и не сообразив, Бетси помахала рукой молодому индийцу…
…Тот снова сделал жест «намастэ» и низко поклонился.
Бетси вздохнула. Кажется, парад чудес продолжается. Никакая это не видеозапись, а… А что? Наведенная галлюцинация? Снова майя?
Тем временем лондонский пейзаж в Окне померк. Когда там снова стало светло, девушка увидела вход в пещеру Амарнатх и сидящего подле него старого факира. Солнце немилосердно жгло смуглое, высохшее тело, однако мудрец не замечал ничего вокруг, погруженный в одному ему ведомые тайны, словно его душа бродила в иных мирах.
Да, и это было. И это она тоже видела, причем совсем недавно.
…Старик открыл глаза и посмотрел на девушку. В его взгляде мерно плескалась все та же Вечность. И древний храм, возведенный в незапамятные времена, вдруг показался совсем новым по сравнению с тем, кто сидел у его входа…
Мудрец начал мерно раскачиваться из стороны в сторону. Зазвучала флейта, полились полузнакомые слова молитвы-заклинания: «Хрим гам хрим ка ка ка ка махаганапатайе ха ха ха ха ха сваха са са са…» В руках у факира появилась старая деревянная плошка, наполненная непрозрачной жидкостью. Старик отпил глоток, улыбнулся — и словно слетела прочь печать долгих лет. Разгладились морщины, помолодело лицо, на нем проступили знакомые черты…
«Наверное, это дед моего Ама. Или прадед, — прикинула мисс МакДугал. — Это что, семейная хроника?»
Старик сделал еще пару глотков и… протянул плошку Элизабет прямо сквозь Окно. Амода ободряюще улыбнулся:
— Выпей, не бойся!
Бетси осторожно приняла угощение и заглянула в плошку. Там плескалось и бурлило что-то темное, издававшее сладкий пьянящий аромат. Легкий пар поднимался над поверхностью, однако напиток не был горячим. Напротив, он казался почти ледяным. Девушка с сомнением переводила взгляд с плошки на факира, затем на Амоду, не зная, как быть.
«Выпей, выпей!.. Словно сговорились. Нашли Алису для своей Страны Чудес! Мой драгоценный дядюшка Арчи точно бы отсоветовал! Да. Нет. Молодые девушки не пьют что попало! Да!»
— Пей, вреда не будет.
Она так и не поняла, чей голос слышит — Амоды или старого факира. А, была не была! Алиса ведь как-то выпуталась!..
Бетси поднесла чашку к губам, неуверенно попробовала жидкость губами, глотнула…
Старый факир за Окном сделал жест приветствия. Вновь зазвучала флейта. «Ом хрим гам хрим вашаманайа сваха…»
Напиток был густой и тягучий, словно мед, напоминал по вкусу одновременно пиво и шампанское. Странно, но Элизабет он совсем не показался холодным. Тело сразу же наполнилось теплом, стало неимоверно легким. Девушка вновь отпила, на этот раз чуть не половину того, что было в плошке.
А ничего!
— Достаточно! — Пальцы Амоды прикоснулись к ее руке. — Тебе больше нельзя.
Он отобрал чашу, вернул ее факиру. Окно начало медленно меркнуть.
— Что это было? — вздохнула девушка, вытирая губы. — Опять напиток под названием «любовь»?
Легкость в теле не исчезала. Сильно кружилась голова, словно Бетси выпила залпом бутылку шампанского.
…Смех. На этот раз не каменный — настоящий. Почти…
— Давай назовем его так. А вообще-то это Сома-дэви.
Бетси сглотнула, еще раз провела языком по губам. Наверное, Ам пошутил. Сома-дэви, легендарный напиток индийских богов, воспетый в священных Ведах! Но ведь секрет его давно утерян, она сама об этом читала. Собственно, рецепт-то она помнит: побеги сомы вымочить в воде из горного ручья, выжать, процедить, разбавить водой, а после — молоком и ячменем… Знать бы только, что это за сома! Не конопля же в самом деле! Неужели она действительно попробовала настоящей Сомы-дэви?
— Ну как, все поняла? — негромко спросил Амода.
Бетси потерла глаза. После Сомы потянуло в сон. Сона-дэви, так сказать…
— Ты хочешь сказать, что все эти люди и ты сам как-то связаны с Ганешей? Ты — хранитель Бивня?
Парень усмехнулся — как когда-то, широко, беззаботно.
— Я тебе говорил, что стану тем, кем ты меня выдумаешь. Но неужели у тебя так плохо с воображением?
С воображением у Элизабет было все в порядке.
— Тогда ты — аватара Ганеши! Ом! И все там, в киношке, что ты показывал — тоже. Ом! Ом! Ом!
Амода покачал головой.
— Ом! Но по части аватар обратись к дядюшке Вишну. Он большой умелец, один Кришна чего стоит! Мне же, как видишь, приходится делать все самому.
Девушка удивилась.
— А что я вижу? Ты хочешь сказать, что в Лондоне и там, у входа в храм… Ам, не разыгрывай меня! Знаешь, будь у тебя слоновья голова и один бивень, я бы охотно вообразила, что ты — сам Ганеша Винайяка, но…
— Ты сказала, Шакти…
— Да нет, Ам, постой. — Бетси даже рукой махнула. — Пошутили и будет. Я никакая не Шакти, моя фамилия МакДугал. К сожалению. А ты, увы…
На всякий случай она взглянула на парня. Слава богу, такой, как прежде! Наверное, ей все это с усталости почудилось, и голос, и лицо… Ганеша! Тарзан он, а не Ганеша!..
…Что тоже не так и плохо!
— Эх, люди, люди! — покачал головой Амода, — Вы разучились просто верить, все-то вам нужно пощупать, потрогать. И даже тогда вы все равно твердите: не может быть, не может быть!..
Молодой человек задумался, лицо его вновь словно окаменело…
«Не надо, Ам! — успела подумать она. — Будь, какой ты есть!»
— Я не хочу творить чудеса, Шакти! Любое чудо сейчас назовут фокусом, у вас, в Европе, даже факиры выступают в цирке. Сотвори чудо сама. Я стану тем, кем ты меня вообразишь. Представь, что я — Ганеша! Ведь именно Он — хозяин бивня!
В этом предложении был резон. К тому же Сома слегка бродила в голове, на душе было легко… А почему бы и нет? Из Ама получился бы прекрасный бог!
— Ам! Амода! Я хочу, чтобы ты стал Ганешей! Я, Шакти Непобедимая…
— Ты сказала, Шакти…
Его голос прозвучал глухо, еле слышно. Амода широко раскинул руки, воздел ладони к каменному своду, потянулся вверх. С тихим шелестом упала на камни набедренная повязка…
— Махаганапатайа!
Непонятное слово прозвучало откуда-то сверху от недвижного каменного свода. Прозвучало, отразилось долгим эхом. И словно в ответ отовсюду плеснуло белым. Свет, нестерпимо яркий, невыносимый, обрушился со всех сторон, затопил подземелье.
Бетси успела зажмуриться, успела прижать к лицу ладони… А свет плескался вокруг, жег сухим огнем кожу, проникал в горло, сочился сквозь сжатые веки…
Когда она решилась открыть глаза, подземелье исчезло. Но не это было главным, главное находилось здесь, прямо перед нею.
Это был Он. Винайака. Ганеша.
Махаганапати.
Он…
…Бог был похож на Себя Самого, запечатленного в тысячах изваяний — красноватое тело увенчивала слоновья голова, украшенная золотым полумесяцем. Бог был трехглазым, два обычных, похожих на человеческие, находились там, где им и положено, третий же, прикрытый, был посредине лба. Оба открытых глаза, большие и темные, словно гигантские черные жемчужины, смотрели на Элизабет. И в них плескалась Вечность.
У бога было десять рук. В первой Он держал разломленный плод граната, истекающего соком. Кровавые капли падали на пол с грохотом горного обвала. Во второй руке была золотая булава, в третьей — лук из стеблей тростника, четвертая сжимала диск-чакру — грозное оружие давних веков. В пятой трепетал аркан, в шестой же расцветал прекрасный голубой лотос, издававший сладковатый аромат. В седьмой находились рисовые стебли, еще в одной — глиняный кувшин, полный сияющих ярким огнем самоцветов.
Махаганапати восседал на троне из драгоценных камней, окруженном шестью лепестками гигантского лотоса и увенчанном вечным деревом Париджата.
Две руки божества оставались пустыми. Обычные человеческие руки…
Как ни странно, но Бетси сохранила самообладание. То ли Сома-дэви и вправду была хороша, то ли последние сутки приучили к невозможному, но она почти не удивилась. Таким и должен быть великий Ганеша. А сильный получился бог из ее Ама! Великий Амаганапати — или просто Ган… Ничего страшного в нем не было, даже напротив, голова слона на толстеньком, если не сказать, жирном человеческом теле смотрелась комично — как карнавальная маска. Что ни говори, Амода-человек не в пример… Н-да, о чем это она?
Между тем бог протянул к ней одну из двух пустых рук.
— Здесь должен находиться мой Бивень, — голосом Амоды проговорил он. — Верни же мне его, Шакти. Пожалуйста!
Бетси задумалась. Бивень она отвоевала честно, он принадлежит, конечно же, ей… Все правильно! Раз бивень ее, то она имеет полное право…
— Ты прямо как волшебник из страны Оз, Ам. Или Ган, если тебе это больше нравится. Держи! Я себе еще найду.
Бетси положила бивень на горячую ладонь предводителя войск Шивы. Послышалась тихая мелодичная трель. Бог поднял хобот к небу и победно затрубил.
— А теперь сядь сюда, Шакти, — указал он последней свободной рукой на свое левое колено. — Это твое место.
Девушка не стала возражать. Ей стало любопытно. И в самом деле, будет что рассказать. «Сижу это я, значит, на колене у Махаганапати…» Только кому такое расскажешь?:
Рука бога легла на ее плечо, и Бетси закрыла глаза. Так продолжалось несколько мгновений — долгих, тягучих. Но вот словно повеял легкий ветер, что-то коснулось ее щеки…
— Итак, ты добился своего, Ам…
Они сидели рядом, на брошенном поверх камня свитере, по счастью, оказавшемся все в том же рюкзаке. Амода обнимал ее за плечи, и рук у него было, понятное дело, две, а вовсе не десять, и голова, к счастью, не слоновья. Разве что глаза те же — большие, темные…
Бивень, злополучный Бивень Раздора, удобно пристроился на коленях у пастуха.
— Что ты молчишь, Ам? Ты вернешь его в святилище?
Рука Амоды поправила ее сбившиеся волосы.
— Молчу, потому что мне грустно. Ты скоро уедешь, Бетси! И я никогда больше не встречу Шакти…
— Если б ты был и вправду бог! — вздохнула девушка. — Махаганапати верхом на ездовой крысе-вахане. Я тут встречала одну. Вернее одного. Его зовут как-то странно…
— Мушака Краунча, — улыбнулся парень. — Ты не ошиблась, он, говорят, действительно вахана — ездовая крыса Слоноголового. Ты ему очень понравилась.
— Ну да, Мышака… Твой мустанг!.. Да, был бы ты, Ам, этим Ганапати! Только не смей говорить…
— …Что я стану тем, кем ты меня вообразишь, — рассмеялся парень. — Но ведь это правда!
— Нет, неправда! — Девушка отвернулась. — Я больше ничего не хочу воображать. Знаешь, я уже не знаю что думать, но… Но мне, честно говоря, почти все равно, кто ты на самом деле. Для меня ты — Ам из маленькой деревушки, который будет мне сниться по ночам, которого я…
И все-таки она не заплакала. Наверное, потому, что не хотела расстраивать парня.
— Слушай, если ты действительно… Ганеша…
— Кто я? — Амода недоуменно мигнул, но в глазах его плясали бесенята.
— Допустим, — быстро поправилась девушка. — Ты же сам говоришь: вообрази, вообрази! Итак, ты — Ганеша, или жрец Ганеши, или пятый помощник третьего подметальщика в храме Ганеши… Да не смейся ты, я спросить хочу!
Амода действительно даже не смеялся — хохотал.
— Почему вы не остановили меня еще в Лондоне, если знали, что именно мне поручат найти бивень? Ведь ты там был?
— Ну… — Парень развел руками. — Мы попытались, как ты помнишь. Но извини, не стрелять же в человека только за его намерения? Правда… — Он замялся. — Были и такие. У Ганеши есть неприятная родственница, а у этой родственницы — еще более неприятные почитатели…
О ком это он? Но девушка тут же вспомнила: вежливый господин Малик, бронзовая клетка, безумные садху…
— Кали? — еле слышно проговорила она. — Черная Кали? Неужели здесь до сих пор действуют туги?
Амода дернул плечами.
— Туги… О них никто давно уже не слыхал, но будь осторожна, Бетси! Особенно если придется возвращаться к нам. Такие не прощают…
Спорить не приходилось. Девушка подумала, что необходимо обязательно предупредить профессора и Гора… Если, конечно, Амода прав и она их еще увидит.
— Красивая игрушка. — Бетси провела пальцем по поверхности бивня, желая перевести разговор на что-то иное. — Жаль, что ей так и суждено остаться здесь, в темноте, укрытой от людских глаз!
— Почему? — поразился Амода. — Этот бивень — твой!
— Мой?!
…Вот это уже точно — галлюцинация. Слуховая.
— Твой, твой! — Амода встал, взвесил слоновий клык на ладони. — Держи!
Все еще не веря, девушка взяла бивень, подумала…
— Ам! Но ведь это святыня! Он же…
— Ну… — Парень хитро улыбнулся. — Вообрази себе…
Девушка застонала.
— В последний раз, хорошо? Вообрази, что я, великий Ганеша, в благодарность за то, что ты добровольно вернула мне реликвию, изготовил точную копии. Абсолютно такой же — но без волшебства. Пусть этот бивень станет знаком примирения…
Девушка поглядела удивленно, и парень серьезно пояснил:
— Между Индией и семьей МакДугал.
Бетси кивнула, поднесла бивень к глазам и принялась внимательно рассматривать его со всех сторон. Глаз у нее был наметан, и после нескольких попыток девушка решила, что и это — очередной розыгрыш. Она хорошо запомнила рельеф зубчиков на основании бивня, небольшую трещинку, напоминающую еловую лапу. Это был именно он — Тот Бивень.
— Все ясно, ты его клонировал. Ох, Ам, нагорит тебе от твоего начальства!
— Начальства? — внезапно глаза парня стали серьезными. — С начальством-то я договорюсь, а вот ты… Как думаешь, Бивень пропустят через таможню?
Бетси чуть не застонала. Да что там застонала — чуть не взвыла. Хорошо рассуждать о богах в пустом подземелье рядом с красивым парнем! А за воротами храма первый же попавшийся полицейский… Оформить документы? Да как их оформишь, это ведь реликвия!..
— Тогда сделаем иначе, — решил Амода, отбирая у девушки Бивень. — Думаю, мое… начальство сумеет пособить.
Бетси вновь взяла в руки Бивень, положила на пол, осторожно провела ладонью по щеке парня.
— Ты… Тарзан! Факир гималайский! А ну-ка объясни мне, что все это значит? Кто ты, а? Что я видела? Все эти говорящие крысы с летающими тарелками, десятирукие, десятиухие… Меня наркотиками накачали, да? Сначала старик в пещере, потом твоя Сома-дэви… Только не вздумай повторять мне эту байку про Ганешу. Скажи честно!..
— Честно-честно! — Темные глаза парня смеялись. — Если совсем честно, то ты сейчас спишь в бронзовой клетке рядом с ворчливым инглизом и его нерешительным сыном. Но не волнуйся, скоро вам помогут, главный жрец Амарнатха враждует со служителями Кали, вас освободят…
— Значит, сплю… — Бетси обиженно засопела. — Сплю, да? Крепко? Поумнее выдумать нельзя было?
Она поглядела на Амоду, и тот виновато развел руками. Нельзя было, мол.
— Ну если я сплю… Значит, во сне можно делать все что угодно, что душа пожелает, да? Ну ты сам сказал, Ам! Во сне даже самая благовоспитанная девушка…
Договорить она не успела — губы Амоды прикоснулись к ее глазам. Бетси застонала, прижалась к его груди, затем, срывая пуговицы, принялась расстегивать свою рубашку.
Его руки…
— …Погоди! — выдохнула Бетси, на мгновение очнувшись. — Я таблетку не выпила! Вот рожу тебе такого симпатичного слоненочка…
— Успокойся, — тихо прошептал он. — Я лишил свой лингам животворящей силы. Ведь я же все-таки бог мудрости… А вообще-то говоря, ты что, против?
