Позади – темнота и десятки трупов в пятнистой униформе.

Бабушка как будто помолодела лет на двадцать, а то и на тридцать, – Юрико протискивается бочком в древнюю ДВС-развалюху. Кажется, это убожество инженерной мысли называется «фиат-уно».

Протискивается? – да-да-да! – в салоне этого, так сказать, лимузина, кроме доктора Джино Паскаля, ещё и целый арсенал размещён: и на переднем сидении, и на полу, и, наверняка, в багажнике кое-что смертоубийственное имеется.

Крайне деликатно Юрико двигает попочкой гранатомёт – девушке удаётся отвоевать у оружия краешек обтянутой потёртым дерматином сидушки. Поверх груды железа сидит Степашка, ручной зооморф Юрико – значит, бабушка заезжала домой и захватила с собой пушистого малыша.

Оружие. Надо признаться, Юрико с детства привыкла к странному увлечению оба-сан механизмами и лезвиями, предназначение которых – уничтожать и калечить людей. Юрико без тени смущения и малейшего признака удивления изучает обычный бабушкин ассортимент: вот любимый «мини-узи» Юрико, рядом «ингрем» оба-сан, и бандольеры с магазинами, и парочка тяжеленных пулемётов, и так далее, по мелочам – гранаты, пистолеты, портативный огнемёт…

– Оба-сан, зачем это? Доброй ночи, доктор Джино.

– Доброй ночи, Юрико. Как твоё самочувствие? – седенький главврач нервно ковырнул ланцетом стетоскоп.

– Уже значительно лучше.

«Фиат» в меру ограниченных лошадиными силами возможностей рванул с места.

Ночной город, гранатомёт давит в ягодицы – романтика! Как в кино. Вот только на улицах слишком мало пневмокаров и ДВС-авто. И на тротуарах народу кынсы наплакал.

В правом верхнем углу лобового стекла мелькают «окна» рекламной панели. «Фиат-уно» – похоже, весьма дешёвый автомобиль, проданный со значительной скидкой, но при обязательном условии: да-да, «промывка мозгов», прошитая в лобовое стекло, должна всегда быть активной. Очередной видеоряд (остовы деревьев, зелень, уничтоженная какой-то химической дрянью) сменяется слоганом: «Наши дефолианты – лучшие! Не оставь сорняку шанса! „Оранж ВиНа“ – для гидропонных ферм!»

Перекрёстки. Паутина моноциклетных желобов. Абонент не отвечает, или находится вне зоны покрытия «Вавилон комьюникэйшнс», или же «Вавилон комьюникэйшнс» в долгосрочном отпуске – Юрико опускает стекло и вышвыривает телефон в темноту.

Скорее бы…

…что-нибудь…

…случилось!!

Но только через сорок три минуты двадцать пять секунд оба-сан нежно чмокнула главврача в морщинистую щёку, что-то проворковала на ушко и попросила «милашку Джино» не беспокоиться: мол, всё путём, а если пока и не путём, то наладится в ближайшее время.

Джино Паскаль помог выгрузить «железяки», а потом долго-долго не соглашался уезжать. Долго-долго – минут пять. Но бабушка таки его уговорила, пообещав как только, так сразу позвонить:

– Ты угостишь меня пиццой, милашка Джино?

– Да, Кицунэ! – с воодушевлением пролепетал доктор, и его развалюха-"фиат", наконец, отчалил в неизвестном направлении.

– Надо было ему сказать, чтобы он забронировал апартаменты в каком-нибудь комфортабельном бомбоубежище.

Последнюю шутку бабушки Юрико не поняла. Юрико оглядывается по сторонам – окраина мегаполиса Дзию. Сюда не летают дирижабли, не ездят такси и рикши, и дельтаплан до этих мест напрокат не сдадут даже за солидное вознаграждение. Слишком близко Соляные Копи.

Да-да, те самые Мёртвые Земли – ещё сорок лет назад плодородные, под рис заливные латки чернозёма. С полей собирали по три урожая за год, полностью обеспечивая Вавилон основным продуктом питания. А потом кто-то очень умный решил, что выковыривать из недр соль значительно выгодней. А перед самой Первой Войной уже другой умный человек выкупил шахты вместе с вагонетками, сунул на лапу мэрии и сделал из копей хранилище радиоактивных отходов. По крайней мере, официальная версия Юрико вполне устраивала.

Оказалось, всё не так просто. Оказалось, глубоко под землёй другие умные люди спрятали секретную лабораторию. И бабушка Юрико, госпожа Хэйкэ Кицунэ работала в этой самой лаборатории. Да-да, она участвовала в проекте «Мэкэникэл Файт».

– Наше руководство понимало: Второй Войны не избежать. Мы знали, что Империю не спасти. И поэтому… Мы решили спасти хотя бы Вавилон. – Поведала Юрико оба-сан, помогая одеть специальный противорадиационный наноскафандр.

Ещё минуту назад скафандр был всего лишь маленьким бумажным конвертиком, который запросто помещался в дамской сумочке оба-сан – между косметичкой и жалобно попискивающим тамагочи.

Бабушка вскрыла конверт пилкой для ногтей и высыпала порошок прямо под ноги Юрико. Порошок просочился в щели между арматурой и жестяными банками из-под пива, пылью осел на сигаретные окурки и одноразовые «баяны» – дураку понятно, какой контингент проживает в бетонопластовых будках гетто, кто поставил чумы у растрескавшегося асфальта шоссе и палит костры по ночам, наигрвает на балалайках заунывные мелодии и горланит залихватские частушки.

Оба-сан уронила конверт в кучу мусора – и началась бурная реакция: жестянки расплавились, шприцы вспухли пузырями, арматура расползлась тонкой проволокой. Проволока сплелась в остов, жидкий пластик плеснул волной и прилип к сетке, натягиваясь тонкой полупрозрачной кожицей. Смерч – dust devil – сдул пыль на не застывший полимер, равномерно покрывая его корундовой корочкой. Отдельные веточки проволоки дотянулись к скоплениям металлолома, погрузившись в воняющие отбросами лужи-болотца…

Пар.

Тепло.

Процесс.

Минута-другая – и скафандр готов, вырос, как фасоль на гидропонной грядке. Шлем, дыхательный аппарат, модуль контроля, рукава, штанины, аккумуляторная батарея и перчатки. Вокруг, в радиусе десяти метров не осталось мусора – всё пережевали-трансформировали щупальца-проволочки.

– Оба-сан?

– Да, внученька?

– Это…

– Это очень дорогое оборудование, Юрико. – Бабушка распечатывает второй конверт. – Я берегла его много лет. Я боялась, я знала, когда-нибудь наступят Смутные Времена.

– Оба-сан?

– Да, внученька? – бабушка натягивает скафандр.

– А куда мы теперь?

– В гости, – бабушка вешает на плечо «ингрем», на грудь – бандольеры, на бедро – кобуру с автоматическим арбалетом.

– К кому? В гости? – Юрико рассматривает противогаз из комплекта наноскафандра, вышвыривает на бетон шлем-маску и регенеративный блок и определяет Степашку в облагороженный двумя лямками подсумок. Морфик идеально помещается в «рюкзачке». – К кому, а?

– К «Тэнсукаку», к кому ж ещё? Я так соскучилась. – Бабушка передёргивает затвор автомата, бабушка прячет лицо под забралом шлема.