Владимир Порутчиков
НЕ БЫЛО БЫ СЧАСТЬЯ, ДА ПИВО ПОМОГЛО
«Тиха украинская ночь!» — взволнованно воскликнул когда-то великий поэт, глянув на ночное безоблачное небо где-то под Полтавой или Белой Церковью, и был безусловно прав. Но если бы довелось ему оказаться в открытом космосе, то гениальный стихотворец был бы потрясен гораздо сильнее: в бездне, той, что без дна, стоит совершенно немыслимая тишина и звезд вокруг «блещет» во сто миллионов раз больше.
Членов экипажа, в количестве двух человек, передвижного космического магазина «Не гальмуй — покупай!», именуемого в простонародье космолавкой, это внеземное великолепие тоже волновало, но только со знаком минус, так как долго существовать человеческой душе в таких условиях крайне тяжело. К слову сказать, летели они в самый канун Нового года с грузом мандаринов, шампанского и пива на борту. Всякий уважающий праздники человек знает, что Новый год без вышеперечисленного не Новый год, и жители дальних межзвездных колоний были готовы платить немалые деньги за возможность получить все это к праздничному столу. Сотни больших и маленьких космолавок ежегодно устремлялись в разные концы вселенной с подобным грузом… Проведя два месяца запертыми в герметичную посудину, летящую меж сияющих всеми цветами звезд и туманностей, члены экипажа «Не гальмуй — покупай!», а по совместительству продавцы-компаньоны, настолько опротивели друг другу, столько слов нехороших и обидных наговорили, столько волосьев из чубов друг дружке повыдергивали, что сочли наконец за лучшее разойтись по своим каютам (благо корабль вел бортовой компьютер), где и принялись раскладывать пасьянсы и дышать по системе йогов, пытаясь в одиночестве побороть чувство взаимной неприязни и периодические приступы немотивированной злобы…
Спустя сутки, поняв всю тщетность своих попыток обрести душевное равновесие и помириться друг с другом, решились компаньоны вскрыть Неприкосновенный Запас, специально разработанный украинскими психологами на случай конфликта в замкнутом пространстве… НЗ состоял из шмата нежнейшего сала и литровой бутыли самой что ни на есть лучшей горилки. Сели, выпили по стакану чистой, как родниковая вода, и обжигающей нутро жидкости, крякнули, салом закусили, и до того им стало хорошо и светло на душе, что как будто дома побывали… Тут один, смахнув непрошеную слезу с ресниц и подперев несколько отяжелевшую голову пудовым кулаком своим, затянул негромко: «Несэ Галя воду…» Второй хлопец тут же подхватил, и так славно у них это вышло, что они даже обнялись от переизбытка чувств и спели подряд, прерываясь только на тосты за дружбу и «ридну» сторонку, песен пять или шесть, включая такие хиты, как «Ты ж меня пидманула…» и «Червона рута». Но в тот момент, когда первый с чувством стал выводить: «Червону руту, не шукай вечорами», а второй, разлив по стаканам остатки горилки, прочищал горло, чтобы вторить товарищу, мощный удар потряс корпус корабля, а потом еще и еще… Одновременно с ударами чьи-то когти стали яростно рвать обшивку… Ужас обуял тут хлопцов, и, позабыв сразу и про горилку с салом и про песни, вскочили они со своих мест, не зная от растерянности, что и предпринять. Тут только до них дошло, что компьютер во всю мощь своих динамиков кричит, и судя по всему уже давно, слово «Тревога!». Но куда ему было переорать двух парубков, которые к тому же приняли на грудь и смазали луженые глотки свои нежнейшим, розовым на просвет и порезанным на ломти салом…
Компьютер, в отличие от быстро трезвеющего экипажа, не знал ни растерянности, ни страха и поэтому, завладев вниманием хлопцов, тут же выдал, мягко напирая на «г», что на корабль напали грифоны. Умная машина успела даже заснять их приближение и покопаться в своих электронных мозгах, дабы определить, кто это на всех крыльях мчится к автолавке. Показывая на мониторах, установленных в кают-компании, изображение грифонов, компьютер по ходу дела сообщил, что эти мифические звери, полуорлы-полульвы, непонятно откуда здесь взявшиеся, ибо место их в сказках и легендах, но никак не в реальном мире, уже вовсю терзают корабль своими клювами и когтями и через несколько минут от «Не гальмуй — покупай» ничего не останется. Посему, команде надо как можно скорее надеть скафандры и пройти к спасательной шлюпке… Ошалевшие от такого поворота событий хлопцы тут же поспешили в шлюзовой отсек и вовремя: корпус уже трещал по швам, и в иллюминаторы были видны отлетающие в разные стороны куски обшивки и внешнего оборудования, включая табличку с названием космолавки. Не успели парубки в скафандры влезть, как грифоны разорвали корабль на части, и его содержимое вместе с экипажем, выталкиваемое рвущимся прочь кислородом, полетело в открытый космос… В последний момент товарищи успели схватить друг друга за руки, чем и спаслись от неминуемой разлуки.
Медленно кружась в пространстве, подобно двум слипшимся между собой галушкам, хлопцы смогли как следует рассмотреть грифонов. Сказочные птицы были ужасны и прекрасны одновременно и размерами своими раза в три превышали самого крупного льва, которого только можно отыскать на Африканском континенте или на крайний случай в зоопарке. Глаза их пылали желтым огнем. Непонятно, каким образом грифоны могли летать в безвоздушном пространстве, но они летали, и их огромные крылья, беззвучно колыхаясь на фоне звезд, — казалось сами испускали сияние, ибо были покрыты золотыми перьями. Перья также покрывали их длинные шеи и часть широкой груди, а на мощных лапах, как ножи блестели острые когти. Было существ этих числом около двадцати. Не обращая на людей никакого внимания, грифоны споро похватали продукты и выпивку — все, что сумели захватить в свои лапы и клювы, — и стремительно понеслись к большому похожему на Луну астероиду, недалеко от которого на свою беду пролетел «Не гальмуй — покупай!». Вскоре стая грифонов показалось компаньонам не больше золотого трепещущего пятна на фоне грязно-коричневого астероида, а потом и вовсе исчезла…
Тут только хлопцы до конца осознали весь ужас своего положения… От их корабля ничего не осталось, кроме нескольких больших кусков фюзеляжа, массы мелких обломков да пары ящиков с мандаринами, которые не смогли унести мифические птицы. Трудно в такой ситуации сохранять спокойствие, но хлопцы держались как могли, подбадривая друг друга репликами типа: «Не робей, Остап!», «Ничего, Васыль, бывает и хуже!» и стараясь не глядеть на останки своей космолавки. Но когда мимо них медленно проплыл кусок обшивки с государственным флагом, слезы сами полились из глаз компаньонов. Потом, вдоволь нарыдавшись, вспомнили они о вшитых в скафандры спасательных маячках и тут же поспешили их включить. Маячки весело замигали красными лампочками, посылая в безбрежные дали, простирающиеся вокруг, сигналы бедствия. Но рассчитывать на скорую помощь не приходилось: оживленные, проторенные маршруты остались далеко в стороне. Тут стали хлопцы проклинать свою жадность, из-за которой отправились на самый край Вселенной, намереваясь «зробить много-много космогривен». Кислорода в баллонах хватало в лучшем случае на неделю, а потом… но об этом компаньоны старались даже не думать. Крепко прижавшись друг к другу, они медленно дрейфовали среди обломков в сторону астероида…
Поскольку стекла их гермошлемов запотели, а глаза были затуманены слезами, то несчастные не сразу заметили маленькую золотую закавыку, что внезапно возникнув на фоне астероида, стала быстро расти и вскоре оказалась грифоном, который стремительно приближался к месту гибели «Не гальмуй — покупай!». Товарищи даже словом не успели обмолвиться, как птица налетела на них и, осторожно подцепив клювом за кислородный баллон одного из них, понеслась обратно. Зажмурились компаньоны от страха, стали было друг с другом прощаться, как вдруг их полет окончился так же внезапно, как и начался. Грифон опустился в небольшую каменную долину, зажатую меж мертвых гор, и повел хлопцев, легонько подталкивая их своим страшным клювом, к чернеющему неподалеку входу в пещеру. Испуганным людям открылась гигантская и совершенно круглая зала, в которой роль купола играли высокие своды с проломом на самом верху, а на стенах было множество уступов. На них, как зрители в цирке, восседали мифические существа. Пролом был достаточно велик, чтобы пропускать в залу зыбкий свет звезд. К тому же перья грифонов, на которые падал свет, испускали такое сияние, что все было видно, как в ясную лунную ночь. Увидев вошедших, ужасные птицы закричали, захлопали крыльями и множество бликов тут же заметалось, закружились по зале. Крик грифонов, вначале пронзительно-птичий, внезапно оканчивался грозным львиным рычанием и от этого рыка каменные ручейки струились по стенам…
Тут самая большая и широкогрудая птица слетела вниз к хлопцам. «Все — это конец!» — сказал один из компаньонов, когда тень огромных крыльев накрыла их, а другой прошептал, что лучше уж так, чем гибель от удушья. Они стояли плечом к плечу и готовились принять мученическую смерть с гордо поднятыми головами — мол, пускай видят эти твари, как умеют умирать земляне, но грифон вовсе не собирался их есть. Вместо этого он протянул к хлопцам свою когтистую лапу (одного удара которой было бы достаточно, чтобы перебить хребет слону) и вдруг молвил человеческим голосом: «Откуда у вас этот божественный напиток с нашим изображением?» — С этими словами грифон разжал лапу и потрясенные пленники, ибо странно было слышать человеческую речь из ятаганаподобного клюва, увидели на его мохнатой, с кожаными подушечками, ладони жестяную баночку пива «Оболонь» (несколько ящиков этого пива, наряду с другими известными сортами, было погружено компаньонами на борт «Не гальмуй — покупай!»). Все тут завертелось пред глазами одного из хлопцев, и он непременно упал бы в обморок, если бы не поддержавший его товарищ… Он-то и ответствовал огромной птице, едва справляясь с дрожью в ослабевших ногах, что этот напиток называется пиво «Оболонь», и сварено оно на основе чудесной воды, что добывается из артезианских скважин в одном из районов древнего города, что раскинулся по берегам прекрасной реки, над которой так славно дышится всякой живой душе, и прибрежные рощи мягкими зелеными волнами спускаются к самой воде… Говорил хлопец и слезы катились у него по щекам: знал он, что не увидеть ему боле ни реки, ни города, не пройтись по его улицам в жаркий майский день под цветущими каштанами и не испить прохладного «пыва» «Оболонь».
Подернулись тут поволокой глаза возвышающейся над ним птицы, словно перед внутренним взором ее проносились картины всего того, о чем говорил несчастный землянин. А тот, ничего не замечая, все говорил и говорил, ибо мысленно был уже дома, и сей краткий миг, отданный сладостным воспоминаниям, тешил его трепещущую от страха душу, пока наконец не мотнул головой грифон и не прервал его речь словами: «Довольно… Вы должны показать нам дорогу к пиву!»
Мысль о том, что эти гигантские существа могут прилететь на Землю, заставила хлопцев забыть и про свои страхи, и про неминуемую погибель. Снова стали они плечом к плечу и гордо подняли свои головы, готовясь сказать роковые для себя и спасительные для родной Земли слова отказа… Но проницательная птица видимо поняла, что испытывают сейчас пленники и поспешила добавить: «Мы дадим вам клятву, что не причиним никакого вреда вашей планете и существам, населяющим ее. Вам следует знать, что грифон, нарушивший данную им клятву, немедленно погибает от разрыва сердца. Нас не интересует ваша планета, нам нужен лишь источник того божественного напитка, который вы именуете „пыво Оболонь“. Это наш единственный шанс освободится из плена этого мира, в котором мы обитаем уже четыреста с лишним лет!» После такого вступления, грифон, предварительно предложив хлопцам присесть на валяющиеся рядом валуны, рассказал печальную историю своей стаи.
Как оказалось, четыре столетия назад странная болезнь поразила грифонов. Как подозревали птицы, причиной тому был яд, подмешанный им в вино на пиру ордена колдунов. «Не удивляйтесь: в мире, вернее в мирах, окружающих нас как лепестки розы сердцевину самого цветка, кого только нет и чего только не происходит. Колдуны, рыцари, феи… Войны, которые для вас уже давно отгремели и стали историей, еще где-то ведутся, музыка, успевшая стать классикой, еще только пишется, а казаки, что едут на Сорочинскую ярмарку в одном из таких миров, еще не достигли цели своего путешествия». — Тут грифон подмигнул хлопцам (во всяком случае им так показалось) и продолжил свой печальный рассказ. «Когда-то давным-давно, колдуны оказали грифонам некую важную услугу: то ли спасли жизнь одному из вождей, то ли его дочери (за давностью лет никто уже точно не помнит), но в обмен взяли с птиц клятву, что будут те служить ордену ровно две тысячи лет. И грифоны служили верой и правдой все двадцать столетий, ибо никогда не нарушали своих клятв. А когда истек срок службы, истек до последнего дня и часа, устроили колдуны прощальный пир в честь сказочных птиц, на котором клялись им в вечной любви и дружбе и просили остаться, ибо грифоны здорово помогали ордену в его поистине ужасных делах. Но птицы отказались — за такой долгий срок они устали находиться под властью колдунов. Последние особо не настаивали и снова и снова поднимали кубки за здоровье своих бывших слуг. Много вина было тогда выпито, много красивых слов сказано, но только спустя несколько дней после пира, в стае грифонов началась странная болезнь. Птицы, обычно живущие по тысяче лет, вдруг стали умирать в расцвете сил, и за один год стая потеряла больше половины самых молодых и сильных, а те, кто победил болезнь и выжил, навсегда потеряли способность проникать в иные миры.
Избегая мести колдунов, а за две тысячи лет мы слишком хорошо узнали их привычки, мы полетели на самый край Вселенной, чтобы сохранить оставшихся в живых… Здесь мы и прозябаем по сей день, питаясь звездной пылью, да едой с редких кораблей… вроде вашего. Но выпив сегодня „Оболони“, я вдруг почувствовал такой прилив сил и энергии, что теперь мне по крылу проникнуть в любое измерение или мгновенно переместиться из одной точки пространства в другую! Ваше здоровье!» — С этими словами, ударом когтя грифон пробил дырку в пивной банке и одним залпом, как завсегдатай какого-нибудь шинка, осушил ее. В то же мгновение, словно порыв ветра пробежал по шерсти его и золотым перьям, а глаза сверкнули таким ярким огнем, что пленники невольно прикрыли руками свои лица, боясь ослепнуть. «Кто бы мог подумать, что на этих тварей так наше пыво будет действовать», — шепнул тут один хлопец другому, но тот только крякнул в ответ и почему-то вспомнил о недопитой горилке.
Изрыгнув из клюва пламя и сладко зажмурившись, грифон наконец пришел в себя и снова заговорил человеческим голосом: «К тому же, будет вам известно, наши предки когда-то жили и на Земле — еще древние греки и скифы изображали нас на своих изделиях и поклонялись нашим костям (тут одному из хлопцев пришли на ум первые строчки стихотворения „Гей, хлопцы, скыфы мы!“, которое учил еще в школе, но он тут же отогнал это воспоминание, как весьма несвоевременное), так что добраться до вашей планеты, мы сможем и сами. Правда, нам придется немного помучиться, чтобы найти сам источник „Оболони“, но поверьте, это пыво стоит потраченного на его поиски времени!»
На самом деле, хитроумный грифон лукавил — никакой дороги он не знал, ибо предки его покинули Землю давным-давно и больше никогда на нее не возвращались, но своей цели — напугать пленников, он достиг. Хлопцы переполошились не на шутку и сразу же попросили времени на раздумье. Отошли в сторону, сели гермошлем к гермошлему и стали совещаться. Вариантов оказывалось немного, вернее их было всего только два: либо бесславно погибнуть на безымянном астероиде, либо лететь на Землю, имея хоть какие-то шансы повлиять на ситуацию.
«Мы согласны, если вы поклянетесь разрывающей сердца клятвой не причинять вреда Земле и ее жителям», — наконец торжественно объявили хлопцы, и все грифоны вокруг запрыгали и зарычали от радости, устроив маленький камнепад.
Когда порядок был наконец восстановлен и требуемая клятва принесена, птицы не мешкая, поднялись вместе с людьми на самую высокую гору астероида, которая венчалась небольшим плато. Теперь компаньонов уже не несли, как добычу, в клюве — вожак стаи оказал им большую честь, посадив себе на спину. На плато хлопцы достали звездные карты и космосекстанты (ими в обязательном порядке комплектуется каждый скафандр), стали определять свое точное местонахождение в пространстве и прокладывать курс к Земле, а грифоны, тем временем, распили последний оставшийся ящик «Оболони». «Бред какой-то, да и только!» — воскликнул тут один из хлопцев, глядя на дующих пиво мифических птиц, а другой лишь нервно засмеялся.
Когда расчеты были закончены, а пиво выпито, стая тут же взлетела и, описав прощальный круг над астероидом, устремилась в сторону указанной хлопцами звезды, при этом глаза у грифонов горели ярче самого мощного прожектора. «Кто бы мне сказал, что я на птице летать по космосу буду, как какой-нибудь герой фэнтэзи, никогда б не поверил!» — прокричал Остап Васылю и еще сильнее вцепился в золотые перья вожака. Нормальный, в человеческом понимании, полет продолжался всего несколько минут. «Держитесь крепче!» — крикнул вдруг своим седокам вожак и, изрыгнув пламя, засвистел, зарычал что-то стае, а затем, буквально ввернулся в иное измерение вместе с орущими благим матом хлопцами. За ними, как вода в сливное отверстие, устремились остальные грифоны и исчезли, растаяли без следа, как будто вовсе и не бывали в этом мире…
Декабрь подходил к своей середине и зимний день был краток, как вздох взволнованной дамы. Офис дирекции фирмы «Оболонь» располагался на последнем этаже самого высокого небоскреба и имел самые большие в здании окна: от пола до потолка. О том, что фирма располагалась именно в этом здании, свидетельствовала горящая неоном надпись на крыше. Сверху открывался изумительный вид на освещенный огнями вечерний город, и директор экспортных продаж Юрий Юрьевич Берденников любил постоять у окна, «порадовать глаз» раскинувшимся внизу электрическим великолепием.
В тот удивительный вечер, Юрий Юрьевич как всегда подошел к окну, чтобы полюбоваться городом. Полыхала, звала покупать и тратить реклама, по улицам, как по рекам, текли красные и желтые огни, тепло светились окна в домах, и редкие снежинки, нежно касаясь стекла, неторопливо падали вниз. Юрий Юрьевич перевел свой взгляд на большой, плавающий в ночном небе аэростат, который был выполнен в виде пивной банки «Оболонь», и на его боках, искусно подсвеченных снизу прожекторами, были ясно видны логотипы и название брэнда. В этот момент гигантская тень скользнула по ярко освещенному боку аэростата, и в окно кабинета, закрыв собой звезды и ночной, переливающийся огнями город, вломилось что-то огромное и рычащее. Со звоном разлетелось дорогое стекло, усыпав осколками пол и часть длинного директорского стола, и перед широко раскрывшимися очами Юрия Юрьевича предстала невероятных размеров золотокрылая птица с двумя хлопцами на спине.
— Пива надо, много пива, — прорычало чудовище, и директор, икнув от ужаса и закатив глаза, лишился чувств. То же сталось и с вбежавшей на шум секретаршей…
— Ну кто ж так с людьми разговаривает! Привыкли там на своем астероиде! — вскричал один из хлопцев, спрыгивая и спеша по хрустящему под ногами стеклу к бесчувственному телу Юрия Юрьевича.
Грифон виновато потупился и просвистел-прорычал в ответ что-то невнятное про четырехсотлетние мытарства. Второй хлопец уже легонько хлопал по щекам хорошенькую секретаршу.
— Ты бы, Остап, вначале дверь что ли закрыл, а то боюсь как бы нашему разговору не помешали, — с укоризной сказал ему первый…
Минут через десять, к охране, прибежавшей на шум и начавшей было выламывать дверь, вышла зардевшаяся секретарша и, сказав серьезным голосом: «Юрий Юрьевич просил не беспокоить!», поспешила заваривать чай и разливать по кружкам пиво. Из кабинета, тем временем, доносились восторженные возгласы директора и чей-то то и дело срывающийся на рык бас беспрестанно повторял: «Вы еще узнаете благодарность грифонов!»
На следующую ночь, большая партия пива, с вечера выставленная во дворе завода по приказу директора, бесследно исчезла, а вместо нее люди, пришедшие утром на работу, обнаружили целую гору золотых слитков. Сторожа в один голос рассказывали о гигантских птицах, что явились вдруг с небес и, унеся с собой все пиво, оставили взамен золото. Директор распорядился выставить около золота круглосуточную вооруженную охрану и отправить один слиток на экспертизу. Золото оказалось настоящим, высшей пробы. После обеда к Юрию Юрьевичу, предварительно осмотрев золотую гору, наведался начальник налоговой полиции. Был он поначалу суров и сдержан, но от директора вышел просветленный и тут же полетел на доклад к вышестоящему начальству. Вскоре чудесная новость добралась и до самого президента…
А спустя неделю на заводе повторилось то же самое: оставленное на ночь пиво исчезло, а вместо него появилось новая золотая гора, еще выше прежней. Но этому уже никто не удивился…
