Книга: Дыша духами и туманами
На главную: Предисловие
Дальше: Глава вторая Обдолбанный Буратино

Геннадий Мартович Прашкевич
Дыша духами и туманами

Лучше не скажу я, что потом…
Зинаида Гиппиус

Глава первая
Мадам Генолье

1
Жили-были брат и сестра.
Неважно жили, без родителей.
Ко всему прочему, началась перестройка.
Известно, что каждый четвертый на планете – китаец. Теоретически получалось, что только китайцев в большом КБ и сократили. Но в их число попали Антон и Инна. К счастью, Инну заметили люди из модельного бизнеса. А брат занялся торговлей. По дешевке скупал на разоренной швейной фабрике стеганые одеяла, телогрейки, на бывших военных заводах – титановые лопаты по бросовым ценам, алюминиевую посуду, арендовал простаивающий в порту теплоход (везде безработица) и на все лето спускался по большой реке на Север. Вырученных денег хватало расплатиться с арендой, подобрать новую партию товаров, кое-что оставалось.
Потом оставаться стало больше.
– Но живем скромно, – заметила мадам Генолье, обдув чудесный сиреневый маникюр.
Замечание не относилось к машине («линкольн»), к наряду (лучшие дома), к шляпке (ее ведь не обязательно носить). Мой вид тоже подчеркивал скромность происходящего. Когда Роальд позвонил («Срочно. Она уже где-то рядом. Пять минут разговора и ложись спать – утром тебе отплывать на теплоходе. Старушка торопится»), я ставил плов. Кружок электроплиты алел. Заправив скороварку мясом, морковкой, луком, рисом, залив в нее литр воды, я в домашних тапочках (еще спортивные брюки, клетчатая рубашка, мобильник в кармане), выскочил на улицу. Никогда не знаешь, с каких пустяков начинаются необыкновенные события.
Я был уверен, что действительно увижу пожилую даму, старушку с душком, так сказать, и она сразу начнет канючить, что потеряла козу, а потом предложит небольшое вспомоществование на ее поимку. Старушки Роальда всегда начинают в МГИМО, а заканчивают в пригороде. Короче, существо, пораженное вечностью, как грибком, – вот что я собирался увидеть, но мадам Генолье оказалась совсем другой.
Ей все шло. И шляпа с траурными перьями, и в кольцах узкая рука.
Это раньше бедность не считалась пороком, не казалась унизительной на общем невыразительном фоне, даже пользовалась неким романтическим уважением. Теперь бедности конец, ее сторонятся, как грязного колеса, о которое легко испачкаться. Домик на Кипре. Дача на искусственном море. «И никакого кофе! Вы, наверное, растворимый пьете». Это на мои слова, почему бы не зайти в квартиру. Неброская кофточка, как бы мятая юбка. Наверное, в такой приятно подниматься на подиум, придерживая ее полы рукой, показывая точеные лодыжки. И очи синие бездонные. Волосы схвачены стильным гребнем. Такие женщины не пьют растворимый кофе в чужих квартирах. Сердце у меня стукнуло: как это мы столько лет ходим по улицам одного города и ни разу не пересеклись?
Пестова-Щукина. Инна Львовна.
Сценический псевдоним – мадам Генолье.
Так она представилась. И добавила: «Детей нет. Муж – сволочь».
У многих красивых женщин мужья сволочи. Мадам успокаивающе улыбнулась.
Но она менялась непрерывно, как чудесный ручей в переменчивую погоду. Дыша духами и туманами. Все в ней было гармонично. Нет лотоса без стебля. Чтобы голова не кружилась, я уставился прямо на нее. Всегда без спутников, одна. Поступала когда-то в театральное училище, но учиться не захотела, там такие жлобы! Каждую весну муж (раньше с ее братом) фрахтуют (фрахтовали) большой теплоход и спускаются (спускались) вниз по реке. «У нас все продается, – улыбнулась мадам Генолье, Инна Львовна. – Правда, не все покупается». Глухие тайны мне поручены. Мадам позвонила в частное Сыскное бюро не затем, конечно, чтобы увидеть мои домашние тапочки. И не затем, чтобы увлечь меня в романтическое плаванье, как я подумал, внезапно пораженный каким-то легким безумием. Центром мира для нее был подиум. На теплоходах плавают торговцы, коммивояжеры, переселенцы. Они выманивают аборигенов на берег, за дешевый товар берут пушниной и дикоросами. «Хорошее название для политической партии?». В общем все тип-топ. Сумеречная тайга, затерянные протоки. Бог – наш партнер, любит повторять Роальд. Но я никак не мог допереть, зачем тревожить такого партнера по пустякам?
Инна Львовна вздохнула.
Муж оставляет ее на все лето. Каждый год. А ей скучно.
На Кипре скучно, в городе, на искусственном море. Недавно на Кипр саранча налетала. Противно. На искусственном море чужие нелепые яхты. Поехать с мужем? Избави Бог! (Она тоже обращалась к нашему партнеру). «Я мужа не вижу месяцами. Понимаете?»
– Нет, – признался я.
– Он у меня Святой. Брат Харитон. Слышали?
– Не знаю, что и сказать. Мне показалось, что минуту назад вы назвали его сволочью.
– Он такой и есть. – Она поджала прекрасные губки. Чем-то я ей не нравился. – Ваша поездка на север оплачена. – (Роальд доверяет мне только бессмысленные дела). – Нужные вещи на теплоходе. Там же в сумке спутниковый телефон. Вы единственный пассажир на этом торговом теплоходе, – она критически оттопырила нижнюю губку, – поэтому ведите себя естественно. – (Она, наконец, обратила внимание на мои домашние тапочки). Мой муж не выносит незнакомых людей, попробуйте пробиться к нему. Поработайте с окружением. – Она опять критически оглядела меня. – Историю родного края любите? Нет? Фотографией интересуетесь? Тоже нет? Тогда пейте растворимый кофе с буфетчицами. Мне все равно. Закончив путешествие выложите мне полную информацию о муже. О его пристрастиях. О его случайных женщинах. О его детях.
– Разве у святых бывают дети?
– Даже у ежа бывают, – ответила она уверенно.
Еще мадам Генолье была уверена, что несколько лет назад брат Харитон убил своего делового партнера (ее брата). Конечно, страшно так думать о собственном муже. «В основном догадки. Доказательства соберете вы». Муж и ее брат несколько лет успешно вели общее дело, сбрасывали на руки таежных мужиков продукцию умирающих сибирских заводов, а потом что-то случилось. То ли Антон заблудился в тайге (она этому не верит), то ли его специально бросили. И муж здорово изменился. Раньше вместе с Антоном орал в ресторанах: «Еду и выпивку для горстки подлецов!» – а теперь основал Психоэзотерический центр «Жарки», ведет простую размеренную жизнь, напрямую общается с неизвестными разумными силами Космоса.
А началось все с того, что в последнюю совместную поездку мужа и брата теплоход посетили какие-то траченные молью старички. Поднялись на борт в одной уединенной протоке. Перебивая друг друга, заговорили о Большой лиственнице. Уверяли, что к волшебному дереву каждое лето собираются различные зверьки, птицы. Лесные прибегают.
– Слышали про лесных?
Я кивнул. Как раз в те дни в молодежных газетах много про них писали.
Якобы к одной домохозяйке в северном городке начал ходить огромный лесной человек. Мохнатый, мускулистый. Отзывался на кличку Иван, пахло от него нефтью и куревом. В другом северном городке наоборот молодая женщина бегала к дикому лесному человеку, случайные свидетели слышали, как он матерится. Конечно, нажила мохнатого ребенка. А еще в одном поселке стали пропадать со склада бутылки со спиртом. Потом бутылки находили пустыми. И все такое прочее. Истории о диких северных людях тревожат только моего приятеля биолога Левшина.
Ну да, вранье, наверное, мило согласилась мадам Генолье, пуская зайчиков крупным бриллиантом. Но ее брат запал на тех старичков. Решил спилить указанную Большую лиственницу, а лесных диких выловить. О сути той просьбы как-то не задумывался, но раз просят старички, почему не спилить? Крупные зоопарки охотно откликаются на новые виды. Правда, поход в глухую тайгу совсем не получился. Из сумеречных дебрей вернулся только муж. Уходил в тайгу с Антоном и с местным проводником, а вернулся один. Обдолбанный буратино! Стал впадать в откровения. Прямо страшно, как точно угадывает прошлое и будущее. Ее это нервирует. Она чувствует, что Антон не мог просто так потеряться. Вот какую записку она нашла в бумажнике мужа. Случайно, понятно. «Я может некультурная а мне нравится как ты смотришь. Все говорят это сказка а я все равно хочу».
– Это имеет какое-то отношение к вашему потерявшемуся…
– …убитому…
– …брату?
– А то!
Мадам Генолье всерьез решила отправить меня на север.
Видимо, ее желание чудесно совпало с желанием Роальда, а он решил, что их желания совпадают с моими. Уезжая в Китай, сладкая Архиповна, друг мой, роза и ласточка, сказала: «Вернусь, поженимся». Прозвучало как угроза, я страшно запаниковал. Вот Роальд и решил отправить меня на теплоходе. Не в его правилах отказывать богатым клиентам, если они даже дурь несут. В предстоящем расследовании он не видел никакого риска и надеялся получить с мадам приличные деньги. А сама мадам надеялась узнать правду. Кеша любит Валю, а женится на Тосе. Тося обожает Колю, а ложится в постель с Кешей. Кеша страстно мечтает о ребенке, но рожает Тося от Коли. А если глубже копнуть, Тося крепко влюблена в Валю. Все хотят знать правду и все от этого страдают.
– Знаете частную клинику Абрамовича?
Я кивнул. Слышал от одной девушки, подобрал по дороге в Томск. Назвалась аспиранткой. По имени Наташа. Будущая специальность – философия. А день как раз выдался душный, к сто семьдесят второму километру Наташа почти разделась. Я, конечно, осуждал себя, но не мог обидеть попутчицу. В конце концов все пройдет, все забудется, Наташа станет доктором наук. «Как в клинике, правда?» – Она считала, что доктора работают непременно в клиниках. Даже уточнила: «В таких, как у Абрамовича. Хорошо бы попасть в клинику, где богатых психов до жопы». И впилась мне в плечо хищными ровненькими зубами.
Еще в одной бумажке (ее мадам Генолье тоже нашла в бумажнике мужа) лежала светлая прядка. И текст соответствующий. «Возврат любимого, предсказания, снятие порчи, депрессии, страха, зависимости, безбрачия, работа по фото, обряд на удачу, целительство головы и ног. Еще всех зовем в народный хор, кто хочет заработать и повеселиться».
– О чем это вы?
– Извините, тут так напечатано.
– Да это же просто старая газета.
– Ах вот как! Значит, дело в волосах? Показывали прядку экспертам?
Нет, ничего такого она не делала. Это я буду делать. Потому она и созвонилась с Роальдом. «Наверное, китаянка. Видите, какая масть?» Почему-то мадам Генолье казалось, что женщина, с которой связался в тайге ее Святой, непременно китаянка. «И никакая не лесная, а просто нелегальная падла из-под Харбина или Чанчуня». Ее это прямо бесило. Она не думала, что с венгеркой или с англичанкой было бы удобнее, но мысль о китаянке ее прямо бесила. Нынче по Сибири нелегалок бродит больше, чем сибирячек. Десятки тысяч. И всех надо удовлетворить. В Китае запрещают иметь нескольких детей, вот они и бегут к нам. Здесь рожают, возвращаются с ребенком. Это проще, чем выпрашивать разрешение на очередную беременность.
2
Размышления мадам Генолье оказались, впрочем, практичными.
В частной клинике Абрамовича, сказала она, побывал недавно один человек. Неважно, кто. Сделал интересные фотографии, но, смываясь от охранников, спрятал цифровую камеру за старым гнилым забором. Повесил на какой-то ржавый гвоздь. А вокруг клиники возводится новая бетонная стена. Строители наткнутся на камеру. «Понимаете?»
Я не понимал.
– Брат Харитон поддерживает клинику. Суммы так велики, что я не могу считать их просто благотворительностью.
Я все еще не понимал.
Мадам улыбнулась. Камеру из сада надо забрать.
– Видите?
На заднем сиденье «линкольна» валялась замызганная синяя униформа.
Я вспомнил о включенной плите, но за час скороварка не Должна была выкипеть. У меня не нашлось сил отказать мадам Генолье. Тем более, что невдалеке тормознула мусороуборочная машина. Меня явно ждали.
– Вы легко найдете камеру!
Минут через десять водила («Новый сменщик?») подъехал к воротам клиники. Металлические створки разошлись. Охранник смерил нас подозрительным взглядом, но пропустил. Поглядывая на часы, я загрузил машину вонючими баками (лебедкой управлял водила), и отошел за кирпичную пристройку. Мало ли, захотел человек отлить.
За пристройкой никого не оказалось.
Окна клиники забраны решетками. Гнилая деревянная стена наклонена к новой, скоро начнут сносить. Я решил, что мне пошла пруха, но из-за кирпичного здания клиники появились охранники. Может, уже знали об отлучившемся мусорщике. Шли легко, весело. В такт шагам покачивались на поясах удобные резиновые дубинки. Архиповна рассказывала, что на знаменитой Китайской стене могут разъехаться два автомобиля, но Великую стену строили северные соседи, всегда смертельно боявшиеся желтой опасности, а здесь стену поднимали хозяева клиники. Бетон качественный, а по гребню пущена колючка – маленькими радушными звездочками.
Мадам, мадам, мадам, как холодны ваши ладони. Охранники считали меня крысой, нарушителем. Чтобы короче были муки… Они шли прямо на меня. Чтобы убить наверняка… Они нисколько не торопились. Я отдан в собственные руки… Психов в глубину сада, наверное, не пускали. Как в руки лучшего стрелка… Ну спросят меня охранники, что тут делаю. Отвечу: отошел отлить. Как попал в сад? Да приехал на мусорке. Если совсем достанут, скажу, что хотел добиться до Абрамовича. К нему ведь без больших денег не попадешь, а у меня приятель подает твердые признаки безумия.
– Эй, придурок!
Что для них мусорщик?
Они выкидывали с территории настоящих профессионалов.
Выкидывали, например, известного журналиста из газеты «Век». Сломали ему очки, руку. Выкидывали столичного телевизионщика, утверждавшего, что видел в окне клиники человека, похожего на московского мэра. Выкидывали местного пройдоху, пытавшегося потом судиться с клиникой. Короче, вопли, скандалы. Но меня выкинули молча, как бы даже с презрением. Не задали ни одного вопроса.
Дальше: Глава вторая Обдолбанный Буратино