ЧАСТЬ ПЯТАЯ
Блудные братья V
1
От эхайна, истуканом застывшего между кресел с оружием в волосатых лапах, тянуло холодом и сыростью. Тем не менее он и не думал сменить насквозь промокший пляжный наряд на что-то сухое и более приличествующее моменту. Кратов, которого начинало морозить — наркотик прекращал свое действие, — несколько раз пытался обратиться к стражу с самыми невинными вопросами на эхайнском языке: долго ли еще лететь, да нельзя ли включить подогрев, да — с плохо скрытой издевкой — не найдется ли горячего кофе. Бесполезно. С тем же успехом можно было обращаться к статуе, например, «Устремленного в небо» Отто Кристенсена (единственный раз в жизни Кратова приглашали позировать для скульптурной композиции, почти два десятка лет назад, вместе с Рашидой и Стасом Ертауловым, и все трое почетным жребием пренебрегли, в результате чего великий мастер в огорчении взял в модели какого-то совершенно циклопических статей атлета, очень собой довольного и самодостаточного, ни в какое небо особенно не стремящегося, а озабоченного лишь соразмерным напряжением собственных мышц)… Экайн вел себя так, словно в помещении он был один, а поставлен был охранять два пустых кресла да овальный экран, затянутый пепельной мглой.
Мелко стуча зубами, Кратов попробовал заговорить с Озмой — эффект был приблизительно тот же. Озма была погружена в личные переживания, на внешние раздражители реагируя слабо. На все вопросы отвечала коротко и невнятно: «Нон ликвет». Что в переводе с новолата, магиогского диалекта латыни, с вкраплениями итальянского языка и астролинга (новолатом Кратов владел весьма поверхностно, то есть гораздо хуже, нежели, скажем, эхайнским), могло означать либо «Сама не знаю», либо «Не понимаю, что вам от меня нужно». После пятой или шестой попытки Кратова завязать беседу, утомленно смеженные веки вдруг распахнулись, оттуда полыхнуло чистой силой, а в голосе проскользнули металлические нотки: «Налиме турбаре — оставьте меня в покое!»
Пожав плечами, Кратов откинулся на спинку кресла. Самовнушением постарался расслабить сведенные судорогами мышцы. В голове блуждал еще наркотический туман, однако же, к мыслям возвращалась некоторая ясность… И чем дальше он оценивал сложившуюся ситуацию, тем отчетливее понимал, что влип в одну из самык гнусных передряг за всю свою жизнь.
Все складывалось отвратительнейшим образом. Все кругом было плохо.
Озму они не уберегли. Эхайны пожелали ее похитить — и похитили. А исполнив задуманное, спокойно улетели домой с награбленным. На Эльдорадо же остались трупы Конрада и четверых безымянных охранников.
Попытка Кратова пробудить в эхайнах любопытство к своей персоне, с самого начала отдававшая гусарским авантюризмом, закончилась ничем. Т'гард Лихлэбр просто пополнил свой фонд заложников, чтобы при удобном случае расстаться с наименее ценными.
А в холодном номере пансионата «Бель Эпок» осталась совсем одна спящая Идменк.
Самое время в петлю головой…
Кратов покосился на эхайна. От того исходил нейтрально-агрессивный эмоциональный фон. То есть нормальный для его нынешнего состояния: вы ведете себя тихо — я вас не трогаю. Начнется буза — прикончу всех не задумываясь. Большого напряжения в безмолвном страже не ощущалось. Пожалуй, он был настроен излишне легкомысленно. Он недооценивал Кратова, что было тому на руку. И можно было бы поиграть в какие-нибудь рискованные военные игры, с хорошими шансами на успех… если бы не Озма.
В эмо-фоне маленькой женщины царили растерянность и страх.
Кратов осторожно тронул Озму за руку.
— Все будет хорошо, — сказал он негромко.
— Негатив, — пробормотала Озма. — Ничто не будет хорошо. Они убьют нас.
— Нет логики. Зачем им нас похищать, чтобы просто убить?
— Есть логика! Они убьют нас не просто и не сразу. А я… еще не готова умереть.
— К этому редко бывают готовы, — возразил Кратов.
— Ноли ме тангере… — зашипела было Озма. И осеклась. Взгляд ее сделался оторопелым.
— Что, что с вами? — заволновался Кратов.
— Звук изменился, — сказала она.
— Какой звук?! Я ничего не… — Он вдруг понял. — И что же?
— Я слышу ровный звук, что исходит отовсюду, — с раздражением пояснила Озма. — Слышу все время. Сейчас высота и тембр звука изменились. Появились новые обертоны. Другая динамика. И все продолжает меняться.
— Это гравигенераторы, — сказал Кратов. — Они работают в новом режиме. Мы вышли в субсвет и приближаемся к планете… У вас потрясающий слух.
— Грация, — усмехнулась Озма. — Благодарю.
