Глава 5

Хаям пулей вылетел из кресла и бросился к своему мертвому господину. Содрогаясь от приглушенных рыданий, он положил одну руку на лоб мертвецу, другую — на живот. Валентин заметил свет, вырывающийся из-под его ладоней.

Я его убил, сказал себе Валентин. Вот так номер. Интересно, что я теперь должен делать? Уложить еще и Хаяма? Вторая монета все еще плотно лежала в левой ладони. Да ну ее к черту!

Валентин размахнулся и изо всех сил запустил монетой в камин. Точнее, думал, что запустил. Рука его замерла в воздухе, а потом очень быстро и ловко спрятала монету обратно в кошель.

Валентин посмотрел на свою руку, как на змею, и покрылся холодным потом. Боже мой, это еще не все! Ох, Диана, ох, напророчила… В этот момент он уже верил, что расстался с домом навсегда.

Хаям содрогнулся всем телом, свет его ладоней погас. Он поднял голову и посмотрел на Валентина блестящими от слез глазами:

— Не получается! — голос Хаяма дрожал. — Ничего не получается, Моя сила уходит, точно в песок. Серебро! Он не просто мертв, он лишен магии!

Хаям опустился обратно на труп и зарыдал, уже не сдерживаясь. Валентин заставил себя встать и на негнущихся ногах подошел к тому, что еще недавно было Великим Черным. Опустился на колени, сложил руки в «апельсин», настроился. Да, Хаям был прав — серебро оплетало тело Великого Черного миллионами мельчайших нитей, делая невозможным даже малейшее движение магической энергии. Очевидно, хозяин замка уже многие годы жил на чисто магическом метаболизме; простому человеку такое посеребрение особо не повредило бы. Интересная монетка, подумал Валентин, избирательная; надо такие пули научиться делать, специально против нежити. А почему бы и нет? Вторая монетка вот она, в кошельке.

Валентин вздохнул. Как же, в кошельке. Скорее это я у нее вместо лошади. Знаем мы это околдовывание словом; теперь хоть что делай — а все равно неведомое задание выполнишь.

Валентин ударил кулаком по левой ладони. Долбанные гипнотизеры! Если бы магия, расколдовался бы вмиг, два спецкурса, как-никак. А словом — Валентин развел руками. Без толку, все без толку. Поплакать осталось вместе с Хаямом.

Рыдания Хаяма постепенно стихли. Он лежал, раскинув руки, и почти не дышал. Что-то в его позе Валентину не нравилось.

Он протянул руку и тряхнул Хаяма за плечо. Тот попытался было поднять голову, но тут же уронил ее обратно, на грудь покойнику. Валентин обеспокоился не на шутку.

Кляня себя на чем свет за убогость познаний в целительстве, Валентин подобрал наполовину полную бутылку, откинул Хаяму голову — скверно, скверно, лицо как бумага, глаза почти закатились, — и влил вино тому в рот. Хаям сделал несколько глотков, глаза задвигались, грудь шевельнулась — задышал. Валентин нащупал пульс — с четвертого раза, почесал в затылке и решил ограничиться искусственным дыханием.

Через несколько минут губы Хаяма дрогнули, глаза сфокусировались на Валентине.

— Перестань… — еле слышно прошептал Хаям. — Бесполезно…

— Еще чего! — буркнул Валентин. — Дыши давай!

Хаям сделал глубокий вдох — самостоятельно, отметил Валентин с радостью, — и сказал уже громче:

— Это бесполезно, Фалер. На мне заклятье общей судьбы.

Валентин скрипнул зубами. Ну разумеется, чего еще ждать от великого мага! Заклятье общей судьбы было самым простым способом обеспечить преданность слуг. В их тела добавлялся специальный магический эликсир, который в случае смерти хозяина резко менял свои свойства, вызывая глубокую депрессию, снижение кровяного давления, замедление сердечного ритма, частоты дыхания и, как следствие, — быструю смерть. Хаяма я откачал в последнюю минуту, сообразил Валентин; еще немного, и даже массаж сердца не помог бы. Однако эта гадость по-прежнему действует, что, так и стоять при нем реанимационной машиной?!

Валентин хлопнул себя по лбу — забыл, идиот эдакий! А аптечка на что? Секунду спустя он уже вытащил из колпака ампулу-шприц с универсальным стимулятором и бесцеремонно закатал Хаяму рукав; потом еще один и еще. Обнажив наконец локоть, Валентин убедился, что скатанные к плечу одежки послужили неплохим жгутом: вены рельефно выступали на бледной коже. Хаям дернулся от укола, но Валентин держал крепко. Попали в вену, сказал он себе? Тогда — горько!

Валентин вкатил Хаяму полный шприц и вытер пот со лба. Если и это не поможет, значит судьба.

Щеки Хаяма порозовели, он заморгал и даже сделал попытку встать.

— Лежи, лежи, — Валентин мягко толкнул его обратно. — Береги силы — заклятье-то действует! Как его можно снять?

— Никак, — вздохнул Хаям и шмыгнул носом. — Его мог снять только сам Хозяин. Все бесполезно… Будь ты проклят, Фалер, и все, кто тебя послал!

Вот насчет них я полностью согласен, отметил Валентин. Можно было бы догадаться, что… А что, собственно, что? Ладно, потом.

— Точно — только хозяин? — переспросил он на всякий случай.

— Только он, — сказал Хаям почти нормальным голосом. — Фалер, это заклятье — на каждом слуге Великого Черного! Я первым почувствовал его смерть, потому что ближе всех оказался к его мертвому телу. Но вскоре его смерть ощутят и другие. Фалер, ты убил не только Хозяина, ты убил всех нас!

— Хозяин так хозяин, — пожал плечами Валентин. Сетования Хаяма он попросту пропустил мимо ушей. Если удастся найти контрзаклинание, какая разница, сколько человек расколдовывать? — Послушай! Он с кого-нибудь снимал это заклятье? Здесь, в замке?

— Снимал, несколько раз, — Хаям прикрыл глаза, вспоминая, — последний раз это было зимой…

— Где это происходило? — перебил его Валентин. Зимой, черт, долгонько, нужно точное место, иначе не дотянуться.

— В тронном зале, где же еще, — Хаям открыл глаза и посмотрел на Валентина с нарастающим удивлением. — Что ты задумал, Фалер? Призывать духов?

— Еще один маленький фокус, — как бы пояснил Валентин. — Где этот тронный зал, поточнее?

— В самом конце длинного коридора, на третьем ярусе. Там есть еще короткий коридор, но он ведет в лабораторию, и вход туда закрыт даже для учеников… — Хаям приподнялся на локте. — Фалер, ты не сможешь попасть даже в тронный зал! Дверь заперта личным заклятьем Великого Черного! Зачем тебе нужно туда?!

— Потом объясню, — Валентин пожал плечами и встал. — Лежи тут и не делай резких движений. Сколько, говоришь, еще слуг находятся под воздействием заклятья?

— Семнадцать, — вздохнул Хаям, опускаясь обратно на пол. Он положил голову на живот Великого Черного и закрыл глаза. — О смерть, всеобщий уравнитель, сегодня рядом лягут слуга презренный и великий господин…

— И помолчи, — добавил Валентин. — А то еще помрешь раньше времени.

Хаям послушно замолчал, и эта его покорность лучше прочего говорила, как плохи дела сказителя. Валентин только один раз видел его таким — в Гаррадане, когда ссора поэта с незнакомым рыцарем едва не обернулась убийством: презрев все правила благородного боя, рыцарь принялся гоняться за безоружным Хаямом с обнаженным мечом и несомненно зарубил бы его насмерть, не упади Хаям на колени и не начни так униженно просить о пощаде, что рыцарь просто заслушался и в конце концов ограничился милосердным ударом плашмя. Тогда Хаям тоже был бледен, и говорил с теми же безнадежными интонациями.

Ладно, одернул себя Валентин, время уходит. Ну-ка, еще раз, как у нас в ментале дела?

Он активировал талисман — на миг вздрогнув при мысли, что тот тоже может не сработать! — и прикрыл глаза. Сцена убийства глазами Великого Черного выглядела просто потрясающе, монета, летевшая в него, просто ползла в воздухе, но тело сковывал сонный паралич, и испепеляющее заклинание никак не скатывалось с языка. А потом монета коснулась груди, и Великий Черный перестал чувствовать свое тело, медленно погрузившись во тьму забытья. Видно, монетка еще хитрее, чем я думал, заметил Валентин, вон какой транс наводит. Ну что ж, теперь я на Великого Черного не хуже чем на зомби настроен, попробуем позаклинать!

Он подошел к двери, скользнул мысленно в коридор, поймал момент, когда Великий Черный раскрывал ее снаружи и считал формулу из его сознания. Дверь послушно растаяла в воздухе. Работает, удовлетворенно отметил Валентин. Чем я не Великий Черный?

Он вышел в коридор и быстро пошел обратно, к лестнице. Шаги гулко отдавались в пустом коридоре, мертвенный свет лился с потолка, не давая тени. Валентину казалось, что он идет по бесконечному комфортабельному моргу с отдельными палатами для покойников. И хрен ли было так коридор освещать?

Валентин поднялся еще на один виток спиральной лестницы и очутился в богато убранной прихожей, где появились и ковры на полу, и гобелены на стенах. От нее действительно отходили два коридора — один, столь ярко освещенный, что поначалу Валентин подумал даже, что свет льется из прорубленных окон, и над замком горит восход — и второй, полутемный, враждебный, в который даже смотреть было неприятно. Первый коридор был куда длиннее, и Валентин решил, что ему туда.

Гобелены на стенах изображали эпизоды из недавней истории Фарингии. Как ни быстро шел Валентин, а успел заметить, что развешены они в хронологическом порядке — от воцарения Серого Воителя до битвы с Призраком и разрушения Ганагана. Панели перед самым входом в тронный зал пустовали — всего три, видимо, Великий Черный рассчитывал на скорый конец этой невидимой войны. И конец пришел, отметил Валентин безрадостно. Похоже, Детмар выступил на стороне Серого. Он вообще заступается за тальменов…

Валентин нырнул в ментал. Дверь в тронный зал открывали так часто, что нужное заклинание само прыгнуло на язык. Он даже не успел сложить руки в «коробочку», как делал обычно, переводя вербальные заклинания на свой стиль магии жеста, а дверь уже растаяла в воздухе.

Что значит привычка, подумал Валентин ошеломленно. Пошляться бы здесь неделю, глядишь, можно без посвящения в гроссмейстеры выбиться!

Тронный зал был погружен во тьму. В дальнем его конце через высокие стрельчатые окна на каменный пол падали полоски лунного света. По краям угадывались темные фигуры статуй и неглубокие ниши боковых дверей. Потолка видно не было — высотой зал не уступал самым огромным соборам Земли и Панги.

Трон темной громадой высился впереди, закрывая одно из окон до половины. Перед троном простирался широкий и длинный каменный стол, один из самых больших, когда-либо виденных Валентином. В зале стояла мягкая тишина, легкий шорох шагов на ковровой дорожке терялся под громадой купола.

Валентин не стал зажигать свет — так, в полумраке, работать с менталом было даже удобнее. Он сразу нырнул на предел досягаемости в прошлое и принялся прыгать по быстро проносящимся перед ним картинкам.

Быть Великим Черным оказалось против ожидания невыносимо скучно. Быть может, потому, что тронный зал использовался исключительно для торжественных случаев — приема новых слуг, награждения учеников, вынесения приговоров.

Все это происходило достаточно редко, и большей частью зал стоял, как сейчас, в пустой тишине, погруженный в полумрак. Валентин заметил лишь один эпизод, когда Великий Черный зашел в зал просто так. Он стоял у окна, глядя вниз, на залитые лунным светом горы, и думал о своей миссии в этом мире.

Великий Черный размышлял о тальменах. Конечно, сам он называл их иначе — Избранными, как и все пангийцы, но мысли его — злые, полные непонимания и бессилия — были вполне созвучны собственным размышлениям Валентина на эту тему. Как и он, Великий Черный не любил тальменов и вполне обоснованно опасался. Еще и еще раз вспоминал он, как некогда в прошлом, надменный и величественный, явился на тайную встречу с людьми, без особых оснований именовавших себя Незримыми. Но эти жалкие людишки, среди которых не было даже мастеров магии, осмелились бросить вызов самому Габриэлю! Речь на встрече шла о борьбе с Избранными, этими исчадиями ада, — интересно, отметил Валентин, я почему-то думал, что он дерется только с Серым. Незримые рассказывали о своих методах — сбор компромата, прямая клевета, ночные убийства, — и просили помощи в прямом столкновении с Серым, захватившим власть в Фарингии. По некоторым намекам Валентин предположил, что Незримые — тайный орден, существовавший среди фаров еще до появления Габриэля. Слишком много чисто религиозного фанатизма сквозило в их речах.

Великий Черный — Валентин так и не понял, какой именно маг скрывался за этим прозвищем — отказался от предложенных в будущем немыслимых почестей, но согласился поддержать Незримых в борьбе с Избранными. Разумеется, в качестве руководителя всей их подрывной деятельности. Так вот откуда взялся Не-Джо, сообразил Валентин: крутому магу захотелось померяться силами с тальменом! Великий Черный произнес ритуальную фразу — «Мы вместе, пока последний враг не умрет, как и первый»; союз был заключен.

Великий Черный смотрел на посеребренный Элуни пейзаж, так и рвущийся на рекламный проспект, и мрачно размышлял. Годы исследований убедили его в одном: магия бессильна причинить Избранным какой-либо вред. Ему удалось на время помрачить рассудок Габриэля, ему удавалось раз за разом тайно влиять на его настроение; но все это не имело никакого значения. Сколь бы изощренную магию ни пускал в ход всемогущий маг, Избранный оставался жив, и талисман его с каждым годом все быстрее восстанавливал жизнь и здоровье своего повелителя. Только безупречная конспирация спасала Великого Черного от прямого столкновения с Габриэлем, но так не могло продолжаться вечно. Надлежало найти способ нанести смертельный удар — или признать себя побежденным.

Великий Черный положил руки на холодный камень оконного проема. Дыхание белым облачком пара вырывалось из его груди. Он колебался; мысль, еще только зародившаяся в глубинах сознания, отстаивала свое право на существование. Да, выхода нет: там, где магия бессильна, сказать свое слово должны талисманы. Избранного может уничтожить только другой Избранный; такое уже случалось, пусть это случится вновь!

Перед мысленным взором Великого Черного промелькнула карта Побережья; быстрый взгляд его упал на маленькую точку на северо-востоке. Лигия, город Гельвеция. Там спрятан ключ к смерти Избранных!

Великий Черный оттолкнулся от подоконника и быстро зашагал прочь из тронного зала. В сознании его мелькнуло что-то странное, летящий по небу кусок пламени, взлетевший из жерла горного замка.

Валентин с трудом удержался, чтобы не побежать следом. Да, когда Великий Черный жил по-настоящему, жизнь его стоило подсмотреть. Валентина поразила скорость, с которой маг перешел от неспешного размышления к действию.

Торопясь — на проживание последнего эпизода ушло несколько минут! — Валентин просмотрел остальную историю зала. Да, вот этот момент. Миловидная женщина в простом темном платье стояла перед Великим Черным. Тот простер руку, объявил — отныне ты свободна служить мне или оставить меня! Женщина опустилась на колени — дисциплина, позавидовал Валентин. В этот самый момент в голове великого мага сложилась формула, по-видимому снимающая заклятье общей судьбы.

Прокрутив эпизод раз десять, Валентин вручил заклятье назубок. Попрактиковаться бы, подумал он с улыбкой. Хаям говорил, что здесь еще семнадцать слуг? Надлежит выбрать людей, которых не жалко…

Ладно, полно зубоскалить, оборвал себя Валентин. Попробуем пока просто так, без субъекта. Надо хоть понять, хватит мне энергии-то?

Он выставил вперед руку на манер Великого Черного и принялся шевелить губами. Энергии хватило, заклинанье сформировалось и слетело с руки невидимым сгустком энергии. Ткнувшись в ковер, сгусток распался и исчез с характерным хлопком саморазрушившейся магической структуры. Вроде работает, решил Валентин. Чем-то похоже на тренировки с тенью. Ну, я вас сейчас! Всех благословлю.

Валентин повернулся спиной к окнам — в поиске нужного момента ему пришлось пересечь весь зал — и направился к выходу. За спиной послышался легкий гул, словно где-то далеко заработал автомобильный мотор. Валентин сделал еще шаг, притворяясь, что ничего не слышал, затем слегка пригнулся, быстро перекатился в сторону и вскочил на ноги, закрывшись «веером» и будучи готов отразить любое нападение.

Сначала он не заметил ничего странного. Гул мигом стих, зал снова был полон мертвенной тишины, все пять стрельчатых окон бросали на пол полоски лунного света… Стол возвышался посреди зала. И все же Валентин почувствовал какую-то неправильность. Трон больше не загораживал центральное окно!

Магический шарик вспыхнул над головой Валентина даже раньше, чем он сам об этом подумал. Зал осветился ярким электрическим светом.

Трон стоял на полпути между свои прежним местом и ближним к Валентину краем стола.

— Это еще что за самодеятельность? — обратился Валентин к трону, искренне надеясь, что голос его не дрожит. — Ты что себе позволяешь?!

Трон снова загудел и попятился обратно. Валентин перевел дух — слушается.

— Встань на место, — скомандовал он. — Вот так. И больше не смей двигаться без команды!

Экая махина, подумал он, следя за тем, как трон возвращается во главу стола. Метра четыре в высоту. А ведь и коридоры, и покои под стать трону — на нем можно по всему замку разъезжать! Может, предыдущий хозяин так и делал?

Стоп, сказал себе Валентин. О чем это я? Что значит — предыдущий хозяин? Это что это, я себя уже в теперешние произвел?

Трон загудел на миг и снова стих.

Валентин невольно ощупал голову. Так бывало — после длительного пребывания в чужом сознании наступал сдвиг по фазе; Валентин несколько раз ловил себя на подражании человеку, за которым следил с помощью Обруча. Но чтобы трон принял за чистую монету простое подражание?! Черта с два; Валентин испугался, что злобная магия замка использовала его тело для создания нового Хозяина, как Рейлис использовал его руки. И сейчас голову его украшает не привычный колпак, а черный капюшон мага.

К счастью, все оказалось на месте — и колпак, и бубенцы, и безмозглая голова под ними. Я вроде бы еще не великий Черный. Черт, оказывается, глазеть в чужие сознания не так уж безопасно…

Валентин снова направился к выходу, напряженно вслушиваясь в тишину. Трон вел себя спокойно, как и было приказано. Закрыв дверь, Валентин вытер пот со лба и побежал. Не только от страха; адреналин, бурлящий в крови, нужно было срочно куда-то сбросить.

Около двери в покои Хаяма Валентин остановился, перевел дух и перешел на шаг. Для порядку он повторил попытку связаться с Управлением — помахал кулаком у плеча, попробовал вызвать Занга по кольцу.

Разумеется, безо всякого результата.

Раздраженно махнув рукой, Валентин вошел внутрь. Затем запоздало сообразил, что дверь открылась перед ним безо всякого заклинания. Ну-ну!

Хаям по-прежнему лежал на полу, не двигаясь. Однако глаза его были открыты, и, едва Валентин вошел внутрь, Хаям приподнял голову:

— Фалер? — удивленно воскликнул он. — Странно… У меня такое ощущение, что хозяин жив…

— Жив? — Валентин вздрогнул, мигом складывая «апельсин». Да нет, мертв, как и полчаса назад. Уф-ф…

Бредит, бедняга, сообразил Валентин. Еще бы, полный шприц стимуляторов.

— Жив, жив, — сказал он успокоительно. — И тебя вылечат, и меня вылечат…

Разумеется, Хаям земного юмора не понял. Он только головой повел и глаза вытаращил.

— Лежи спокойно, — скомандовал Валентин, подходя ближе. — Глаза закрой, мало ли что.

Очевидно, Хаяму было довольно скверно, невзирая на стимуляторы. Он без спору закрыл глаза. Валентин мысленно проговорил заклинание, протянул руку. Ладонь полыхнула жаром и тут же остыла. Валентин ощутил, как в теле Хаяма затеплилась слабая магия, разрушая зловредный эликсир.

Хаям вздрогнул и открыл глаза:

— Фалер! Что ты наделал?!

— Снял заклятье, что же еще, — Валентин подошел к Хаяму вплотную, наклонился, сжал руку в «апельсин». Кажется, сработало, решил он. Пульс уже в норме, динамика давления положительна, стимулятор еще действует. Через несколько минут до потолка прыгать будет.

Хаям сделал глубокий вдох и зашевелился, точно потягиваясь.

— Невероятно, — пробормотал он. — Кажется, я больше не умираю. Как долго, Фалер, продлится действие твоего заклинания?

Удобный случай, сообразил Валентин. Уложу-ка я тебя в постель на полчасика!

— Не знаю, — сказал он озабоченно. — Чтобы гарантировать уничтожение эликсира, нужны все твои силы. Тебе будет казаться, что ты здоров, силен и бодр как никогда; но это — только действие заклинания. Ты должен будешь лежать неподвижно, иначе несколько капель эликсира сохранятся в тебе, и ты вскоре умрешь. Подожди! — прервал Валентин Хаяма, начавшего было вставать. — Не будем рисковать!

Он сложил руки в «перчатки».

— На постели тебе будет удобнее, — пояснил Валентин. Он осторожно приподнял Хаяма и перенес его на кровать. От неожиданности Хаям не успел даже возразить.

— Извини уж, разуваться не будем, — заключил Валентин, разглядывая сказителя, возлежащего на шелковых подушках. — Так полежишь.

— Э… Э… - выдавил Хаям. — Кто ты такой? Фалер — только факир, он не мог научиться такой магии за несколько лет!

Знал бы ты, чего мне это стоило, подумал Валентин.

— Это у тебя бред, — ответил он спокойно. — Подожди, пока заклинание сработает, паника и пройдет. Полежи пока, расслабься. А я остальными займусь. Где, говоришь, заклятые слуги Великого Черного обитают?

По лицу Хаяма было видно, что лежать ему совсем не хочется, однако и шевелиться — страшно.

— В этом же коридоре, — ответил он, устраиваясь на подушках поудобнее. — В каждом покое — по одному человеку; в самом конце две комнаты свободны. Заклятье на всех, так что ты не ошибешься. — Он набрал побольше воздуху. — Фалер! Так кто же ты такой на самом деле?!

— Так я тебе и сказал, — фыркнул Валентин. — У факира нет ничего, кроме его репутации!

Он бросил на Хаяма прощальный взгляд. Сказитель, которому наконец пришло в голову, что не всякий называющий себя факиром на самом деле факир, изумленно приоткрыл рот. Валентин удовлетворенно кивнул и вышел в коридор через так и не закрывшуюся дверь.

Надо было спросить, где кто живет, подумал Валентин. А впрочем, семнадцать человек, не упомнишь. Мда-с, шабашка подвалила; откуда бы начать? Валентин огляделся. Справа от начала коридора его отделяла всего одна дверь. Вот по правой руке и пойдем, решил Валентин.

Он преодолел десяток-другой шагов и остановился перед нишей, в которой дрожал полупроницаемый камень. Не успел Валентин даже подумать о талисмане, не говоря уже о заклятии, как камень растаял в воздухе. Валентин сжал губы — это ему нравилось все меньше и меньше. Трон, теперь вот двери. За кого они меня держат?!

Он вошел в темный покой, осторожно ступая по мягкому ковру. В свете, просачивавшемся из коридора, были видны контуры мебели — массивной, темной, с трудом уместившейся даже в этих огромных просторах. Кресла, тумба-трюмо, комоды, диваны, столики, секретеры… Валентин остановился, решив все-таки зажечь свет; и тут же впереди, на возвышении, оказавшемся кроватью, зашевелилась светлая фигура.

— Господин? — послышался мелодичный женский голос. — Уже утро? Я так сладко спала, но все-таки… — Женщина умолкла, дав Валентину время для паники.

Обитательница покоя никак не походила на умирающую; голос ее звучал уверенно, и обращалась она к Валентину, явно приняв его за другого. Может быть, даже за самого Великого Черного. Трон, двери, теперь вот бабы, подумал Валентин. Как бы мне не спятить… Ну, Хаям, ну, паникер! До вечера в постели продержу, решил Валентин.

— У меня было видение, так странно, без тебя, — продолжала между тем женщина. Валентин уже четко различал ее белое тело на темной простыне. — Ну что же ты стоишь? Иди сюда, я расскажу тебе, что видела; это случится сегодня, и мне не нравится, как это случится!

Нет уж, подумал Валентин, этого не случится ни днем, ни сейчас. Не хватало мне только бабьих криков. Он попятился и буквально вывалился в коридор. Дверь затуманилась, голос женщины стих.

Валентин повернулся спиной к ближней стене и перевел дух. Если еще одна баба, подумал он, рассматривая противоположную дверь, убью гада. Обратно в Лигию отправлю, с концертами художественной самодеятельности! Развел тут себе гарем…

Он подошел к двери напротив. Та послушно растаяла в воздухе; на этот раз Валентин принял такое поведение как должное. За дверью оказался просторный зал, освещенный четырьмя факелами по углам; пламя их было почти неотличимо от настоящего, но запаха дыма не чувствовалось совершенно.

Посреди комнаты, на соломенном мате, спиной к Валентину сидел голый по пояс мужчина в просторных белых штанах. Хотя Валентин кашлянул, едва войдя в комнату, мужчина не шелохнулся — то ли медитировал, то ли просто спал сидя. По его размеренному дыханию Валентин понял, что и в данном случае медицинская помощь не требуется. Интересно, тут еще кто-то кроме Хаяма подыхать собирается? Даже спасти некого!

Хватит, решил Валентин, сейчас все выясним.

— Прошу прощения за беспокойство, — сказал он, говоря как можно четче. — Дело в том, что Великий Черный мертв, и я хотел бы уточнить, кому из его слуг требуется снять заклятье общей судьбы.