Глава 28
Прости, так уж вышло
Они стояли на палубе «Самума» лицом к лицу, два наследника и потомка владык Пальмовой Дороги, оба рослые, широкоплечие, осанистые. Судья, правда, постарше, погрузнее и прихрамывает слегка, но в общем порода одна. Горячий ветер трепал белые балахоны.
— И как ты намерен со мной поступить? — бесстрашно глядя в глаза Ар-Шарлахи, спросил судья.
— Еще не знаю, — буркнул тот, хмуро отводя взгляд. Странно, но ненависти к лукавому Ар-Мауре он почему-то не испытывал. Злость да еще, пожалуй, неловкость — вот и все чувства, вызванные внезапной этой встречей.
— Колеблешься: вздернуть меня на рее или же закопать в песок?
— Хорошо бы и то, и другое… — процедил Ар-Шарлахи, исподлобья оглядывая досточтимого. — Сначала закопать, а потом вздернуть. Или наоборот…
Ар-Маура, должно быть, хотел отпустить еще одну предсмертную дерзость, но вдруг грузные плечи его опали, а большие, чуть выкаченные глаза наполнились тоской и усталостью.
— Ты вправе не поверить мне, — севшим голосом беспомощно начал судья, — но я рад за тебя. Помнишь наш разговор перед тем, как все это случилось? Я ждал, я надеялся, что хоть кто-нибудь из нас бросит вызов Улькару… Вот и дождался… — Он усмехнулся и вновь взглянул на Ар-Шарлахи в упор. — Странно… Мне тогда и в голову не могло прийти, что это все-таки будешь ты.
— Отчего же! С твоей-то помощью…
— Кстати, если бы не эта история, — заметил судья, — ты бы так и ходил до сих пор за брусом…
— Благодетель… — медленно проговорил Ар-Шарлахи. — Значит, ты это все затеял ради меня?
— Послушай, — сказал судья. — Я знаю, что со стороны все выглядело достаточно подло. Но ведь я выручал тебя сколько мог, вспомни!.. А ты, по сути дела, помог бежать Шарлаху…
— Поможешь тут! С удавкой на шее!.. — И Ар-Шарлахи, как бы удивляясь, качнул головой.
— Да пойми же ты! — то ли взмолился, то ли прикрикнул досточтимый. — У меня на шее была точно такая же удавка, как у тебя, разве что невидимая!.. Помнишь, что я говорил тебе про Улькара? Боги не прощают тех, кто знал их еще людьми. И потом… Ар-Шарлахи! Разве я набрасывал на тебя удавку? Кто втравил нас всех в эту историю? Кто виноват больше: она или я? Однако помирился же ты в конце концов с этой коброй!.. А меня ты даже выслушать не хочешь!..
Ар-Шарлахи молчал. Раскаленный ветер трогал корабль, словно пытаясь сдвинуть его с места, щелкали вымпелы. Хрипловатый сорванный голос Алият выкрикивал команды. Разбойничий караван готов был поднять паруса.
— Хорошо, — сказал Ар-Шарлахи, по-прежнему не разжимая зубов. — Я готов тебя выслушать, досточтимый.
Возвратиться в тень Ар-Аяфы оказалось куда труднее, нежели отдалиться от нее. С севера прямо в храп кораблям шел плотный, насыщенный песком ветер, в просторечии именуемый роголомом, поэтому пришлось долго лавировать, то и дело переходя на мускульную тягу.
— Ладно! А если бы сейчас твоя команда не взбунтовалась? Что тогда? — напористо спрашивал судью Ар-Шарлахи.
Оба сидели на ковре в каюте караванного, откинув повязки, и время от времени бросали друг на друга хмурые, исполненные смущения взгляды. Кувшинчик уже опустел наполовину.
— Знаешь, не буду врать, — нагнув крупную голову, со вздохом признался Ар-Маура. — Перейти на твою сторону у меня все равно бы духу не хватило. Конечно, я бы постарался упустить тебя, представься мне такая возможность, но…
Пол качнулся. Ар-Шарлахи машинально придержал пошатнувшийся кувшин за горлышко.
— Действительно, странно… — пробормотал он. — Когда ты подкинул меня Улькару вместо настоящего Шарлаха, я тебя убить был готов при случае… А теперь вот даже и не знаю, что с тобой делать… Все могу понять! — взорвался он. — Все! Если бы не твой подарочек! Как ты вообще додумался подсунуть мне это вино?
Судья взглянул на него непонимающе.
— Вино?.. Ты имеешь в виду то вино, которое мы пили у меня?
— Нет, — тяжело дыша, сказал Ар-Шарлахи, — то вино, которое ты мне прислал на «Самум»! Вместе с выкупом за пленных!..
— Ничего я тебе не присылал, — сказал судья. Несколько секунд Ар-Шарлахи бешено глядел на него. Вроде бы удивление досточтимого было вполне искренним. Вроде бы…
— Так… — сипло сказал он. — Когда был налет, тебя разбила подагра и ты поручил вести переговоры этому молоденькому голорылому, верно?
— Верно…
— Он от твоего имени передал мне девять кувшинов того самого вина, которое мы пили с тобой накануне… — Видя, что судья хочет перебить, Ар-Шарлахи вскинул руку и повысил голос: — Откуда он мог знать, что мы пили с тобой накануне?
— Ну, догадаться-то нетрудно. — насупившись, проворчал судья. — При всех моих наивных хитростях наши с тобой отношения ни для кого секретом не были… — Он выпрямился и брезгливо прищурил глаз, словно снимал допрос, восседая в судейском дворике. — Вино оказалось отравленным?
— Да.
— Шакал, — равнодушно изронил Ар-Маура. — Голорылый — он и есть голорылый…
Раздался короткий стук в дверь, и в каюту, не дожидаясь разрешения, вошла Алият. Остановилась на порожке.
— Так, — зловещим шепотом произнесла она. — Замечательно! Значит, ты решил его отпустить?
— Почему? — недовольно спросил Ар-Шарлахи. Она молча кивнула на кувшинчик. Все правильно. Закон пустыни. Если ты выпил с кем-то вина, стало быть, это твой друг и трогать его ты уже не имеешь права.
— У нас с досточтимым несколько иные отношения, — криво усмехнувшись, пояснил Ар-Шарлахи. — Перед тем как посадить меня в яму, он тоже угощал меня вином.
— Ну, если ты решил его отпустить!.. — повторила она.
— То что? — Ар-Шарлахи прищурился.
— Ничего! Скажу команде — они его в клочья порвут!..
— А ну выйди отсюда!.. — проскрежетал Ар-Шарлахи. Алият хлопнула дверью.
— Да-а… — протянул судья, глядя на сотрапезника с уважением и сочувствием. — Как же ты с ней управляешься?
— С ней, пожалуй, управишься… — проворчал тот и разлил по чашкам остаток вина. — Так ты не ответил.
— Почему не ответил? Могу повторить: никакого вина я тебе на «Самум» не присылал.
В дверь опять постучали, но на этот раз вежливо подождали ответа.
— Кто бы ты ни был, — сказал Ар-Шарлахи. Это был Айча.
— Алият велела сказать: пыль по правому стремени, — доложил он, бросив быстрый недобрый взгляд на судью и кувшинчик.
— Большая? — поднимаясь, спросил Ар-Шарлахи.
— Корабля четыре.
— Сейчас иду.
— А… — Айча вопросительно указал глазами на досточтимого Ар-Мауру.
— Судья останется здесь. У дверей выставить стражу. Пошли.
Пыль ползла со стороны тени Ар-Нуера и могла быть поднята кем угодно. Будь это в окрестностях Турклы, Ар-Шарлахи решил бы, что имеет дело с купеческим караваном. Однако торговцы с Пальмовой Дороги в последнее время предпочитали в связи с налогами больше одной каторги не снаряжать.
В скорости неизвестный караван явно проигрывал кораблям мятежников, и Ар-Шарлахи, понаблюдав некоторое время за кривляющейся песчаной гривкой, снова сошел вниз. Никакой стражи у двери каюты караванного он не увидел, и это сильно его обеспокоило. Придерживаясь за стенку, заторопился, рванул ручку. Каюта была пуста.
— Айча!
— Айчу!.. Айчу к Шарлаху!.. — наперебой подхватили наверху несколько голосов, и вскоре по лесенке, ведущей на палубу, ссыпался коренастый встревоженный Айча.
— Где караульный? — напустился на него Ар-Шарлахи. — Где пленник? Что происходит, верблюд тебя затопчи?..
— Н-не знаю… — Айча испуганно моргал.
— Кого ты поставил у двери?
— Горху.
— Одного?
— Да. Горха — он один троих стоит…
— Обыскать корабль! — рявкнул Ар-Шарлахи. — Если окажется, что судья сбежал…
— Да куда он сбежит? — попробовал урезонить главаря растерянный Айча. — Пустыня же…
Ар-Шарлахи выругался и кинулся к лесенке на палубу.
— А ну-ка найти мне Горху! Живо!..
Искать не пришлось. Огромный разбойник уже стоял перед Ар-Шарлахи, преданно пялясь на него вечно воспаленными глазами.
— Почему ты здесь? Где судья? Горха опешил.
— Там… — И он повел ручищей в сторону кормы.
— То есть… где? — Голос Ар-Шарлахи упал до шепота.
— Н-ну… Алият приказала высадить его на ходу, вино ему с собой дала… Ну я и… высадил… через кормовой люк…
— А я что приказывал?
— Так это… — Горха сбился окончательно. — Я-то думал, что это ты ей велел…
Мысленно застонав, Ар-Шарлахи плотно зажмурил глаза «Ну все, кобра!.. — подумал он с угрюмой решимостью, это была твоя последняя шуточка!..»
— Готовимся к повороту! — скомандовал он и двинулся по кренящемуся настилу в сторону рубки. — Возвращаемся!..
Ощерив редкие желтые зубы, судья Ар-Маура лежал вершине бархана, и лицо у него было того же страшно синеватого оттенка, что и у Рийбры, найденного мертвым в своей каюте дней десять назад. Точно так же валялся рядом оплетенный кувшинчик; влажный песок, вобравший остатки отравленного вина, запекся черной коркой. Досточтимый Ар-Маура знал, что посреди пустыни на выпивающем влагу ветру ему все равно не дожить до вечера, и предпочел быструю смерть от яда.
Спрыгнув из бортового люка и чуть не подвернув при этом ногу, Ар-Шарлахи взбежал на бархан и остановился над телом судьи. Досточтимый страдальчески скалился в пылающее небо, медленно остывая на солнцепеке. Край балахона был уже слегка припорошен песчинками. Точно так же, как в прошлый раз, Ар-Шарлахи сделал над собой усилие и закрыл повязкой тяжелое, землистого цвета лицо с серебристой щетиной, лежащей кольчужными складками. Медленно выпрямился.
— Прости… — с трудом разомкнув спекшиеся губы, хрипло шепнул он. — Так уж вышло…
Поднял глаза и увидел, что вокруг столпилась добрая половина команды с «Самума». Люди стояли молча, обратив к главарю напряженные, встревоженные лица.
— Где?.. — отрывисто спросил Ар-Шарлахи и принялся озираться.
Алият оказалась в двух шагах; странно, как это он не заметил ее сразу же. Темные прищуренные глаза смотрели с вызовом. С вызовом?.. Да нет, не просто с вызовом. С легким презрением, отчасти с жалостью. Так, во всяком случае, ему показалось.
— Ты… — прерывистым грудным голосом бросил он и умолк.
«Ты набросила на меня удавку… Ты втравила меня в эту подлую игру… Ты не отпустила меня в Туркле… Ты моими Руками хочешь поджечь Пальмовую Дорогу, ты хочешь сделать из меня такого же подонка, как Улькар… А теперь ты Убила Ар-Мауру… Ты! Ты! Ты…»
— А Рийбру помнишь? — прозвучал ее ленивый, с хрипотцой мальчишеский голос и отозвался в костях дрожью ненависти. — Не укради он у тебя тот кувшин, лежал бы ты сам синенький в своей каюте…
«Синенький… Черненький…» Вспомнился, ужаснул треск обугливающейся плоти, и сжигаемый в уголь мертвец дернулся, словно еще пытаясь приподняться… «Хватит, — сказала тогда Алият. — Пусть подымит…» А дальше память пошла оползнем. Бунт на «Самуме», хрустящий удар тесака, предсмертная отчаянная хватка вцепившихся в рукав пальцев, оборвавшийся заячий вопль: «Шарлах! Шарлах! Шарлах!..» И вот уже взревело, поднялось светлое пламя над портом Зибры, и вжавшийся в переборку разбойничек с жалкой шалой улыбкой полоснул тонким лезвием себя по горлу… «Это он тебя испугался. Дурачок…»
Судья Ар-Маура с затаенной насмешкой неподвижно глядел в темное от зноя небо.
— Взять, — хрипло выговорил Ар-Шарлахи. — Обезоружить…
В толпе произошло движение, ветер подхватил вздымаемый ногами песок, бархан задымил. Ард-Гев и еще несколько человек выхватили ножи и стали спиной к спине, кажется, собираясь защищать Алият. Остальная толпа заворчала, надвинулась на Ард-Гева и его людей, тоже потянула из-за поясов кинжалы и тесаки.
— Убрать клинки! — услышал Ар-Шарлахи свой собственный, звенящий от бешенства голос.
Сталь задрожала подобно ряби на воде, прячась в широкие складки белых балахонов. Со страхом глядя на шагнувшего вперед главаря, люди Ард-Гева отступили, и Алият была схвачена. Темные прищуренные глаза смотрели теперь на Ар-Шарлахи с тревожным изумлением, и это вызвало в нем новый приступ ненависти.
— Все из-за тебя! — задыхаясь, бросил он. — Кобра!..
— Из-за меня! — бросила она в ответ. — Кем бы ты был сейчас, а? Скарабеем?.. Не глупи! Пропадешь. Без меня все пропадают…
— Это с тобой все пропадают! — прохрипел он. Судорожно дернув головой, снова взглянул на Ар-Мауру. — Завернуть в ковер и взять на борт. Похороним в Ар-Аяфе.
— А с ней что? — хмуро спросил Айча, не решаясь поднять глаза ни на главаря, ни на Алият.
— В песок! По горло!..
Все замерли. Стало слышно, как шуршит ветер, перетекая через гребни барханов.
— Сказать? — с тихой угрозой спросила Алият, глядя в упор на Ар-Шарлахи.
Тот запнулся, даже не уразумев сразу, о чем это она. Алият осклабилась под повязкой и с торжеством оглядела напряженные застывшие лица.
— Это не Шарлах! — нервно смеясь, объявила она. — Это Ар-Шарлахи. А настоящий Шарлах только что удрал от вас на почтовой каторге… Дурачки вы, дурачки! Тоже мне нашли главаря!.. Да он и разбойником-то никогда не был!..
Затем смех ее замер, и Алият принялась озираться уже со страхом. Кругом недоуменно наморщенные тяжелые лбы, сурово сдвинутые брови, в глазах — недоверие и тлеющий, медленно разгорающийся гнев.
— Это как же? — выговорил наконец Горха. — А Зибру кто спалил?.. Этот, что ли, твой ублюдок на почтовике?..
Толпа шевельнулась, приглушенно загомонила.
— Да придушить ее повязкой — и все! — резанул звонкий злой голос.
— Я те придушу! — Испуганный бас. — Тоже, что ли, в песок по горло захотел?..
Все смотрели на Ар-Шарлахи. Он молча повернулся и, тиснув зубы, сделал шаг к «Самуму». Розово-золотая кора внезапно дрогнула и начала расплываться. Дальше пошла борьба с накатывающим обмороком. Возможно, ему что-то кричали вслед. Он не слышал. Он шел сквозь нарастающий звон, из последних сил вынимая ступни из вязкого как смола, песка. Все обессмыслилось, осталось одно: добраться до «Самума» и не упасть… Добраться до «Самума»…
Каким образом он очутился на борту, Ар-Шарлахи так и не вспомнил. То ли по веревочной лестнице, то ли через кормовой люк. Придя в себя, понял, что стоит посреди своей каюты, в ужасе глядя на приоткрытую дверцу шкафчика, и что накидка на лбу мокра от пота.
Что он сейчас сделал?.. Они же в самом деле ее зароют!.. Ар-Шарлахи заставил себя повернуться к двери, и это усилие его доконало. Блестящие стальные засовы вильнули перед глазами, и Ар-Шарлахи вдруг оказался лежащим на полу. Узор кимирского ковра у самой щеки прояснялся медленно, словно бы нехотя.
Сколько времени он провалялся в обмороке? Наверное, недолго — пол каюты был неподвижен. Да и как бы мог «Самум» двинуться в обратный путь без приказа?.. Значит, еще не поздно… Ар-Шарлахи приподнялся через силу, дыша мелко и часто. Кое-как перебрался на ложе, сел, нашарил непочатый кувшин. Вино пилось, как вода.
Потом в памяти возникло мертвое лицо судьи, и ненависть обрушилась вновь. Ар-Маура… Эта кобра убила Ар-Мауру… Проклятый Рийбра!.. Уж лучше было самому хлебнуть тогда этой отравы…
В каюту постучался Айча.
— Ну? — хрипло, со страхом спросил Ар-Шарлахи. То ли померещилось, то ли Айча в самом деле смотрел на него с упреком.
— Просит, чтобы ты к ней подошел… — пряча глаза, сказал он.
Ар-Шарлахи облизнул пересохшие губы.
— Зачем?..
— Не знаю… Говорит, хочет сказать что-то очень важное.
Вот звери! Они в самом деле зарыли ее в песок по горло. Да еще и лицом к ветру. Приказал… Да мало ли что приказал!..
Осторожно ставя ноги, чтобы не запорошить ей глаза. Ар-Шарлахи приблизился к закопанной. Увидев перед собой носки мягких сапожек, Алият через силу подняла голову.
— Сними повязку… — приказала она, запрокинув, насколько это было возможно, осыпанное песчинками лицо.
Ар-Шарлахи опустился на корточки. Концы повязки уходили в песок, поэтому он просто сдвинул материю вниз. Смуглое лицо Алият обнажилось — неподвижное, словно отлитое из бронзы.
— Да?.. — сказал он и сам не услышал собственного голоса.
Она молчала. Темные, широко раскрытые глаза были устремлены на него то ли с мольбой, то ли с ненавистью.
— Что ты хотела мне сказать?..
— Ближе, — отрывисто велела она, и Ар-Шарлах придвинулся вплотную, чувствуя, что еще мгновение — и он сломается, взвоет и сам начнет разрывать руками этот проклятый бархан.
— Я люблю тебя… — хрипло сказала она. — Вот и все… А теперь — иди, если сможешь…
