ГЛАВА ПЯТАЯ,
в которой меня убеждают не верить глазам своим, а я предпочитаю не верить своим ушам
Кабина «Сильваны» по размеру оказалась не больше внутренностей джипа — какого-нибудь «гранд-чероки» или «лэнд круизера». Впереди было два кресла перед приборной панелью, над панелью — овальный иллюминатор, который так и хотелось назвать лобовым стеклом. Не экран, а именно иллюминатор — видимо, из такого же «прозрачного металла», как и окна на станции. Сзади — полукруглый диванчик, вряд ли очень удобный, но делящийся откидными подлокотниками на три посадочных места. Даже загоревшийся матовый плафон располагался на привычном месте — на потолке в центре.
Хотя, конечно, странно было бы подсвечивать кабину на уровне пола…
Мне отвели место «водителя», рядом сел очкарик с гордым прозвищем Мастер. Лену посадили сзади, рядом с ней сел Рома — заняв своей необъятной фигурой сразу два места. Тело Кости они положили под ноги, рядом водрузили свой драгоценный контейнер.
— Что, багажника нет? — спросил я. Мне никто не ответил. — Очень неудобно, без багажника-то…
— Не мути воду, Катран. — Мастер глянул на меня из-под очков. — Нервы — они разговор любят, понимаю. Но сейчас ты будешь слушать меня. У нас есть полчаса на то, чтобы ты научился управлять космическим кораблем.
— Китайский за ночь? Фигня вопрос, — разглядывая пульт, ответил я.
Честно говоря, пульт меня смущал. Очень смущал. Я полагал, что он должен был выглядеть посложнее.
— У тебя под ногами две педали, — сказал Мастер.
— Как в машине.
— Да, если ездишь на автомате. Правая педаль — ускорение.
— Дай я догадаюсь, — сказал я. — Левая — тормоз?
Рома завозился сзади и попросил:
— Мастер, давай я его стукну? Для вразумления! Слегонца.
— Рома, я ценю твое предложение, но ему еще пилотировать, — ответил Мастер. — Погоди… пока погоди. Катран, ты совершенно прав. Левая педаль включает торможение. Поскольку мы не на шоссе, а в космосе, то на торможение тратится драгоценный запас рабочего тела. Постарайся как можно реже тормозить. Хорошо?
— Хорошо, — согласился я. — Мы не тормозим ни перед чем.
— Кстати, — благодушно добавил Мастер, — эта же самая педаль дает и задний ход, если он требуется. Разумеется, можно поступать более естественным для космоса образом — развернуть корабль двигателями вперед и включить главный двигатель — мы тоже затормозим. Но при маневрах на малых скоростях это не всегда удобно. Далее. Хрень, которая торчит перед тобой из пульта, некоторые называют «штурвал». Гораздо чаще — «вантуз». Но по сути это просто джойстик.
Мне этот штурвал, или джойстик, напоминал скорее ручку детской игрушки «кузнечик» или «пого». Ну или рукоять гламурного отбойного молотка, созданного специально для манекенщиц. Из приборной панели торчал стержень, на стержне — две рукояти для рук. На рукоятях имелись еще какие-то кнопки и тумблеры.
— Это чтобы рулить влево-вправо, — сказал я.
— А еще вверх-вниз и закручиваться по центральной оси, — любезно подтвердил Мастер. — Вантуз ходит во все стороны и вращается по и против часовой стрелки. Все интуитивно схватывается, верно? На правой ручке спуск лазерной пушки, на левой — управление ракетной установкой. Но у нас вооружения нет, можешь про них забыть. Зато у нас есть гипердрайв… включи навигационный пульт.
Навигационным пультом оказался небольшой экранчик, расположенный посередине панели, там, где у автомобиля либо магнитола, либо бортовой компьютер. Мастер властно взял меня за руку — и коснулся экрана моим пальцем. Тот включился, продемонстрировав три десятка разноцветных точек на черном фоне. В центре экрана светилась туманная сфера, захватывающая часть точек.
— Ближайшие звезды, — пояснил Мастер. — Те, что внутри сферы, доступны для прыжка. Экран сенсорный. Касаешься звезды пальцем, включается наведение…
— Ага, — сказал я. — Ну, все в принципе понятно. Вот только… — Я замолчал.
— Ну?
— Не могу найти, где здесь ручной тормоз.
Несколько секунд Мастер смотрел мне в глаза — и я подумал, что переборщил. Но он неожиданно рассмеялся.
— А ты ничего, Катран. Цепкий. Нелепо все, да?
— Нелепо, — кивнул я. — Это же бред какой-то. Космический корабль, который пилотируют джойстиком? Ткни пальцем, выбирая точку гиперпрыжка?
— А как оно все должно быть?
— Не знаю. — Я пожал плечами. — Либо все должно… сверкать. Множество экранов, приборов, компьютеров, на голове пилота шлем, подключенный прямо к мозгам… Все летает само, люди отдают команды.
Сзади хихикнула Лена.
— Либо — ржавые винты, штурвалы, рычаги, в атомный реактор урановые поленья лопатой подбрасывают, — сказал я. — Но не так же… как в игре!
— Как в игре! — удовлетворенно сказал Мастер. — Молодчина. Но это мы потом обговорим. А сейчас у нас простая задача — я запускаю программу старта. Корабль стартует в пространство. Я тычу пальцем, показываю, куда лететь. Ты начинаешь что есть силы гнать в этом направлении. Мы подойдем к зоне перехода, запустим привод и нырнем туда. Если все пройдет как надо, то мы окажемся… — он помолчал, — окажемся там, где надо.
— А если я врежусь в эту хреновину… платформу?
— Тогда мы все умрем.
На сей раз он выглядел совершенно серьезным.
Я закрыл глаза, глубоко вздохнул.
Итак. Сорвав дурацкое объявление я спьяну заглянул ночью в офис, где веселая молодая девица телепортировала меня куда-то в глубины космоса. На непонятно кем сделанной космической станции живет шестнадцать тысяч сумасшедших людей, которые летают на непонятно кем сделанных кораблях, управляющихся джойстиком…
— Заснул?
— Пытаюсь проснуться, — ответил я, не открывая глаз.
— Знакомая реакция, — сказал Мастер с сочувствием. — Знаешь что, Катран? У меня есть предложение. Сейчас просто делай то, о чем я тебя прошу.
— Просишь? — усомнился я.
— Ну а что мне, утюгом тебя пытать, что ли? Прошу. Помоги нам отсюда убраться. Мы не злодеи, честное слово. Представь, что это сон — но ведь и во сне можно поступать разумно. Я тебе обещаю — как только мы доберемся до цели, я тебе все объясню. Ну, все, что знаю сам. А я знаю немало. Только… — в его голосе послышалась явная озабоченность, — не впадай в ступор, очень тебя прошу. Видел я таких — вначале бодрые, шутят… Потом глаза закрывают и два-три дня ни на что не реагируют.
— Хорошо. — Я открыл глаза. — Где здесь ключ зажигания?
— Приложи палец к этой пластине. Да любой, хоть мизинец…
Я коснулся прохладного металлического кружка.
До этого корабль казался мертвым. Да, зажигались огоньки на пульте, светился экран, но все это отдавало какой-то декорацией, бутафорией.
И внезапно он ожил.
На лице я почувствовал слабое дуновение воздуха — включилась вентиляция. И воздух был… необычным. Настолько чистым, лишенным всякого запаха и вкуса, что он обретал какой-то свой новый, собственный запах — он пах ничем. Это был механический, сделанный воздух.
К свету плафона на потолке прибавился мягкий свет из-под пульта — зачем он был нужен, я так и не понял — освещены оказались ноги и педали. Впрочем, через мгновение плафон погас, осталась только эта странная нижняя подсветка. Чтобы не слепить глаза?
А еще — корабль зазвучал. Где-то в корме что-то тихо и ровно журчало, будто лилась по трубам жидкость. Двигатели давали низкий басовитый гул — тоже едва заметный, но различимый. И монотонно, будто метроном, что-то отщелкивало, отстукивало в глубине пульта.
— Щелчки — звуковой контроль расхода энергии, — сообщил Мастер. — Пока они не сливаются в сплошной треск — у тебя есть запас мощности. Если звук ровный — все, большего из корабля не выжать.
Мне стало не по себе.
— Теперь нажми этот сенсор… — Мастер мягко взял мою руку. — Просто коснись…
Я послушно коснулся и этой пластинки. Почему-то я ожидал, что впереди в стене раздвинутся шлюзовые ворота — как в каких-нибудь «Звездных войнах». Быть может, даже и шлюза не будет, а будет голубенькое светящееся силовое поле, через которое мы и вырвемся в космос…
Но все оказалось прозаичнее. Корабль стал опускаться вниз — его убирали из ангара тем же путем, каким и подали. За иллюминатором скользнул обрез люка, потянулся длинный темный туннель.
— Подождите… а где ремни? — неожиданно всполошился я.
— Не бойся, ты не в машине, — фыркнул Мастер.
А Лена сзади пояснила:
— Во всех кораблях есть локальный гравитатор. Пол всегда будет полом, а потолок потолком. Ускорение, повороты — ты их едва почувствуешь. Наверное, небольшие перегрузки оставили просто для удобства маневрирования.
— Надо же, какая забота о комфорте…
— Дело не в комфорте. Мы не тренированные летчики, чтобы нормально работать при перегрузках в несколько g. Ну а если ты умеешь управлять гравитацией, то привязные ремни будут не более чем данью традиции.
— Некоторые делают ремни сами, — неожиданно вступил в разговор Рома. Оказывается, этот громила умел высказываться и на абстрактные темы! — Говорят, что так им спокойнее.
Честно говоря, мне бы тоже было спокойнее. Но мое мнение тут явно никого не интересовало.
— Подходим к шлюзу, готовься, — сказал Мастер. — Хватай вантуз!
Чувствуя себя идиотом, я взялся за рукояти. Секунда… другая… серое за стеклом сменилось непроглядной темнотой.
А в темноте горели звезды — ровным, спокойным, немигающим светом.
Я ждал этого — и все равно застыл, зачарованный открывшимся мирозданием, — будто восточная красавица стянула с головы чадру, и против всех ожиданий — лицо не обмануло, оказалось еще краше, чем угадывалось сквозь кисею…
Кажется, Мастер ждал такой реакции. Во всяком случае, он дал мне несколько секунд полюбоваться картиной, прежде чем сказал, очень спокойно и мягко:
— А теперь вантуз плавно вправо и чуть-чуть касаемся педали газа…
Все-таки автомобильные ассоциации здесь были неизбежны!
Как во сне, я потянул джойстик, слегка нажал педаль — и мир закрутился вокруг. Искусственная гравитация мешала воспринимать происходящее как наше движение — это мир крутился вокруг нас, послушно вынося навстречу станцию, с которой мы только что стартовали. Я повел джойстик назад — мир остановился.
Теперь я понимал, почему станцию называли Плюшкой. Словно неопытный, но старательный кондитер замесил огромный чан теста — и попытался вылепить плюшку километровых размеров. Где-то тесто слиплось огромными комками, где-то вытянулось ровненькими полосами, где-то растеклось блином. И все это безобразие было разноцветным, во многих местах светилось, щетинилось какими-то антеннами и трубочками (на деле, наверное, каждая антенна превосходила приличный радиотелескоп, а «трубочка» была с заводскую трубу). Из-за наростов Плюшки бил ослепительно яркий свет — там сияло местное солнце, размерами не уступающее земному, но явственно чужое — то ли немного иной спектр, то ли еще что, но глаза отказывались признать его нашим Солнцем.
— Почему я вижу свет, тут же вакуум? — внезапно спохватился я.
— Плюшка «парит», — ответила сзади Лена. — Испарения заводских установок, выбросы отработанных газов, перемолотый мусор…
— Гравитационные установки дают небольшие погрешности, Плюшка не сразу отпускает мусор в открытый космос, — уточнил Мастер. — Видишь точку гиперперехода?
Он ткнул пальцем в стекло.
— Какая же это точка? — глядя на кружащиеся разноцветные всполохи, сказал я. — Облако какое-то…
— Это засветка. — Мастер махнул рукой. — Давай… прямо туда жми. Несложно, не промажешь.
Действительно — несложно. Я нажал педаль сильнее — Плюшка заскользила мимо, цветное облако стало приближаться. Корабль стало уводить в сторону, но одного движения джойстиком оказалось достаточно, чтобы курс выровнялся. Осталось только легкое вращение вокруг оси — я чуть повернул рычаг и корабль мгновенно стабилизировался.
— Словно мне кто-то помогает… — сказал я. — Очень аккуратно все получается.
Сзади гулко захохотал Рома, засмеялась Лена. Мастер улыбнулся:
— Конечно. Ты что, всерьез думал, будто сам рулишь?
— Но… — Я даже глянул назад — нет, ни у кого не было дополнительных пультов.
— Ты задаешь только общий вектор, — сказала Лена. — В какую сторону, с какой примерно скоростью. А дальше навигационный компьютер решает, что именно ты хочешь, куда двигаешься и с какой скоростью.
— Ты, по сути, даже не пилот, — добавил Мастер. — Ты всадник. Или ямщик. Командуешь, дергая за рычаг и топча две педали. Машина делает все остальное. Всадник тоже правит лошадью лишь в общих чертах, куда ставить ноги, как лавировать между деревьями, на какой ход перейти — она решает сама. Ну, давай… включай гиперпривод.
Я коснулся панели, экран засветился.
— Вот сюда. — Палец Мастера указал на тусклую точку на самом краю доступной для прыжка зоны. — Коснись этой звезды.
Я коснулся.
На экране появилось несколько строчек пиктограмм, среди которых особо нелепо выглядели привычные арабские цифры и изображение желтой звезды. Очень схематическое — так дети рисуют солнышко.
— Все, наведение произведено. — В голосе Мастера послышалось облегчение. — Теперь жми вперед! Точка перехода втянет в себя корабль.
— И мы перенесемся туда?
— Именно. Давай газуй, в любую минуту на Плюшке могут очухаться!
— Это здорово, — сказал я. И вдавил педаль тормоза.
Корабль остановился так резко, что нас даже качнуло вперед, а размеренное тиканье метронома бешено зачастило.
— Ты что? — воскликнул Мастер.
— Поговорить надо. — Я снял руки с джойстика. — Есть у нас пять минут?
Мастер смотрел на меня. Я улыбался. Он не выдержал первым:
— Рома, у нас есть пять минут?
— Пять — есть. Десять — вряд ли, — отозвался Рома. Стукнуть меня он почему-то не предложил.
— Хорошо, говорим, — кивнул Мастер. — Спрашивай.
— Тебя как зовут?
Лена хихикнула.
Мастер почему-то смутился. Но ответил:
— Зиновий. Фамилия — Пилюченко. Проживал в Питере. Тридцать восемь лет.
— Валя, — я протянул ему руку, — тридцать пять, если это важно.
Зиновий неохотно, но руку все-таки в ответ пожал. И даже произнес с улыбкой:
— Зяма… если угодно. Сокращать мое имя как «Зина» не стоит.
— Зяма, мне чертовски не нравится, что происходит, — сказал я. — Мало того, что я спьяну влип в идиотскую историю и оказался невесть где. Меня к тому же похитили и заставляют пилотировать космический корабль, похожий на фантазию первоклассника. Объясни мне, что происходит, иначе я не притронусь к управлению.
— Тогда нас уничтожат.
— Да и хрен с ним!
Зяма выдохнул. Снял и протер очки. Снова нацепил их и сказал:
— А ты упрямый… значит, за пять минут тебе все объяснить?
— За четыре. Не будем рисковать без нужды.
— Хорошо. Ты прав, все окружающее нелепо выглядит, несуразно устроено и непонятно для чего существует. Но тут болтается пятнадцать тысяч человек, которые вынуждены жить по законам этого мира. Если ты уронишь себе на ногу молоток, тебе будет больно. Если слопаешь испорченные продукты — будешь сидеть на толчке. Если по нашему кораблю жахнут со станции лазером — он развалится на две половинки, а мы вывалимся в космос и наша кровь вскипит в вакууме.
— Ты хочешь сказать, что это все правда?
— Нет, я этого не могу сказать. Я говорю, что мы воспринимаем этот мир как настоящий. Но мир, живущий по законам компьютерной игрушки, настоящим быть не может. Поэтому я и мои друзья придерживаемся теории Матрицы.
— Как в кино?
— Да, как в кино. Мы находимся в моделированной Вселенной, которую воспринимаем как настоящий мир. Может быть, мы лежим где-нибудь в подвалах Лубянки на кушетках и подключены к компьютерам. Может быть, наши мозги плавают в банках на полках какого-то НИИ. А может быть, мы лишь набор электронных импульсов в недрах суперкомпьютера… фантомы настоящих людей, которые и не подозревают, что с ними сделали.
— Тогда точно нет необходимости куда-то лететь, — сказал я.
— Есть, потому что наша смерть в этом мире для нас и будет смертью.
— Лена, что скажешь? — спросил я, не отрывая взгляда от Зиновия.
— Я знаю, кто они… — Голос Лены стал насмешливым. — Это Ищущие. Секта… своего рода. Они верят в то, что говорят.
— А ты им веришь?
— По мне, так если все вокруг кажется настоящим — оно и есть настоящее.
Я поднял палец:
— Вот! Зяма, ты слышишь глас разума. Я с твоей точкой зрения не спорю, но если ты прав, то…
— То нам все равно надо действовать так, будто мы находимся в настоящем мире.
Это сказал Роман. Он подался к нам сзади. У него было очень спокойное лицо, с которого будто смыли маску агрессивной простоты.
— Ты его слушай, — наставительно сказал Зиновий. — Роман — доктор наук, специалист в области искусственного интеллекта.
— У тебя есть минута меня убедить, — сказал я с некоторой опаской. Преображение туповатого бойца в интеллектуала пугало больше, чем его кулаки.
— Минута сорок секунд. Этого хватит. Валя, мы не шутим, через несколько минут нами заинтересуются, поймут что происходит — и уничтожат. Это правда. Это сомнению не подвергается.
Я посмотрел ему в глаза и кивнул.
— Что касается всего остального — насколько окружающий мир реален, чего мы добиваемся, зачем проникли на Плюшку и куда сейчас убегаем, я дам все ответы в более спокойной обстановке. Клянусь, что вас никто не будет лишать свободы, вам не причинят зла и не будут ни к чему принуждать. Но для этого мы должны выжить. А чтобы выжить — нам надо убраться отсюда. Все, я закончил.
— В то, что все это обман, виртуальная реальность — я не верю, — сказал я. Зяма тяжело вздохнул. Роман нахмурился. — Но разобраться хотелось бы. Так что… решим, что ты умеешь уговаривать. — Я опустил руки на джойстик. Мерцающие разноцветные облака кружили перед нами. В ста метрах? В километре? Не знаю, расстояния тут казались обманчивыми.
Я вдавил правую педаль и облако стало надвигаться. Пожалуй, там действительно была какая-то точка… невидимая. Бесформенные сгустки света лишь на первый взгляд вращались беспорядочно, на самом деле у всей этой иллюминации был центр…
Именно в этот центр я и вогнал «Сильвану».
Цветные всполохи света обтекли корабль, стук метронома на несколько мгновений превратился в ровный гул.
И свечение осталось позади.
— Не сработало? — спросил я. — Поворачивать?
Мастер рассмеялся.
— Почему же не сработало? Все, мы прыгнули. Мы в другой системе.
Я дернул джойстик, заставляя корабль развернуться.
Вот светящиеся облака, стремительно удаляющиеся от нас, уменьшающиеся, уже почти неотличимые от звезд.
Вот звезда — желтая, неяркая. Иллюминатор слегка потемнел, приглушая ее свет.
Станции не было.
Мы действительно перенеслись в пространстве.
— Фантасты — уроды, — сказал я. — Я думал, это будет красочно…
