Глава 30
Сказ о том, что грифоны мышей ловят
Слова, прозвучавшие над вершиной, хоть и казались самыми что ни на есть обыкновенными, произвели волшебное действие на окружающих. В смысле, на окружающих нас волков. Молчаливые черные твари, недобро глядя на юного грифона и уж совсем с отвращением – на его ботаническое колье, улеглись посреди двора, не слишком умело делая вид, что незваные гости их вовсе не интересуют.
– Входите! – раздался все тот же голос из глубины пещеры. – Не медлите!
– А вдруг это засада? – наклоняясь ко мне, прошептал Ратников. – Помнишь, типа в «Звездных войнах» мужики в такую дыру залетели, так она их чуть конкретно не схарчила?!
– Может, и засада, – со вздохом согласился я. – Но ждать, пока хозяин голоса сюда выйдет, – смысла не имеет. А обратно на континент оказия будет только весной. Боюсь, мы до нее не дотянем. Раз уж прибыли сюда, делать нечего, пойдем до конца. Надеюсь, хоть здесь пароль нам действительно пригодится.
Делли лишь молча пожала плечами и, еще раз окинув взглядом отдыхающих волчар, шагнула вслед за нами.
Небольшой бледный огонек затеплился под темными сводами. А за ним еще один, чуть дальше, в глубине пещеры. В зыбком неровном круге света виднелись классические страшилки, которые один человеческий мозг мог измыслить, чтобы напугать другой. Питоны, толщиной с водосточную трубу, выглядывающие из сырых расщелин; летучие мыши ничуть не вегетарианского вида, размером с графа Дракулу, подвешенного вниз головой; зубасто-шипасто-бородавчатые существа, названия которых мне неведомы. Их вид сам по себе впечатлял любого, кто не удосужился на заре туманной юности насмотреться голливудских ужастиков. Даже самые огоньки, вспыхивающие то здесь, то там и освещающие дорогу в горные недра, казались неприкаянными душами, призраками давно отгоревших факелов.
Не знаю, задумал ли что-либо против нас хозяин столь необычного чертога, и задумывал ли он вообще что-нибудь, но увиденные нами в смутных бликах мертвенно-бледных огоньков твари вели себя вполне равнодушно, не выражая ни злобы, ни какой-либо озабоченности. Лишь однажды, когда Делли решила компенсировать недостаток света, запалив внутри пещеры чародейский огонь, здоровенный удав, приняв его, должно быть, за добычу, метнулся на яркую вспышку и, рухнув на пол, отчаянно извиваясь пополз от нас на прежнюю охотничью позицию. Несмотря на неудачу прожорливого змея, мы сочли за благо воздержаться от новых экспериментов и почти на ощупь двигались под сводом, все ниже и ниже придвигающим свою каменную толщу к нашим макушкам.
В конце концов сумрачный «зал аттракционов» закончился, и мы непременно уперлись бы в стену, когда б не разверзлась под ногами ненасытная глотка темной бездны… впрочем, имеющая довольно широкую винтовую лестницу.
– Не нравится мне все это! – глядя на затхлую дыру у самых ног, пробормотал Ратников.
– Будешь строить дачу, выберешь другой проект, – вяло пошутил я, но шутка, призванная разрядить обстановку, казалось, повисла в воздухе холодным облачком и опала на сырой камень мелкими слезинками.
И все же, несмотря на тоскливые предчувствия и мрачное состояние духа, мы, один за другим, ступили на выбитые в скальной породе гладкие уступы, ведущие, должно быть, в сердце бел-горюч камня. Даже Проглот, дотоле щелкавший клювом и шипевший на всякую новую тварь, увиденную здесь, безмолвно последовал за нами. Насколько я мог утверждать, по результатам сегодняшнего дня нашего воспитанника смело можно было именовать первым спелеологом за всю историю грифоньего племени.
Не знаю уж, сколько мы спускались. Казалось, здесь, в каменной толще, время, и то замедляет свой ход. И все же это не был спуск в адскую бездну, как я уже начал втайне опасаться. В конце концов внизу, сначала слабо, затем все сильнее, забрезжил свет, и мы поневоле ускорили шаг, спеша приблизиться к этому, быть может, обманчивому ориентиру.
Но свет не обманул. Вернее, если в чем-то и опроверг наши ожидания, то лишь в масштабах увиденного. Беломраморный зал с четырьмя рядами витых колонн, украшенных затейливыми капителями, был залит невесть откуда взявшимся светом, точно располагался он не в глубоком подземелье, а на самой вершине горы. Реши хозяин столь экстравагантного бункера сдавать его под корпоративные вечеринки – и сотни две счастливчиков, не считая оркестра и обслуги, вполне могли плясать здесь, не слишком мешая друг другу. Но, похоже, любителей выкидывать хитроумные коленца и грациозные па в этих стенах отродясь не водилось. В конце залы, вдали от входа, был установлен беломраморный трон, на котором усталым сычом восседал некто, очень длинный и, судя по одежде, очень траурный.
– Что, небось этаким гуртом сражаться пришли? – тоскливо произнес он, оперев подбородок на подставленную ладонь.
– С чего бы это вдруг? – Я невольно оглянулся, чтобы посмотреть, не отразилось ли на лицах моих спутников непрошеное желание хорошенько порубиться перед обедом.
– А как же иначе? – без особого энтузиазма проговорил хозяин чертога. – Испокон веку так повелось! Как узнают, где Кощей Бессмертный притаился, чтобы годы свои бессмертные коротать, так враз – рыцари, витязи, наемники, маги сползаются, точно медом им намазано, смертушки моей поискать.
– Прикинь! – завороженно выдохнул Злой Бодун, преданно глядя на истощенного временем исполина. – А вы че, в натуре, Кощей Бессмертный?
– Да уж не серенький козлик! – скривился хозяин чертога. – А ты кого здесь ожидал увидеть?!
– Да так… – смущенно потупился Ратников.
– Раньше-то все поодиночке шли. Оно понятно – и славы больше, и ежели удача зубы ощерит, то злато-серебро мое ни с кем делить не придется. Сейчас, гляжу, народишко-то похужел. Хоробрости поубавилось! Ишь, какой толпой пришли! И фею прихватили, и грифонца малого, – давно, знать, готовились! – Он вздохнул и, пошарив рукой за троном, вытащил на свет меч длиной примерно со шлагбаум. – Ну что, здесь драться желаете, или наверх, к солнышку пойдем? – Он поднялся с места во весь свой двухсаженный рост и крутанул над головой орудием убийства.
– Послушайте! – вновь обретая дар речи, вмешался я. – Собственно говоря, мы вовсе не собирались вступать с вами в бой. Если только вы не расправляетесь с гостями из принципа, то, быть может, обойдемся без кровопролития?
– Ишь ты, хитрец! Без кровопролития! – с легким недоумением в голосе проговорил Кощей, вновь усаживаясь на беломраморный трон. – А чего ж вы, спрашивается, пришли сюда, коли драться не желаете?
– Да нам бы в натуре перечирикать, – напрягшийся было Вадюня опустил «мосберг». – Так, ля-ля тополя…
Бессмертный обитатель каменных недр оторопело поглядел на фею, затем на меня и, в конце концов, на разлегшегося посреди залы Проглота.
– Ну-у, чирикайте, коли невмоготу…
Боюсь, что за всю многовековую жизнь древнего исполина ему не доводилось слышать ничего более дикого и нелепого.
– Прошу прощения, – прервал я затягивающуюся паузу ожидания. – Давайте это оставим на потом. Тут вот какое дело…
И я в подробностях изложил все те безрадостные причины, которые заставили нас вторгнуться на этот негостеприимный клочок суши и искать встречи с его хозяином. Естественно, не упоминая желания Вадима исполнить репертуар стайки воробьев.
– Охо-хо! – впадая в тоскливую меланхолию, выдохнул Кощей. – И неймется же им!
– Кому «им»? – повинуясь въевшейся оперативной привычке, сразу принялся уточнять я.
– Да всем им неймется! – отмахнулся помрачневший великан. – Уж веки-то веков минули, а все то ж! История давняя, да чтоб понять, откуда что взялось, без нее не обойтись. – Он, не глядя, сунул меч обратно за трон и подпер голову кулаком, готовясь к долгому рассказу.
– О начале напастей моих вы, должно быть, и прежде слыхивали. В незапамятные времена чародей в тутошних землях большой страх наводил. Одно слово – ваша порода! – Он кивнул на Делли. – Могущество у него было от фей, в жилах – пламень драконий, а по природе – камень.
Кощей похлопал ладонью по резному подлокотнику:
– Многих он, тварь негодная, в полоне держал, из всякого роду-племени! Я ж тогда в самой силе был и в воинском искусстве, и в чародействе. В народе моем, да и в иных землях равных мне хоть и искали, да не сыскалось. Вызвал я Тузла Многомерзкого на смертный бой, а только ничего из того не вышло. Заманил меня чародей в ловушку, так я в яме сырой без малого год и провел, света не видючи. Пошла искать суженого зазноба моя – Леда-лебедушка, да тоже в лапы Тузлу попала. Возжелал он ее своей наложницей сделать и взаперти держал, да только любовь под замком не удержишь. Сыскалась тварь малая, грифоньего племени, в темнице моей она засовы клювом перебила, замки когтями вырвала, на волю выпустила, да на ухо мне и нашептала, где сила Тузлова упрятана.
Сошлись мы с чародеем злым в схватке не на жизнь, а на смерть. Две недели бились без роздыха, а таки одолел я его. Рубанул по косе долгомерной, и на одну лишь волосину не отсек. Малость, казалось бы, ан нет. В малости той вся беда-то и таилась.
Волос, об который меч мой изломался, не простой был, а каменный. А в конце его игла чудодейная. Упал Тузл посреди моря, да враз скалой оборотился. А игла на косе его, точно змея, в руку меня ужалила. А с уколом тем и часть силы чародеевой, и бессмертие его, и толика духа в меня влились, и, покуда цела та игла, мы с ним, почитай, одно. – Кощей грустно посмотрел на нас, точно стараясь убедиться, расслышали ли мы, в чем сокрыта его погибель. – Много я потом зла людям причинил, ой как много! Самого Тузла в камень оборотил, а лютость его безмерную в себе одолеть не мог. Леда от того тяжко страдала, слезами обливалась. И желал я всей душою прежним стать, а не мог! Месяц держался, два. Затем снова – царям обиды да народам разор. Обернулась моя Ледушка белым лебедем, да и улетела неведомо куда. Сыновья наши с тех пор слова не молвили, дочь любимая за море с олухом этим, Хведоном, подалась.
– Простите, – ошарашенный новостью, вмешался я. – Вы хотите сказать, что Хведон – предок субурбанских королей – ваш зять? Тогда, выходит, Хведонов куш…
– Приданое, – усмехнулся Кощей. – Хведону и всему потомству его, до скончания времен. А затем и прочим субурбанским королям Хведонова корня. Хоть и крови прежней в них, почитай, не осталось, а чтобы сумятицу в умах не сеять, чтоб лишний раз носа сюда не совали, я себе так порешил – как шло, так пусть и идет.
Этого самого Хведона с матерью его штормом сюда занесло. Корабль, видать, бурей разбило – так они в бочке спасались. Дочь моя их на берегу нашла. Она-то прежде кроме братьев да меня других мужчин не видывала, ну, стало быть, и влюбилась без памяти, дуреха! Я им тут и град выстроил, и народ развеселый населил, а все ей в родном дому тошно было, все за море рвалась. – Он печально опустил веки, должно быть, с болью вспоминая давний семейный разлад. – Пришлось, значит, отпустить. Ну, уж ясное дело, не с пустом. Придумал я, что Хведон этот – царя тюрбанского сынок, в малолетстве злыднями исхищенный, и что все богатства его от того ведутся, что погубил он на Алатыре злого чародея, меня то есть… С тем да с братцами Лебедушки моей к ближнему берегу их и отправил. Оттуда в Субурбании королевский род повелся.
– Стало быть, инсценировали самоубийство? – улыбнулся я, изумляясь трактовке знакомой с детства сказки. Как говорится, правда бывает удивительнее любого вымысла.
– Было дело, – со вздохом кивнул бессмертный исполин. – Кабы в первый раз! – Он помрачнел на глазах. – Оттого и туга-печаль, что не в первый.
– А че так? – не скрывая заинтересованности, сочувственно покачал головой Вадим.
– Да так вот, – вздохнул Кощей. – Когда Леда моя пропала, такая злая тоска меня обуяла! Пошел я по белу свету ее искать, из края в край. А из государей многие враз смекнули, что хоть я людей сторонюсь и никому обид не чиню, а все равно с подданных своих на борьбу со мной али для откупа немалые груды злата собрать можно. А то еще красавиц, вроде как для меня, по городам и весям от матерей-отцов да любимых отымали, да себе в покои для сладострастных утех определяли. Ну, сами посудите! – Кощей Бессмертный вновь поднялся во весь свой двухсаженный рост. – На что мне людские красавицы?! Мне вон и на Лебедушку пришлось чары наложить, чтобы она с Хведоном в росте сравнялась. А уж на что, казалось бы, по мерке людской, статный молодец был! Но речь-то об ином!
Злодейства, царями чинимые, провиною на меня легли, и где б я ни укрылся, тотчас же всякого звания люди на меня охоту открывали. Кто за честь любимой постоять, а кто и сокровищами разжиться. Конец-то у всех един был – очень я не люблю, когда на меня оружие поднимают. Но это ж какова доля! Живи да всякую минуту жди, когда очередному безголовому остолопу на ум взбредет силами тягаться. Уж сколько я их искрошил – и не сосчитать! Ан нет, все лезут и лезут!
И вот как-то утром приволокся некий юноша, до того молоденький да хорошенький, что жаль мне стало голову его рубить. Меч у него из рук я выбил, да и говорю: «Хочешь жизнь сохранить – возвращайся домой да объяви, что одолел меня в смертном бою». Злата, серебра ему отсыпал, камней самоцветных из своих сокровищ. Так он, прохвост, ко всему тому еще втихую и обломки меча похитил, которым я с Тузлом рубился. Потом, мошенник, всему свету раззвонил, будто бы этим самым мечом Кощея прикончил.
Я потом сюда вернулся и долго никуда носа не казал, чтоб позабыли обо мне. Но малец тот что удумал! Детям и внукам своим втайне поведал, мол, не убил он меня, а только ранил. Меч, стало быть, подвел. Но вроде как смерть моя только этим клинком и достигается. Так из века в век и повелось: по всему миру одно, а в своем кругу – иное.
Я о том и знать не знал, и думать забыл, а надо же такому статься: в нынешние дни потомком того самого пройдохи мурлюкский Генеральный Майор оказался, лихоманка его побери! Я себе в ус не дул, по миру странствовал, – где под личиной, а где и так, когда вдруг объявляется этот упырь несытый. Все, говорит, меч священный мы заново перековали, так что смерть твоя пришла! Ну, меня, ясное дело, смех разобрал от такой угрозы, а он разобиделся и цедит: «Раз так – всем объявлю, что ты жив! Награду за твою голову назначу! Ни ночью тебе сна не будет, ни днем роздыху!» Я быстро смекнул, что Воош этот самый не шутит, и ежели действительно не смерти моей он по глупости ищет, то договориться по-всякому сподручнее. Тайна, она, знаете ли, дорогого стоит! – Кощей замолчал, и по его усталому, сумрачному лицу пробежала брезгливая гримаса, относившаяся то ли к предводителю мурлюков, то ли к собственной мотузяной жизни.
– Тошно жить бирюком в облоге, носу из логова не кажучи, – помолчав, добавил он.
– А за сохранение тайны, – осторожно начал я, стараясь не задеть чувства древнего великана, – Генеральный Майор потребовал ликвидировать правящую верхушку Субурбании?
– Верно, – беззаботно кивнул хозяин острова, не слишком, похоже, удрученный содеянным. – Видали небось? Стоят, голубчики! Смерти я им не желал, а так – вроде и живы, а вроде и камень! И мне забор, чтоб волки попусту не разбредались, и народу польза.
– Угу. – Я сжал пальцами переносицу. – Против пользы, конечно, не попрешь. Забор отменный! Да только отсидеться за ним не удастся.
– Это еще почему? – насторожился Кощей и вновь потянулся за мечом.
– Да потому, – стараясь говорить как можно убедительнее, начал я, – что Джи-Джи Воош не со своего голоса пел. Что ему велено было, то от него и слышали. А вот истинный его хозяин о Субурбании, верно, и не помышляет. И ему не злато-серебро нужно, не белка волшебная, а сила, которая у старого Тузла все еще в избытке. И вашей смерти он искать не будет. Ему бы лишь рядом с вами оказаться, а там вы и смекнуть ничего не успеете, как в сетях его окажетесь!
– А не лукавишь ли ты, гость нежданный? Все ж таки сила здесь собрана немалая! И сыны мои – витязи первейшие! И дядьку я им нанял, умением да хоробростью известного. А на острове – Полканья рать, да черные демоны, да аспиды, да всякой нечисти полон двор! Кто ж на силу такую войной идти решится?!
– Войной, пожалуй, никто, – заверил я. – Но сила при уме хороша, а без него – хоть ты и в три раза сильнее будь, а толку чуть. Так вот, властитель нынешнего майора умеет ум у людей отбирать. Своими глазами видел, никому не приведи!
– Складно говоришь! – не спуская с меня холодного изучающего взгляда, медленно произнес Кощей. – Да только отчего ж мне верить-то тебе?
– А вы и не верьте! – пожал плечами я. – Кораблик ваш отсюда увидеть можно?
– Отчего нет. – Хозяин небрежно щелкнул пальцами, и одна из стен залы стала прозрачной, точно оконное стекло. – Вон он, бежит себе!
– Конечно, – согласился я. – Чего б ему не бежать?! А дальше, у самого горизонта, паруса видите?
– И что же? – насторожился Кощей.
– Да ничего. Просто, когда ваш, так сказать, сухогруз пристанет к берегу, и полканы станут переносить орехи к домику волшебной белки, а золото и изумруды – на борт, часть этих кораблей высадит десант, будто бы стараясь захватить остров.
Но даже сам Юшка-каан, который ведет эту армаду, не знает, кто управляет каждым его шагом и к чьей выгоде послужат его действия. Вторая часть кораблей тоже высадит десант, потому как ее ведет разбойник, который несколько лет готовил ограбление острова, и теперь, когда дело уже на мази, ему кажется, что Юшка попросту хочет увести несметные сокровища у него из-под носа.
Истинный властитель Генерального Майора и каана все рассчитал верно. Сколько бы людей ни привели с собой эти разбойники – в сравнении с вашими силами они не будут представлять серьезной угрозы, и вы не станете обращать внимания на такие мелочи, как пиратская вылазка.
– Верно, – чуть помедлив, задумчиво подтвердил мои выводы Кощей. – С этой эскадрой и сыны мои, без полканов, в два счета управятся, а уж с полканами-то – и подавно!
– Вот как раз это Макрасу, а именно так именуют противостоящее нам чародейское порождение, и нужно! В момент схватки он соскользнет с Юшки, а может, и еще с кого, как тень. И зацепится за кого-нибудь из обитателей острова. Все равно – полкана, Черномора, или за кого-нибудь из ваших сыновей. И можете не сомневаться, в считанные часы он овладеет островом без шума и резни.
– Вот как?! – Мне показалось, что атмосфера вокруг Кощея начала искриться, и между пальцев взметнулись зародыши рвущихся на волю молний. – Так, стало быть, ни один из этих кораблей не дойдет до берега!
– Нет! – Сохранявшая молчание Делли резко шагнула вперед, и выражение на ее жестко очертившемся лице не предвещало ничего хорошего. – Этого не будет!
– Почему же вдруг? – недобро процедил Бессмертный, и его недавнее меланхолическое благодушие, казалось, смыло приливной волной.
– Соглашение между людьми и волшебниками, – едва ли не по слогам отчеканила Делли, – заключено, без малого, пятьсот лет назад. Здесь, на острове, притворяясь трупом, вы могли о нем и не знать. Оно запрещает людям и волшебникам даже пытаться убить друг друга. В случае если вы осмелитесь преступить этот договор – все волшебники и феи этого мира, а с ними и все государи, будут обязаны преследовать вас до уничтожения. И я в их списке буду первой! – Она замолчала, чтоб перевести дыхание, и вновь заговорила уже несколько мягче. – Если вы и впрямь не ведали об этом договоре, я довела его суть до вас при свидетелях. Если же, как я поняла из вашего рассказа, вы воистину устали от жизни, я прошу вас от себя и от всей нашей благородной корпорации – не ищите судьбы бесчестной, не пятнайте ни своего имени, ни имени своих детей!
Кощей молча смерил взглядом донельзя суровую Делли, сейчас более чем когда-либо похожую на сотрудницу Волшебной Службы Охраны, и устало опустился на мраморный трон.
– Что же вы тогда хотите? – после минутной дуэли испепеляющих взглядов глухо проговорил он.
Признаться, этой минуты я ждал последние несколько дней, без надежды надеясь, что она все-таки настанет.
– Разрешите, я скажу!
Погрузка золота на самоходный морской сейф шла полным ходом. Странного вида существа, именуемые полканами, произведя обмен паролями, суетились у сходней, меняя годовой паек орехов для волшебной белки на драгоценные результаты ее прошлогодних трудов. Сыновья Кощея стояли на берегу живым частоколом и в обычном своем молчании наблюдали за погрузочно-разгрузочными работами. Рядом с их строем красовался «коротышка» Черномор и дорогие, хотя и нежданные, гости в нашем лице и одной клювастой морде.
– Уж не обессудьте! – толковал нам Черномор, разводя руками. – Сами ж должны разуметь – человек я военный, сызмальства к порядку и ранжиру приучен. В нашем деле без того не обойтись. А против вас я никакой злой мысли не имел!
– Да, конечно… – рассеянно кивал я, не спуская глаз с берега. – Сейчас начнется…
И вот началось! Две волны десанта ударили с разных сторон с интервалом в несколько минут. На одних красовались золотистые накидки с голубым хряком, эмблемой других служил раскидистый черный дуб. Обе толпы несусветно орали, то ли пытаясь испугать окружающих, то ли выталкивая криком наружу свой собственный страх. Звон доспехов и свист вращаемых клинков повисли над островом Алатырь, но впервые за всю историю неустрашимых полканов они отступили – отступили, не принимая боя.
– Разомкнуть ряды! – разнесся над берегом грозный рык Понта Эвксинского. – На фланге в две колонны перестроиться!
Едва смолкли четкие слова команды, кощеичи в холодном молчании расступились, пропуская вперед то, что до этого мгновения было скрыто за их широкими спинами.
Дальнейшее требовало либо былинных сказов, либо милицейского протокола. Думаю, появление на Куликовом поле засадного полка во главе с Боброком Волынским не вызвало у ордынцев такого шока, как явление перед верноподданными субурбанцами бригад Юшки-каана и Яна Кукуевича надежи-государя со всей его полуодетой свитой.
– Ага, изменщики коварные, попались! – возопил наскоро проинструктированный Барсиад II, возвращенный к жизни хозяином острова.
– Это не король! – истошно завопил Юшка-каан, быстро приходя в себя. – Это чародейство!
– Король-король! – наперебой затараторили радники и урядники.
– Все обман! – еще пуще ярился пленник Макраса.
Может, его бы и поддержал один из королевских урядников, но как раз он-то и продолжал стоять у горной вершины, свысока наблюдая происходящее.
– Я король! – вопил помазанник божий, уязвленный в самое сердце. – У меня и колпак вон королевский! – Он сорвал с макушки расшитый жемчугами вещдок и замахал им в воздухе.
– Эка дребедень! – поворачиваясь к разбойному войску, взревел королевский наушник, обращаясь к своему отряду. – Порешим ублюдков – вот и вся недолга!
– Хорошо, не Хведонова рода королек! – под нос себе пробормотал Кощей, наблюдая разгорающийся скандал. Его беломраморный трон красовался тут же, но эпической картины в стиле неведомого ему Шекспира не получалось. В исполнении ожившей элиты и пиратствующей оппозиции судьбоносные политические дебаты больше походили на пьяную драку у пивного ларька. Хмурое лицо Кощея мрачнело, хотя казалось бы, далее и некуда. Должно быть, хотя и не напрямую, он все же числил Субурбанию чем-то вроде отдаленной вотчины.
– Слышь, шеф. – Подурядник левой руки, впервые воочию увидевший столь бурный приступ великодержавной лихорадки, дернул Кощея за рукав мантии. – В натуре, на хрена тебе эти гнилые разборки. Может, их типа обратно? Конкретно в забор?
– Можно. – Бессмертный хозяин острова покосился на летающую поверх боевых порядков Делли и заговорщически кивнул, переходя на шепот: – Сейчас сделаем!
И в тот самый момент, когда пальцы патриарха рода исполинов щелчком обращали в камень неистовствующие толпы захватчиков заодно с королевской камарильей, прозвучал над побережьем ликующий голос феи:
– Мышь!!! – И указательный ее палец тонким лучом высветлил улепетывающую от Юшки малюсенькую полевку. Даже самый тренированный охотник едва ли успел бы отреагировать на этот крик, но для Проглота его было более чем достаточно. Бросок – и в следующий миг он уже летел над морем, унося подальше от берега сжатую в когтях добычу.
– Когда вырастают, – задумчиво произнес Кощей, глядя вслед Проглоту, – они уже не ловят мышей.
