Глава 11. Яна
…Ложись спать, утро вечера мудренее.
«Поди туда — не знаю куда, принеси то — не знаю что». Русская народная сказка.
Как подчас правильно говорят люди: «Костер плевался искрами». Ну прямо в точку! Он же на самом деле плюется, зло, ворчливо. Хоть и маленький.
Андрей пододвинулся к огоньку поближе и веткой подтолкнул перегоревшее полено в центр костра. Искры снова метнулись вверх, зашипели, затрещали, а по стенам оврага засуетились новые тени. Огонь создавал иллюзию тепла, отчего до мерзости неотвратимо клонило в сон. А опустившаяся на овраг темнота лишь в очередной раз напоминала о ночном покое.
Скрючившийся возле крохотного костерка человек и сидящая на поваленном неподалеку рюкзаке крыса не спали. Хотя, если точнее, крыса эта вообще никогда не спала. А человек просто не мог себе позволить.
Левой рукой прижимая к себе, словно любимую девушку, карабин, он жадно ловил небогатое тепло, летящее от пламени. Ночь окончательно опустилась на землю, укутав темнотой редкие леса, продуваемые всеми ветрами поляны и заброшенные деревни. Она разминала когтистые лапы и крылья, зевала, хищно поблескивая клыками, готовясь к охоте, разгоняла по жилам кровь. Заставляла ежиться и надевать все теплые вещи, разводить огонь и не тратить энергию на лишние движения. Человек не спал, настороженно вслушиваясь в окружившие глубокий овраг шорохи и звуки.
— Возможно, — сказал Андрей, давя непроизвольный зевок, — придется не спать всю ночь…
Это было сказано просто так, раз, наверное, десятый. Крысе. Послеобеденные, так сказать, разговоры у костра. Но и на этот раз Гонзо не ответил. Белым пятнышком выделяясь в темноте, он застыл на рюкзаке, устремив взгляд вдаль.
— Своим недоверием к исполнению моих функций ты наносишь мне неподдельное оскорбление, — через полминуты повторил он. Да, именно с этих двух фраз и начался несколько минут назад сей странный разговор.
— Да почему недоверием? — Андрей снова зевнул и наклонился (лишь бы Гонзо не увидел), поправляя подложенный под себя сверток палатки, лучше укутал ноги, поворочался. — Просто так надежнее… А вдруг ты меня разбудить не сумеешь?
Он поворочался еще, подальше отодвинул пустую банку из-под тушенки и опустил голову на согнутую руку. Гонзо удостоил его внимательным взглядом, красные бусины ловили свет костра.
— Ты либо никогда не имел дела с аналоговыми организмами, либо просто испытываешь мое кибернетическое терпение. — Он шумно и часто задышал. — Твое бодрствование ничего не даст, это можно смело признать. В любом случае ты не профессиональный егерь или рейнджер, а мои системы позволят нам отследить опасность даже в случае твоего сна. Мне что, уговаривать тебя поспать, словно заботливая мамаша?
Последнее он добавил таким слезливым тоном, что Андрей едва не расхохотался.
Вообще-то киборг был прав. Наверное, и стоит это хотя бы наполовину признать, как всегда. Хоть всю ночь просиди, а толку может и не быть, когда в овраг, привлеченные слабым, пробивающимся снизу светом скатятся обутые в армейские боты ноги. А его системы, радар, слух… Андрей почесал щеку, пряча зевок.
— Ну ладно тебе, — снова обиделся Гонзо, — совсем за дурака меня держишь, да? Что я, твоих зевков не слышу?
Уел, зараза. Андрей поднялся, подхватывая ружье.
— Ладно, чего там, — неохотно, вроде как через силу согласился он, — ты прав, пожалуй. Все одно тебе не спать, а мне силы нужны будут. Ну и там…
— Когда вернемся, — язвительно пропищал крыс, — запишу тебя на реабилитационные курсы по искоренению кибернетического расизма и предрассудков.
Андрей хмыкнул, посмотрел вверх и с кряхтением поднялся. Взгляд уперся в ветви, раскрашенные светом огня, и ночное темное небо. Огонь на краю мира.
Ну и беседа — крыса и человек в холоде осенней ночи, за хренову тучу километров от дома, да еще и с погоней на хвосте. Прямо ночь в тоскливом сентябре…
— Дрова на ночь еще нужны. — Андрей отошел на пару шагов и отвернулся от костра, привыкая к темноте. Несколько раз присел, разминая затекшие ноги. — Ты посиди, я схожу…
Место стоянки, что бы там ни говорил киборг о его Андреевой неподготовленности, выбрано было неплохо, и даже очень. Не все еще забыто, с удовлетворением думал Андрей, придирчиво осматривая стоянку с разных сторон. Узкий, метра два с половиной, овраг — скорее яма, расколовшая напополам круглый холм. Куполом опускающиеся над оврагом тонкие, еще не успевшие облысеть ветви то ли ивы, то ли какого другого дерева, весьма неплохо защищали дно от сыплющейся с неба воды и первой снежной крупы.
Ночевать же в одной из многочисленных заброшенных деревень или садовом поселке, разбитом и мертвом, для Андрея было равным безумию. Лучше уж на кладбище.
Палатку ставить тоже не стал. Андрей и вообще не шибко-то любил это состояние — ты внутри, за призрачными стенами, все слышишь, но ни черта не видишь и в случае чего попросту запутаешься в тонкой, но плотной ткани. А учитывая ситуацию, в которую они с напарником… ну, хорошо — лично он попал, было решено просто развернуть ее в подстилку, а сверху укрыться спальным мешком. Снизу прикроет, да и все не декабрь…
Вконец озябнув во влажных от пота одеждах, на свой страх и риск Андрей все же решился развести костер, для чего загонял Гонзо по окрестным возвышениям, выясняя, видно ли отсветы. Огонь помог, согрел и худо-бедно просушил. А еще разогнал страхи, гаденькие и неприметные, такие, словно исподволь выползающие наружу, лишь на лес упала темнота. Андрей, только разгорелись сырые ветви, едва не рухнул на колени, принося Вечному Пламени варварскую молитву, да чуть было не отплясал вокруг костра ритуальный танец. Вот что делает с горожанином дикая природа… Но это все шутки.
А на самом деле, даже отдохнувший и сытый, глотнувший водочки, защищенный от ветра и ненужных взглядов стенами оврага, отделенный от трассы почти семью километрами, Андрей испытывал сильное беспокойство. Навязчивые мысли лезли и лезли в голову, заставляя раз за разом прогонять в голове события ушедшего дня, хотя изменить, по большому счету, уже ничего было нельзя. Жвачка для мозгов. Моральное самобичевание.
Он мог вернуться в город. Определенно. И никто в Управлении ничего бы ему не сказал. Ни слова. Ну скорее всего… Возвращение не означает провала. А затем снова посетить здешние края и всей властью своего социального института разнести эту сраную воинскую часть с ее белены обожравшимися капитанами в хлам. Возможно, задействовать ударную группу и устроить показательное сожжение ведьм, так сказать.
Мысли эти, назойливые и медлительные, в полную мощь свою зазвучали в голове, когда на человека навалился ночной лес, с каждой минутой все прозрачнее указывая гостю беспомощность одиночества. Человек слабел, терзался, мучил сам себя. Один-то, как известно, в поле не воин… Андрей смотрел в огонь и думал, думал, думал. Когда поел, стало легче, а затем снова, по замкнутому кругу. Правильно ли он вообще поступает? В каком месте мог оступиться, ошибиться при выборе пути? Развязанные руки, неограниченные полномочия. Пожелай он, и можно с чистой совестью перебить весь взвод Шелеста. Как тех зомбаков… И никто слова не скажет. Но он все же решил не возвращаться, идти дальше. Держа карабин перед собой, Андрей, пристально вглядываясь в окружающую овраг темноту, вылез наверх. Встал у дерева, слушая ночную жизнь, наполняющую лес странными и незнакомыми звуками, и осторожно пошел прочь, стараясь ногами нащупать валежник.
Подбирая с земли влажные ветки, Андрей укладывал их на сгиб левой руки и шел дальше. Лес жил вокруг — где-то умирали слабые. А сильнейшие праздновали еще один сытый день. Что завтра? Бросок до Болотного? Хорошо. Под пулями солдатиков? Еще лучше… А ведь вернуться, понадеявшись на остатки благоразумия капитана и его людей, никогда не поздно. Гонзо сразу предлагал. Так зачем он здесь, сорвавшийся в леса? Гордость?
«А почему бы и нет?!» — неожиданно взорвалась праведным гневом вторая внутренняя половина. Гордость и долг. Смешно?! Ничуть. Почему не эти две простые, но в то же время сверхсложные материи? И плевать, что по этому поводу думает киборг, — Андрей знал, практически с первого дня, как пришел на эту работу, что именно движет им. Откровенная антипатия, временами перетекающая в ненависть, к людям, подобным Шелесту и Воротову. К людям, так легко и непринужденно воспользовавшимся ситуацией в стране. Воспользовавшимся войнами и катастрофами, дырявой Конституцией и слабостью ментов. Нет, он сам-то не жаловался — жил неплохо, правда, но добыта такая жизнь была не продажей урановых стержней с электростанций в Пакистан и Ирак, а потом и, как бы банально ни звучало, кровью. Как собственной, так и кровью друзей.
Все в общем-то просто. Добраться до Воротова, найти железо, оценить, перевести в деньги, затем конфисковать. Сделать перевод на счета Управления. И не время для сведения счетов с сумасшедшими вояками. Может, это на Шелеста так местная экология подействовала… Потом можно будет дело на рассмотрение спецкомиссии передать. Но это потом.
Андрей обернулся, понимая, что если поднимет еще хоть одну веточку, то уронит всю охапку, и попытался глазами нашарить овраг. Ночной лес усмехнулся совой.
Спина вмиг покрылась мурашками, и Андрей шумно сглотнул. Туда? Или туда?
Вот это дерево он явно проходил… Хотя нет. Ага, сюда. Вот ведь проклятие! Андрей едва сдержался, чтобы не отбросить дрова и в панике не метнуться обратно. Да, за последние сутки нервишки явно сдали…
Спокойно, без шума. Сюда. Да и Гонзо наверняка услышит. Говорил же…
— Гонзо? — громким шепотом позвал Андрей в темноту и едва не выстрелил в нарисовавшийся справа, на стволе поваленного дерева, белый мохнатый комок. Чертыхнулся, опуская ствол, и привалился спиной к дереву, чувствуя, как холодный пот назойливо щиплет разбитый висок. — Ты что, обалдел?.. Хочешь, чтоб меня кондрашка обнял?
— Молчи. — Невероятно каким образом оказавшийся здесь киборг говорил тихим, едва на пределе слуха голосом. — Возле костра чужой.
Осторожно и как можно медленнее Андрей опустил на землю собранные ветки и полешки. Гонзо подполз в упор.
— Один человек. Не военный. Появился практически сразу после твоего ухода. Вероятнее всего — с северо-запада, вооружен. И вообще, тебя где столько носило?
Андрей не ответил. Одним движением подхватив с земли киборга, он зашвырнул его за пазуху и, не обращая внимания на неразборчивые сопения, рванулся в темноту.
— Куда?!
— Правее…
Листва зашелестела под ногами, а хищные ветки сразу же потянулись к лицу. Отбрасывая их стволом карабина, Андрей помчался в указанном Гонзо направлении. Ночь расступилась, пропуская человека к огню.
Словно вкопанный застыв на самом краю оврага, Андрей вскинул «Волкодава», быстро прицеливаясь в спину склонившегося над поваленным рюкзаком человека. Еще мгновение, и ствол выплюнет смерть.
— Медленно встань и отбрось в сторону обрез!
Обрушившиеся на пришельца слова определенно застали того врасплох. Он дернулся, но тут же замер, вероятно каким-то шестым чувством определив, что находится на мушке. Осторожно развел в стороны руки, демонстрируя вымазанные чем-то руки в перчатках без пальцев, и осторожно поднялся с колен.
— Не… штреляй… — пробубнил он, не оборачиваясь. Старый обрез двухстволки остался лежать на земле. Андрей нащупал ногой край оврага.
— Не будешь глупить — не выстрелю! — Он прочно укрепил ноги и вмиг съехал по рыхлому склону, оставаясь за спиной ночного гостя. — А пока просто не шевелись!
Встав так, чтобы быть отгороженным от чужака костром, Андрей внимательно, насколько позволял тусклый свет, разглядел его. Не военный. Синие грязные джинсы, заправленные, как и у него самого, в высокие, только шнурованные, а не на липах, ботинки. Черный пуховик, драный раз сто и заштопанный раз двести, вязаная шапочка, из-под которой выбиваются длинные, почти до плеч, светлые волосы. На поясе-патронташе справа нож, фляга, возле обреза на земле лежит небольшой, литров на пятьдесят максимум, черно-зеленый рюкзак.
В плечах гость не широк, скорее, наоборот, ростом ниже Андрея. Замерший словно распятие, чужак не двигался и молчал, лишь слегка покачивая головой да шумно чмокая губами. Андрей поморщился. Из-за ворота появился Гонзо.
— Ну-ка, старичок-лесовичок, обернись, — Андрей опустил оружие на уровень груди, — да только медленно.
Не опуская рук, чужак медленно повернулся, и Андрей обмер, встретившись взглядом с двумя небесно-голубыми блюдцами девичьих глаз. Девушка встала к нему лицом, вновь неподвижная, лишь работают, пережевывая не по силам отхваченный кусок, челюсти. А спазм уже схватил горло, не давая сглотнуть.
— Не убивайте меня… — едва слышно выдохнула она, и по левой щеке рванулась вниз крупная слеза. — Я не хотела… я просто…
Она подавилась, почти согнулась в кашле, но устояла, не в силах противиться приказу и опустить руки. Прожевала, подняла взгляд.
— Я… я все сделаю, что вы скажете… — Слезы уже беспрерывно катились по ее чумазому, но, несомненно, симпатичному личику. Лет двадцать пять — не больше. Андрей молчал, разглядывая пришедший из тьмы мираж. — Я просто… я не хотела, поверьте, не убивайте меня, я сделаю…
Она внезапно сорвалась, бросив-таки невольный взгляд на призывно поблескивающий стволами обрез возле торопливо вскрытой упаковки тушеного мяса. Андрей сбросил оцепенение, подкидывая опустившийся было карабин обратно ей в живот. Девушка пригнулась, внимательно ловя вмиг пересохшими глазами каждое его движение, а правая рука практически незаметно опустилась на пояс к ножу.
Андрей ничего не сказал (не мог пока), только медленно и очень выразительно покачал головой. Не надо, девочка. Она осторожно кивнула в ответ, распрямилась, дожевала кусок тушенки, сплюнула в костер и уже небрежно, нарочито развязно спросила:
— Ладно, лоханулась я, что дальше, дядя?
Так они и стояли, через костер, девушка, раскинувшая руки, и мужчина, целившийся в нее из ружья. Странное место этот овраг.
— Я не дядя тебе вроде, — сказал Андрей, в очередной раз удивляясь силе собственного интеллекта, выручающей его в экстремальных ситуациях.
Девушка нахмурилась, шмыгнула носом.
— Надо было сначала тебя, наверное, найти… — нагло бросила она через огонь и замолчала на полуфразе, словно собственной наглости испугавшись.
— Зачем найти? — спросил Андрей, и Гонзо едва слышно хмыкнул. Она снова нахмурилась.
— Как зачем… — вроде даже растерялась, — ну, чтоб кончить… а потом уж вещи смотреть, пожрать там… покурить… Ты чего, больной?
Андрей чуть не покачал головой, но спохватился.
— Ты сделай шажок влево, ладно, от оружия? — Ствол карабина вздрогнул, подтверждая просьбу. Она сместилась, он тоже. — Ты одна?
Ответил Гонзо, тихо, так, что она не услышала. Просто хмыкнул в подтверждение. Андрей кивнул, не дожидаясь ее ответа.
— Ты кто такая?
Девушка почти опустила руки, удивленно глядя на Андрея.
— Ты чего, правда больной? — вместо ответа спросила она. Андрей молчал, и она, немного поколебавшись, все-таки ответила: — Да никто я, чего уж тут непонятного… Ясно?
Ясно не было. Андрей посмотрел на убитую банку тушенки.
— Ты что, меня хотела… кончить из-за банки мяса? — Она подернула плечами. А чего там, мол, и из-за меньшего можно было… Удерживая карабин одной рукой, Андрей почесал кончик носа. Перчатка была влажная и пахла плесенью. — А попросить сложно?
На ее лице появилось сочувствие. Она вздохнула, покачала головой.
— Откуда ты тут такой, чудачок? — Пришла очередь Андрея хмурить брови. — Больной и с ружьем… — Она вгляделась в оружие. — Да еще с неплохим…
— Я хочу, чтобы ты отбросила нож вон туда. — Он вновь качнул стволом, стараясь не обращать внимания на ее тон. — Сделай это левой рукой и медленно.
По ее лицу вновь пробежала целая гамма чувств. Словно увидела гавкающего кота. Но приказ выполнила, перепачканной в жире рукой осторожно, на виду, расстегнув ножны и отбросив нож к склону.
— Ты стрелять будешь или всю ночь мне в пузо ствол пялить?! — выплюнула она. — Это нелегко, знай!
— Знаю. А теперь сядь к костру, возьми банку и доешь. — Не дожидаясь, пока до нее дойдет, Андрей опустился на свернутую палатку, садясь на пятки и упирая приклад карабина в бедро.
Доходило до нее долго. Наверное, минут пять. Потом она недоверчиво покосилась на банку, словно мясо, которым она давилась четверть часа назад, было отравлено. Осторожно присела на корточки и взяла упаковку. Настороженно поглядывая на ствол «Волкодава», жадно начала есть, пальцами извлекая из жести кусочки мяса.
— Ты, может быть, один из извращенцев, что заставляют своих пленников делать разные там вещи? — неожиданно спросила она, отрываясь от еды. Андрей пожал плечами:
— Разве? А ты что, есть не хочешь? А может, и не хотела?
Гонзо вновь хмыкнул, спускаясь вниз, к животу. Девушка пожала плечами и продолжила есть, чавкая и давясь.
Крепкая, подумал Андрей, разглядывая странную гостью, жилистая. Фигура — у-у-у! Напарницу такую все мужики в Управлении мечтают найти. Модель «Суккуб». Чтоб стоял весь рабочий день.
Она доела, отбрасывая пустую, выскобленную жестянку в огонь, уже начавший умирать. Ночь медленно подступала.
— Как тебя звать? — Андрей дотя нулся до последних, резервных веток, бережно укладывая их в костер. Она вскинула глаза, ожидая подвоха. — Что, секрет?
— Яна.
Андрей взглянул ей в глаза и улыбнулся:
— Красивое имя.
В ответ она сочувственно покачала головой:
— Ты больной…
— В моем рюкзаке, где лежит — полагаю, знаешь, в правом боковом клапане пластиковая бутыль. Достань.
Она оглянулась, недоверие и настороженность упорно не покидали голубых глаз. Откинулась назад, нашаривая клапан, выдернула плоскую флягу. Потрясла в руке, слушая бульканье.
— Это водка, — предвосхитил ее вопрос Андрей, стараясь не улыбаться, — за знакомство.
— За знакомство? — Яна не торопилась открывать. Андрей кивнул, протянул левую руку:
— Боишься? Тогда дай я первый…
— Ну щас! — Она отдернула руку и тут же замерла, полагая, что слишком много себе позволила. — Не боюсь я…
Открыла, понюхала, сморщила носик, шмыгнула им и резко приложилась губами к горлышку. Ого! Оторвалась, морщась, стиснула зубы и шумно задышала. Андрей усмехнулся, снова потянулся к ней. Она внимательно, уже немного не так, как раньше, посмотрела на него, но флягу не отдала.
— Ты меня убьешь, изнасилуешь или сначала изнасилуешь, а потом убьешь? — совершенно спокойно спросила она. Андрей замер, вглядываясь в ее усталое лицо. Покачал головой:
— Почему ты так решила?
— За ошибки надо платить, нет? — Она равнодушно пожала плечами. — Особенно за жадность…
— Тогда сначала убью, а потом изнасилую, — в тон ей ответил Андрей и осекся, заметив, как побледнела девушка. — Ты чего, рехнутая? Перестань чушь пороть и давай флягу… дура. — Последнее он добавил в сердцах, но вовремя понизил голос. Она минуту сидела неподвижно, разглядывая его, а затем на ее лицо вернулись краски.
— Ты сам-то не сказал, как звать.
Oпс! Андрей смутился. Джентльмен…
— Андрей.
Она покачала головой и протянула флягу.
— За знакомство, Андрей. — Их руки на миг сомкнулись на фляге одновременно, над почти погасшим, но сопротивляющимся костром, и Андрей понял, что момент, когда она могла попытаться напасть, прошел. Он забрал водку, качнул бутылью в ее сторону и глотнул, тем не менее не спуская с девушки взгляда. Костер прогрел влажные ветви и начал с удовольствием их поедать.
Тени в морозном воздухе, холодная, взрывающаяся внутри водка. Ночь насытилась, стала ленивой и небрежной. Она просто наблюдала.
Очень странный был день.
— …когда утром папаша обнаружил, что его раритетный обрез пропал! — Они зашлись в новом приступе хохота, но Андрей быстро умолк.
— Ты же старика без оружия оставила!
Она отерла слезу, еще раз хохотнула и посмотрела на него. Прыснула, закрывая ладошкой рот, и снова расхохоталась. А следом и он, не в силах сдерживать странный, неудержимый и чистый смех.
— Так ведь он все равно стреляет через три на пятый… — Она выгнула спину, пытаясь отдышаться, и Андрей невольно скользнул взглядом по выступившим холмам ее груди. Она поймала взгляд, снова прыснула: — Эй, ну-ка!
Андрей опустил взгляд к пылающему костру, смущенно подхватил с земли палочку, но Яна снова засмеялась — звонко и так заразительно, что он присоединился.
— Вот, значит… — Она наморщила лоб и поудобнее уселась на расстеленной вдвое палатке. — О чем это я? — Андрей не успел пожать плечами, как девушка снова заговорила, при этом уже не улыбаясь: — Но вообще это самое смешное, что во всем этом было…
Яна последний раз затянулась, блаженно вдыхая ментоловый дым, и отбросила окурок в огонь. Андрей поднял глаза. Она наклонилась к костру, мутным взглядом наблюдая за игрой пламени.
— Так я их и не повидала больше… Хотя чего там с ними случиться могло? — горько спросила она, по-пьяному быстро переключаясь со смеха на слезу, закусила губу. — Может, и дура? А кого это трогает? С ними-то все в порядке… Ну добрались они до своего Кемерова, потом на Восток… А, черт!
Яна снова потянулась к стоящей у огня фляге, но Андрей поймал ее за кисть:
— Ян, не стоит, уже и так неплохо погрелись…
Она гневно взглянула на него, и во взгляде девушки вновь промелькнула та дикая и свободная кошка, что стояла у костра под прицелом «Волкодава» два часа назад. Но гнев отступил, она отвела руку, пожала плечами и покачнулась, едва не рухнув назад.
— Да, Андрюха, пожалуй, хватит… А чего там! — Села, поджав ноги, покачиваясь, словно восточный божок. — Гори все огнем… Поди уж настучали тетке в Барнаул, идет, мол, твоя любимица, с отцовским обрезом, жди! Да лови… А ну их к лешему с их Иркутском!
— Да все нормально с ними… — сказал Андрей только для того, чтобы что-нибудь сказать. — Вот с тобой…
— Со мной уж точно все в порядке! — Она вскинула голову, поправляя наползшую на глаза шапку.
— Тщщ! — Андрей приставил к губам палец. — Не шуми, в порядке так в порядке! Ты ж у нас крутая. Приключенка.
— Крутая! — совершенно серьезно подтвердила Яна, косясь на лежащего рядом Андрея сверху вниз. — Точно.
— А чего так долго топаешь? Карты нет? Почти месяц уже… А чего от реки свернула? Вывела бы точно, ты ж знаешь… А так еще кто знает, сколько топать… Это с не стреляющим-то ружьем…
Андрей поднял с земли полупустую пачку и закурил. Яна в ответ неопределенно махнула рукой.
— Там… я на пиратов там наткнулась. — Она помахала перед лицом рукой, что-то вспоминая. — Не верила вначале… вначале то есть, а потом… там в одном из поселков знаки их нашла, люд… люд… ик, людей распятых да подвешенных, а потом баржи их видела у берега… вот и отвернула. Перебор, видать, да я не тороплюсь…
— Нравится жизнь-то такая? — Андрей выдернул из-под головы затекшую руку, чувствуя, что начинает помаленечку замерзать, глубоко затянулся. Яна снова подернула плечиками:
— А чего? Неплохо, почти для меня… Что нужно — в дороге найдешь, только вот… со жратвой стало туго тут… да еще таких вот похотливых козлов, как ты, полно. — Она снова расхохоталась, запрокинув голову и сверкая ровными зубками.
— Ну, это ты, наверное, зря…
— …да таких же, как я, по этим лесам немало… а тут еще эти. Вояки. Да мутанты всякие, но с ними проще, их территории сразу видно… А так чего?
— А я тебя вначале за колхозницу местную принял, — усмехнулся Андрей, — стрелок-доярка
Она фыркнула, презрительно и гневно:
— Даже не думай меня с этой деревней рав… равнять! А сам-то, блин, на идиота ты больно похож был тогда! Зачем найти?! — передразнила она, смеясь. — Ой, не могу!
Андрей неопределенно хмыкнул, а Яна внезапно повернулась к нему, хватая за рукав:
— Ой! А ведь ты же так и не ответил, чего это такого городского мальчика в местные гребеня занесло?! Ах ты, гад, — она стукнула его кулачком в плечо, — убег! Ну-ка колись!
— Да долгая это история. — Андрей увернулся от второго удара, отбросил в костер бычок и поднялся с палатки. — Спать надо укладываться, Ян. Завтра в дорогу обоим…
Сменить тему удалось. Девушка пружиной, хоть и немного покачивающейся, оказалась на ногах.
— Ага, — как-то сухо бросила она, — надо.
И замерла в ожидании. Андрей, тоже слегка покачивающийся, удивленно на нее посмотрел:
— Ты чего?
— Я вот тут сплю, а ты тут, — тихо сказала Яна, на миг трезвея, — понял? Чтоб без вопросов, я с ножом сплю.
Андрей хотел улыбнуться, но не стал. Не время. Нет, конечно, Яна очень привлекательна, все на месте, все как надо, но что ж она так?
— Да ты чего, Ян? Я же даже не думал… встретились, лес тут…
Девушка вновь напряглась, пьяно хмуря брови и сжав кулачки. И вдруг выдала:
— Ах ты, кобель, ты чего думаешь себе, что я грязная какая?! Что я по лесам шатаюсь, за собой не слежу?! За колхозницу принял?!
Андрей рта не успел открыть на очередной взрыв девушки, как она, шатаясь, подошла к своему рюкзаку. Вытряхнула из бокового кармана бутылочку шампуни, мыло, еще пару пластиковых пузырьков и пакет прокладок, невесть откуда ею раздобытых. Встала над вываленным на землю сокровищем, с видом победителя глядя на мужчину:
— Боится он меня трахать! Посмотрите только! Брезгует! Думаешь, меня каждый встречный пробует?! Конь! Кобель! Я к нему, а он…
Андрей, окончательно добитый этой сценой, тупо молчал, хватая воздух открытым ртом. Яна стояла напротив, гневно уперев руки в бока.
Ситуацию, намеренно или нет (этого никто так и не узнал), спас не кто-нибудь, а Гонзо. Цепляясь изнутри за куртку, он шустро поднялся наверх, выглядывая из расстегнутого ворота и шевеля усами. Яна осеклась, краска снова отхлынула с ее лица, и она отшатнулась.
— У тебя… — Она неловко вытянула вперед дрожащую руку, и ее лицо перекосило. — У тебя там… там… крыса! — наконец выдохнула-выкрикнула она, ретируясь за рюкзак Андрея. А тот снова опешил, пытаясь опустить и сфокусировать взгляд на напарнике.
— А-а, — протянул он, — это так, ручная моя крыска… Он взял неожиданно удивительно послушного киборга на ладонь и поднес к лицу.
— Он тебя еще удивит… — Яна не торопилась приближаться, тяжело дыша и разглядывая крысу. — Он у меня говорить умеет, правда, друг?
И Андрей со всей искренностью заглянул Гонзо в глаза. Крыса приподнялась на задних лапках, обнюхала его нос и чихнула. Андрей взглянул на Яну, с радостью заметив, что та улыбается, полностью поглощенная видом зверька.
— Ручной? — Она приблизилась, робко, настороженно. — А то я их боюсь…
Вот так. Девка, сбежавшая из семьи к барнаульской тетке, с отцовским обрезом, да через дикие сибирские леса, боится крыс?! Бездонна и непознаваема женская душа…
— Ага, — Андрей протянул зверя девушке, — Гонзо, познакомься с Яной.
Но Гонзо, опасливо принятый Яной на свою ладонь, молчал словно партизан, неожиданно начав демонстрировать полный набор крысиных приемчиков и манер. Он старательно забыл все признаки искусственного интеллекта, внимательно обнюхав перчатку и пальцы девушки. Прополз, под восторженные повизгивания Яны, выше по руке и усердно-зафурчал, шевеля носом и усами.
— Правда говорящий, — улыбнулась Яна, осторожно разглядывая крысу. — Здорово! Правда ручной? Ну, класс! Ой, как смешно!
Андрей только покачал головой. Удивляться устал, а прыгать вокруг киборга с его очередным задвигом в тщетной попытке разговорить крысу на глазах девушки — увольте. Она еще и правда решит, что он тронутый.
— Он у меня в рюкзаке поспит, — сказал он, забирая зверька с ее ладони. Сказал скорее Гонзо, чем ей.
Яна не переставала повизгивать:
— Ой, какой хорошенький! А не убежит?
— Нет.
— Ну, Андрюха, от голода ты, если что, не помрешь! Ну… если что, я же говорю.
Андрей повернулся к ней, лицом к лицу, очень близко. Ох ты, да она на самом деле красивая… Девушка не отвела больших глаз.
— Спим вместе — так теплее, — быстро выпалила она, чуть качнувшись вперед, — но, — похлопала себя по бедру, — не забывать про нож! Ясно?
Ничего не ясно. Андрей кивнул. Ясно.
Костер прочь, на прогретую углями землю — развернутую палатку, сверху два собранных в один спальника. Рюкзаки в изголовье, карабин и обрез, так сказать, у кровати, как тапочки — у каждого свои. В наступившей темноте внутрь, сначала тесно и неловко, затем свободнее, привычнее. Вначале холодно, затем нет.
Яна была очень горячая, словно печь. Гибкая, подвижная, умелая. Пьяно нескромная. Андрей и предположить не мог, что заснет в этот день только под утро.
Ночь укладывалась спать, наблюдала и посмеивалась совой.