ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Блудные братья II

Густая тень наползла на лысый горный склон, перевалила через него и рухнула в бездонную пропасть. Не переставая при этом старательно изображать из себя сорвавшуюся с места ветряную мельницу. Должно быть, чрезвычайно напуганную перспективой поединка с очередным рыцарем Печального образа.

Кратов сдвинул прозрачную боковую шторку, высунулся из кабины по пояс и глянул вниз. Конечно же, пропасть не была бездонной. Далеко внизу, чуть прикрытая тяжелым туманом, змеилась речушка. Кратов тотчас же представил себе эту чистую и пронзительно холодную воду, даже ощутил ее… плюнуть на все, посадить гравитр и окунуться с головой… смыть с себя пыль, пот и отвратительные запахи непрогоревшего топлива…

Он вздохнул и вернулся в кабину. «Ничего хорошего в том нет, — попытался он убедить себя, — чтобы некстати заработать насморк. Да и негде там посадить эту неуклюжую бандуру — Посадить — негде. А грохнуть — запросто». Кратов посмотрел на приборы. Назначения половины этих архаичных циферблатов и табло он так и не запомнил. Наверняка они демонстрировали ему какую-то важную и полезную информацию. Элекоптер, холера ему в бок… Недоношенный гравитр с винтовым движителем. Где эти фирмами выкопали подобную рухлядь? Такие машины лет сто уже нигде не выпускались и на кратовской памяти уж точно в воздух не поднимались. Высота… скорость… направление… это он еще как-то мог разобрать. Сейчас, когда есть время сосредоточиться, перевести в уме допотопные футы в метры и сложить разрозненные части головоломки в единую осмысленную картину. Но когда дойдет до дела, он может не успеть.

Оставалось надеяться, что его противник находится в таком же непростом положении.

Теперь элекоптер летел, прижимаясь к земле, по узкому ущелью. Если верить карте, оно называлось Чертова Кишка, славилось эффектами аэродинамической трубы и вела к еще более замечательному географическому объекту, именуемому Гадской Плешью. То ли из-за обилия горных ползучих пресмыкающихся, то ли по какой-то иной причине скверного свойства… И там-то все могло и состояться. Лучшего места для воздушного маневра и не сыскать.

С некоторым колебанием Кратов отключил автопилот и взялся за ручное управление. Машину нещадно тряхнуло и с тупым упорством стало притирать к правой стенке ущелья. Труба — она и есть труба. «Фаннелипг», он же туннельный эффект, усиление ветра в проходе между двумя преградами — так называл это Грант, старый друг и соратник по плоддерским подвигам, в миру же простой синоптик. Бывали, знаем… Стиснув зубы, часто смаргивая заливающий глаза пот, Кратов взял влево. Его тут же едва не размазало о противоположный склон.

Можно было набрать высоту и спокойно войти в Гадскую Плешь поверху, безо всяких неприятных воздушных потоков. И ясно обозначить перед врагом свое присутствие. Сдать ему все козыри… «Дудки, потеть мы больше не станем, — подумал Кратов. стаскивая шлем и утираясь рукавом. — И в игрушки играть — тоже». Прикрыв глаза, размеренно считая про себя, он успокоил сердце и дыхание, остановил потоотделение. Заглушил свой эмофон — кто знает, не горазд ли противник в телепатии…

Представим себе, что это древний космический корабль. Как их там называли… «челнок». И система управления, сообразно названию, заимствована у водоплавающих. Имеются в виду не гуси да утки, разумеется, а барки и бриги. А также лихтеры, тендеры и прочие фишхукеры. «Вы, наверное, подыскали себе подходящее судно? Пожалуй, на этот счет вы разборчивы? Вы хотели бы получить быстроходное?..» Во всяком случае, для драйвера со стажем это ее заветное снаряжение — бесспорный шаг назад и потому не должно составить большой сложности. Хотелось бы верить.

Он положил обе руки на сенсорную панель и почти нежно ее погладил. Удивительно, но элекоптер начал подчиняться. Он даже выровнялся и понемногу сместился в центр Чертовой Кишки.

«Сейчас мы выскочим на открытое пространство Гадской Плеши, как панночка в гробу, и все закончится очень скоро. Оппонент, коему надлежит прибыть к месту воздушной дуэли со стороны Скотомогильника… тоже весьма располагающее название… либо уже там и сразу накроет меня залпом изо всех бортовых орудий, либо в означенном Скотомогильнике застрял, и тогда уж я не подкачаю и встречу его как следует. Впрочем, с тем же основанием он может прибыть и со стороны Копченых Ребрышек, Драконьего Чиха или Слоновьей Задницы. „Дорогая, лечу это я на смертный бой вдоль по Слоновьей Заднице…“ В фирме любезно сообщили, что на длительное ристалище, с маневрами, мертвыми петлями и заходами в хвост, рассчитывать не приходится. Пилоты в массе своей попадаются аховые… ручка вниз — ручка верх… каждый почитает за честь первым подставиться сопернику. А уж тот, кто запоздал с этими реверансами, и есть победитель. Если только не забудет, как приводить в действие ракеты, пушки и лазеры, — Кратов не глядя нащупал пульт с пронумерованными сенсорами, каждый из которых соответствовал определенному классу бортового вооружения, и в духе русской рулетки лишь два из двенадцати действительно могли что-то привести в действие. — Ну, я — то не забуду. Ахну кулаком по всем двенадцати сразу, пускай попробует не выстрелить!.. Ну-с, и что за чувства мы при этом ощущаем? Полагается испытывать боевой азарт… фонтаны адреналина, извергающиеся в кровь… бледность в лице… дрожь в членах… собственно, ради чего я здесь и нахожусь. Но вот ничего я не испытываю, хоть режьте меня! То есть, какие-то эмоции я определенно испытываю, хотя и тщательно глушу и подавляю. Но нет у меня особенного желания исторгать боевой клич и грызть кромку щита. Раздражение от тупости вверенной техники — это да, этого сколько угодно. Недоумение по поводу того, что за бес в который уж раз занес меня в очередной балаганный аттракцион. Недовольство собственным неуместным безрассудством. Надежда на то, что все закончится скоро и благополучно, и по возможности без членовредительства. Желание выпить холодного пивка… только баварского или на худой конец английского, но уж никак не местного, больше похожего на пряную взвесь. Холодок под сердцем — потому что вечером предстоит мне свидание с прекраснейшей из эльдорадских женщин… Черт-те о чем вы думаете, господин пилот, в преддверии смертельного поединка! О всяких глупостях вы думаете, а не о том, что вас свободно могут расстрелять, как сонную тетерю, и расплющить о голые камни Гадской Плеши. Каковая уже налицо, имеет, так сказать, место во всей своей неприглядности…»

Чертова Кишка мгновенно распахнулась, и элекоптер вырвался на оперативный простор.

Географический объект Гадская Плешь напоминал собой грандиозную, неохватную глазом за один раз, каменистую впадину, словно бы возникшую от соприкосновения горного массива в этом его участке с чьим-то колоссальным, планетарных масштабов, седалищем. Шел по космической тропке некий безымянный исполин по своим неведомым делам, притомился и решил чуток передохнуть. А тут весьма кстати подвернулась ему вольная планета Эльдорадо — ибо что более подходящее может подвернуться в этой Галактике для отдыха и приятного времяпровождения?! — и подставилась ему массивом Монте-Драгон. С той поры горы хранят отпечаток великанского седалища… Круто вздымавшиеся со всех сторон ребристые стены были испещрены разломами и трещинами, и нелегко было смекнуть, где здесь Драконий Чих, где Слоновья Задница, а где Скотомогильник. Тяжко полоща в воздухе лопастями, элекоптер выбирался на середину воздушного бассейна, и сейчас, оглянувшись, Кратов был бы в затруднении отыскать тот маршрут, каким сюда прибыл. На всем пространстве внизу не виднелось ни единого клочка растительности. Aeqwhqkemm{e речки и ручейки, что покрывали впадину сетью тончайших морщин, собирались в самом ее центре в небольшое, но, должно быть, дьявольски глубокое озеро. Кратов сверился с картой: озеро присутствовало и именовалось, естественно, Анус. Свалиться в него было бы чрезвычайно рискованным приключением, возможно — самым опасным во всей программе. На берегу озера что-то блеснуло. Так и есть: обломки разбитой машины, следы чьего-то фиаско, удалить которые никто не озаботился. Или же сознательно сохранил, в назидание грядущим поединщикам. А еще более вероятно, в устрашение… Метрах в пятидесяти Кратов увидел еще один элекоптер, вернее — его неясную тень, образованную разбрызганными по камням осколками корпуса. Можно было представить, что сохранилось от пилота. «Разумеется, вы рискуете жизнью. За это вы и платите. Воздушный бой есть воздушный бой, и никак иначе его не назовешь. Где вы еще сможете умереть так быстро и красиво?..» Закусив губу, Кратов повел машину прочь, подальше от берегов зловещего водоема.

Отлетев метров на триста (тысячу футов, как услужливо сообщили ему приборы), он снизился, синхронизировал работу несущего и рулевого винтов и сумел зависнуть в относительной неподвижности. Соперник явно запаздывал. Преодолевая некоторое душевное сопротивление, Кратов поглядел вниз.

И сразу же увидел человеческий скелет в истлевших лохмотьях.

Элекоптер свечой прянул вверх.

«Умереть… быстро и красиво…»

Кратов отнял руки от сенсорной панели — пальцы безобразно тряслись. «Ну здорово, — подумал он. — Этого только не хватало. Один застарелый покойник внизу, другой потенциальный — вверху. Бери меня сейчас голыми руками… Господи, неужели эти подонки не удосужились собрать все останки и предать земле, как полагается?! Или их дело — получить монеты, посадить на элекоптеры, указать направление, а там хоть трава не расти? — Он взялся за управление. — Трава здесь и впрямь не растет… Но ведь как-то они должны эвакуировать дуэлянтов! Допустим, победитель вернется на базу своим ходом. А проигравший?»

Он вдруг с неприятным изумлением вспомнил, что не уточнил эти подробности в фирме.

«Что же получается? Если меня просто завалят на камни, то я принужден буду полагаться на благородство соперника, который возьмет меня в кабину. Только как он это сделает? Условиями контракта категорически запрещено совершать посадку под любым предлогом. Это равносильно поражению, а значит — пропадает свой залог и плакал приз из залога проигравшего. Мне, как жителю благополучной метрополии, человеку в высшей степени состоятельному, на потерю некоторого количества энектов, в общем, наплевать. Но для жителя Эльдорадо это существенное обстоятельство… То есть я должен буду возвращаться на базу за пятьдесят километров по голому камню на своих двоих?! — Он едва сдержал нервный смешок. — Буде таковые двое уцелеют. Но ведь я могу оказаться ранен, и даже тяжело. И если в этом парне с Эльдорадо гуманистическое воспитание возобладает над меркантильными соображениями, если он Добрый христианин, то он, конечно, махнет рукой на приз и подберет то, что от меня останется. Вопрос только в том, что добрый христианин станет делать над Гадской Плешью, какие сатанинские искусы приманят его сюда?.. Нет, моим противником будет человек иной мотивации поступков. Он выложил кругленькую сумму за острые ощущения — и захочет пережить их сполна. И вряд ли это окажется холодный естествоиспытатель вроде меня…»

Кратов снова подвесил свой элекоптер над страшным местом. Выбеленный палящим солнцем череп щерился беззаботно и радушно.

«Сначала ему поломало ребра и позвоночник в рухнувшей с громадной высоты машине. Ему достало сил отползти от горящего элекоптера на безопасное расстояние, прежде чем тот взорвался. И он еще успел проклясть свою глупость, лукавство фирмачей и улетающего победителя. И смерть его была долгой и некрасивой».

Минуты ползли, словно вереница улиток по садовой дорожке.

«Да, но как же эти шустрики узнают, если вдруг я решу преступить их запрет на посадку?! — Кратов нерешительно поиграл пальцами над пультом. — Нет, они наблюдают. Не могут не наблюдать! И если они видят и знают все, что здесь творится, то они обыкновенные преступники. Если только существует понятие „обыкновенное преступление“… Нешто доиграть до конца, уж после, вернувшись в Тритою, всколыхнуть Магистрат и учинить разбирательство? Нет, не получится. Не хочу я играть в эти игры, да и не смогу. Да и что это за игры над человеческими останками?! Двое кретинов, испуская воинственные кличи, гоняют один другого над трупом третьего? Нет уж, к чертовой матери такое развлечение… Но это невозможно. Даже если был несчастный случай, останки надлежало эвакуировать, а обстоятельства инцидента всесторонне рассмотреть, обнародовать, перечислить виновных и уж по меньшей мере отлучить от бизнеса. Как это и происходит в цивилизованном обществе. А что бы здесь ни творилось, Эльдорадо — точно такой же уголок Федерации, как и Земля, и права личности никто еще не отменял, и даже не приостанавливал. Нет, здесь какой-то подвох. На этом выстроен какой-то расчет… Или я чего-то не знаю об Эльдорадо? Лезу со своими простодушными уставами в чужой монастырь?.. — Он кисло усмехнулся. — Ну, ты искал грубых развлечений? Так ты их нашел».

Нежно касаясь вдруг сделавшихся невероятно чуткими сенсоров, Кратов повел элекоптер на посадку.

Ему стоило немалых трудов удержать машину от опасного крена и в нужный момент сбросить обороты всех винтов.

На какое-то время он даже забыл о том, что вот-вот явится его соперник — только затем, чтобы узнать о своей бескровной победе и пережить громадное разочарование. Разнузданно вихляя боками, элекоптер коснулся каменистого грунта сначала передними лапами, затем задними, и лишь затем грузно утвердился на поверхности Гадской Плеши.

Кратов толчком распахнул сдвижную дверцу и выскочил из кабины, не озаботившись даже выбросить трап. Медленно, страшно медленно он приблизился к желтоваю-белым костям в обрывках комбинезона. Настороженно склонился над останками, будто опасался, что мертвец вдруг восстанет из праха и кинется на него.

Скелет с лязгом сомкнул челюсти.

Кратов рявкнул нечто неразборчивое и с размаху сел где стоял.

— Этот макет изготовлен Тритойским анатомическим театром имени Виктора Франкенштейна, — с воодушевлением провозгласил скелет. Голос был звонкий и девичий. — Он мог бы принадлежать женщине двадцати пяти лет, весом шестьдесят килограмов и ростом два метра двадцать пять сантиметров. Вы могли бы разглядеть эти подробности с высоты в пятьдесят футов, не нарушая условий контракта, если были бы достаточно наблюдательны. Если вам известны реально существующие образцы человеческой породы с перечисленными физическими характеристиками, сообщите в дирекцию Тритопского анатомического театра…

Совершенно автоматически Кратов подумал, что, кабы не занятость, мог бы приложить некоторые усилия и организовать посещение дирекции анатомического театра племенем полудиких валькирий с Охазгеона, для которых упомянутые стати были стандартом. Средства, какими грозные дамы имели обыкновение отучать лиц противоположного пола от пристрастия к черному юмору, были весьма радикальны. Да и от самого театра остались бы лишь пепелище да кичливое название. Загвоздка состояла в том, что валькирии к человеческой породе никаким местом не принадлежали. Так что он при всем желании расквитаться с шутниками не смог бы…

Не успел он как следует огорчиться, как вспомнил об одном знакомом субнавигаторе со стационара «Кракен». Милую девушку тридцати неполных лет звали Оленька Лескина, росту в ней было без малого два тридцать, но с весом у нее было все в порядке, дистрофией она никак не страдала, кушала хорошо и славилась веселым покладистым нравом… Нет, отдавать Оленьку адептам доктора Франкенштейна никак не следовало.

— К нашему глубокому прискорбию, мы все же вынуждены констатировать, что вы пренебрегли пунктом 54 упомянутого контракта, исполнение которого обязательно. Нарушение же влечет за собой договорные последствия в форме безусловного признания вас потерпевшим поражение и невозвращения суммы внесенного залога…

Обманный покойник скрупулезно перечислял все кары небесные, что должны были обрушиться на голову нарушителя пункта 54. Когда фантазия его иссякла, он повел свою речь по новому кругу. Кратов слушал его, сидя на теплом щебне, сознавая себя полным и законченным идиотом. Которого жестоко разыграли и который сознает свою полную неспособность отплатить обидчикам гой же монетой.

«С меня хватит», — думал он мрачно.