Отражение # 6
Домой Василий Полупалов так и не вернулся. Настала ночь. В павильонах, разумеется. Что же касается глубокого зазеркалья, то здесь определить навскидку время суток – задача довольно сложная. Освещение – одинаковое, серенькое. По бирже тоже не очень-то сориентируешься. Пожалуй, единственное отличие: днем более пустынно, поскольку все при деле. Зато по ночам персоналии покидают отражения темных комнат – и тут уж всяк развлекается в меру сил и способностей. Подчас можно подсмотреть забавные сценки: там бывший статист аттракциона кривых зеркал на потеху толпе вытворяет свои малоприличные и, в общем-то, дешевые трюки; здесь, пока хозяин с хозяйкой дрыхнут без задних ног, их копии, воровато озираясь, выносят из павильона отражение персонального компьютера и сразу же начинают яростно спорить, кто из них будет первый резаться в «Героев»…
Компьютера в квартире Василия Полупалова, как нетрудно догадаться, не водилось, поэтому дядя Семен, Егорка и Леонид Витальевич, ожидая возвращения загулявшего Василия, по старинке коротали время за картишками. В павильоне шепталась незримая обслуга. Голосов они старались не повышать – и не потому что боялись разбудить обитателей реального мира. Даже если какой-либо звук проникнет сквозь стекло, мы его все равно не услышим, поскольку в зазеркалье он имеет совершенно иную природу. (Бряцание холодного оружия, якобы, напугавшее Борхеса, – видимо, не более чем поэтический образ.) Просто за трепотню на рабочем месте может влететь от распорядителя. Да и от персоналий тоже.
– А я вот по деревне скучаю… – признавался со вздохом кто-то из невидимых тружеников. – Ночью, в пруду… Бывало, звездочкой пошевелишь, так она задрожит вся, отзовется… А кругом-то, братцы вы мои, тишь… Луна еще не вставала… На небе – ни облачка… Благодать…
– Ну вот и оставался бы в пруду! Чего ж ты в зеркало-то полез?
– По культуре, братцы, истомился, по культуре! А теперь вот гляжу на бутылки эти пустые, на занавески нестираные – и такая подчас тоска берет… Что я вообще отражаю! Эх…
– Эй, там, в павильоне! – сердито сказал Егор, которому на сей раз сильно не везло с картами. – Потише можно?
В серебристо-серой коробке испуганно замолчали, потом свели голоса до мышиного шороха и зашушукались снова:
– Вам, городским, этого не понять… К вам и луна-то в лужи не заглядывает… Одни фонари…
– Ну ты насчет луж – полегче… Я, если хочешь знать, вообще не из лужи…
– А откуда? Из гидранта, что ли?
– Выше бери! Из бассейна перед бывшим обкомом. Колоннаду отражал… Причем когда! При Андропове! Это тебе, кореш, не звездочками в пруду шевелить! Знаешь, какая ответственность? Чуть исказишь колонну – смотришь, а вокруг бассейна уже из КГБ ходят, к отражениям приглядываются… Того и гляди, воду сменят… с тобой вместе…
– Да уж… – отозвались, покряхтев. – При Андропове с этим было строго… Зато и порядок был…
– А то!
– Вы заткнетесь там или нет? – повысил голос Егор.
– Да что мы вам, мешаем, что ли? – плаксиво спросили из павильона.
– Думать не даете…
– А чего думать, если играть не умеешь?
– Ох, вы у меня дождетесь! – пригрозил Егор, и обслуга примолкла вновь.
Близилось утро. Праздно блуждающих персоналий наблюдалось заметно меньше. Из соседнего, накрененного под углом в сорок пять градусов павильона, располагавшегося чуть ли не над головами играющих, уже доносился бодрый, как из репродуктора, голос тамошнего распорядителя:
– Потянулся, потянулся… Хор-рошо!.. Зацепил будильник! Шестой! Ты что, уснул?.. Будильник – на пол!..
Там, надо полагать, с трудом пробуждался кто-то, кому уже к семи надлежало быть, как штык, на работе.
– Что ж с Василием-то? – задумчиво спросил Арчеда. – Неужели все-таки в ментовку загремел?
– Вернется… – успокоил дядя Семен.
– Да как сказать… Сейчас ментовка такая, что, бывает, и не возвращаются…
Женский визг в отдалении отвлек внимание игроков. Бросив карты, обернулись со скукой на шум. Тоже ничего из ряда вон выходящего – в одном из павильонов шел утренний супружеский скандал.
– Тварь, тварь!.. – придушенно рычало вдалеке. – Жизнь ты мою заела!..
– Ну чего ты врешь стоишь?! Чего ты врешь стоишь?! – визгливо летело в ответ.
– Да-а… – завистливо вздохнул Леонид Витальевич. – Вот, я понимаю, занятость! С утра до вечера… Темперамент-то, темперамент! Есть, с чем работать… Дай мне волю – ух, как бы я скандалиста этого раздраконил! – Снова погрустнел, закручинился. – Где-то сейчас мой Арчеда обретается?..
Дядя Семен гулко кашлянул.
– Отражал я одного режиссера, – многозначительно молвил он. – Ну, не его самого, конечно… Осветителя…
– В Коринфе? – не преминул поддеть Егор.
– Нет, в Ленинграде… – глазом не моргнув, спокойно продолжал дядя Семен. – Так вот он говаривал, что у актера бывает только два состояния: опустошенность от недогрузки и усталость от перегрузки. Третьего не дано. Прямо как о тебе сказано, Лень…
– Да лучше уж перегрузка…
– Вот и он так считал.
– Чего они орут? – поморщился Егорка. – Наверно, уже в других павильонах слыхать! Главное, вопить-то зачем? Губами шевели – и все дела…
– В образ вошли… Погоди-ка!
Все трое вскочили. В следующий миг отдаленный павильон, в котором и происходила утренняя склока, как бы взорвался, разлетелся на бесчисленное множество собственных подобий, и показалось, что подобия эти заполнили разом все зазеркалье. Затем, словно всосанные невидимой воронкой, серебристо-серые кубы стремительно втянулись в бесконечно удаленную точку, где, надо думать, располагались так называемые осколочные пространства. На месте исчезнувшего павильона остались лишь две злобно озирающиеся персоналии – мужская и женская.
– Гля-а!.. – в восторге завопил Егор. – А ты еще, дядь Лень, им завидовал! Зеркало грохнули, козлы…
– Они-то тут при чем? – хмуро одернул его дядя Семен. – Что было, то и отразили…
– А воспитывать? – не удержавшись, снова поддел Егор.
– Воспитывать… – недовольно повторил ветеран. – У нас в Элладе, знаешь, как говорили? «Сначала отражать, и лишь потом уже поучать…» Так-то вот… – Он снова повернулся к месту катастрофы. – Однако труппа у них большая была… Куда ж остальные делись? В осколочники, что ли, сразу подались? М-да…
– Труппа-то большая, – заметил Арчеда. – А уровень, прости, невысокий. Конечно, в осколочники… Вот эти двое – да! Это школа! Ничего не скажешь, хорошо работали…
Те, о ком шла сейчас речь, горестно покручивая головами, негромко толковали меж собой. Первое потрясение уже прошло, и теперь трудно было даже поверить, что это именно они пару минут назад столь адекватно изображали грызущихся супругов. Женщина растерянно улыбалась, мужчина ее успокаивал, утешал, трогал за плечо. Они долго еще говорили… Наконец взялись за руки – и двойным стремительным бликом унеслись в сторону биржи.
– Василия так и нет? – прозвучал рядом начальственный суховатый голос.
Услышав его, Егорка непроизвольно подтянулся, как салага при появлении сержанта. Арчеда надменно отворотил нос. Дядя Семен остался равнодушен.
Голос принадлежал их невидимому распорядителю. Вообще-то распорядители бывают всякие: и видимые, и невидимые. Это уж смотря из кого он в начальство пролез: из персоналий или из технического состава (иными словами – из той же обслуги). Если из персоналий, то, кроме общего руководства, он обычно кого-нибудь еще и отражает. В своем, конечно, зеркале…
Этот, как видим (точнее, как не видим), был из технарей.
– Да нет, – оглянувшись на старших товарищей, поспешил ответить Егор. – Нету его…
– Кстати, давно хотел спросить… – несколько скрипучим голосом осведомился Леонид Витальевич, высматривая что-то в бесконечной дали. – Вы по-прежнему не намерены обеспечить меня работой?
Незримый болезненно крякнул.
– Леонид! – сказал он. – Ну что опять за выпады?
– Выпады? – удивился тот. – Когда я устраивался к вам в зеркало, что вы мне обещали?
– Что я вам обещал?
– Вы обещали мне частого гостя… Ну и где он, этот ваш частый гость? Я его отразил, вы меня посмотрели, сказали, что проба удалась… И что дальше? Три месяца простоя… Три месяца!
– Да кто же знал, что так получится! – уже нервничая, проговорил незримый распорядитель.
– Нет, позвольте! Я, как дурак, срываюсь с места, гоняю по всем зеркалам, ищу этого Арчеду… Рискую, между прочим!
– Побойся бога, Леонид! – попытался урезонить его распорядитель. – Чем ты рисковал? По-моему, мы с тобой договорились: если что – я тебя кем-то временно подменю…
– Не об том речь! Я что, обязан был этим заниматься? Я вам что, мальчик? Мальчика нашли!..
– А кто был обязан этим заниматься? Я?
– Да, вы! Вы распорядитель! Вы здесь за все отвечаете!
– Здесь – да! Но не там! В реальности я не хозяин!
– Да вы и здесь не хозяин!
– Послушай, Леонид, что за тон! Чего ты, собственно, от меня хочешь?.. Рекомендацию?
Последнее слово прозвучало несколько угрожающе, и Арчеда вспыхнул:
– Да меня и без рекомендации везде с руками оторвут! Вы что же, думаете, на вашем пыльном стеклышке свет клином сошелся? Меня вон в бар Союза писателей приглашают! Зеркало – три на четыре, а я еще, дурак, думаю… И попрошу мне не тыкать! – взвизгнул он вдруг. – Что за амикошонство!..
– Я не намерен продолжать разговор в подобном тоне… – проскрежетал, сдерживаясь из последних сил, распорядитель. – Собрались уходить? Ваше право! Насильно никого удерживать не стану…
Далее голос его возник уже в павильоне.
– Что за бардак?! – сдавленно осведомился он. – Почему занавеска не на месте? Не видишь, что ее сквозняком вправо откинуло?.. Продерите глаза – утро на дворе! Вот-вот хозяин вернется!..
Бедная обслуга!
– Пережимаешь… – по обыкновению ворчливо заметил Леониду Витальевичу дядя Семен. – Смотри, как бы в самом деле без места не остаться… – Хмыкнул, подумал. – Не нравится мне, что и он на биржу зачастил…
– Кто?
– Кто-кто!.. Распорядитель. Не к добру это, Леня, ох, не к добру…
Егорка помалкивал, поглядывая с уважением и робостью на бедового дядю Леню.
