23. Кокшаал-Тау — Бадахшань
Парду и Гонзе на двоих достался целый джип. Весь багажник забили припасами — сразу после полудня приехал грузовичок и высыпал перед воротами Дюши ворох пакетов и коробок с самым разнообразным содержимым. Пакеты даже во двор заносить не стали — тут же рассовали по джипам. Пард заметил мешки с продуктами-консервами, строгие прямоугольные брикеты с боеприпасами, и даже несколько палаток. Переносных матерчатых домиков, в которых можно было пересидеть непогоду или спрятаться от комаров. Пард ведь вырос на самой окраине Большого Киева и часто бегал в степь, в пугающую пустоту узкой полоски земли между морем и городом. Поэтому он знал для чего служат палатки. И даже умел их ставить. Гонза когда-то научил.
Своих вещей у Парда не прибавилось — сумка с компьютером, дискеты, телефон, фонарь да пистолет. Ну, зубная щетка еще. Единственное что добавилось — выгреб он из ящика стола специальный шнур, чтобы компьютер можно было подключать к автомобильному источнику техники.
За городом ведь нет домов. И подпитать верный ноутбук будет негде. Только в машине. А без компьютера техник Пард чувствовал себя голым и беспомощным.
Да и любой другой техник, наверное, тоже.
Еще не успело отступить дневное тепло, Вольво дал сигнал расходиться по машинам. «Черкассы» оставили во дворе четырнадцатого дома; Дюша испросил разрешения одной машиной попользоваться и получил его. Вольво никогда не мелочился и не скупился для своей свиты. Точнее, для свиты Инси. Техника Большого Киева.
Пард до сих пор удивлялся, как они с Гонзой проглядели сей совершенно очевидный факт. И ведь знание редких формул девушка неоднократно демонстрировала, и на важных советах всегда присутствовала, и вытаскивать ее из логова мотоциклистов Вольво кинулся с таким ожесточением и решимостью, что теперь казалось — правда должна была открыться гораздо раньше.
— Это все от инерции мышления, — об®яснял Гонза, лениво следя за дорогой. — Талдычили, понимаешь: «Техник, Техник»… Сами приучили себя к мысли, что Техник — мужчина. Потому Инси даже в расчет не бралась. Впрочем, и я сейчас не могу понять, как женщина, да еще человек, да еще такая молодая сумела стать Техником Большого Киева. Тут, Пард, знания нешуточные нужны, научные навыки, целая библиотека книг с формулами — настоящих книг, а не тривиальное собрание файлов, к которым любой ловкач доступ прокопает…
— Ну, положим, все это ей мог папаша в наследство оставить, — проворчал Пард. — А он, говорят, разве что звезды с неба хватать не умел.
— Это Инси говорит. А я ее отца только по имени и знал. Правда, я не знал и того, что он Техник Большого Киева. Вообще, похоже на то, что личность Техника всегда хранится в тайне и кому попало не разглашается. Разумно, ничего не скажешь.
— Разумно, — Пард вздохнул. — Только не понимаю я этих секретов. К чему Технику Большого Киева скрываться?
— Не скажи… Есть причины, — продолжал болтать Гонза. — А я, вот, Вольво не понимаю. Неужели у него никогда не возникало искушения убрать эту девчонку и самому стать Техником? Вроде бы, мысль лежащая на поверхности. Такому тертому виргу это и труда не составило бы, уж поверь мне, старому пню…
— Отец Инси был его близким другом.
— Ну и что? Милый мой, в борьбе за власть не то что друзей — детей и отцов режут, как размороженные туши из вскрытых холодильников. А ты — друг… — гоблин громко фыркнул.
— Да ну тебя, Гонза, — сердито отмахнулся от приятеля Пард. — В конце концов, случается и настоящая дружба, без всяких там дворцовых игрищ. Когда предательство просто невозможно.
— Случается, — с готовностью согласился гоблин. — Жаль только, невероятно редко.
— Не так уж и редко. Просто те, кто по-настоящему ценят дружбу, редко лезут в политику. Вот и остаются в тени. И мне кажется, они счастливее владык, которых ежечасно предают все, кто совсем недавно клялся в верности.
Гонза с уважением покосился на Парда.
— Я всегда говорил, что от вашей расы можно многого ожидать, — одобрительно сказал он. — Ты мудреешь прямо на глазах, дружище. И не фыркай, не фыркай, я серьезно. Без дураков. Я это понял только прожив на белом свете сто с лишним лет.
Джип вильнул, об®езжая выбоину на дороге.
— А девчонка-то, — вздохнув, добавил Гонза, — к тебе неровно дышит.
— Брось, — отмахнулся Пард с непонятным ожесточением. — Я для нее просто кладезь информации о знании острова Крым. Книга с новыми формулами, не более. Дискета с нужным файлом.
— Ну, вот, — проворчал Гонза с легкой насмешкой. — Стоило тебя, человека, похвалить, как ты на глазах поглупел. Не огорчай меня, пожалуйста, мне не нужен глупый сообщник.
Пард отмолчался. Он знал — то, во что очень хочется поверить, чаще всего оказывается досужими выдумаками.
Джипы катили по узкой улице, сжатой маленькими одноэтажными домишками. Домишки утопали в зелени, и над дорогой нависали непокорные ветви, усыпанные листвой, и часто — белыми цветами.
— Как бы дождь не ливанул, — задумчиво протянул Гонза, приблизив лицо к боковому стеклу и глянув на небо. — Не нравятся мне эти тучки… Мрачные слишком.
— Подумаешь, дождь, — бросил Пард беспечно. — Намочит тебя, что ли?
— Намочит… — проворчал Гонза. — При чем здесь это? Нам за город выезжать, а там нет асфальта. Ты когда-нибудь пытался гонять легковушки по раскисшей земле?
— Нет, — признался Пард с легким замешательством. — Я и не подумал об этом… Слушай, у нас ведь не просто легковушка. Джип все-таки. Да еще, Босвельт говорил, хорошо натасканный. Думаешь, застрянет?
— Судя по тучкам, так может ливануть — не то что джип, «Белаз» застрянет…
И в этот же миг их «Хорив» вырвался на степной простор, оставив позади последние, самые южные дома Николаева и Большого Киева. Дорога уводила туда, в пугающе плоскую и абсолютно пустую равнину, покрытую только колышущимися травами. Над степью гулял ветер…
— Все! — выдохнул Гонза, косясь в зеркало. — До встречи, город!
Пард стал внимательнее смотреть на дорогу; вскоре слева мелькнул столбик-указатель: «Большой Киев». Надпись была перечеркнута жирной красной чертой; а спустя минуту асфальтовая лента под колесами джипа оборвалась, уступила место пыльной накатанной колее.
— Слушай, — спросил гоблина Пард. — Мы ж, вроде, в Голую Пристань направляемся? Это же еще город, вроде?
— Город, — подтвердил Гонза. — Самая окраина, за Херсоном. Думаю, Вольво… и его, хм… секретарша решили под®ехать степью, вдоль моря. Боятся они города. Впрочем, правильно боятся. Я бы тоже боялся, особенно после пожара в яхт-клубе и безобразий у солистов в гараже.
Ровное гудение двигателя прервал трескучий раскат грома, и Гонза снова недоверчиво взглянул на небо.
— Ей-жизнь, сейчас ливанет… Вот ведь невезуха какая!
Едва он это произнес, по капоту забарабанили первые капли — крупные, как горошины, и пока еще редкие. Пард взглянул в зеркало, и тихо обмер.
Их догоняла сплошная стена дождя, серебристая, как паутина на солнце. И вечер спустился на добрых два часа раньше, чем положено: стало сумеречно и неуютно, как зимой в стылом под®езде.
Ожила рация:
— Эй, живые! Дорогу, похоже, сейчас развезет. Всем стоп, пережидаем дождь!
— Спохватились, — проворчал Гонза.
Потоки воды обрушились на «Хорив», залили лобовое стекло. Дворники не справлялись. Дорога намокла мгновенно, джип повихлял, притормаживая, и остановился чуть не доехав до переднего собрата. Позади смутно темнел силуэт пристроившейся к багажнику машины, где ехали гномы и Зеппелин.
— Второй, стоим… — доложил Пард головному «Хориву».
— Третий, порядок, — сообщил Бюскермолен.
— Четвертый, аналогично, — Пард узнал голос Тип-Топыча.
— Пятый, порядок, — не то Валентин-полуэльф, не то Сергей, Пард не разобрал. Ну, а голос Васи-Секса спутать с чьим-нибудь было трудно:
— Шестой, мокнем в хвосте, а пиво все в джипе Тип-Топыча, тля…
— Разговорчики! — буркнул Вольво. — Все, ждем… — и после паузы. — Пард, к вам гости.
К машине бегом метнулась с®ежившаяся фигурка. Гонза предупредительно распахнул дверцу и его обдало прохладной влагой.
В машину юркнула Инси, промокшая за считанные секунды. Она дрыгнула ногами, стряхивая с эльфийских сапожек налипшую грязь, и захлопнула дверцу.
— Гонза, — попросила она негромко. — Ты не мог бы пересесть к кому-нибудь?
Гоблин ухмыльнулся и коротко взглянул на Парда, словно говоря: «Ну, что? Кто оказался прав?»
Пард отвел глаза; Гонза потянулся к рации.
— Бюс, я к вам погостить. Пустите?
— Не вопрос! — с готовностью согласились из из третьего «Хорива». — Давай, если дождя не боишься. Кстати, а почему к нам, а не к Тип-Топычу? Пиво же вроде там…
— К вам зато ближе, — вздохнул гоблин, и услышал, как гномы у дружно ухмыльнулись в ответ.
Гонза натянул кепочку потуже, распахнул дверцу и с залихватским криком умчался к гномам и Зеппелину. А Инси ловко перебралась на переднее сидение. Пард, глядя в мутное дождливое марево за стеклом, нервно постукивал пальцами по рулю джипа. Джип к дождю оставался равнодушным, и, похоже, решил малость вздремнуть.
— Ну и льет! — тихо сказала Инси. — У вас так часто?
— Часто, — признался Пард. — Особенно весной.
Пард Замариппа не знал, о чем говорить с ней. С девчонкой, которая нравилась и манила. И одновременно — с Техником Большого Киева.
— Скажи, — все так же тихо спросила она. — Зачем ты все это затеял?
— Что? Экспедицию в Крым?
— Да.
— Не я один.
— Брось. Я же вижу. Если бы не ты — ни Гонза, ни твой друг Дюша и не шевельнулись бы. Разве что поговорили бы вечерком за бокалом вина — вот, неплохо бы. Это ты их накрутил, я ведь чувствую.
— Правильно, в общем-то… Я их долго уламывал.
Пард задумался. Действительно, зачем он все это затеял? Из-за денег? Но он и другими делами успешно зарабатывал. Достаточно зарабатывал, чтоб жить в своем Николаеве безбедно и еще вдобавок раз®езжать по всему Киеву и соседним городам. Из-за зуда в одном месте, который не позволял ему сидеть без движения в одном районе? Так можно было выбрать цель и побезопаснее.
— Не знаю… Наверное, оттого, что хотелось изменить что-нибудь. В жизни.
— А чем тебе не по нраву твоя жизнь?
Пард усмехнулся:
— Ты… Вы полагаете, что на этот вопрос можно внятно ответить?
— Обращайся ко мне на «ты», — попросила Инси. — Я ведь всего лишь секретарша Вольво… Для остальных.
— Ладно, — ответил Пард, чувствуя, что для этого потребуется некоторое усилие.
— Ты осознаешь, как изменится мир, если мы добудем секрет изготовления машин?
— Ну… — протянул Пард. — Изменится, наверное…
Дождь гулко барабанил по крыше.
— Сколько тебе лет? — спросила вдруг Инси.
— Двадцать восемь, — неохотно ответил Пард. — Летом будет. А что?
Инси ненадолго умолкла.
— Я слышала твой разговор с Гонзой. Тот, где Гонза сказал: «Если в мир пришли короткоживущие люди, значит это кому-нибудь нужно». Как ты думаешь, кому нужен приход людей? И какова их миссия в этом мире?
— Инси… Ты требуешь от меня ответов на вечные вопросы. Я просто не знаю истины. Откуда мне ее знать? Мне всего двадцать восемь. Спроси лучше Гонзу — ему скоро сто восемьдесят. Он изучал этот мир гораздо дольше меня.
— И все же, — настаивала Инси. — Я не требую от тебя истины. Я хочу услышать твои соображения на этот счет.
— Ну… — протянул Пард. — Если коротко, то люди пришли для того, чтобы расшевелить этот мир. Слишком уж долгожители… одинаковы, что ли. Они не меняются из поколения в поколение, а вместе с ними остается прежним и мир.
Инси глядела на Парда с неподдельным интересом.
— Ты сам до этого додумался?
— Нет, — неохотно признался Пард. — Это Гонза так считает. Но я с ним вполне согласен.
— Правильно, — кивнула Инси. — Чтобы это осознать, нужно прожить полтораста лет. Не меньше. Долгоживущие расы слишком консервативны. Им и голову не приходит, что мир может когда-нибудь измениться. Он остается прежним, таким же, каким был пятьсот, тысячу, десять тысяч лет назад…
— Да? — спросил Пард с легкой иронией. — Десять тысяч? А ты об этом откуда знаешь?
— Из книг, — хладнокровно парировала Инси. — У меня богатейшее собрание Хроник Техников Большого Киева. За последние четырнадцать тысяч лет. Отец оставил… А кроме того, мне Иланд много рассказывал, еще когда я ребенком была и только начинала обучение.
— Эльф? А когда он родился?
— Больше шести тысяч лет назад. Он самый старший в команде Техника.
Пард содрогнулся. Шесть тысяч лет. Два миллиона двести тысяч дней — одинаковых, как капли дождя, что бушевал снаружи. Для того, чтобы вынести груз этой бездны времени и не сойти с ума нужна была нечеловечески крепкая душа.
Душа эльфа.
— Пард, наш мир застыл, как будто его сняли на «Полароид», а фотографию повесили на стену. Жизнь — это вечное движение. Если стоять на месте, тебя неизбежно догонит смерть. Я думаю, она уже близко ко всем нам. Ко всему миру.
— И ты решила, что мир нужно расшевелить и заставить тронуться с места?
— Это не я решила. Это сам мир решил, ведь он обязан пытаться спастись. Поэтому пришли люди. Живущие очень недолго, но жадные к новому, к переменам. Мир защищается. Защищается нашими руками и нашей тягой к переменам.
— Постой, — Пард задумался. — А как же система, которая наоборот, борется с переменами?
— Мир и система — это не одно и то же. Система — это всего лишь сеть городов на поверхности мира. Здания и машины. А мир — он вокруг нас. Это солнце. Это звезды. Это море, к которому мы приближаемся. Это земля под ногами.
— Под ногами у нас все чаще всего асфальт.
— В том-то и дело. Пришло время изгнать из мира систему.
— Скажи… А как возникла система? Почему вырос первый город? Откуда взялась первая машина?
— Хроники об этом умалчивают. Впрочем, вернемся — почитаешь сам. Извини, я их, конечно, не выкладывала в свободный доступ. Они есть только на головном сервере-автономе Большого Киева. А он даже не подключен к сети.
— Что же, они начинаются с полуслова? Вдруг?
— Да. Именно так. И мне не хочется, чтобы они закончились тоже на полуслове.
Дождь продолжал хлестать, словно пытался смести беспорядочными струями непокорные машины, покинувшие город.
И живых, что замахнулись на систему. Решили пробудить мир от спячки.
— Странно… — вздохнул Пард. — А ведь в команде из людей, призванных расшевелить мир, лишь ты, я, Ас, да покойные Банник с Лазукой. Остальные — долгожители.
— Это не меняет дела, Пард. Среди долгожителей тоже попадаются непоседы. Только такие и становятся техниками. И исключительно такие попадают в команду Техника Большого Киева.
— Даже Иланд, которому шесть тысяч лет?
— Даже Иланд.
Дождь стал потихоньку стихать, но за стеклами джипов и не думало светлеть. Надвигался вечер. Слабо пискнул вызов рации, и Пард потянулся к микрофону.
— Вторая, — отозвался он. Рация наполнила салон джипа голосом Вольво:
— Темнеет, Пард. Сегодня, наверное, никуда уже дергаться не станем. Степь раскисла, Босвельт говорил тут овраги встречаются, промоины. Еще застрянем. Как думаешь?
Пард сообразил, что Вольво на самом деле советуется с Техником. С Инси. Он взглянул на девушку: та согласно кивнула.
— Думаю, вы правы, шеф. От города мы от®ехали, а утром двинем дальше.
Инси протянула руку и взяла микрофон.
— Шеф! Я останусь с Пардом. Можно?
Вольво помедлил.
— У вас хоть оружие есть? А то, не приведи жизнь…
— Есть, — перебил Пард, потянувшись к девушке. Точнее, к микрофону у нее в руке. — Мой пистолет, и ружье Гонзы. Да и что тут может случиться?
— Это степь, Пард. Мне, что ли, тебя учить? Ты же тут вырос.
— Не волнуйтесь, шеф. Самое страшное, что может случиться ночью в степи
— это то, что пива найти не удастся. А с остальным вполне можно совладать. Да и рядом ведь мы, я ваш багажник вижу. А мой багажник видят Бюс, Роел, Зеппелин и Гонза.
— Чуть что — зовите, — проворчал Вольво и отключился.
— Позовем, — эхом отозвался Пард, хотя никто его уже не мог слышать. Только Инси. — Позовем, если потребуется.
Инси улыбнулась.
— Скажи, — Пард вдруг набрался храбрости, — а как тебе удалось стать Техником Большого Киева?
Улыбка Инси стала шире.
— На сервере-регистраторе стоит метка: «по совокупности знаний».
— Это как? Не нашлось никого достойнее?
— Именно так.
Пард глубоко вздохнул. Слабо в это верилось. Неужели в Большом Киеве не удалось отыскать техника сильнее двадцатилетней девчонки? Абсурд.
— А как насчет редких компьютерных формул? Помнишь, ты говорила, что тебя им научил Вольво?
— Честно говоря, — ответила Инси коротко, — это я научила Вольво многим формулам. А меня научил отец.
— Когда ты все успела?
— Успела. Семьдесят лет обучения — срок долгий.
Пард замер. Потом медленно повернулся к девушке всем корпусом.
— Сколько лет?
— Семьдесят. Только — я тебя умоляю! — никому не говори, что я такая старуха.
— Не понял, — Пард растерялся. — Люди в семьдесят лет выглядят несколько… иначе. Особенно женщины.
— А кто тебе сказал, что я человек?
Парда пригвоздило к водительскому креслу.
«А кто тебе сказал, что я человек?»
Вот так-то.
— Как? — Пард растерялся окончательно. — Кто же, если не человек?
Инси выглядела вполне невозмутимой.
— Ну, точнее сказать, я не короткоживущий человек. Мы не другая раса, мы… как бы тебе об®яснить… особая семья внутри человеческого рода. Все долгоживущие люди — техники.
— Но не все техники — долгоживущие люди, — мрачно добавил Пард. — Я и не знал, что люди тоже могут жить долго.
— Если живут эльфы, гномы, вирги — почему бы не жить и людям?
— А как же тогда людская тяга к переменам? Ты ведь говорила, она присуща только людям, чей век вмещает от силы семьдесят лет.
— Люди непохожи на остальных живых. Даже наша семья — мы такие же, как и обычные люди. Только умрем позже. Мне кажется, время старших рас уходит. Их и так уже меньше, чем людей. Вряд ли это случайно. Мир нащупал свое спасение, и пытается восстановить шатающееся равновесие. У короткой жизни есть большой минус: не успеваешь многому научиться. А дикари миру не нужны. Он пытается сделать нас изменчивыми, и пытается продлить наш век.
— У нас это называется «сесть одной задницей на две скамьи», — проворчал Пард. — Если люди станут жить также подолгу, они быстро потеряют вкус к переменам. И все вернется к исходной точке. Хотя… скажу честно: теперь я тебе завидую. Я бы тоже хотел жить долго. За двадцать восемь лет я успел смириться с участью своей расы. А теперь выясняется, что и тут не все равны перед ликом Смерти…
Пард умолк.
— Ну, что же ты? — Инси подняла на него жесткий, как замерзший брезент, взгляд. — Самое время сказать: «Как несправедливо устроен мир!»
— Ладно, — глухо выдавил Пард, отворачиваясь. — Не стану я ныть. Все равно ведь ничего не изменишь.
— А вот это еще неизвестно, — небрежно сказала Инси.
Пард снова обернулся к ней.
— То есть?
— Если мы вывезем из Крыма новое знание, мир изменится. А значит, изменятся и те, кто в мире живет. То есть, мы. Невозможно изменить что-то в мире, не изменив сначала что-нибудь в себе. Запомни это, техник. Крепко запомни.