Телефон зазвонил неожиданно. Спросонья Артем долго не мог нащупать его, шарил рукой в изголовье, натыкался то на расческу, то на мягкий томик любовного детектива — Наташа любила почитать перед сном.

Наконец пальцы сомкнулись на трубке.

— Чернышов, слушаю.

В микрофоне сдержанно хихикнули.

— Артем Ильич? Здравствуйте! Что, разбудил?

— Нет, — честно соврал Артем. — Кто это? Валерий, ты?

— Я же говорю, разбудил. Сначала вы к телефону подходите, как будто на работе еще, а теперь — и меня не сразу узнали. Прощу прощения за ранний звонок, но сами ж знаете — у нас по-другому нельзя. Волка ноги кормят.

— Ну здравствуй, волк. — Чернышов усмехнулся. — Что-то случилось?

Своим информаторам Артем всегда давал номер мобильного телефона, чтобы могли звонить в любое время суток. Полезно для дела, ведь неприятности не знают, что такое «конец рабочего дня». Хороший оперативник всегда должен быть в курсе.

Но, к сожалению, есть и обратная сторона медали. Такие вот звонки, например. Артем посмотрел на часы — шесть утра. Может быть, информация окажется важной и придется вставать, спешно глотать на кухне кофе, выныривать из домашнего тепла в сырое, слякотное утро… проверять, расследовать, сопоставлять. А может, сведения не стоят и выеденного яйца, это только информатору кажется, что его дело самое важное на свете. Но выслушать все равно надо, поблагодарить, пообещать награду или помощь, иначе в следующий раз человек десять раз подумает, прежде чем позвонить.

Как у любого опера со стажем, у Артема было немало таких вот «помощников», частью добровольных, частью вынужденных. Многие остались еще с муровских времен, но кое с кем он свел контакт, уже будучи контроллером Анафемы. Как, например, с бывшей проституткой Люсьеной (на самом деле девушку звали Ириной). Полтора года назад сутенер, подозревавший, что Люсьена работает на стороне, полоснул ее по лицу ножом. Чтобы не повадно было. Мол, если не хочешь работать на меня, не будешь работать ни на кого.

Испугавшись, что с потерей «товарного» вида она уже не сможет зарабатывать привычным способом, Ирина случайно нашла себе новый бизнес. Подрядилась за пять тысяч долларов вынашивать ребенка. Сначала вроде бы для некоей богатой, но бездетной семьи, но, как оказалось потом, бывший сутенер просто сдал ее сатанистам. Им понадобился безотказный конвейер живого материала, ну а «пастух» просто вовремя подсуетился. Когда девушка на седьмом месяце узнала, что ребенок предназначен в качестве жертвы для сатанинского ритуала, у нее едва не случился выкидыш. Мальчика все-таки удалось спасти, но отдавать его «бездетным» родителям Люсьена отказалась наотрез. Начались угрозы. Бывшая проститутка вспомнила о старых связях, позвонила Чернышеву. Анафема взяла девушку под свою защиту, а заодно внимательно присмотрелась к молодой паре, выдававшей себя за «бездетную» семью. К сожалению, почувствовав слежку, они моментально отстали от Люсьены, а больше инкриминировать им было нечего. Зато архивы Анафемы пополнились двумя новыми персонажами, а Ирина в благодарность щедро снабжала Артема сведениями.

Сейчас Чернышеву позвонил один из самых полезных информаторов — «независимый» журналист Валерий Колыванов. Артем поддерживал с ним контакт по специальному разрешению от Патриархии и иногда делился эксклюзивной информацией о делах Анафемы. За это журналист писал восторженные статьи, воспевал мужественных борцов с сектами и ересью. Только немногие знали, что он же под псевдонимом Правдорубец гнал чернуху об ужасах работы Спецгоскомитета, пытках, застенках и прочей тоталитарной шелухе. Его последняя статья «Анафема: гроза преступности или оружие самозащиты православия?» наделала много шуму. Впрочем, пользы он приносил тоже немало. Гигантская и сверхоперативная осведомленность Колыванова обо всех необычных происшествиях в столице не раз помогала Артему в самых сложных делах.

Вот и сегодня Правдорубец рыл носом землю, словно гончая, напавшая на след. Значит, случилось нечто неординарное.

— Артем Ильич, — без обиняков начал он. — Эксклюзив по результатам расследования, как всегда, — мой?

— Валер, говори точнее. Какого расследования? «Арест Легостаева и дело секты Обращенных вряд ли заинтересуют Правдорубца. Для него это слишком заурядно, — подумал Чернышов. — Обычная секта, таких тысячи. Значит, накопал что-то новенькое. Интересно, что?»

— По ментовской сводке сегодня проскочило; на трех крупных подмосковных кладбищах — Николо-Архангельском, Домодедовском и Хованском — варварски изуродованы десятки могил. Местные власти и МВД уже на месте. Предварительной версии пока нет, но я тут узнал… — Валерий сделал многозначительную паузу, — среди разоренных могил много с еврейскими фамилиями, кое-где на расколотых плитах можно различить звезду Давида.

— То есть версия для общественности и СМИ почти готова, да?

— Угу. Хотят все списать на «скинов». Чернышов хмыкнул.

— А теперь скажи, что думаешь сам. У тебя всегда есть своя версия. Иначе б ты мне не позвонил. Мы «скинхэдами» не занимаемся.

— Я подумал, для бритоголовых это слишком сложно. Кладбища находятся очень далеко друг от друга, значит, какая-то одна группировка не успела бы провести все три погрома за одну ночь. Спланированную же акцию «скины» стараются приурочить к какой-либо дате, дню рождению Гитлера, например. А сейчас на дворе октябрь, а не апрель.

С Артема слетели последние остатки сна. Ясно, что это не бритоголовые. Ночные погромщики совершенно точно что-то искали.

— Хорошо, Валер, я понял. Если дело передадут нам, информация — тебе первому.

— Лады, Артем Ильич! — обрадованно завопил Колыванов. — С вами работать — одно удовольствие.

Не дослушав до конца, Чернышов нажал отбой и сразу же набрал номер Саввы. Трубку долго никто не снимал, наконец заспанный и злой голос Корнякова рявкнул:

— Да!!

— Не рычи на начальство. Кое-что случилось. Жду у себя.

— Понял, — Савва не стал тратить время на расспросы и причитания, знал: Артем никогда не поднял бы группу просто так. Значит, есть зачем. — Выезжаю через полчаса. Дане позвонить или вы сами?

— Ты позвони. До встречи.

Как ни торопился Савва, а Артем уже ждал его в конторе, нетерпеливо расхаживая по кабинету. Вот что всегда удивляло Корнякова: командиру значительно дольше ехать из дома до Елоховского подворья на Бауманской, где располагался основной комплекс зданий Анафемы, но каким-то мистическим образом Чернышеву всегда удавалось прибыть раньше всех.

Артем разговаривал по телефону; увидев Корнякова, кивнул: заходи, мол, — указал рукой на кресло.

— …хорошо, я понял. МВД наши полномочия подтверждает? Да. Да. Обязательно. Конечно, отец Адриан, я все понимаю. Но «скинхэды» здесь ни при чем, я уверен. Согласен. Спасибо.

Чернышов положил трубку.

— Извини, что поднял в такую рань, но дело спешное. Сейчас поедем на место, проведем осмотр, не доверяю я что-то коллегам…

В дверь постучали.

— Входите! А, Даня! Доброе утро!

— Благослови вас Господи! И тебя, Сав.

— Привет. Как спалось?

Каждое утро Корняков с ехидцей задавал иноку этот вопрос и каждое утро Даниил спокойно отвечал одно и то же:

— Милостью Господа, хорошо. Чернышов встал из-за стола.

— Поехали! — сказал он, надевая куртку. — По дороге все расскажу.

Разъездная «пятерка» группы стояла во дворе, пофыркивая мотором. Артем сел вперед, Даниил и Савва устроились на заднем сидении. Водитель поздоровался, спросил:

— Куда, Артем Ильич?

— Николо-Архангельское кладбище знаешь где?

— Обижаете…

— Отлично. Давай к старому входу.

Пока машина выбиралась из круговерти московских пробок на Кольцевую, Чернышов ввел группу в курс дела.

— …прав Валера: очень уж необычно для простых «скинов». Этим много не надо: выпили водки, поорали лозунги, разогрелись и — вперед, на штурм нерусских палаток к ближайшему метро. Если рядом кладбище — да, пойдут могилы громить. Опрокинут десяток памятников, свастики нарисуют… И все. А в сводке сказано: некоторые могилы разрыты!

Даниил перекрестился.

— Господи, упокой в мире души усопших!

— Проверим на месте, конечно, и попомните мои слова: на кладбище что-то искали.

— Думаете… думаешь, наши клиенты? — невесело спросил Савва. Он все никак не мог привыкнуть называть старшего контроллера на «ты». В десанте подобное было не принято.

— Да, скорее всего. Что можно накопать в могиле? Кости, плоть умерших, погребальные саваны… Для чего такие ингредиенты могут понадобиться? Только для омерзительного ритуала какого-нибудь…

Корнякова передернуло.

— Вот именно, — кивнул Артем. — Правда, не стоит сбрасывать со счетов тех отморозков, что считают себя ведьмами или колдунами. Но вряд ли здесь их вина. Чтоб три кладбища за одну ночь разворошить — и пяти человек недостаточно, не то что одного-двух. Искали что-то конкретное. Не нашли на Хованском — поехали на Домодедовское… И дальше. А «скины» — это для прессы, отговорка. «Папе» гувэдэшному с Тверской установка такая — все валить на бритоголовых. Фашики у мэрии сейчас главное пугало.

Савва слушал командира, с каждым словом мрачнел все больше.

И так настроение ни к черту, а тут еще и это!

Веселая ночка с Аурикой и Людмилой запомнится надолго. Как говорится, лучше не бывает. Обе девушки оказались опытными и страстными, а когда разнежились окончательно, то выяснилось, что под маской девиц «оторви да выбрось» прячутся две не самые счастливые в этой жизни женщины, истосковавшиеся по простой человеческой ласке.

Водка развязала девчонкам языки, и под утро все трое заснули обнявшись, счастливые и удовлетворенные. Во всех смыслах. Через каких-то шесть-семь часов Савва перестал видеть в Аурике и Людмиле «всего лишь» проституток. Поэтому, когда в половине восьмого приперся знакомый накачанный крепыш и начал оскорблять девушек, Корняков просто спустил его с лестницы.

Правда, Аурика и Людмила отнеслись к этому без особого восторга, наоборот — страшно перепугались. Люда бросилась на улицу, спасать «пастуха», но того уж и след простыл. Видимо, уехал за подмогой. Аурика же просто села на стул и заплакала. Савва пытался ее успокоить, но это не удалось. Девушка рыдала взахлеб.

Больше всего на свете, как рассказала Корнякову вернувшаяся Людмила, Аурика боялась потерять работу. В Москве у нее не было ни друзей, ни подруг, только клиенты. А без денег она не проживет в столице и недели, потому что за все время не скопила ни копейки — все заработанное отсылала в глухой казахский поселок Мачкет, больной матери и двум младшим сестренкам. Придется возвращаться назад, а это полный крах. Конец всем надеждам и планам: еще ночью Аурика призналась, что мечтает заработать достаточно для поступления в Академию экономики и права.

Савва хватанул кулаком по столу, пригрозился «вырвать мерзавцу все, что торчит, если он хоть пальцем тронет вас, девочки». Но Людмила почти вытолкала его на улицу, уверяя:

— Сав, мы сами разберемся. Я с Мухой третий год работаю, договорюсь. А если ты опять встрянешь, нам только хуже будет.

Корняков согласился. Правда, оставил девушкам визитку, наказав «звонить, если что», а сам поехал домой. Ни Аурика, ни Людмила так и не проявились. Тогда Савва испросил у Артема один из накопившихся за долгие месяцы отгулов, хотел отоспаться. Да вот — тоже не удалось.

Когда из-за панельных многоэтажек Новокосино поднялась труба Николо-Архангельского крематория, Савва спросил:

— А почему ты сказал ехать к старому входу?

— Да так, — Чернышов на секунду замялся. — Проверяю свою версию. Там, — он махнул рукой на восток, справа от трубы, — новая территория. В основном — колумбарии или могилы с урнами. Понимаешь? Там хоронят кремированных.

Даниил насупился:

— Нечисто это. Не по-христиански.

— Может, и так. Действительно, какой-то языческий способ… Но я сейчас не об этом, прости, Дань. Если погромщики и вправду хотели что-то накопать в могилах, то на новой территории им делать нечего. Там только урны, а в урнах — пепел. Ни костей, ни саванов — ничего. Нормальных захоронений немного, и все они в основном на виду — большие, помпезные. А вот на старом кладбище…

Артем осекся, потому что в этот момент «пятерка» вырулила из-за поворота и почти сразу же уткнулась в милицейское оцепление. Проезд к кладбищу перегораживали, посверкивая мигалками, два «форда-перехватчика», в отдалении виднелись несколько бело-синих «газелей», темный микроавтобус криминалистов и новенький пассажирский «бычок» с омоновцами.

— Вылезаем, — скомандовал Артем.

Показав дородному сержанту свои удостоверения, контроллеры беспрепятственно прошли за линию оцепления.

Место погрома действительно оказалось на старом кладбище, Чернышов не ошибся. Чуть в стороне от дороги — примерно на второй или третьей от ограды аллее — располагался небольшой, соток на пятнадцать, участок незанятой земли. Видимо, когда-то здесь хотели построить магазин ритуальных принадлежностей или, может быть, просто технический сарай, но потом все-таки отдали место под могилы.

Сейчас здесь все выглядело так, будто точно в середину участка угодил разрывной фугас. Несколько могил было разрыто, вокруг громоздились неопрятные груды рыжеватого глинозема. Повсюду валялись разбитые надгробные камни. Кое-где фамилии и впрямь оказались еврейскими. Артем замедлил шаг, указал Савве и Даниилу на пару обломков.

— Ничего не замечаете?

Оба надгробия серебрились на свежих сколах капельками изморози. Навершье первого чья-то недобрая рука «украсила» аляповатой свастикой. На этом камне значилось: «Левушка Мерхер. 27.03.2005-22.09.2007», на втором — «Изя Фирин. 14.02.2004-29.09.2007». Фамилии пытались замазать черным маркером, но потом бросили, добавив только перечеркнутую звезду Давида.

Корнякова внезапно осенило:

— Они похоронены совсем недавно!

— Именно.

Навстречу контроллерам вышел седоватый майор, хмуро спросил:

— Анафема?

Чернышов кивнул, снова полез за удостоверением, но милиционер остановил его:

— Не надо. Нас предупредили. Майор Сеченко, ОВД «Ново-Косино».

— Старший контроллер Анафемы Артем Чернышов, контроллеры Савелий Корняков и Даниил Шаталов. Простите, майор, как вас по имени-отчеству?

Сеченко смутился, пробормотал:

— Владислав Янекович…

— Так вот, Владислав Янекович, некоторое время мы будем работать вместе, поэтому не хочу, чтобы между нами оставались недомолвки. Скажите, пожалуйста, вы согласны с официальной версией?

— Ну… — майор замялся. — Сначала думали — за фобами охотятся. Была тут одно время банда, работала в контакте с частным похоронным бюро. Разрывали свежие могилы побогаче, покойников потом закапывали обратно, а гроб продавали. Когда взяли, на их счету уже с полсотни подобных «дел» числилось. Но сейчас "все по-другому. Захоронения самые обычные, да и следов оставили многовато: надгробия повалены и разбиты, ограды выворочены, даже могилы не потрудились снова закопать. Так что кроме «скинов» некому. Все доказательства налицо…

— Какие? Разбитые камни с еврейскими фамилиями и звездами Давида? А вы не думаете, что нам просто хотели подкинуть простое объяснение? Чтоб не затруднялись поисками настоящих погромщиков?..

— Есть и еще кое-что. Мы опросили сторожей и постоянных обитателей кладбища…

Савва вопросительно взглянул на Сеченко: очень ему было интересно, что же это за оригиналы живут на кладбище постоянно. Но с вопросами решил пока повременить. Впрочем, майор, к счастью, и сам решил немного просветить коллег.

— Крематорий на территории нашего отдела. Так что мы здесь всех знаем. Вам, наверное, это покажется странным, но на кладбище живет довольно много людей. В основном — бомжи, беженцы. Питаются поминальной пищей, собирают свежие цветы и венки, потом сдают продавцам на здешнем рынке.

— Руки вырвать! — процедил Савва сквозь зубы. Даниил укоризненно покачал головой:

— Господь простит их, Сав. Не по-христиански, конечно, так поступать, но этим людям есть нечего!

— Работать они не хотят, вот и все! Привыкли жрать на дармовщинку, да еще и наживаются на чужом горе.

Майор откашлялся.

— Как ни странно, но я согласен с вами обоими. Впрочем, к делу это не относится. Важно, что сейчас, когда понадобились свидетели, кандидатов оказалось достаточно.

— Но никто ничего не видел, — сказал Артем.

— Боюсь, вы правы. Все спали, никаких звуков не слышали, по сторонам не смотрели. Правда, одного бомжа по кличке Сева-Кострома долго не могли найти, даже начали подозревать его, но потом обнаружили сильно избитым, без сознания. Причем на новой территории, за стеной колумбария. У него сотрясение мозга, множественные ушибы, сломана рука. Кто же еще кроме «скинхэдов» смог бы его так отделать? Теперь, если он чего и успел заметить, то расскажет не скоро.

— Что говорят эксперты? Когда примерно начался погром?

— От двух до пяти ночи. Не позже. Может быть, раньше, но вряд ли: сторожа, которые делали обход в два, ничего не заметили.

— Ага, значит в час Волка! Самое ритуальное время. Хорошо. Спасибо за информацию, Владислав Янекович. Мы еще здесь походим, с вашего разрешения, посмотрим и поедем на другие кладбища. Если что обнаружим — поделимся с вами.

Для Даниила это оказалось тяжелым испытанием. Но он, как и Савва с Артемом, методично обходил участок, присаживался на корточки у развороченных могил, смотрел на смешанный с глиноземом человеческий прах, истлевшие деревяшки гроба.

«Повезло» именно ему. Очищая налипший слой грязи с расколотого надгробья, Даниил неожиданно прочитал: «Сейфуллин Марат. 13.04.2002 — 04.10.2007». Инок не знал, был ли маленький Маратик православным, но все равно помолился за упокоение души невинного отрока. Какие там грехи в пять лет! Потом с трудом преодолев страх, Даниил заглянул в могилу.

Она была пуста. Ничего — ни гроба, ни обрывков савана, ни следа человеческого тела. Пустая, разоренная могила.

— Артем! — позвал он. — Смотри.

Чернышов подошел ближе, взглянул на камень, и глаза его загорелись.

— Здесь? — отрывисто спросил он. Даниил кивнул.

— Та-ак… Все чудесатее и чудесатее… Эти, значит, припрятали. Интересно, кто: сами погромщики или коллеги? Дань, смотри следующую.

Почти сразу обнаружилась еще одна татарская могила, а потом и две русские.

«Сашенька Егорьев. 22.09.2007 — 29.09.2007. Покойся с миром».

«Ира Кундина. 20.09.2007 — 29.09.2007. Прими, Господи, душу непорочную, безгрешную».

А три соседних с ними захоронения почему-то остались нетронутыми.

— Какие уж теперь «скины», а, командир? — спросил Корняков, обернулся к Артему и опешил.

— Боже мой… — бормотал Чернышов. — Боже мой.

Савва с Даниилом недоуменно переглянулись. Похоже, старший контроллер что-то знал. Что-то страшное, нечеловеческое.

Корняков коснулся плеча Чернышева. Спросил:

— Артем? Что?..

— Посмотри на даты. Это же дети!! Некрещеные дети, по возрасту — крестят ведь на восьмой день — или по вере — евреи, татары… И умерли они совсем недавно!

— Господи, спаси и сохрани нас от нечистого! — Даниил трижды перекрестился, посмотрел в небо. В глазах его стояли слезы. — Сколь черной должна быть душа, способная надругаться над прахом ребенка!

— Ты прав, Даня, — голос Артема прозвучал безжизненно. — Это нелюди. Им нужен жир для свечей. Жир, вытопленный из тела некрещеного младенца. Сволочи, какие же сволочи!

Савва помотал головой, словно пытался отогнать невероятную, невозможную картину.

Но все осталось на месте. Разрытые могилы, как и прежде, зияли пустотой, кругом оскверненные надгробия, прелая, пахнущая сыростью земля бесстыдно вывернула свое нутро на всеобщее обозрение.

И где-то над головами хрипло и надсадно кричали вороны.

Утром следующего дня после суток непрерывной работы Чернышов позвонил отцу Адриану, устало сказал:

— Мы их нашли. Да, ручаемся. Недалеко от всех трех кладбищ обнаружены угнанные машины. Неприметные, в основном старые «жигули» и «москвичи». Мы проверили в ГАИ — они угнаны из одного района. Из Котловки. По нашему запросу управа выдала список нежилых помещений, сдаваемых в аренду. А через участковых мы вышли на молодежную организацию в подвале жилого дома на Нагорной. В бумагах они числятся музыкальной студией. Сейчас там закрыто, но мы прошлись по окрестностям, поговорили с жителями. Все показывают одно и то же: среди «музыкантов» много крепких парней с устрашающими татуировками, а время от времени из подвала доносится грохот инструментов, жуткие крики, рев. Молодая девушка, собачница, так и сказала: тяжелый металл слушают. Считаю — это они. Нет, санкцию на захват никто не даст — доказательств кот наплакал. Но полученного материала в принципе достаточно, чтобы установить прослушку и скрытую камеру. Завтра поеду в прокурату, постараюсь получить санкцию хотя бы на это. Благословение патриарха будет как нельзя кстати. Да. Будем ждать их сборища, ритуала какого-нибудь. Конечно. Спасибо, отец Адриан, удача нам не помешает.