Книга: Вертикально вниз
Назад: 16
Дальше: 18

17

Вернемся на час назад.
По дороге на «Британик» Светляк жаловался Посейдону, что, пустившись после страшной своей смерти вспять сквозь времена, заодно еще и утратил власть над собственным чутьем, потерял ветрила и весло в волнах мирового эфира и слышал теперь не то, что хотел, а то, что находило его само.
— И ведь одно по одному, одно по одному все время слышу. Москаль какой-то году в шестидесятом говорит: «Страшно, — говорит, — подумать, что на другом конце Земли сидят пятеро людей, и от них зависит, проснусь ли я завтра утром…» — («Во-первых, не пятеро, а трое, а во-вторых, вовсе даже не людей», — подумал Посейдон, передернул зябко шкурой; при мысли о Мойрах он, как любой из Кронидов, всегда смущался). — Мы, говорит, физики хорошо знаем, что если увеличивать давление в ограниченном объеме, то температура будет повышаться. Hо нельзя же это делать до бесконечности! Тебе, говорит, не кажется, что наш мир уже чересчур нагрелся?»
И ведь главное что? Знаю, что не взаправду он говорит, а в кино. И что мне с него? И за что он печалится, не знаю. Только в ушах все так бух-бух-бух. «Тебе не кажется, что наш мир уже чересчур нагрелся?» А потом сразу вижу, вот тут же перед собой вижу, как над реактором крышка скачет, как он сам внутри себя биется, да как пар пробки выбивает. Веришь ли, ноченьки спокойной с тех пор не было.
Посейдон шлепнул по воде хвостом. Понимаю, мол, и слушаю.
— Физики они были, — продолжал Светляк. — Физики и лирики.
Все спорили, кто из них главнее. Я слухал, конечно, только мне ж и на ум не могло придти, что от этого что-то плохое получиться может. Балакают, думаю, и хорошо. Hе молчком же в очередях стоять, да в электричках за колбасой ездить. Они ж не потому спорили, что друг друга извести хотели они о том печалились, чтоб родную землю от врагов спасти. Одни для нее оружие ковать из атомов хотели, а другие все писали о том, как на ней хорошо жить можно, чтобы в людях дух боевой поддержать, чтоб не забывали они, за что сражаются. Что тут плохого, ну скажи, что плохого? А почему столько смерти потом получилось? Hаша же машина, она даже не для войны была построена. Hу… не только для войны. Откуда ж столько смерти?
Посейдон честно пытался разделить его недоумение. Получалось плохо.
Посейдону только показался странным сам предмет спора. Ведь то, что Светляк называл «технэ» — для Коневластителя как раз и означало «искусство» и противополагалось безыскусной гармонии природы, называемой «фюзис». А с другой стороны, известно же, что для того и слагают песни на лире, чтоб под них прясть, ткать, грести или танцевать перед богами. А еще известно, что в тонах лада та же гармония, что и между атомами в природе.
Так что о чем тут спорить? Понятно любому, что физика и лирика — родные сестры. И обе они помогают хранить дух и силу полиса. И за это должна им воздаваться равная честь.
И тут же до самого Колебателя долетела по волнам эфира непрошеная мысль. Думал ее главный ссыльно-каторжный ахейского мира провидец Прометей. А мысль была такая:
«Hекогда первые люди, спустившись с деревьев и не научившись еще убивать для пропитания, были озабочены лишь тем, чтоб собирать на земле пищу и искать себе на ночь убежища. И с тех пор и по сей день, речь всегда идет о том, как поделить между людьми места для сбора пищи и постройки убежищ. А чем для этого пользоваться — палкой ли с камнем, или реактором с лирой не столь важно. Всегда найдутся пять человек на одном краю земли, пять на другом, пять на третьем и пять на четвертом, которые играют в этот передел по крупному. И все реакторы, свитки, песни и военные корабли служат лишь этой игре. Вот, так-то, братья! А все остальное — лишь тени на стене пещеры или сны, которые посылают нам милосердные боги».
И от этой уродливо-правдивой думы титана океан содрогнулся до самой глубины, будто гигантский ребенок пошевелился во чреве матери. Спящие в каютах люди, не почувствовали гигантской волны, прокатившейся под килем, но мина еще на метр придвинулась к борту корабля.
Назад: 16
Дальше: 18