Глава 18

Мы вновь двинулись в путь. Возок немилосердно трясло на ухабах и рытвинах, составлявших большую часть дороги. Брат Адриэн, видя беспомощность нашего величества в управлении конной упряжкой, любезно предложил сменить меня на кучерском месте. И теперь, к великой своей радости, я сопровождал экипаж верхом.

– Эй, королек, ты там еще без меня не заскучал? – радостно возвестил о себе данный мне Богом и начальством напарник.

– Рейнар, что случилось? – досадливо осведомился я, прерывая очередные размышления над загадкой Нострадамуса. Мне как раз представилось, что посохом рыбы тот вполне мог назвать ее собственный хребет. Теперь оставалось сообразить, что могла дать подобная версия.

– Я взываю к тебе, как к тонкому… Нет, это наглая ложь. Как в меру упитанному ценителю прекрасного. Я хочу, чтобы ты воочию полюбовался свежим шедевром моего производства. Шедевром, который, на мой взгляд, можно было бы загнать в какой-нибудь центровой музей современного искусства.

– Погоди, – напрягся я. – «Загнать», кажется, означает продать?

Коммерческие сделки моего друга почему-то всегда внушали мне опасения.

– Величество! Тю на вас три раза! Шо за пошлый суржик, шо за блатная музыка в таких благородных устах? Типа в натуре! Срок мотал, миской брился… Загнать означает загнать.

Он дал изображение, и от неожиданности я громко икнул. Просто неприлично громко. Но было от чего! Кобыла Рейнара стояла в каком-то давным-давно заброшенном каменном строении, вероятно, сарае, со съехавшей набок крышей и полом, едва проглядывавшим сквозь густую траву, много лет тому назад нашедшую себе путь сквозь его тесаные камни.

Но все это была ерунда, оправа к тому редкостному зрелищу, которое так старательно подготовил Лис. На задних ногах животного красовались высокие ботфорты со шпорами, из которых торчали съехавшие, но вполне опознаваемые штанины ландскнехтских шаровар, разодранных пополам. На передних копытах красовались краги и рукава от все того же многострадального наряда, купленного по случаю в Жизоре. Под конским брюхом, где обычно находились подпруги седла, сейчас понуро свисал обрывок кожаной перевязи с пустыми шпажными ножнами. Увенчивал все это великолепие шишак с изрядно ободранным плюмажем, косо прилепленный к гривастой голове.

– Что, мсье? – высунулось из-за полога лицо Жозефины. – Никак вас вспоминает кто-то?

– Да, – кивнул я. – Рейнар.

– А, тогда понятно. – Лицо вновь скрылось.

– Ну! Каково? – затормошил меня Лис, изнемогая в ожидании восторгов.

– О! – только и смог выжать из себя я. – Что бы это значило?

– Не «о!», а «о-ля-ля!» – не замедлил поправить меня верный адъютант. – Ну, можно было бы сказать, что это утонченная аллегория твоего королевского величества в масштабе один к двум, однако на самом деле все намного прозаичнее. Мне здесь кобылку на целый день без присмотра придется оставить. Так что на всяк случай придется посуетиться. Поскольку идея телепаться за вами пешкодралом меня отчего-то не греет аж нисколько. Ну, дверь-то я подпер. – Лис повел взглядом в сторону дверного проема, загороженного сильно подгнившими остатками грубо сколоченных досок. Снаружи подобная преграда могла показаться ветхой. Впрочем, таковой она и была на самом деле. Но тем не менее это хитроумное устройство из подручных и подножных, включая вывороченные из пола камни, обещало незваному гостю незабываемые впечатления как в момент вхождения, так и после него.

– Сам понимаешь, шляются тут кто ни попадя. Не ровен час, сюда заглянут. На хрена они мне такие сдались! Вот я и решил: народ в здешних местах суеверный, попами зашуганный, ежели кто животину в таком виде узреет – рупь за сто даю, даже и не подумает, шо у нее хозяин с головой поссорился. Тут же все ясно как божий день: местная колдунья превратила незадачливого бродягу-ландскнехта в означенного коня. Причем, для пущего устрашения – в кобылу. Сейчас, должно быть, ведьма отошла за своими товарками. А потом они все скопом будут его хряцать со страшной силой под соусом из болотной жижи и пиявок, насосавшихся крови честных католиков, – плотоядно взвыл Лис. – Так шо лучше от этого места держаться подальше, а то ведь, не ровен час… Ладно, – оборвал он самого себя. – Высокое искусство высоким искусством, но пора и в засаду.

Минут через сорок – пятьдесят голос его вновь возник в моих мозгах:

– Вальдар, ты у нас большой стратег. Окинь-ка пейзаж наметанным оком. Как тебе место для коварной западни?

Мой друг стоял на гребне холма, созерцая дорогу, довольно резко шедшую под уклон к подножию этой в незапамятные времена горной гряды.

– Лис, а на кого, собственно говоря, ты собрался охотиться?

– На честных, ничего не подозревающих виноделов, – тоном марионеточного злодея объявил Рейнар. – Вон, погляди.

Он указал на средних размеров деревце, уныло лежащее поперек дороги.

– На повозке с виноградом обычно два человека, – пояснил свою очередную задумку хитроумный Лис. – В одиночку такое одоробло оттаскивать – замахаешься. Сам пробовал. А ты знаешь, я – мужик не слабый. Стало быть, пойдут оба. Повозку оставят наверху. Вот тут-то мы ее чуток и подразгрузим.

– Зачем? – непонимающе спросил я.

– Капитан, мне странно говорить тебе об этом. А где же гений полководческий, прозрение вглубь. Как там? «Вдруг слабой манией руки чуть не откинул он коньки…»

– Вернемся к засаде, – досадливо оборвал его я.

– Ладно, вернемся, – согласился Лис. – Мне нужно попасть в замок Гиза, правильно?

– Верно, – подтвердил я.

– Оч-чень хорошо. Шансов пошнырять по этим палатам каменным незаметно, а потом сдернуть оттуда борзой рысью, будем смотреть фактам прямо в глаза, почти нет. Значит, шо?

– Что? – заинтересованно повторил я.

– Гля, ты сегодня утомленный солнцем! Раз шансов провернуть это дело скрытно нет, значит, надо быть в центре внимания. Одним словом, устроить шоу. Шоб все горело и сверкало, шоб папуасы в чепчиках на белых медведях и танцы живота до упадка. Как там говорили дорождественские римляне: «Ша, босота! Оставьте речи Цицерону! Где наши хлеб и зрелища!» Ну, с хлебом, я думаю, у Гиза проблем нет, а зрелищами на сегодняшний вечер я обеспечу публику по самые помидоры.

Порою, когда мой друг принимался что-либо объяснять, тема вопроса становилась окончательно недоступной для восприятия. Однако его это, похоже, ничуть не смущало.

– О! – радостно провозгласил он, глядя из-под руки на едущую вдали телегу, уставленную высокими корзинами. – Вон и потерпевшие едут!

– Какие потерпевшие? – всполошился я.

– По-тен-ци-аль-ные, – хищно проговорил д’Орбиньяк. – Все, я скрываюсь. Дадим пейзанам самостоятельно обдумать возникшую проблему.

Место для наблюдения было заранее облюбовано моим изобретательным другом в ближайших кустах. Поэтому ни у него, ни у меня не было причин жаловаться на открывавшийся оттуда вид. Телега затормозила, чуть не доезжая до гребня холма. Спутник возницы спрыгнул, чтобы облегчить ее ход, и тут взору виноградарей открылось неожиданное препятствие, воздвигнутое на их пути стараниями Лиса. Из укрытия было видно, как ругается возница, стуча кнутовищем по деревянному борту повозки, как его помощник обшаривает для порядка окрестные кустарники в поисках притаившихся злодеев и, не найдя их, начинает спускаться вниз. Да и то сказать, обнаружить убежище такого опытного лазутчика, как Рейнар, было не под силу зеленому молокососу.

Лис не ошибся. Вскоре возница, устав наблюдать терзания юноши, пришел ему на помощь.

– Поехали! – сам себе скомандовал Лис, стремительно покидая свое укрытие. – На раз-два-три. Прыгаем, взрываем, исчезаем!

Спустя мгновенье он уже был у бесхозного транспорта, а еще через секунд десять уже возвращался обратно, с остервенением волоча огромную корзину, полную винограда. Вскоре у телеги появились раздраженные заминкой хозяева. Увидев, что упряжка по-прежнему на месте, они даже не удосужились осмотреть ее и в поводу начали сводить коня вниз. Впрочем, вряд ли им могла прийти в голову мысль, что какой-то злоумышленник пожелает стащить корзину винограда в краю виноградников.

– Номер раз! – довольно сказал Рейнар, выворачивая на землю содержимое добытой плетеной тары. – Блин, мечта детства, нажраться вдоволь винограда. А сейчас, пожалуйста, жри – не хочу, и времени нет!

Он закинул на дно корзины изрядно отощавший тюк, виденный мною еще на постоялом дворе, и, сложившись, точно портняжный метр, забрался в корзину сам.

– Да, – критически обозревая собственные колени, торчащие на уровне носа, процедил Лис. – С начальства направление на тайский массаж за счет Института. Господи! – пробормотал он, с трудом выпутывая из хитросплетенных конечностей правую руку и замеряя раздвинутыми пальцами дистанцию от макушки до верхнего края корзины. – Примерно вот столько. – Сделав этот замер, Рейнар выбрался наружу и, прикинув диаметр своего вместилища, печально вздохнул. – Ничего так себе лукошко.

– Шевалье, объясните, пожалуйста, что происходит?! Зачем вы ограбили бедных селян?

– Величество, что за неуместное эсерство! Не забывай, ты у нас деспот-угнетатель, а не радетель за права тружеников сохи. Лучше скажи, как ты думаешь, куда едет эта телега?

– Вероятно, на давильню. Куда же еще?

– Поди ж ты! Контуженый-контуженый, а соображает! А давильня, по-твоему, где?

– Откуда мне знать?

– Перехвалил, – констатировал Лис. – Соображает, но контуженый-контуженый. Вальдар, напоминаю еще раз, ты же пережиток развитого феодализма! Тебе ли такого не знать? Куча ж французских вин именуются «шато де шо-то обо шо-то» именно потому, шо по законам, еще до царя Панька, давильня находится в замке сеньора. Уразумел?

– Ты что же, хочешь въехать в Монфорлан под прикрытием винограда?

– Ой, догада-догада! Новый сорт – слобожанский Лис. Всего две кисти, но вкус – с ног валит! Ладно, недосуг мне тут с тобой базарить. Надо еще потренироваться влетать в корзину не хуже, чем мяч Шекила О’Нила со штрафного броска.

Лис отключил связь, оставляя моему воображению полную возможность самому рисовать картины впрыгивания моего напарника в корзину и ускоренной укладки его под лукошком, наполненным похищенным виноградом. По сути, план его был прост и вполне действенен. Пока возницы следующей телеги будут убирать с дороги неведомо откуда взявшийся шлагбаум, подменить одну из корзин в повозке на свой трофей и в таком экзотичном виде въехать в резиденцию Гиза. Если нечто подобное удалось с Конфьянс при выезде из Парижа, отчего бы этому трюку не сработать здесь! Конечно, богатый на выдумки Лис при желании мог изобрести еще десяток различных способов проникновения «во вражье логово», но, насколько я смог понять его замысел, для успеха предстоящего шоу ему требовалось магическое возникновение из ниоткуда. Никто не должен был иметь возможности заявить, что видел, как Рейнар появился в замке. Ради подобного эффекта приходилось идти на неудобства.

– Сын мой! – Голос брата Адриэна вывел меня из задумчивости. – Мне досадно отвлекать вас от размышлений, надеюсь, благочестивых, но прошу вас, поглядите сами – впереди патруль.

Я посмотрел туда, куда указывал монах, и со смешанным чувством радости и тревоги убедился в безошибочности поставленного им диагноза. Полтора десятка шевальжеров, одетые в цвета Лотарингского дома, двигались нам навстречу, приспустив пики и перестраиваясь на ходу в колонну по двое. Что ж, несомненно, такого приема следовало ожидать. Мы находились на территории противника, и было бы странно встретить здесь стрельцов московского царя Ивана или, не дай бог, турецких янычар.

С другой стороны, подобная встреча недвусмысленно говорила о том, что Шалон совсем близко. Не далее полутора лье. Дальше подобные разъезды высылать смысла не имело. Вестовой на галопе должен достичь городских ворот за считанные минуты. Иначе можно и коня загнать, и о приближении врага не сообщить.

– Молчите, мсье. Не говорите ничего. – Жозефина отдернула кожаный занавес, скрывавший от посторонних глаз происходящее в возке. – Вы наемник из Штирии и плохо понимаете наш язык. Мы сами все устроим. – Она высунулась наполовину из окошка, давая возможность платью натянуться так, что тяжелые полушария ее грудей, и без того слабо скрываемые нескромным декольте, показались во всей красе, чудом не вываливаясь наружу. – Виват, господа! – радостно завопила Жози так, что можно было решить, будто весь этот путь был проделан нами с одной лишь целью: воочию узреть приближающийся разъезд. – Мадемуазель! Посмотрите, какие бравые рыцари!

Между тем «бравые рыцари», обогнув экипаж с двух сторон, замкнули кольцо, пропуская вперед усача-капрала, явно главного Роланда этого славного войска.

– Кто такие? Куда держите путь? – не отрывая целеустремленного взгляда от соблазнительного выреза платья, сурово вопросил капрал, сдвигая брови, чтобы придать масленому взгляду грозную видимость серьезности.

– Мой капитан! – с придыханием проговорила ценительница рыцарской доблести, и ее многообещающий взгляд скользнул по лицу, плечам, бедрам и ногам доморощенного Тристана. – Я так счастлива видеть перед собой столь высокий образец мужественности! Какой вы, должно быть, сильный и опытный… воин! – Она томно вздохнула, мечтательно опуская веки, опушенные длинными темными ресницами.

Капрал ощутимо почувствовал, как неведомая сила приподнимает его в седле.

– Кхм, – прочистил горло ветеран. – Мадам! Все же, куда вы держите путь?

– Мадемуазель, – проворковала Жозефина, преданно глядя в глаза всадника. – Мы едем в Шалон. Я буду совсем рядом с вами. Совсем рядом. Моя хозяйка – благородная госпожа д’Отремон, придворная дама свиты Маргариты Валуа. Так что я буду очень близко.

– А-а-а? – Усач-командир, пытаясь все еще держать марку перед своими подчиненными, из последних сил оторвал взгляд от вздымающихся прелестей Жозефины и подозрительно уставился на меня. – А ваши спутники? Они добрые католики?

Должно быть, на самом деле его вопрос мог означать следующее: «А этот разряженный хлыщ с висячими усами – не твой ли любовник?»

– Что вы, брат Адриэн – сама святость! Он духовник моей госпожи. А это? Это Ганс. Он почти не говорит по-французски. Ганс нас охраняет.

– Он один? – удивился «рыцарь девичьих грез» Жози. – Всего лишь один всадник?

– О нет, что вы! Их было шестеро и еще пять слуг да две камеристки моей госпожи – Клер и Жаклин. Но вчера вечером на нас напали разбойники. Это было так ужасно! Столько убитых, везде кровь! Я так боялась, так боялась! Просто какое-то светопреставление! Моя бедная госпожа до сих пор вся в слезах! Удивляюсь, как нам удалось вырваться!

– Эй, парень! – на довольно сносном немецком бросил мне капрал. – Ты откуда родом?

– Из Штирии, из Оссемюнда, нимало не задумываясь, выпалил я на чистейшем немецком. К немалому своему удивлению. Никогда бы не подумал, что владею этим языком.

Начальник разъезда удовлетворенно кивнул головой.

– Мой капитан! – Жозефина не замедлила вновь переключить на себя внимание шевальжера, не давая затянуться нежелательной беседе. – Смею ли я надеяться, что вы не оставите нас вот так вот одних, на дороге? Мы так напуганы! Эти ужасные злодеи! Прошу вас, мсье. – Она по-русалочьи распахнула голубые глаза, демонстрируя невесть откуда взявшиеся слезинки в их уголках. – Не оставляйте нас одних! Вы такой сильный и отважный…

– Кхм. Что вы, мадемуазель! – Бравый служака подкрутил ус. – Вы под нашей охраной. – Он скомандовал разъезду продолжать движение и, отобрав из него пятерых шевальжеров, пристроился впереди возка.

– Благодарю вас, мсье, вы истинный рыцарь! – напутствовала его хозяйка «Шишки». – Моя госпожа непременно упросит сестру своей госпожи – супругу вашего герцога, очаровательную Клод Валуа, сделать вас коронелем.

Лицо будущего коронеля просияло как новенький ливр, и он отсалютовал возку своей благодетельницы пикой. Похоже, вопрос проверки в воротах Шалона был решен. Теперь «благородной госпоже д’Отремон» осталось устроиться на службу к Марго, остальное было уже моей заботой.

Ну отчего, спрашивается, вдруг новоявленной королеве Наваррской, живущей из милости в гостях у сестры, не принять под покровительство бедную сироту? Впрочем, не такую уж и бедную. Наследницу знатнейших родов юга Франции.

В любом случае Шалон был уже совсем близок, и до выяснения, пан или пропал, оставалось совсем немного времени. Чтобы отвлечься, я отбросил мысли о предстоящей встрече и занял себя проблемой куда менее важной, но все же небезынтересной – познаниями в иностранных языках. Ситуация складывалась довольно странная: стоило мне пожелать заговорить на любом из языков, название которых было мне известно, – и слова рекою готовы были сорваться с языка так, точно всю жизнь я только и разговаривал на наречии, все равно, будь то горных басков или степняков-скифов. Не удержавшись, я вызвал Лиса:

– Рейнар, тебе, случайно, не известно, сколькими языками я владею?

– Тю, вот ты дал! – с нескрываемым удивлением ответил д’Орбиньяк. – У тебя ж система «Мастерлинг»! Ты владеешь всеми языками, в которых используются слова. Я тебе этого объяснить не могу. Там какие-то вербные модуляции, структурная лингвистика. Короче – темный лес.

– Вербальные, – поправил я.

– Шо «вербальные»?

– Модуляции – вербальные, а не вербные.

– Точно. А ты откуда знаешь?

– Ну-у-у… Мне так кажется.

– Правильно кажется. Ладно, не мешай. У меня тут собеседник образовался.

Только тут я отметил, что Лис уже не на дороге и тем паче не в корзине, а во дворе замка, причем одетый, как подобает расторопному слуге средней руки аристократа: добротно, по моде прошлого сезона и наверняка с чужого плеча.

– Мсье, мсье! – завопил Рейнар, бросаясь наперерез какому-то дворянину в ливрее Гизов, пересекавшему в этот момент двор. – Прошу простить меня, ваша честь. Я слуга его милости барона Этьена де Ле Дег Турнея из Жизора. Хозяин послал меня вперед узнать, готовы ли комнаты для него и его людей. – Произнося эти слова, Лис согнулся едва ли не пополам, прикрывая лицо сорванной с головы широкополой шляпой. – Не подскажете, мессир, где мне искать их покои?

– Там, – едва удостоив Рейнара взглядом, кинул его собеседник – должно быть, дворецкий.

– Эй! – окликнул он одного из слуг, пробегавшего в этот момент мимо. – Проведи этого в покои барона Ле Дег Турнея.

– Много благодарен вам, мсье, – продолжая кланяться, лепетал д’Орбиньяк. – Много благодарен. Сейчас вот только вещи возьму.

– Лис, что еще за барона ты там придумал? – настороженно спросил я.

– Я придумал? Впрочем, после того, что мы с ним сделали на постоялом дворе, его осталось только придумать. Я всего лишь посмотрел в книге приезжих, чье имя в этой памятной записке к некрологу числится первым.

– А зачем тебе понадобились его покои?

– Капитан, мне нужна гримерка. Служенье муз, ежели ты вдруг забыл, не терпит суеты. Я не могу входить в образ в каком-нибудь грязном чулане. Мне нужно зеркало, желательно венецианское. А кроме того, сказать по правде, после поездки в корзине так хочется полежать на чем-нибудь ровном и мягком, шо аж дым из ушей идет! Все, я пошел, пока.

Наш въезд в Шалон прошел на редкость буднично. Честно говоря, в мыслях представляя себе этот миг, я рисовал его куда как более мрачно. Стража у ворот едва окинула взглядом возок, сопровождаемый знакомым капралом и его шевальжерами. После чего утратила к нам интерес, лишь для проформы полюбопытствовав, кто находится внутри экипажа. Эскорт следовал вместе с нами вплоть до гостиницы «Браслет шотландской королевы», по уверению капрала – лучшей в городе. Шевальжеры помогли разгрузить возок. Брат Адриэн остался улаживать дела с хозяином гостиницы. Конфьянс же, сопровождаемая мамашей Жози, уединилась в своих апартаментах, дабы приобрести вид, надлежащий высокородной даме при общении с дамой еще более высокородной.

Последний тюк нашей поклажи был уже уложен, когда в моем мозгу возник образ Лиса, отраженный в большом зеркале, стоящем между двумя трехсвечными шандалами. Хорошо, что в этот момент никто не видел меня со стороны. Я выронил поклажу и от неожиданности уселся мимо табурета.

– Ну как? – явно любуясь в зеркало делом своих умелых рук, спросил служитель муз.

– Умо-по-мра-чи-тель-но! – с трудом выдавил я. – Что это?!

Лицо д’Орбиньяка в зеркале заставляло задуматься о тщете всего сущего. Через лоб по замысловатой линии носа шла широкая белая полоса, точно разделяющая голову на две части. Вокруг глаз красовались нарядные круги алого цвета с отростками, спускавшимися по вискам к скулам и по подбородку. Длинные темно-каштановые, с русой прядью, волосы моего напарника по бокам лица были забраны в косицы с вплетенными ленточками. Поперек головы в волосах торчало длинное орлиное маховое перо. На плечах его красовалась накидка Ордена Тамплиеров, из-под которой выглядывала добротная испанская кольчуга. Помедлив с ответом, точно не понимая мой вопрос, Рейнар наконец отозвался:

– Это? Боевая раскраска племени Сиу. Означает, шо я уже вернулся с войны с кучей скальпов. Ну, плюс некоторые прибамбасы лично от себя. Я шо ж, в конце концов, хуже собаки Баскервилей?! Я должен быть устрашающим и в то же время притягательным, как первая любовь во тьме на сеновале.

– Ну а тамплиерская котта зачем?

– Хау, чужестранец! Я Быстроногий Лис, обгоняющий железного коня марки Форда. Великий вождь, командор тамплиеров Эльдорадо, гран-навигатор Аризоны, проректор Техаса и Арканзаса, консультант Маниту и наставник Виннету…

– Рейнар, что ты такое произносишь?!

– Я еще могу, – радостно заверил Лис. – Скажем, Потомственный Чесатель по Ушам и Главный Пудритель Мозгов Нового Света. Ты тока не волнуйся. Пока к ужину позвонят, я еще и не такое придумаю! Все, не скучай. Достигнутый эффект меня вполне удовлетворяет.

Я вновь остался один на один со своими безрадостными логическими построениями, хрупкими, как карточный домик. Лишь спустя полтора часа из дворца герцога Лотарингского довольные результатом вернулись мои верные соратники, вернее, по большей мере соратницы.

– Сир! – приветствуя меня, опустилась в реверансе Конфьянс. – Королева Наваррская дает мне место при своей особе. Ее так тронул рассказ о моих злоключениях по пути сюда, что ваша супруга пожелала назначить меня своей камер-фрейлиной. Так что мы немедленно переезжаем во дворец. Нам там уже отведены апартаменты. Потому, сир, будьте так любезны, потрудитесь отнести вещи обратно в возок.