ГЛАВА ВТОРАЯ,
в которой я предстаю перед судом чести
В баре никогда не бывало пусто.
Корабли прилетали и улетали в любое время суток. Люди, жившие на Плюшке, редко придерживались условного графика дня и ночи. Прибывшие с Земли новички порой несколько суток подряд «снимали стресс» — пока их, просадивших изрядную долю отпущенных на обустройство денег, не выволакивал из бара кто-нибудь из администрации. Мне казалось, что тем, кто желает снять стресс запоем, негласно разрешали это делать. Видимо, каждому требовалось адаптироваться по-своему.
Помещение бара было длинным и узким. В одном торце — двери, ведущие в жилую часть станции. В другом — барная стойка. По обеим стенам маленькие столики на двух—четырех человек, отделенные друг от друга мутными полупрозрачными занавесками, то ли из пластика, похожего на ткань, то ли из ткани, смахивающей на пластик.
И стены, и пол — все тот же перфорированный металл, что и повсюду на станции. Освещение — тусклая полоса по всей длине потолка. Наверное, эту лампу можно было включить и поярче, но при мне этого не случалось. Темнота — друг молодежи… и пьяниц.
Украшением барной стойки была плазменная телевизионная панель — один из редких гостинцев с Земли. По телевизору крутили скудный набор программ. За два дня я выучил репертуар наизусть.
Вначале шел старый концерт исполнителя блатного шансона Михаила Круга с украинскими субтитрами.
Потом фильм производства BBC про обряды инициации в племенах австралийских аборигенов.
Потом «Иронию судьбы, или С легким паром!»
Потом набор клипов Мирей Матье.
Потом фильм «Чужой».
И все начиналось по новой.
Что было в голове у человека, отправившего на станцию именно такой набор ДВД — сказать трудно…
Хотя, впрочем, бару могла доставаться некондиция, а интересные программы забирала себе администрация…
Я допил бокал и отправился к стойке за новой порцией. Бармен — молодой, гладко выбритый парень, оценивающе посмотрел на меня, счел походку достаточно твердой, а взгляд осмысленным, после чего поинтересовался:
— Повторить?
Ассортимент был столь же небогат, как и набор видеопрограмм.
Спирт.
Водка.
Три вида настоек — тминная, перцовая и укропная.
Три вида слабоградусных ликеров — вишневый, молочный и дынный.
Все это, конечно же, производилось на Плюшке. Синтезаторы исправно выдавали чистый спирт, из которого каждый мастерил что мог. В баре был свой ассортимент, изготавливаемый «на месте». Заправляла всем в баре немолодая, но красивая и энергичная женщина по имени Света. Помогали ей трое мужчин — работающий сейчас парень, которого все звали просто Кирюша, и двое более старших.
У меня сложилось четкое ощущение, что все четверо работников бара составляют единую дружную семью. Причем роли в ней распределены вовсе не так банально, как «одна и трое».
Мне в общем-то было наплевать.
— А давай вишневый, — сказал я.
— По понижению пойдешь, — заметил Кирюша, наполняя бокал темно-красной жидкостью.
— Да и Бог с ним.
Из закусок в баре было три вида бутербродов — с колбасой, сыром и рыбой. Если народа было немного, то их могли подать горячими. Если совсем немного, или ты сидел уж очень долго, то бармен мог соорудить яичницу.
Еще имелись орешки — очень приличные, их происхождение из синтезатора пищи совсем не чувствовалось. К сожалению, ничего похожего на пиво обитатели станции делать не научились.
С вишневым «ликером» (спирт, сок, ванилин, разведенное и процеженное варенье) я вернулся за свой столик. Мы договорились встретиться с Леной, но я пришел гораздо раньше срока.
Мне просто нечего было делать.
На Плюшку мы вернулись вчера утром. Вернулись втроем — с парнем по прозвищу Бледный Лис, которого вытащили буквально из-под начинающейся снежной бури. Еще несколько минут — и спасать было бы некого. Нам спокойно позволили войти в док, но едва мы вышли из корабля, как оказались под прицелами.
Плюшка бурлила. Многие корабли, вернувшиеся на дозаправку, стояли в доке или были пришвартованы снаружи, а пилоты записывались в «Группу Содействия Администрации». Как я понял, раньше власти Плюшки просто не нуждались в полноценных воинских формированиях — конфликты внутри станции улаживались вооруженными сотрудниками администрации. Порядок в космосе поддерживал немногочисленный Патруль — полуофициальная структура из пользующихся уважением пилотов, что-то вроде шерифов в США. Ну а если возникали серьезные проблемы с каким-то кораблем, то достаточно было объявить на него охоту — в желающих поиграть в сыщиков недостатка не было. Опять же американская система — «маршалы», которые за деньги разыскивают преступников…
Нас задержали пилоты с самодельными значками «ГСА» на груди. Вскоре подошли двое сотрудников администрации, среди них — Инна.
Короткий получасовой допрос начался с того, что Бледный Лис обнялся с Инной и незнакомым администратором, после чего все втроем отошли в сторону и он им долго что-то излагал.
— Так и знала, не просто охотник за удачей, — презрительно сказала Лена. — Он из начальства…
Потом допрашивали нас с Леной. Порознь. Меня расспрашивала Инна.
Я рассказал все совершенно честно. Скрывать мне было нечего. Даже когда Инна поинтересовалась, переспали ли мы с Леной, сдержался от слов «А твое какое дело?» и кивнул.
Видимо, нам поверили. Осмотрели корабль, вежливо попросили не покидать жилых секторов, не приближаться к ангару, научным и административным помещениям и все время оставаться на связи.
— Еще раз все перепроверят, потом устроят суд чести, — мрачно сказала Лена, когда мы шли от ангара в жилые сектора.
— Что это такое?
— Совет не менее семи и не более девяти уважаемых человек, из которых не менее трех — администраторы платформы. В общем-то могут принять решение почти по любому вопросу.
— Понятно… Готовиться к неприятностям? — не удержался я.
— Посмотрим. — Лена пожала плечами. — Давай-ка поселим тебя… а потом мне надо кое-кого навестить.
Я не стал уточнять — кого.
Если речь шла о деловых разговорах, то мне, вероятно, там не следовало быть.
А если не о деловых… то уж тем более не стоило интересоваться.
В общем, после того, как Лена подыскала мне небольшую каюту в жилом секторе Плюшки, расстались мы хоть и с улыбками, но несколько напряженно. Я лег и заснул. Дважды звонил комм — Инна, видимо, взявшая на себя переговоры со мной, задавала какие-то вопросы об Ищущих. Я сонно отвечал и засыпал дальше.
Вечером пошел в бар.
Постоянно звонил Лене.
Ответила она один раз, очень коротко сообщив, что встретимся мы в баре, но завтра в двенадцать.
Дорогу обратно я нашел с трудом.
А уже в десять отправился пьянствовать обратно. В баре и узнал новости об Ищущих — посланные на Нигредо корабли обнаружили, что планета покинута. Видимо, у них была запасная база, куда все перебазировались немедленно, после нашего отлета…
Ситуация давила, что ни говори. Пусть мы улетали с Плюшки под угрозой оружия (и это оказалось записанным на какие-то камеры внутреннего наблюдения), но как ни крути, мы помогли неким сумасшедшим экстремистам похитить оружие чудовищной мощи.
Честно говоря, на особое снисхождение рассчитывать не приходилось. Будь я на месте администрации — уж каких-нибудь штрафов нам с Леной влепил бы. Корабли отобрал в пользу станции. Или еще что-нибудь придумал.
Просто для того, чтобы в следующий раз никому неповадно было помогать террористам.
Потихоньку отхлебывая вишневый ликер, я закусывал его орешками и мечтал о пиве. Ну неужели нельзя настроить местные синтезаторы? Космические корабли они делают, а пиво не могут? Матрица им, видите ли, нужна. Нужна — надо искать! То, что человеку действительно нужно. Пиво… а не гасильники для звезд…
— Можно к вам?
Я подозрительно осмотрел подошедшего.
Юноша, совсем еще мальчик. Лет восемнадцати. Интеллигентный и со скрипичным футляром в руках. В светлом костюме — изрядно помятом. Белую рубашку явно неоднократно и неумело стирали руками, после чего еще более неумело гладили.
— Садись, Леонид… э… Левин?
— Левинсон, — печально сказал мальчик, присаживаясь рядом. Скрипку он бережно положил на стол. Во второй руке у Леонида был бокал с белым.
— Вкусный этот коктейль? — спросил я.
— Это молоко, — со вздохом ответил скрипач. — Мне выступать скоро… как народ начнет собираться.
— Ясно, — кивнул я. — Ну, твое здоровье.
Я выпил вишневки. Левинсон молока. Потом он спросил:
— Почему меня все знают по имени? Вот я вас не знаю!
— Валентин. Он же Катран. Я тут недавно… даже позже тебя прибыл.
— И первым делом вам рассказали, что на Плюшку занесло ходячий анекдот — еврейского мальчика со скрипкой! — горько сказал Леонид.
— Есть такое, — признался я. — Понятно же, что запоминаются штампы. Русский с бутылкой водки. Хохол со шматом сала. Еврей со скрипочкой. Шотландец в юбке и с бутылкой виски. Японец в кимоно и с катаной.
— А вы не еврей? — поинтересовался Леонид.
— Вроде как нет. А должен был?
Скрипач вздохнул:
— Понимаете… я тут от нечего делать попытался посчитать национальный состав населения…
— Ну-ка, ну-ка! — заинтересовался я.
— Оказалось, что основные народы, живущие в России, здесь представлены довольно равномерно. Даже доля таджикских гастарбайтеров или народностей Крайнего Севера вполне реалистична… а ведь их трудно представить играющими в компьютерные игры, так? А вот евреев примерно в три раза меньше, чем должно было быть!
— Прячутся на всякий случай? — спросил я. — Ну, вдруг во всем их обвинят?
Юноша подозрительно посмотрел на меня и покачал головой.
— Нет… я думаю, тут другое. Просто евреи в целом… осторожнее.
— И умнее, — сказал я.
Левинсон посмотрел на меня еще более подозрительно и не стал это комментировать.
— Нормальный еврей в такую подозрительную контору не полезет, вербоваться звездным пилотом на таких условиях не станет… А я — поперся!
— Да перестань, — попытался я его утешить. — Ты же не знал, что все всерьез.
— Почему? Я как раз был уверен, что это не шутка! В том-то и дело!
— А… — Я кивнул. — Так хотел в космос?
— Нет, просто такой дурак… А вы как попали?
— Со мной все в порядке, — успокоил я его. — Я попал по-русски. В пьяном виде.
— Вот видите! — с такой горечью сказал Левинсон, словно мое пьяное состояние было… даже не индульгенцией, а доблестью. Помолчал и добавил: — Я скрипку ненавижу! Я и подписал контракт в знак протеста. Чтобы, значит, летать. А не пиликать. Да уж, полетал! На меня как накинулись! Сказали, что я с ума сошел. Что у них с развлечениями полный швах. Что платить будут в десять раз круче, чем я пилотом заработаю. И вообще… что в мужские компании суровых пилотов, которые второй год без женщин летают, молодым юношам лучше не соваться…
— Ну, это тебя запугивали.
— Может быть, — с тоской сказал скрипач. — Но кто его знает…
Он допил свое молоко, взял футляр, вежливо поклонился. Я склонил голову в ответ. Левинсон направился к барной стойке.
Забавно.
Значит, национальный состав России в целом соблюден?
Это что-то значит? Или случайность?
И почему же, черт возьми, здесь нет американцев, французов, немцев, китайцев…
Левинсон расчехлил свою скрипку. Постоял в задумчивости, прижав щеку к деке.
Начал играть.
Ну, неплохо так вроде играл. Я же не музыковед.
Хотя те, кто играет на скрипке с раннего детства и до восемнадцати, в моем представлении должны играть лучше…
С другой стороны, к чему ему напрягаться?
А вот зачем он ко мне подошел и стал плакаться о своей глупости и нелегкой судьбе? Накипело?
Странно как-то…
Я допил свой ликер и решил, что на этом надо остановиться. А то пригласят на Суд Чести — а я лыка не вяжу.
Тысячного еврея Леонида Левинсона я тоже решил выбросить из головы. Иначе сейчас начну играть в следствие и придумывать странности на пустом месте. Подошел и подошел… может, накипело у парня…
— Катран. — Ленка подошла ко мне, погруженному в раздумье, совершенно неожиданно. — Хорошо, что ты уже здесь.
Она сменила свой мешковатый комбинезон на юбку и блузку. Ну надо же! Туфли на ногах, правда, были грубоваты — но стачать туфли куда сложнее, чем сшить одежду.
— Шикарно выглядишь, — сказал я.
— Угостишь даму коктейлем?
— Да легко.
Я сходил к стойке и вернулся с двумя молочными ликерами — последним из барного ассортимента, что я не пробовал.
— Мои любимые, — сказала Лена. — После того, как абсент запретили.
— Какой абсент?
— Ты знаешь, говорят — почти настоящий был. Все ингредиенты удалось синтезировать. Но уж слишком сильно бил по мозгам.
— Ясно.
Мы глотнули молочного ликера. Ну… «Бейлис» для бедных. Когда-то в юности мы подобное делали с друзьями из водки и сгущенки.
— Ты извини, что я исчезала, — сказала Лена. В глазах у нее плясали озорные искорки. — Мне надо было поговорить. Выяснить отношения. С бывшим парнем.
— А… — только и сказал я.
— Мне не очень нравится то, что у нас сложилось на станции. Ну… я не ханжа, но мне полиандрия не нравится. Как ни странно. У меня всегда был только один мужчина. Они часто менялись, но не пересекались.
— Понятно.
— Ты доволен или нет? — резко спросила Лена. — Или я чего-то себе напридумывала попусту?
— Нет. То есть да. Я доволен. Я очень доволен, Лена. Только это неожиданно…
— Почему у мужчин все неожиданно? — Лена фыркнула. — Ладно. Давай о важном. Сейчас подойдут наши судьи…
— Сюда?
— А почему бы и нет? Эти мероприятия редко афишируют, но и не секретничают. Я кое-что узнала. Мне практически ничего не инкриминируют. Я оказала сопротивление, даже убила одного из нападавших… в общем — со мной все в порядке. С тобой сложнее. Ты согласился пилотировать. Отвез их на базу. Более того — именно ты придумал, как сбить нападавший корабль.
— Сбила-то ты.
— Ну, тут они не рискуют претензии выдвигать… Над ними станут смеяться все пилоты — судить Водилу за то, что она сожгла корабль агента администрации из ручного плазмомета…
— И что мне делать?
Ленка пожала плечами.
— Упирай на то, что ты новичок. Что нас собирались уничтожить. Что ты даже не представлял, что такое возможно — сбить корабль из плазмомета…
— А что мне грозит?
— Корабль могут отобрать! В качестве компенсации за порчу казенного имущества!
— И все? — удивился я.
— Тебе мало? Сейчас ты пилот. Пусть неопытный, но с хорошим кораблем. А станешь бепом.
— Бепом?
— Бе-пе — бывший пилот. Есть такое грубое слово. Как правило, человек, потерявший корабль, начинает работать на подхвате — на станции или на какой-нибудь крупной планетарной базе. Редко кому удается подняться снова…
— Открою газету и всех выведу на чистую воду, — пригрозил я. — Понятно, Лена. Что ж, будем отбиваться. А за Сасу Босса не накажут? Как-никак, уничтожил опытного пилота…
— Ну что ты. Там все чисто, он сам нарвался…
Лена кивнула. И повернулась к дверям.
— Вот, идут. Легки на помине.
В бар действительно входила группа людей. Инна, еще одна женщина — постарше и пятеро мужиков. Бледного Лиса не было — и то счастье. То ли его сочли лицом заинтересованным, то ли недостаточно уважаемым и авторитетным для такого мероприятия.
Я встал, мы поздоровались с вошедшими. Без долгих церемоний занавески по бокам нашего столика были раздвинуты, к нему придвинуты еще два. Трое мужчин сходили за выпивкой для всех.
Выглядело это как встреча давних друзей.
Когда все расселись, один из мужчин, мой ровесник, остался стоять. Кивнул Лене, потом протянул мне руку:
— Рад познакомиться. Андрей. Номер первый. Я сидел в диспетчерской, когда ты появился, мы разговаривали по комму.
— Очень приятно. — Я пожал ему руку.
— Буду вести заседание, если никто не против. — Андрей оглядел собравшихся. — Итак… буду краток. Водила, на мой взгляд, невиновна. Она не предоставила свой корабль нападавшим. Она убила одного из них и только под дулом плазмомета прекратила сопротивление. В общем, к ней претензий нет. Катран, конечно же, пилотировал корабль. Но он сделал это под принуждением и по совету Водилы, в чем у нас имеется ее личное заявление. Что же касается его остроумной идеи, стоившей Бледному Лису корабля… так я и сам предпочел бы спалить чужой корабль, чем сгореть сам. В общем — выносим порицание за слишком умелое пилотирование, — Андрей улыбнулся, — мог бы и покрутиться у Плюшки подольше, дать нам время его подбить. И все.
Он сел и подмигнул мне.
Молодой парень рядом с ним кивнул:
— Атака вражеского корабля из ручного оружия — вообще ценный опыт, надо его принять к сведению. Согласен с Андреем.
Я как-то сразу расслабился. Двое из семи уже были за меня. Еще двое и… Но тут я глянул на Лену и заметил, что она напряжена.
— Не согласен по обеим персоналиям, — резко сказал пожилой мужчина. — Водила могла бы и придумать что-то… с ее опытом. Да и Катран уж больно радостно повелся на их приказы… На Водилу — штраф в тысячу кредитов. Катрану — конфискация корабля в пользу Бледного Лиса и запрет на выход в космос на год.
— Поддерживаю, — сказал мужчина, сидевший рядом. — Чего тут рассусоливать… в руках у полудурков оказалось страшное оружие. В том числе и по их вине!
Вот так. Два-два.
Следующей заговорила Инна.
— Частично согласна. Леночка, извини, но штраф бы я на тебя наложила. Сотен в пять. Насчет Катрана…
Мы посмотрели друг другу в глаза.
— Запрет на выход в космос — это чушь и ненужная жестокость, — твердо сказала Лена. — Я против… А корабль — да, конечно. Передать Бледному Лису как компенсацию за утраченный по вине Катрана.
— Сучка, — одними губами прошептала Лена. Вряд ли ее кто-то услышал, кроме меня.
Теперь очередь дошла до второй женщины, постарше… да и пострашнее, если честно. Она напоминала немолодую школьную учительницу — некая строгость в лице, жесткие губы…
— Ерунду вы несете, простите за резкость, — сказала «учительница». — Под стволом и сами бы не геройствовали. Летать вам надо чаще… умники. Устный выговор Водиле и Катрану. И благодарность — за спасение Лиса. Вы вроде позабыли, что они его не только сбили, но и вытащили из плена?
Три-три.
— Сговорились? — спокойно сказал седьмой член Суда Чести. Это был мужчина средних лет, смуглый, поджарый, чуть восточного склада лица. Одет он был как-то очень вольно, по-домашнему: свободные вельветовые брюки, легкий свитер. — Признавайтесь, сговор был? Решили все на меня спихнуть?
— Извините, Вадим Эдуардович, но такова ваша судьба. — «Учительница» улыбнулась. — Специально не сговаривались… но если бы перевес был в сторону «казнить нельзя, помиловать», то я предложила бы казнить. Ваши решения чаще всего оказываются верными, это все помнят.
Вадим Эдуардович вздохнул. Сунул руку за ворот свитера, вытащил пачку сигарет. Одну взял себе, две протянул Лене и мне. Я в ответ достал зажигалку, мы закурили.
Больше никого человек, принимающий верные решения, угощать не стал.
— Вину Лены я считаю совершенно несущественной, — сказал Вадим Эдуардович. — Корабль она свой налетчикам не отдала… что последовала за Валентином — так это был ее долг, как куратора. Сложнее с Валентином…
Он помолчал.
— Объясните, в чем я виноват, — резко спросил я. — Пока то, что услышал, совершенно несерьезно.
— Да все очень просто, — сказал Вадим Эдуардович. — Реальных претензий к тебе, конечно, нет. Все дело в том, что тебе достался очень приличный корабль. «Фениксы» производятся с использованием технологии чужих, его нельзя собрать просто так, по желанию. Всем очень жалко, что ты угробишь хороший корабль. Вот и пытаются как-нибудь у тебя его отобрать.
— Спасибо за откровенность, — пробормотал я.
— Да не за что. Я считаю, что всегда лучше честно объяснять мотивы своих действий.
— То есть вы тоже за то, чтобы отобрать у меня корабль?
— Если честно — да. Только я предложил бы выдать тебе взамен что-нибудь… может, даже не «Сильвану»… «Арлон»?
— Тогда уж дайте ему «Берсерк», — вступила в разговор Лена.
— Ну… — Вадим Эдуардович вздохнул. — Пошла торговля… Ну, допустим. Получишь «Берсерк». Доволен?
Все смотрели на меня.
— Нет, — сказал я, удивляясь сам себе. — Идите вы в задницу к своим жукам! «Феникс» — мой корабль! Я за него должен выплачивать Водиле, но это моя проблема. А так — это мой корабль, я привел его на Плюшку, и я никому его не отдам!
— Ух ты какой… — пробормотал Вадим Эдуардович. — «Берсерка» ему мало… сам и недели не провел, за плечами один полет…
Не знаю, что бы он сказал дальше. Почему-то мне казалось, что мой резкий ответ ему скорее понравился, чем вызвал раздражение.
Но в этот миг коммы на наших руках зазвонили.
Сразу у всех.
Даже у юноши-скрипача, сбившегося с ноты.
Даже у бармена, уронившего бокал.
Звон был пронзительный, тревожный — я такого раньше не слышал.
Ленка поднесла к уху свой комм, я последовал ее примеру.
— Внимание! — Голос был незнакомый, женский. — Всем пилотам, находящимся на Плюшке! Всем без исключения! Станция атакована! Эскадра жуков над плоскостью эклиптики! Расчетное время выхода на огневой рубеж — девятнадцать минут! Всем пилотам — по кораблям!
Вскочили все.
Включая меня, разумеется.
— А ты куда собрался? — выкрикнула Инна.
— Я пилот!
Вадим Эдуардович протянул руку и взял Инну за плечо:
— Инна, остановись.
— Ничем не поможет, а корабль угробит!
— Имеет право.