Часть дела Джу вынес за пределы префектуры в обед, когда подобревший от стаканчика вина Аглар разрешил ему ненадолго отлучиться домой. Другую часть он, исхитрившись, снова разместил за голенищами сапог и под одеждой. Джу как раз вернулся на свое место и сел ждать отсутствующих по каким-то причинам старших товарищей, когда порог проходной комнаты переступил сам господин префект, в «свиту» которого где-то позади затесался и Аглар в том числе.

Джу, пока без особого интереса листавший Помогаевы показания по афере с фальшивым золотом, встал и поклонился, придержав за пазухой остаток краденых бумаг.

Господин префект слегка кивнул в ответ.

– Так где вы хотите повесить светильники? – вопросил он интенданта.

Интендант пустился в объяснения. Префект слушал его некоторое время, изображая на лице крайнее внимание к подробностям рационального освещения рабочих мест сотрудников среднего следственного звена. Потом Джу вдруг поймал на себе его задумчивый взгляд.

– А что, господин Аглар, – внезапно прервал свою хозяйственную деятельность префект, – как справляется ваш новый помощник? Какие он делает успехи?

– Он… э-э… он весьма добросовестен, – растерялся Аглар, врасплох застигнутый резкой сменой начальственного внимания.

– Добросовестен? – префект критически приподнял бровь. – Ну что ж… Пусть продолжает в том же духе. Очень мило с его стороны. Быть может, получит за добросовестность награду на Небесах. – Тут господин префект значительно посмотрел на Джу: – Только запомните, господин Джуджелар: добросовестным способен быть любой болван. В них наша префектура недостатка никогда не испытывала. Зато в гениальных мастерах сыска недостаток у нас велик. – Господин префект выдержал паузу и добавил: – Я буду рад, если ваше образование в «Каменных Пристанях» продолжится. Соберите документы и доучитесь хотя бы заочно. Ваше общественное положение и ваши способности позволяют вам это сделать.

С этими словами Третий префект важно кивнул сопровождающим, прошествовал через помещение и исчез за предупредительно распахнутыми для него Марашем другими дверьми.

Аглар остался. Он вытер манжетом мгновенно вспотевший лоб и поманил Джу рукой.

– Бросай бумажки, вечером прочтем. Пойдем отсюда. Посольство пора встречать.

Столицу Нэль видел не впервые. Он познакомился с этим городом еще будучи на Бенеруфе. Он знал названия улиц, границы префектур, острова, мосты, дворцы и каналы. Просто раньше Столица появлялась перед ним без долговременного ожидания, все происходило намного проще – в виде карты или небольших видеофрагментов. Сейчас взгляд на нее получил перспективу.

Первыми показались маяки. Потом, на самом берегу залива, город-спутник, Порт Тарген, – портовые склады и прибрежные кварталы, с расстояния в несколько морских лиг похожие на нагромождение желтоватых и белых кубиков. Наконец, как и полагается здесь красавице – позволяя рассмотреть себя не сразу, – в месте, куда, соединенная с заливом системой шлюзов, уходила сеть судоходных каналов, появилась сама Столица, административный и торговый центр империи Тарген Тау Тарсис.

Для Та Билана город был огромен. Вместе с Портом он насчитывал более миллиона жителей. За зимний год, что за Столицей велось наблюдение, Порт посетило около пяти тысяч различных судов, да и сейчас в гавани было тесновато. Корабли швартовались у причалов вплотную, борт к борту.

Парусник «Звезда Морей» некоторое время провел на внешнем рейде, ожидая разрешения войти в порт. Потом прошел горловину бухты и медленно двинулся по узкой полоске воды, не занятой другими судами, к причалу, указанному ему при помощи зеркальных сигналов. С попутным ветром он прибыл в Столицу немного раньше намеченного срока.

На палубе, окаченной забортной водой и надраенной до блеска, выстроились все пассажиры «Звезды». Ради представительности и хотя бы внешнего соответствия их экспедиции статусу посольства, Фай распорядился всем быть в летной форме, с регалиями и знаками отличия, у кого какие есть. Весь путь до Столицы между таргским черно-серебряным флагом и зелено-золотым вымпелом арданского генерал-губернатора красовался желтый флаг Нижнего Мира Тай.

Фай поднялся на капитанский мостик и наблюдал за прибытием в Столицу свысока. Кажется, он волновался.

Что же касается Нэля, то тот почти не чувствовал торжественности момента. Все происходило словно во сне и как будто не с ним. Состояние это Нэлю стало уже привычным. Все равно как если бы он снова отсматривал снятые спутником величественные строения, прослушивал записи чьей-то речи или следил за мельтешением нечетких тел и лиц на видеоэкране. Самого его здесь не было. Даже Танай разбудил его лишь на несколько минут – совсем краткое время, недостаточное, чтобы опомниться.

Между высшими руководителями этой страны велась оживленная переписка посредством крылатых посланников, а «Звезда Морей», хоть и не делала остановок в пути, тем не менее, сообщалась с берегом при помощи кодированных сигналов зеркалом или огнем всякий раз, как попадала в пределы видимости порта. Значит, об их ожидаемом прибытии давно должно быть известно и императору, и всем властям города. Фай даже говорил, что им подготовлена специальная встреча. Говорил с некоторым сомнением, потому что не знал пока, что это для них означает, хорошо это или плохо.

Нэля тронули сзади за плечо. За спиной у него стоял Танай.

– Я хотел поговорить с тобой на прощание, – сказал он. – Давай отойдем в сторону.

Понятие «в сторону» на полной пассажиров и матросов палубе парусника, совершающего маневры, было весьма относительно. Оно означало отойти от одних людей и приблизиться к другим. Нэль с Танаем так и сделали.

Взгляд Таная, обычно открытый и исполненный дерзости и веселья, на этот раз обращен был Нэлю под ноги. В руках Танай смущенно вертел кисточку своей черной, как смоль, косы. В общем, выглядел и вел себя помощник штурмана необычно.

– Я хотел тебе предложить… не уезжать со своими, – проговорил Танай. – Я хотел попросить… Выходи за меня замуж, Нэль. У моей матери есть домик в Арденне. Я иногда ухожу в море надолго, но она добрая женщина и тебе не будет там плохо. А если ты захочешь, я брошу мореплавание и займусь чем-нибудь другим. Оставайся со мной, Нэль.

Нэль покачал головой.

– Почему? – полушепотом спросил Танай.

Нэль пожал одним плечом.

– Но ты ведь и не ждал, что я соглашусь, – ответил он. – Я нахожусь на военной службе и не могу бросить ее по собственному произволу. Даже если бы у меня было такое желание. А у меня его нет. Да и ты не знаешь, чего просишь. Быть может, я совсем не тот человек, как думается тебе. К тому же… я замужем, Танай.

Изумрудно-зеленые глаза Таная погасли.

– Прости, – сказал он. – Но спросить я был должен.

Нэль кивнул:

– Прощай, Танай.

Помощник штурмана, не ответив, развернулся и быстрым шагом направился к своему месту близ рулевого. Нэль проводил его взглядом, хотел перейти ближе к борту и, сделав шаг, натолкнулся на Маленького Ли.

– Чего хотел от тебя этот тип? – поинтересовался Ли.

– Чтоб я стал его семейным партнером, – сухо отвечал Нэль.

Ли захлопал глазами и уставился вслед Танаю.

– Интересно, как он себе это представляет, – задумчиво проговорил он. – Как они вообще это делают?

Нэль сказал:

– Так же, как и ты. Можешь поверить мне, Ли. Ничего нового. – И пошел прочь.

Маленький Ли остался стоять с открытым ртом.

По-летнему яркая и солнечная погода установилась в этом году рано. Было тепло, легкий ветерок со стороны залива шевелил молодые листочки на деревьях и мягкую бахрому озерной травы дикуши, обрамляющую старые пруды недалеко от Большого Улья.

Аглар и Джу расположились на берегу пруда под тополями, на упавшем стволе старого дерева, устроенном теперь вместо парковой скамьи. Им выпал последний участок пути посольства. Городская стража обеспечивала охрану самой процессии. Войско Порядка и Справедливости несло ответственность за общее спокойствие на улицах во время переезда посольства из гавани в Большой Улей.

Шан оказался прав, занятие это было неимоверно скучное. Угол тихий. Нет ни лавок, ни питейных, ни постоялых дворов. Вся Песочная улица – лишь несколько больших пустых домов, вроде Большого Улья, выстроенных в ряд. Хозяева-северяне проводили в них зиму, а на летний год уезжали в свои поместья следить за хозяйством. По другую сторону улицы, за канавой, обеспечивающей проточность прудам, располагался парк. Зимой тут было весело. На пруды горожане ходили кататься на коньках, в парке строили снежные горы и ледяные фигуры, устраивали фейерверки и гуляния. Словом, было за чем последить. А летом порядок и спокойствие соблюдались здесь сами собой.

Сейчас на другом берегу пруда паслась коза, и седой морь с длинным загнутым клювом, поджав одну ногу, ловил в мелкой воде выводящих рулады лягушек.

Если бы не жгущие Джу сквозь рубашку ворованные бумаги, он бы обрадовался поводу побездельничать. Просто посидеть в тени под деревом и послушать лягушачье пение – удовольствие, которое нечасто ему выпадало. Но нетерпение ворочалось внутри пойманным в банку ужом, завязывалось в узел, развязывалось, бессмысленно ползло по кругу, томилось, просилось на свободу. Наблюдать его извивы в себе Джу было тяжко.

Посольство не ехало, хоть плачь. Даже Аглар, не опомнившийся еще от разговора с префектом, не приставал с поучениями. Можно было прислониться к тополю и досмотреть те кусочки снов, на которые не хватило времени утром. Или помечтать о том, что через два дня в театре опять пойдут представления и Джу сможет полюбоваться на свою певичку. Или нет, о том, как он не пойдет в театр, а на те деньги, что платят в кассе за вход, купит соседке крашеные костяные бусы, и она сразу станет покладистой и доброй. Все ж лучше полушка в руке, чем золотой в чужом кармане…

Но Джу ничего на ум не шло из-за этой затеи с родительским делом. Он не мог отвлечь себя ничем. Ломал голову: как разобраться, как навести порядок в запутанных листах? Из того, что он успел просмотреть, общей картины не складывалось ну никак. Что положить в начало дела: пожарную сводку с холма Вальялар, показания каких-то наемников Валахада, что они вообще тут ни при чем, а просто мимо шли, справку из налоговой инспекции, что с денег, получаемых матерью Джу от его отца, она, как официальная содержанка, исправно платила налог?

У Джу душа чесалась достать бумаги прямо здесь и начать их раскладывать. Если бы Аглара не было рядом, он так бы и поступил, наплевав на все посольства.

Еще Джу испытывал настоятельную потребность встретиться с советником Дином или дядей Волком. К Волку поехать было можно без всякого повода – все-таки он родственник. Но ведь не Волк сказал ему про государево участие в смерти его родителей. А для свидания с господином Дином повод был необходим. Хотя бы формальный.

– Если ты вздумаешь выслуживаться за мой счет – тебе это боком выйдет, – ни с того ни с сего вдруг сказал Аглар. До этого момента он так же, как и Джу, был глубоко погружен в собственные размышления.

– Что вы имеете в виду? – встрепенулся Джу.

– То самое, – буркнул Аглар. – Ты с чего вино сегодня притащил? Тебя разве просил кто? Почему префект мне вдруг вопросы задавать начал? Мое счастье, что я чуть-чуть только выпил, и счастье Шана, что его при этом разговоре не оказалось вовсе. Но если ты захочешь подставить меня или его – предупреждаю: в нашей префектуре тебе не работать ни дня.

Если бы у Джу не лежало за пазухой дело и если бы он не помнил уже, что решил сегодня быть добрым, он бы немедленно вспылил, и кто знает, чем бы все кончилось. Потому что подобными обвинениями в адрес высокорожденных запросто не бросаются. Но по сравнению с уловом, который Джу с утра вынес из архива, мелочные подозрения Аглара показались ему такой ерундой, что он только скривил губы.

– Я могу вас успокоить, господин Аглар, – отвечал он. – Для того чтоб вас подставлять, вы слишком мелко плаваете. А угрожать мне впредь не нужно. Уличить вас с Шаном в пьянстве, взяточничестве или пренебрежении служебными обязанностями не составит мне труда, но и не прибавит чести.

– Какая твоя честь, курица ты мокрая? – хмыкнул Аглар. – Не говори о том, чего не смыслишь. Чести у нас с тобой поровну. Я такой же высокорожденный, как ты, верней, такой же полукровка. Только мой скот папаша не дал мне родового имени, чтоб я не вздумал претендовать на наследство. А твой не был дальновиден.

– Вы мне завидуете, господин Аглар? – удивился Джу. – Спасибо. Вы первый человек в моей жизни, который оказался на такое способен.

Аглар дернул щекой и отвернулся. Потом, через какое-то время, слегка хлопнул Джу ладонью по плечу.

– Ладно, забудь, – сказал он. – Я не хотел тебя обидеть. Так, подумалась ерунда какая-то. Не очень мне легко в последнее время живется…

Джу потянуло на откровенность:

– Знаете, господин Аглар, я рос в монастырском приюте у Молчальников. И мне запомнилось с тех пор, что человек должен быть добр, чтобы добро к нему возвращалось. Когда мы с вами заходили вчера в храм, я снова слышал то же самое. Вот я и решил помочь Шану.

Аглар кисло ухмыльнулся.

– Джу, не верь всему, что говорят попы. Они-то сами собственным советам следуют мало.

– Но если они не делают, кто-то ведь все равно должен.

– Экое ты дитя. Глупое и неиспорченное. В другой раз, когда захочешь помочь Шану, – не давай ему ни гроша, даже если он тебе нож к горлу приставит. Понял?

Джу вздохнул. Аглар вдруг схватил его за рукав:

– Едет кто-то. Посмотри, все ли наши на местах?

Джу вскочил на бревно. Десять человек должны были следить за порядком на подходах к Большому Улью. Аглар отвечал за них, как десятник.

– Семерых вижу, трое должны быть за углом. Только это не посольство, господин Аглар.

Со стороны перекрестка Песочной и Рытой улиц к Большому Улью приближалась небольшая процессия, во главе которой бок о бок ехали два человека: один – огромный и толстый, совсем без шеи – круглая, как пивной котел, башка с выпирающим из расстегнутого ворота подзобком лежала сразу на широченных плечах, – он был так тяжел, что лошадь с трудом несла его; другой – одет в изысканно-модный кафтан цвета вишни с двойными рукавами и с хорошо знакомой Джу маской белой рыси на плече.

– Господин Аглар, – дрогнувшим голосом проговорил Джу, – мне нужно поговорить вон с тем человеком. – Он показал на белую маску. – Очень нужно.

Аглар привстал, чтоб рассмотреть, кого Джу углядел, и присвистнул.

– Ты уверен, что не перепутал его с кем-то? Это, если не ошибаюсь, его превосходительство тайный советник государя, господин Дин Дамгадан.

– Да, я знаю. Можно я к нему подойду? – Джу уже готов был сорваться с места.

– Стой! – велел ему Аглар. – О чем ты хочешь с ним говорить?

– По личному вопросу.

– Даже думать не смей. Ты на работе. Ты делаешь свое дело. Он тоже. Господин Дин встречает посольство. Если он посчитает нужным, он сам с тобой заговорит.

– Но это приятель моего дяди!

– А мне какое дело? Нагоняй за то, что ты бестолково шляешься и отвлекаешь занятых людей, будет не твоему дяде, а мне.

Джу опустил голову.

– Ну хорошо, – сказал Аглар. – Давай подойдем и встанем возле ворот. Когда он поедет обратно, он, может быть, сам тебя заметит.

Господин Дин был вне себя из-за творящихся на свете безобразий. Мало того, что он в жизни не видал подобного посольства. Так чертовы арданцы, которые привезли иноземцев в Столицу, еще что-то не поделили между собой, и в порту при их появлении произошла неприятность.

«Звезда Морей», здоровенная дура с мачтами высотой чуть не в три сотни локтей, – наверное, самый огромный корабль из выстроенных на военных верфях Диамира в последние годы, – вильнув в сторону на траверсе дальних причалов, снесла бортом четыре кормы у арданских же купцов. Разумеется, «Звезде Морей» ничего не сделалось от такого маневра, чуть поцарапалась краска и попортилась золоченая резьба на гладком лакированном боку, но вот одно из пострадавших судов начало тонуть, да и переполох в порту сделался немалый.

Дин ничего не смыслил в мореплавании, но тут даже он понял, что происшедшее – не случайная ошибка, а наоборот, злой умысел. Виновного арданцы схватили сами. Мнения – виноват он или нет, сам он это сделал или кто-то другой, и зачем вообще это было нужно, – как водится у арданцев, немедленно поделились на несколько течений. Едва «Звезда Морей» причалила, как с воды, суши и соседних судов ее окружили пострадавшие и любопытные, и поднялся такой крик на ужасном колониальном диалекте, что через сотую часть стражи голова у Дина уже звенела, словно пожарный колокол.

К чести посольства надо сказать, что оно на протяжении начавшегося бедлама и до времени, пока портовая стража не разогнала и не заставила так или иначе замолчать всех наблюдателей и участников событий, безобразиями не интересовалось и никакой деятельности не предпринимало. Напротив, эти люди выстроились на палубе в линию и стояли, не шевелясь, будто каменные. За таким поведением Дин сразу распознал военных, привычных к дисциплине. В административном плане это было для него очень удобно. В плане политическом – наоборот. Нет занятия тупее и бессмысленнее, чем вести с вояками какие-либо переговоры. Их не убедить, что он, Дин, действительно знает, о чем говорит, и им следует поступать по его советам, а не так, как им кажется умным.

Когда стараниями портовой стражи и при содействии войска Порядка и Справедливости Портового округа на причале и вокруг установился шаткий порядок, Дин обменялся рукопожатием с возглавляющим посольство официальным лицом и пригласил его ступить на землю Тарген Тау Тарсис.

Советник Дин произносил протокольные вежливые фразы, а краем глаза привычно отмечал детали. Одеты все одинаково и довольно просто: штаны и короткие куртки из неизвестной Дину черной ткани с легким шелковым блеском; высокие ботинки на толстой подошве, вместо шнурков или пряжек на них – застежки из матово-серого металла; знаки отличия в виде нашивок, но не слева на воротничках, как принято в Таргене, а на плечах, с обеих сторон они выглядят одинаково; кое у кого золоченые бляшки на груди или шевроны на рукавах, но меленькие, малозаметные. Лица попадаются разные. Основной тип близок к южному – арданскому или даже птоорскому: темные волосы острижены по плечи или чуть короче, слегка смугловатая кожа, широкие скулы, наружные уголки темных глаз немного приподняты к вискам. Но попадаются среди них и светловолосые, почти рыжие, с бесцветными глазами и бледной кожей.

Еще господин Дин мог бы побиться об заклад, что кое-кто из них бабы, хотя и стремятся это скрыть. Что за страна такая, где женщины стоят в одном строю с мужчинами, Дин понятия не имел. Среди цивилизованных народов подобное бывало лишь в глубокой древности, когда жизнь не баловала женщин выбором: вышивать ли любимым платочки или драться за жизнь собственных детей. Но посланцы не казались похожими на людей, находящихся в безвыходном положении. Наоборот, судя по сумасшедшей сумме золотом, уплаченной ими за ничего не стоящий остров Бо, положение их было в некоторой мере даже завидным. Если только у них имелось во владении еще хоть что-нибудь, кроме золота…

Их народ назывался таю. Имена таю на первых примерах показались Дину простыми, односложными и почему-то сочетались парами. Господина посла звали Фай Ли, помощника посла и одного из переводчиков – Ли Фай. Если среди чужеземцев попадался какой-нибудь Сао Ши, то неподалеку непременно появлялся и Ши Сао. Дин порадовался, что запоминать будет просто. Но когда назвал свое имя второй переводчик, господин советник чуть не вывихнул язык, пытаясь повторить «Натаниэль Лаллем». Лаллем Натаниэль, к счастью, Дину представлен не был, и ломать язык повторно ему не пришлось.

– Простите, но ваше имя я запишу, – извинился Дин. – Иначе я буду путаться.

– Ничего страшного. Можете называть меня просто Нэль, – улыбнулся одними губами молодой таю.

Кроме имени Натаниэль Лаллем поразил Дина двумя другими обстоятельствами. Во-первых, он очень хорошо говорил по-таргски. Намного лучше Ли Фая. Во-вторых, при почти белых, с легким золотистым отливом волосах, у него были яркие карие глаза – сочетание крайне необычное не только для Таргена, но, по-видимому, и для чужеземцев, потому что подобных ему Дин среди таю не заметил.

Впрочем, в том, чтобы разглядывать переводчиков, Дину пользы было мало. Столкновением арданских судов проблемы не ограничились. Выяснилось вдруг, что таю не ездят на лошадях. Потом – что у них странный багаж. Большие металлические ящики. Очень тяжелые. Перетащить их на берег и погрузить на телеги – трудная и долгая работа. Что покинуть свое имущество под присмотр грузчиков и извозчиков, а самим отправиться в Большой Улей, они позволить себе не могут. Что они не желают присутствия на территории своего проживания никого из посторонних. Ни домовая, ни дворовая прислуга им не требуется. Обеспечить нужно лишь доставку пищи и какое-либо сообщение с властями. И, самое главное, – что с Дином им говорить, в общем-то, не о чем. Им нужен государь. Лично. Во всяком случае – пока так считается. А там видно будет.

Дин планировал встречу и последующие за ней события немного иначе. Видя, что господин посол со своими людьми вплотную занялись багажом, Дин доверил представлять интересы Таргена двум младшим советникам, а сам отправился в Большой Улей. Он еще раз обошел отмеченные государем комнаты. Пыль везде вытерли, мебель, паркет, оконные рамы и двери привели в порядок. Все булавки были на своих местах, кроме похищенной Дином. Толстенный представитель муниципалитета, заменявший в Большом Улье управляющего, был еще раз категорически предупрежден, что, если не расселит постояльцев в указанном порядке и согласно составленному Дином списку с именами – лишится должности.

Казалось бы, ничего особенного не случилось. Не Дину было удивляться вывертам иноземных послов. Господин советник хорошо знал работу, которой занимался, и не сомневался в собственных силах и дипломатических способностях на тот случай, если возникнут непредвиденные осложнения. Информации у него не меньше, чем у некоторых, а в каком-то смысле даже побольше. Но на душе у Дина было неспокойно. Сначала ему казалось – из-за того, что он не знает подоплеки того небольшого кораблекрушения, сопровождавшего прибытие посольства. Происшествие было по меньшей мере странным. Он разослал своих людей для тихого выяснения всех обстоятельств. Потом Дин подумал и понял, что дело не в этом. И не в том, что ему сильно не нравятся булавки. И даже не в том, что он понятия не имеет о каких-то там таю, а они в это время прекрасно говорят по-таргски. Просто что-то меняется во всем мире и в его жизни тоже. А человек не всегда сразу видит, что сулят ему перемены. Советник Дин многое отдал бы, чтоб быть уверенным в завтрашнем дне.

И вообще, очень похоже было на то, что господин Дин в данный момент бестолково суетится, словно самый простой смертный. Делает лишние движения. Наверное, скверная усадьба как-то особенно влияет на него. Иначе – чем объяснить всякие неприятные состояния, которые случаются с ним, стоит ему только попасть за ограду?..

Господин Дин велел подать лошадь и поспешил обратно в порт.

Случай был упущен. Советник Дин не пожелал разговаривать с Джу. Разумеется, он заметил, что Джу стоит у ограды недалеко от ворот. Но никаких вопросов Джу ему задать не успел. В ответ на приветствие Дин проговорил только: «А, здравствуйте, господин Джуджелар. Прекрасная сегодня погода, не так ли?» – посмотрел куда-то мимо Джу и пустил лошадь в галоп. Поскакал в сторону порта.

Лицо у господина Дина было при этом такое, будто его стукнули пыльным мешком из-за угла. Джу отнес это на счет чрезмерной занятости господина советника. Должно быть, ему и в самом деле вздумалось подойти не вовремя.

– Ну что, поговорил? – спросил Аглар, наблюдавший обмен любезностями.

– Поговорил, – кивнул Джу.

– Успокоился?

– Да.

– Вот и славно.

Они вернулись к пруду, и господин Аглар полез на старые шаткие мостки, чтобы почистить следы мела с одежды: заглядывая в сад усадьбы через свежепобеленную ограду, он нечаянно испачкался. К Джу Аглар подошел, помахивая полой кафтана, на которой расплывалось мокрое пятно. Снаружи побольше, на подкладке меньше.

И тут на Джу снизошло просветление. Он догадался, в каком порядке разложит перепутанные страницы.

Когда дело его родителей хранилось в свитке, деревянная катушка, на которую была намотана бумага, некоторое время лежала возле влажной стены. Несмотря на то, что у подобных свитков имелась лубяная обертка, неважные условия хранения нанесли документу непоправимый вред. Возможно, оттого и отсутствовало начало в деле, что первые несколько витков бумаги попросту сгнили. Однако чем ближе к центру свитка, тем меньше и незаметнее должны были становиться следы порчи. По размерам коричневых пятен на листах можно было попытаться определить, где начало протоколов, а где их окончание.

– Вы так и будете тут сидеть, пока посольство не приедет? – поинтересовался Джу.

– А что бы ты хотел?

– Сходить на суконные склады. Это здесь, недалеко. Я ведь вам сейчас не нужен?.. Архат Помогай промышлял раньше поддельным золотом. Он, правда, в тот раз попался со слитками, но новенький фальшивый пятиларовик уже декады полторы лежит у префекта на столе…

– Я и сам думал об этом, – вдруг воодушевился Аглар. Конечно, он врал. Аглар не посылал бы за делами Архата, если бы помнил их наизусть. Дознаватель посидел еще немного молча, и решил: – Знаешь что, Джу, побудь-ка ты здесь за меня. Сдается мне, ты прав, и на суконных складах есть что поискать. А с этим почетным караулом мы только упускаем зря время.

Идея нежданно пришлась Аглару по вкусу. Джу, правда, рассчитывал, что Аглар отпустит на свободу его. Ни на какие склады он идти не собирался. Просто очень хотелось немедленно начать разбирать страницы, и он не мог уже терпеть. Но и так, как получилось, тоже было неплохо. На самом деле никаких разумных выводов из предыдущего дела Архата Помогая Джу сделать не успел, да и прочитал совсем немного. Просто брякнул первое, что пришло в голову. Благо мысль выглядела правдоподобно.

Джу с нетерпением смотрел в спину Аглара, пока тот не скрылся за поворотом Песочной. Троих из младших соглядатаев господин Аглар захватил с собой. Джу немедленно извлек из-за пазухи свои листки, рассеял их в траве и начал сортировку. Прибытие посольства не сильно отвлекло его от этого занятия. Он только посмотрел, справляется ли со своими обязанностями городская стража. Пока посланники сгружали в пыль двора какие-то железные шкафы, все было спокойно. Скрипя колесами, одна за другой выехали за ворота Большого Улья пустые подводы. Убрался прочь толстенный дядька в сопровождении своих людишек. Солнце опускалось в кроны деревьев за прудами, и, когда в усадьбе не осталось никого из городских, а только приезжие, решетчатые кованые створки сомкнулись накрепко, отгораживая жизнь Столицы от жизни посольства. На ворота в несколько витков была наложена цепь с замком, а по верху беленой ограды чужеземцы протянули какую-то проволоку.

Аглар и не думал возвращаться. А рабочий день заканчивался. Джу решил, что может взять на себя ответственность, свистнул Агларовых людей, и они отправились назад в префектуру докладывать о выполненном задании.

Вечером господин Дин поехал не в Ман Мирар, где у него были покои, а в свой особняк в городе. Там его ждала важная посылка и письмо. В лубяном плетеном коробе сидели три красногрудых голубя из небольшого городка Ашьин в двухстах пятидесяти лигах от Столицы. До Ашьина почтовый голубь летит полторы стражи. А всаднику, чтобы преодолеть это расстояние, нужно ехать двое суток с переменой лошадей. Из Ашьина другой голубь летит в Ван-Вадум, из Ван-Вадума в Эрем, из Эрема в Гадассу, из Гадассы в Ияш, а из Ияша в Эш. Итого, с учетом, что ночью голубь спит, за двое суток конный курьер будет всего лишь в Ашьине, а крылатый – в самом Эше. Что же касается Северной армии, то, делая на марше по пятьдесят пять лиг ежедневно, как это записано в уставе кавалерийских войск, она дойдет из Гадассы до Ияша только через пять суток, из Ияша в Эш еще через семь – по горной дороге, если не встретит препятствий в пути. А ведь при помощи небольшой пучеглазой птички с охряной грудкой и сильными крыльями препятствия для армии так просто устроить…

Дин просунул палец сквозь дырочку в коробе и пощекотал горлышко одному из голубей. Птица испуганно гукнула, сторонясь непрошеной ласки. Дин накрыл короб платком и отдал его слуге, велев следить за почтарями пуще, чем за незамужней дочерью.

Письмо, которое, закончив с голубями, вскрыл Дин, было от Волка. Волк писал из Эгироссы, что кир Аксагор ничего не имеет против женитьбы императора на таргской женщине, но только в том случае, если ею не будет его дочь. Насчет всего остального, сообщал Волк, он встретил среди таргов согласие и единомыслие. Многие из них готовы повторить то, что сделали однажды. Для этого кое-кто из них вернется в Столицу, а другие, если и не приедут сами, то пришлют помощь.

Из-за того, что в дело посвящено уже большое количество людей, следовало завершить его как можно скорее. И упрямство кира Аксагора было тут совершенно не с руки. Где еще взять невесту, чтоб подходила государю и по происхождению, и, главное, по всем политическим раскладкам, Дин не знал. Он подумал: «Ну что я зацепился за эту свадьбу? Разве нет других способов выманить государя из Ман Мирара?» Посчитал чуток другие возможные способы, ни одного более верного не нашел и обеспокоился.

Вроде бы до этого момента все было правильно. Государь – человек с причудами. Исчезает иногда неизвестно куда без объяснений. Царский Город – самое лучшее место для таких исчезновений. Много людей для того, чтоб Аджаннар исчез там, не требуется. Спрятать его – есть куда. Он подпишет отречение от престола в пользу сына, а уж потом всем недовольным придется принять это как должное. Дина не волнует, что половина сторонников мятежа, и в том числе Волк, по убеждениям – явные республиканцы. Волка контролировать будет просто: вместо подписи императора Аджаннара в указе о назначении Волка Первым министром будет подпись императора Шаджаннара – одну черточку надо будет подставить сверху над именем. И пусть попробует тронуть тогда своего хозяина хоть пальцем. Бунт против единовластия северяне в Столице не поднимут потому, что им будет не до того. На границе таргских провинций встанет войско Внутренней Области, и таргам придется выбирать уже не между императором и республикой, а между своим законным императором и императором-куклой эшских таргов. Ну а уж потом дело Дина, как уладить неразбериху, если такая начнется. Сейчас главное – вывести взаимодействующие силы на начальные позиции. А переставлять фигурки Дин умеет…

Но вот ведь собака Аксагор, такое дело может загубить. И на уговоры нету времени – мельница уже вовсю вертится.

А еще сегодняшнее посольство. Надо было сформулировать, как он будет докладывать о нем государю.

Моментов, на которые следовало бы обратить внимание, было несколько. Во-первых, их несомненная воинская принадлежность. Во-вторых, их груз. По виду, по весу, и по заботам, которыми окружали таю привезенные с собой ящики, вполне можно было предположить, что для вылазки в Тарген ничего, кроме золота, они с собой не захватили. И, в-третьих, что меньше всего нравилось Дину, – их знания. Где Натаниэль Лаллем мог в совершенстве изучить таргский язык? Откуда у них карта Столицы? Возможно, это не единственное, что они знают о таргском государстве. В таком случае, давно ли они знакомы с Таргеном и каков характер их интересов здесь? Почему они знают о Таргене многое, а в Таргене о них не знают ничего? Не удалось идентифицировать их язык. Неясно их происхождение и место прежнего обитания. Они ведь не дикари и явились не с пустого места. Что заставило их искать поддержки в Столице? Откуда у них такие богатства, наконец? Нет, в самый раз Тайной страже заняться этими подозрительными гостями.

Дин расчертил лист бумаги на квадратики и стал рисовать позиции «Королевского войска». Позади скрипнула половица.

Он не стал оборачиваться, чтобы посмотреть, кто идет. За пятнадцать лет Дин научился узнавать ее по шагам. Легкие руки легли ему на плечи. Продолжая рисовать маленькие фигурки, левой ладонью Дин накрыл гладившие его шею тонкие сухие пальцы.

– Устал? – шепотом спросила госпожа Каис.

Вместо ответа Дин повернул голову и тронул губами полупрозрачное запястье. Не прекращая своего занятия. Каис за его спиной едва слышно вздохнула. Прошелестели шелковые одежды, щелкнул пружинный замочек на дверях кабинета. И только тогда Дин поглядел через плечо в сторону, где скрылась его жена.

Пятнадцать лет назад никому не известный безродный сыскной десятник Дин Дамгадан совершил невозможное: женился на высокорожденной таргке. По любви. Госпожа Каис была моложе его на два года, но теперь выглядела лет на десять старше. Нет, Дин не раскаивался в том, что сделал тогда, отобрав Каис у ее надменного отца. Если речь идет о деньгах и положении в обществе, Дин дал ей во много раз больше, чем она имела у родителей. Ведь кроме высокомерия и фамильной гордости они не обладали практически ничем. Но любовь, которая помогла им проломить стену сословного неравенства, не выдержала испытания куда более страшного, нежели непомерная гордость древних северных династий.

Недаром всегда говорили, что у таргских женщин порченая кровь. Многие из них бывали бесплодны, многие рождали на свет мертвых или нежизнеспособно-уродливых детей. Но если уж маленький тарг выживал в первые часы после рождения, он оставался здоров и крепок до глубокой старости. Болезней тарги почти не знали.

После того как Каис трижды была неудачно беременна, Дин начал ее жалеть и немного побаиваться. Четвертого ребенка она выносила и родила. Но, видит Небо, лучше бы он умер недоношенным, как предыдущие трое. Дин готов был дать ответ перед Единым за подобные мысли о собственном долгожданном сыне. У него часто не хватало душевных сил просто зайти и посмотреть на сына, а от молчаливого укора в глазах Каис Дину становилось только хуже. Так, постепенно, год за годом, они становились друг от друга дальше и дальше. Она считала себя виноватой в том, что произошло. Он дал себе слово, что больше детей от этой женщины у него не будет. Та небольшая капля доверия и душевного тепла, которая еще хранилась между ними, была скорее данью привычке, чем каким-либо чувствам. Каис никогда не ревновала Дина, а ему ревновать жену к кому-либо – кроме несчастного полуслепого уродца, в одиннадцать лет едва способного промычать несколько слов, с трудом передвигавшегося в пределах небольшой комнаты и постоянно там что-то бьющего и роняющего, – не имело смысла.

Дин задумался. А ведь Каис его ждет. Не ложиться же ему спать в кабинете. Он представил, как тянутся обнять его тонкие прутики-руки с синюшными ногтями, как вздымается в приступе страсти цыплячья грудная клетка, а под суховатой, словно пергаментной кожей взглядом можно пересчитать все кости. Первый раз в жизни ему стало неприятно при воспоминании о жене. Что-то она совсем сдала за прошедший зимний год, думалось ему. Конечно, заботы о больном ребенке никому не пойдут на пользу, но нельзя же доводить себя до полного измождения…

И все-таки он взял светильник и пошел в спальню на второй этаж. Раз уж приехал на ночь глядя, лучше не обманывать ожиданий.

Ему вспоминался хорошенький переводчик с невозможным именем. Как выяснилось к вечеру – подлинная причина кораблекрушения. Милая мордашка, стройные ножки. В округлых, слегка широковатых для женщины плечах чувствуется сила крепкой деревенской девушки. Такая даст оплеуху – забудешь, зачем к ней подошел. И очень красивые глаза. За них можно не только корабль разбить. Сокровище, а не девка. Жаль, что чужая. Но если представлять себе ее вместо Каис, можно оставаться довольным жизнью. Хотя бы эту ночь.