Дмитрий Тарабанов
ЧТО-ТО СО ВРЕМЕНЕМ И ПРОСТРАНСТВОМ

Парень сжал схватил банку недопитого пива с такой силой, что жесть затрещала под крепкими пальцами, — и вверх дном опрокинул на стойку. Зашипел разливающийся напиток и в два ручейка стек на пол.

Александр на всякий случай отодвинулся подальше. Мало ли чего можно ждать от современной молодежи? Такие и прорывным колечком зарежут, даром что от армии косят. Куда там коммандос до этих крепко сбитых тинэйджеров, лелеющих мысль о мировом господстве…

— И потом я, значит, перевор-р-рачиваю баночку с детским питанием, уже мной выеденную… Вверх донышком переворачиваю, протягиваю маме консервный нож и говорю: «Открой!» Представляете? Какая не по-детски конструкторская мысль?

— Конструктивная, — машинально исправил Александр. И задал наводящий вопрос: — Ну и зачем вы ее переворачивали?

Ребятенок-детина опешил. Он мотнул головой, словно прогоняя одурь, и старательно упражняясь в мимике, проговорил:

— Ну как же! Мне, видимо, казалось, что с какой стороны банку не открывай, там везде будет… э-э-э… содержимое.

— Естественно, — недовольно подтвердил Александр. — А зачем с двух сторон одновременно?

И, надо сказать, сразу же вспомнил о том, как в детстве посасывал из банки сгущенку. Тогда тоже приходилось делать две дырки — через вторую проникал воздух. Лежал шестилетний Алеша у телевизора с банкой сгущенного молока у рта, как октябренок с угольным фильтром из учебного фильма о химической защите. Лежал и думал, что неплохо бы стать директором завода молокопродуктов.

Стал Александр, правда, должностным лицом чуть поскромнее — менеджером, и не на молочном, а на пивоваренном заводе «Оболонь». И сидел он теперь в представительском баре, попивал баночное пиво и слушал какого-то дылду с максималистскими замашками.

Над стойкой висел плоский широкоэкранный телевизор, углом повернутый в зал. Голос диктора тихо вещал: «…полное лунное затмение сегодня, шестнадцатого февраля, можно будет наблюдать промежутке между…»

— Ну, вы не понимаете… Если я открыл с одной стороны и все выел, то надо и с другой стороны открыть — и с другой выесть!

«Да, ты в детстве хорошо кушал, — подумал Александр. — Паштетики… Не то, что я — сгущенку у телевизора…»

— И получалось?

— Ну как же оно получится? — хрюкал парень. — Это же против законов физики! Закон сохранения массы и прочее… Полость-то в банке одна, и если я ее опустошил, то открывай хоть с боку, хоть снизу, ничего кроме зловещей пустоты не увидишь…

Первая трезвая мысль, услышанная от надоедливого гостя, заинтересовала Александра. Он сосредоточился на веснушчатой переносице молодого собеседника и спросил:

— И что же вы предприняли?

— Я? Ничего! А что тут можно предпринять? Тем более, детский паштет я уже не ем…

Александр скрипнул зубами. Он не ошибся: перед ним сидел начинающий, но уже экстерном законченный псих. И времени на разговоры с ним тратить было жалко.

— Точнее, — поспешил исправиться парень, видя, что сболтнул не то, — предпринял не я, а институт физики. Они там что-то придумали… Со временем, пространством… В общем, получилось замечательно, только в ограниченных пределах и только с жидкостью. Доработать никто не может. Почему-то…

Александр удрученно вздохнул.

— Нет, пожалуйста, выслушайте! — заскулил парень, так трогательно, как может скулить волкодав. — Мне очень нужна ваша помощь, мне очень нужны деньги… Откупиться от армии! Это изобретение принесет вам больше! Миллионы! Меня из-за него с кафедры поперли, а вас оно сделает богачом! Да!

В их сторону уже косились любопытствующие, особенно те, которые стояли возле холодильников с продукцией фирм-конкурентов. Ища поддержки, Александр глянул на бармена.

Бармен стоял, как сфотографированный, неотрывно глядя на опрокинутую банку пива. Из банки двумя ручейками-змейками, янтарными на лакированном дереве, вытекал благородный напиток…

Тут Александр понял, что течет тот уже минут пять, а до этого его полчаса с успехом цедил несостоявшийся студент.

Александр вскочил на ноги и сгреб со стола жестянку. Густой переливчатый в приглушенном свете стержень жидкости заструился из отверстия вертикально вниз и оборвался, не дойдя до пола. Александр потряс банкой, и ручеек, словно привязанный, покорно заюлил следом.

— Невероятно, — прошептал он.

— Ну вот, я ж говорил! За это и поперли! — обижено провозгласил парень. — За применение общечеловеческих знаний к собственным низменным потребностям…

И заломил за банку такую цену, что впору было пол-литровую выливать из золота и по всему периметру инкрустировать бриллиантами.

Слухи о новом сорте пива и о новой чудесной таре ходили по заводу уже две недели, с семнадцатого февраля, и все это время никто не мог сказать ничего конкретного. Говорили, что пиво будет открываться с двух сторон благодаря новому морфологическому сплаву. Или, что разрабатывается новый сорт — «Космическое», разлитое в банки из композитов и нанофибров, выдерживающих давление в триста атмосфер и перегрузку в двадцать пять «же», которые возникнут при доставке контейнеров на орбиту в баллистических снарядах. Сразу, же возникла другая версия — «Подводное», которое можно пить в соленой воде, — поверхностное натяжение пузырьков напитка отталкивало любые инородные смеси, даже слюну. Александр, услышав новую гипотезу, достойную института перспективных разработок, только посмеивался. И снова углублялся в работу.

Завесе таинственности суждено было приоткрыться во время официальной презентации партии опытных образцов перед советом директоров в соответствующем случаю просторном кабинете.

Четвертого марта, в пять часов вечера двадцать пар внимательных глаз буквально пригвоздили Александра к планшету, рядом с которым на помпезном постаменте разместился ящик с опытными образцами. Само собой, директора ожидали басен про «же» и «атмосферы», и на языке у каждого вертелись давно заготовленные вопросы типа «Кого вы считаете потенциальными потребителями такой продукции, и будет ли она конкурентоспособной в выбранном вами сегменте рынка?» Потому Александр мысленно ответил: «Не дождетесь!», вспомнил понедельник, когда четыре часа подряд с нескрываемым удовольствием испытывал образец и, подбоченившись, начал:

— Это нововведение привлечет огромный интерес к нашей продукции по всему миру.

А потом, приподняв опытный образец повыше, опрокинул его вверх дном, в точности как предприимчивый детина две недели назад. Впрочем, не в точности. Тут маркетологический ход был эффектней.

В кабинете ахнули, когда драгоценное пиво с характерным журчанием устремилось вниз, и с облегчением вздохнули, когда струйка зависла в тридцати сантиметрах от пола. Не остановившись на этом фокусе, Александр стал крутится на месте, так что центробежная сила перевела вереницу янтарных бисерин в горизонтальное положение. А вот теперь восьмерочка…

— Достаточно, Шукшин, — прервал представление генеральный директор. — Объясните, как вы это делаете.

— А очень просто! — пытаясь отдышаться после пляски, сказал менеджер. — Когда в банке становится меньше пятидесяти процентов содержимого или когда жидкость удаляется дальше чем на метр, срабатывает механизм перемещения во времени… Ну, и пространстве.

В зале зашептались. Кто-то хихикнул.

— Подробнее о механизме, пожалуйста.

— Ну, подробнее я сам Не знаю, там чертежи Кухина прилагаются, какие-то формулы, — Александр кивнул на толстенькую, благодаря трижды раскопированному материалу внутри, папку. Мол, ознакомитесь на досуге. — А мое дело маленькое — объяснить коммерческий принцип, — Александр демонстративно отхлебнул из банки.

И тут же шумно отплевался, благо, плевки не достигли чистенького паласа, укрывавшего квадратные метры кабинета.

— Простите, не тот образец.

Открыл девственно белую баночку из контейнера, демонстрируя новый многоразовый клапан.

— А зачем это? — спросил директор по снабжению.

— Потом объясню. Главное вот что — я сейчас возьму да и выпью полбанки.

В несколько глотков Александр выполнил свою угрозу.

— Ну и? — поторопили его.

Александр завозился с полоской спрессованной ваты. Когда все-таки удалось достать одну из пакета, он окунул ее в початую банку и показал, сколько там осталось пива.

— Совсем чуть-чуть, — согласился директор по маркетингу.

— А теперь… — Александр захлопнул клапан и через секунду открыл снова. В отверстие скользнула, покачнувшись от силы Архимеда, новая ватная полоска. — Смотрите сколько в банке пива теперь.

Полоска почти целиком окрасилась в светло-коричневый цвет.

— Полная, — хором заговорили директора.

— Да! Именно так! — обрадовался Александр. — Когда я закрыл клапан, сложный, но дешевый в производстве механизм отдал команду возвратить выпитое мной пиво — обратно в банку.

— Из организма? Из желудка?

— Из крови? — изумился председатель дегустационной комиссии.

— Нет, вы не совсем понимаете… — Александр тактично прокашлялся. — Механизм изменяет прошлое. Причем изменяет так, что помним мы именно предыдущий вариант. Представьте себе… хм… коробку, в которой лежат пять яблок. Мы вытягиваем одно, сочное, спелое… Кусаем. Съедаем до огрызка. И огрызок тоже съедаем! Тянемся за вторым — и его съедаем. Потом заглядываем в коробку, а там — по-прежнему лежат пять яблок. То есть, четыре… Выходит так, что во время того, как мы грызем второе яблоко, первое исчезает из прошлого до того, как мы его съели. То есть, физически, съеденного яблока в желудке нет. Зато соматически — на уровне психики — мы помним вкус яблока и сопутствующую приятную тяжесть в желудке.

Менеджер замолчал, понимая, что нагородил такую чушь, которой позавидовал бы укравший эту идею из института физики тинэйджер. Он ждал вопроса типа «А почему Эйнштейн до такого не додумался?», но вопрос последовал совершенно другого рода, заранее засвидетельствовавший успех проекта «Дважды в одну реку»:

— И вы полагаете, что такое изобретение поможет в продвижении на рынке слабоалкогольных напитков нашей продукции?

— Естественно! — воскликнул Александр. — Для чего, по-вашему, люди пьют пиво?

— Чтобы напиться… — неверно обронил кто-то.

— Напиваются водкой, — парировал Александр. — А пиво пьют из-за вкуса и чтобы расслабиться в компании. Чтобы приятно провести время и занять руки. Проект «Дважды в одну реку» позволяет осуществить это без пагубных последствий для организма и без головной боли под утро. Вы можете купить банку такого пива, пить его на протяжении двух часов и физически не выпить более пол-литра. Это просто замечательно в дружеской компании! К тому же решается вопрос объема: организаторам пивных вечеринок больше не придется таскать с собой полуторалитровые «торпеды». Вы пьете пиво, которое не заканчивается, от которого не пьянеешь, и которое не отягощает вас лишними килограммами клади. Элемент изящества. Этим мы убиваем всех зайцев.

Александр отдышался, надеясь на гробовое молчание или взрывные рукоплескания. Но, похоже, такое бывает только в голливудских фильмах.

— Но ведь на рынке уже есть безалкогольное пиво. Мы сами такое выпускаем…

— Оставьте его вашим водителям! — воскликнул Александр. — Пиво должно быть алкогольным. Но ведь никто не говорит, что алкоголь обязан оставаться в крови! Пусть нежно коснется рецепторов, отложится естественным осадком нефильтрованного эля в памяти, подразнит ноздри, расширит зрачки… И обратно в банку.

— А почему вы тогда отплевывались?

— Э! Оно выдыхается, — признал Александр.

— И? — спросил директор по продажам.

— Что и? Любое нормальное пиво выдыхается! Чем больше циклов оно сделает, тем быстрее выдохнется.

— И какой потолок у этой рециркуляции? — уточнил генеральный директор.

— Двести раз.

Тут в зале зашевелились. «Правду говорят, — подумал менеджер, — что наш народ надо только цифрами погонять. Эффект пятилетки, что ли?»

— Это подрыв экономики! — буркнул кто-то очень по-хозяйски.

— Само собой, подрыв. Мы обгоним всех конкурентов. Сделаем, как ребятишек. Все их «лучшие традиции пивоварения с тра-та-та года» потонут в массе нашего товара.

— Не боитесь промышленного шпионажа?

— Уже приняты меры. Мы получили патент на проект «Дважды в одну реку». А продавать нам его пока никому не надо.

— А сами мы-то как? — спросил директор по продажам. — Теперь вместо сотни бутылок у нас купят всего одну…

— Оно выдыхается! — повторил Александр, и из его уст это прозвучало как знаменитое галилеевское «Она вертится!» — Мы сделаем несколько сортов. «Двойное», «Тройное», «Четверное»… Незамысловатые названия, но как в точку!

— А если развить технологию?..

— На современном этапе науки это представляется трудноосуществимым. И средств на ресерчинг нет… Машина времени проекта «Дважды в одну реку» может переносить только жидкости и только на незначительное расстояние.

Александр смотрел в зал, ждал следующего вопроса, но все молчали и как-то мило наклеенно улыбались.

«Победа», — понял он и тоже улыбнулся.

Потом раздал опытные образцы и окунулся в дружескую атмосферу любителей пива. И в пиво, само собой.

Александр пересек порог представительского бара в одиночестве. Оглянулся и не увидел за своей спиной никого, за исключением собственного отражения в зеркальном стекле металлопластиковой двери. У отражения в руке не было опытного образца. «Стоп… Опытного образца чего?» Память умалчивала. Но почему-то казалось, что опытный образец может свободно поместиться в руке, он, собственно, создан для того, чтобы занимать это почетное место…

И еще — зачем он обернулся? Кого-то ждал? Ведь он пришел в бар «Оболони» не в одиночку, а с кем-то… И чувствовал он себя так вальяжно, словно эти кто-то были не просто друзьями-сотрудниками, а, как это глупо ни звучит, советом директоров… Бред.

Он отвернулся от двери и прошагал к стойке.

— Привет, Шукшин, — поздоровался бармен. — Что-то на тебе лица нет. Нашего налить?

— Подожди… — откликнулся Александр, чувствуя себя дезориентированным.

— Как скажешь, — пожал плечами бармен и вернулся к натиранию бокалов.

Александр почувствовал легкое головокружение и, чтобы не упасть, ухватился за край стойки.

— Погода, — посочувствовал сиреневый пиджак, с которым Александр раньше определенно сталкивался в заводской столовой.

«Погода», — мысленно повторил менеджер. Горько так. И только сейчас понял, что неопределенный знакомый говорил не об общем душевном состоянии окружающих, а о метеорологическом прогнозе, транслируемом по ящику, что висел над барной стойкой. Впрочем, ящиком телевизор можно было назвать с большой натяжкой, он скорее походил на экранированный поддон, новенький и широкоэкранный.

Дикторша в приталенном костюме читала:

— Полное лунное затмение сегодня, шестнадцатого февраля, можно будет наблюдать в промежутке между девятью и десятью часами вечера…

— Затмение посмотрим, — обрадовался пиджак. — Благо, пиво еще не скоро подойдет к концу…

Александр напрягся.

Профессиональным взглядом он выхватил марку пива, поглощаемого коллегой. Даже толстенькие пальцы последнего, закрывшие часть картинки, не помешали ему прочитать имя злостного конкурента.

По телу пробежал холодок. Не только из-за неприкрытого предательства тут, в представительском баре. Было в этом «НеверЭнд» что-то загадочное…

Оттолкнувшись от стойки, Александр неторопливо прошел к красочным, заклеенным рекламными этикетками, холодильникам.

Надписи на этикетках гласили:

Тут же располагались стенды пива «Оболонь бездонное», с привычным слоганом:

Словом, никаких тебе «лучших традиций реверсного пивоварения с тра-та-та года»… Самый нейтральный слоган, без претензий. А ведь…

«Хм. Чего это я так взвился? Зачем чуть ногой стеклянную дверцу не саданул? Что за бред? Как получилось, что реверсное пивоварение „Будвайзер“ придумал еще четыре года назад?..

Как получилось, что не мы первые. Не „Оболонь“?.. Не я, Александр Шукшин, менеджер исследовательского отдела, который четвертого марта, в пятом часу докладывал о гениальном изобретении директорам „Оболони“. Не подросший мальчик, посасывавший в детстве сгущенку и мечтающий о карьере директора молокозавода».

Возвратившись к стойке, Александр бросил бармену Коле — имя как-то само пришло на ум:

— Светлого кегового плесни.

— Решился-таки, — улыбнулся бармен и, взяв свеженатертый бокал с радиаторным кольцом, наполнил его из серебристого краника. — Сколько литров ставить?

— Четырнадцать, — буркнул наугад Александр.

Бармен пожал плечами и отстучал сумму на дистанционном калькуляторе, отчего радиаторное кольцо на секунду зажглось искорками.

— Два восемьдесят пять.

Александр расплатился.

Потягивая неубывающую горьковатую жидкость, еще хранящую привкус мокрой древесины, менеджер думал. «Зачем я пришел сегодня в бар? Не выпить же? Может, кто-то назначил встречу?..»

— Извините, пожалуйста. Случаем вы не… э-э-э… Шукшин Александр?

— Да, это я, — сказал Александр, оборачиваясь.

Немаленьких размеров молодого человека, запуганного и сжавшегося, словно он десять кварталов пробежал от наступающих на пятки сотрудников военкомата, Александр определенно где-то встречал. И даже эта манера грохнуться всем недюжинным весом на табурет — казалась знакомой.

— Я вас где-то видел, — не постеснялся сообщить он.

— Да, я вам вчера звонил… Предупреждал.

— Видел, а не слышал! — Гость Александру не нравился. Хотя про звонок он помнил хорошо — не открутиться. — Говорите, что вам от меня надо.

— Я хочу поговорить с вами о сублимации, — зычным голосом ввернул детина. — Знаете, это когда предмет можно немного высушить, а потом снова вернуть ему размер, окунув в воду… Ну, как кукурузные хлопья, что ли, только на более молекулярном уровне. Видите ли, все началось с того, что в детстве я очень любил сухофрукты. И однажды я взя-я-ял нашего пса Буську…

На какую-то секунду Александр представил, как иначе все могло бы сложиться. Не так. Совсем по-другому. Он даже увидел все это в красках, прежде чем украденное воспоминание метнулось последний раз на большом доработанном радиаторном кольце — и исчезло.

А гром, между тем, так и не грянул.