***
Охота за памятью предков многому научила меня. Паттерны, ах, эти паттерны. Больше всего раздражают меня слепые приверженцы либерализма. Я не верю в крайности. Почешите как следует консерватора и вы обнаружите человека, который предпочитает прошлое самому светлому будущему. Почешите либерала, и вы обнаружите кабинетного аристократа. Либеральные правительства всегда вырождаются в аристократии. Бюрократия всегда предает искренние намерения людей, формирующих такие правительства. Непосредственно с самого начала, мелкие личности, попавшие в правительство, обещавшее равномерно распределить социальный гнет, оказываются заложниками бюрократической аристократии. Естественно, все бюрократии в этом отношении ведут себя одинаково, но какое это лицемерие, обнаружить знакомый образчик под лозунгами равенства, начертанными на либеральных знаменах. Ах, если эти паттерны чему-то и научили меня, так это тому, что они всегда повторяются. Мое угнетение, в широком смысле слова, ничем не лучше и не хуже всех прочих, но я по крайней мере преподаю людям новый урок.
(Похищенные записки)
Начало темнеть, когда настала очередь аудиенции для делегации Ордена Бене Гессерит. Монео подготовил Преподобную Мать, извинившись за задержку и передав ей уверения Лето.
Докладывая об этом Императору, Монео сказал:
— Они ожидают богатого вознаграждения.
— Посмотрим, — сказал Лето. — Посмотрим. Теперь скажи мне, о чем спросил тебя Дункан, когда ты входил в зал?
— Он хотел знать, подвергали ли вы до сих пор кого-нибудь телесным наказаниям?
— И что ты ответил?
— Что об этом нет никаких письменных свидетельств и что я лично никогда не видел таких наказаний.
— Как он отреагировал на твой ответ?
— Сказал, что такое не подобает Атрейдесам.
— Он полагает, что я не в своем уме?
— Этого он не сказал.
— Достаточно и того, что ты слышал. Что еще тревожит нашего нового Дункана?
— Он видел нового иксианского посла, господин. Он находит Хви Нори весьма привлекательной. Интересуется…
— Этого нельзя допустить, Монео! Я полагаю, ты сумеешь предотвратить любую связь между Дунканом и Хви.
— Как прикажет мой господин.
— Да, это мой строжайший приказ! Теперь иди и приготовь мою встречу с сестрами из Бене Гессерит. Я приму их в макете сиетча.
— Мой господин, есть ли в этом выборе какое-то значение?
— Это просто моя прихоть. Выходя, скажешь Дункану, чтобы он взял с собой отряд Говорящих Рыб и прочесал город.
Ожидая делегацию Бене Гессерит, Лето вспомнил разговор с Монео, это несколько развлекло его. Он представил, какое впечатление произведет на обитателей Онна появление на улицах растревоженного Айдахо во главе отряда гвардейцев.
Они живо притихнут, как мыши при внезапном появлении кошки.
Сейчас, находясь в макете сиетча, Лето похвалил себя за такой выбор. Здания свободной формы, с многочисленными куполами, расположенное на окраине Онна, имело в поперечнике около одного километра. Здесь первоначально располагался Музей фримена, а теперь располагалась школа музея. Залы и коридоры патрулировали Говорящие Рыбы.
Зал приемов имел овальную форму и по длине достигал двухсот метров. Огромное помещение освещалось гигантским светильником, подвешенным на высоте около тридцати метров над полом. Голубовато-зеленый свет смешивался с тусклыми коричневыми и бежевыми тонами искусственного камня, которым были выложены стены зала. Лето возлежал на низком помосте в конце зала, глядя наружу через длинное, выгнутое по длине стекло. На улице были видны остатки Защитного Вала с пещерами, в которых когда-то были уничтожены приверженцами Харконненов запертые в ловушку войска Атрейдесов. Очертания скалы серебрились в призрачном свете Первой Луны. Контур скалы подчеркивался точечными огоньками — костры горели там, где сейчас нельзя было показываться ни одному фримену. Огоньки мигали, когда мимо них проходили люди — музейные фримены, подчеркивавшие свое право занимать окрестности священного города.
Музейные фримены! — подумал Лето.
Какие же они узколобые, недальновидные люди.
Но что меня возмущает? Они таковы, какими я их создал.
Лето услышал, как ко входу приближается делегация Бене Гессерит. Они пели гимн, слышался напев, изобилующий протяжными гласными звуками.
Впереди шел Монео с отделением гвардейцев, которые заняли свои места у ложа Императора. Монео остановился возле ложа, взглянул на Лето и обернулся в зал.
Женщины вступили в него двумя рядами, их было десять, впереди шествовали две Преподобные Матери в традиционных черных одеждах.
— Слева Антеак, справа Луйсейал, — сказал Монео.
Лето вспомнил раздраженные, полные недоверия слова, которые говорил ему ранее Монео, рассказывая об этих женщинах. Мажордом ненавидел этих ведьм.
— Они обе — Вещающие Истину, — сказал тогда Монео. — Антеак намного старше Луйсейал, но именно последняя славится как лучший Вещатель Истины в Бене Гессерит. Заметьте, что на лбу у Антеак имеется шрам, происхождение которого нам неизвестно. У Луйсейал рыжие волосы и она слишком молода для столь прославленной Преподобной Матери.
Глядя, как приближается делегация женщин, Лето почувствовал, как всколыхнулась вся его память. Капюшоны надвинуты на лоб, скрывая лица. Слуги и послушницы шли сзади на почтительном расстоянии. Все это было частью тщательно продуманного ритуала. Ничто не изменилось за прошедшие тысячелетия. С равным успехом эти женщины могли войти и в настоящий сиетч, где их должны были приветствовать истинные фримены.
Их голова знает то, что отрицает тело, подумал Лето.
Всепроникающий взор Лето позволил ему заметить подавленную осторожность в глазах женщин, однако они входили в зал, как люди, уверенные в том, что находятся под надежной защитой своей религиозной власти.
Лето доставило удовольствие сознание того, что Бене Гессерит обладает только той силой, которую он сам им дал. Ему была ясна причина такого одолжения. Из всех подданных Империи эти женщины были больше других похожи на него самого — правда, их память была ограничена лишь женскими предками и они могли вспоминать только женские ритуалы — однако, как и он сам, эти Преподобные Матери являлись объединяющим воплощением целых групп.
Преподобные Матери остановились, как и положено, в Десяти шагах от Лето. Свита остановилась позади них на почтительном расстоянии.
Лето решил немного развлечься и приветствовал делегацию голосом и маской своей бабки Джессики. Они ожидали этого, и Лето не хотелось их разочаровывать.
— Добро пожаловать, Сестры, — сказал он. Голос, звучавший в тональности низкого контральто, с нотками язвительности, часто прослушивался и изучался в капитуле Общины Сестер.
Произнося приветствие, Лето почувствовал угрозу. Преподобные Матери всегда бывали недовольны такой формой приветствия, однако на этот раз в их реакции появились какие-то новые ноты. Монео тоже ощутил эту разницу. Он поднял палец, приказав Говорящим Рыбам придвинуться ближе к Лето.
Первой заговорила Антеак:
— Господин, сегодня утром мы наблюдали на площади этот постыдный спектакль. Чего вы хотите достичь такими странными мерами?
Значит, мы решили говорить именно в таком тоне, подумал Лето.
Он заговорил своим обычным голосом.
— На какое-то время вы обрели мою милость. Это не устраивает вас и вы желаете изменить мое отношение?
— Господин, — произнесла Антеак, — мы потрясены и шокированы тем, как вы обошлись с полномочным послом. Мы действительно не понимаем, чего вы этим добивались.
— Я ничего не добивался, я был унижен этим человеком.
На этот раз заговорила Луйсейал.
— Это действие может лишь усилить ощущение гнета вашей власти.
— Меня же удивляет, почему столь мало людей говорит об угнетении со стороны Бене Гессерит? — отпарировал Лето.
Вместо Луйсейал на вопрос ответила Антеак:
— Если Богу-Императору будет угодно, то он сам расскажет нам об этом, а сейчас давайте перейдем к цели нашего посольства.
Лето улыбнулся.
— Вы двое можете подойти ко мне ближе. Оставьте свиту и приблизьтесь.
Монео отступил вправо, дав возможность женщинам приблизиться к Императору их характерной скользящей походкой на расстояние трех шагов от помоста.
— Такое впечатление, что у них нет ног, — пожаловался однажды Монео своему Императору.
Вспомнив эти слова, Лето внимательно пригляделся тому, как внимательно следит Монео за двумя женщинами. В их поведении было что-то угрожающее, но мажордом не осмелился возразить против их приближения к особе Императора. Бог-Император пожелал этого, и его воля должна быть исполнена.
Лето перевел взор на свиту, оставшуюся на месте. Послушницы были одеты в черные платья без капюшонов. Лето заметил кое-какие намеки на запрещенные ритуалы — амулеты, брелоки, пестрые платки, которые оживляли строгую гамму костюма. Преподобные Матери смотрели на эти вещи сквозь пальцы потому, что не могли больше оделять своих девушек потребным количеством Пряности. Замена привычному ритуалу.
За последние десять лет в обычаях Бене Гессерит произошли значительные изменения. В мышлении Сестер появилась необычная для них скаредность.
Все тайное становится явным, думал между тем Лето. Старые таинства до сих пор живы.
Древние образцы дремали в сознании Сестер Бене Гессерит все прошедшие тысячелетия. Сейчас они проявятся. Надо дать знак Говорящим Рыбам. Он вновь обратил внимание на Преподобных Матерей.
— У вас есть просьбы?
— Каково ваше ощущение собственного бытия? — спросила Луйсейал.
Лето от неожиданности моргнул. Какая интересная атака! Они не спрашивали об этом в течение целого поколения. Ну что ж… почему бы и нет?
— Иногда с моих снов слетают оковы и они уносят Меня в какие-то странные места, — ответил он. — Если моя космическая память — это сеть, о чем вы двое, несомненно, знаете, то подумайте об измерении моей собственной сети, и куда могут завести меня мои сны и мечтания.
— Вы сказали нам о нашем определенном знании, — произнесла Антеак. — Почему мы не можем наконец объединить наши силы? В нас гораздо больше сходства, чем Различий.
— Скорее я соглашусь объединиться с дегенератами из Великих Домов, которые оплакивают потерянную Пряность!
Антеак сумела сохранить спокойствие, но Луйсейал уставила палец в Лето.
— Мы предлагаем единство!
— А я, по-вашему, настаиваю на конфликте? Антеак была явно взволнована.
— Говорят, что существует принцип конфликта, который возникает на уровне клеток и не может быть ничем поколеблен.
— Да, некоторые вещи навечно сохраняют свою не совместимость, — согласился Лето с Преподобной Матерью.
— Но тогда каким образом наша Община сумела достичь своего единства? — поинтересовалась Луйсейал.
В голосе Лето послышались стальные нотки.
— Как вам хорошо известно, секрет единства лежит в подавлении несовместимости.
— Наше сотрудничество имело бы огромную ценность, — сказала Антеак.
— Для вас, но не для меня. Антеак притворно вздохнула.
— В таком случае, мой господин, не расскажете ли вы нам о физических изменениях в вашем организме?
— Кто-то, кроме вас, должен узнать об этом и записать данные в хроники, — добавила Луйсейал.
— На случай, если со мной случится что-то страшное? — саркастически поинтересовался Лето.
— Господин! — запротестовала Антеак. — Мы…
— Вы рассекаете меня словами, хотя на деле предпочли бы гораздо более острый инструмент, — сказал Лето. — Меня оскорбляет такое лицемерие.
— Мы протестуем, господин! — заявила Антеак.
— Вы действительно протестуете, я это явственно слышу, — подтвердил Лето.
Луйсейал приблизилась к Лето еще на несколько миллиметров, сопровождаемая бдительным взглядом Монео, который затем взглянул в глаза Лето. Этот взгляд требовал действия, однако Лето проигнорировал сигнал мажордома. Ему было любопытно, что задумала Луйсейал. Чувство угрозы сконцентрировалось на рыжеволосой бестии.
Кто она? — подумал Лето. Неужели она — Танцующая Лицом?
Нет. В ее облике отсутствовали характерные знаки. Нет. Лицо Луйсейал сохраняло видимое тщательно сохраняемое спокойствие, не было ни малейшей мимики, которая позволила бы определить способность Лето к наблюдению.
— Так вы не расскажете нам о физических изменениях, господин? — продолжала настаивать на своем Антеак. Это отвлекающий маневр! — подумал Лето.
— Мой мозг стал просто гигантским, — сказал он. — Большая часть черепа просто исчезла, рассосалась. Нет никаких границ для роста коры и обслуживающей ее нервной системы.
Монео, не скрывая изумления, уставился на Бога-Императора. Почему он раскрывает такую жизненно важную информацию? Эти две женщины не станут делать из нее тайны и продадут первому встречному.
Женщины же были просто зачарованы таким откровением, они явно колебались, приводить ли в исполнение свой тщательно разработанный план.
— У вашего головного мозга есть центр? — спросила Луйсейал..
— Центр — это я, — ответил Лето.
— Но где он расположен, — Антеак сделала едва заметный жест. Луйсейал приблизилась еще на несколько миллиметров.
— Какую ценность представляют для вас эти сведения? — спросил Лето.
Женщины ничем не выдали своей заинтересованности, хотя это безразличие уже само по себе выдавало их намерения. Улыбка тронула губы Лето.
— Вас пленил рынок, — сказал он. — Даже Бене Гессерит оказались заражены ментальностыо сукк.
— Мы не заслужили подобного обвинения, — возразила Антеак.
— Заслужили. Сукк ментальность господствует в моей Империи. Засилье рынка лишь заострило и умножило эти настроения. Мы все превратились в торговцев.
— Даже вы, господин? — спросила Луйсейал.
— Вы испытываете мой гнев, — произнес Лето. — Вы специалист в этом деле, не правда ли?
— Господин? — голос женщины оставался спокойным, но чувствовалось, что это спокойствие дается ей с большим трудом.
— Не следует доверять специалистам, — продолжал Лето. — Они мастера исключений, эксперты же могут судить о самом деле.
— Мы надеемся стать архитекторами лучшего будущего, — сказала Антеак.
— Лучшего, чем что?
Луйсейал сделала еще один едва заметный шаг в сторону Лето.
— Мы надеемся представить свои стандарты на ваш суд, господин, — проговорила Антеак.
— Но вы же собираетесь стать архитекторами. Вы что, построите еще более высокие стены? Не забывайте, Сестры, что я хорошо вас знаю. Вы превосходные поставщики шор.
— Жизнь продолжается, господин, — сказала Антеак.
— И вселенная тоже продолжает существовать, — согласился с ней Лето.
Луйсейал, не обращая внимания на предостерегающий взгляд Монео, сделала еще один шаг вперед.
Лето втянул носом воздух и едва не расхохотался. Эссенция Пряности!
Они пронесли с собой немного эссенции. Женщины знали старые истории о песчаных червях и эссенции Пряности, конечно, это была инициатива Луйсейал. Она думает, что эссенция — это действенный яд для песчаных червей. Это подтверждает и Устное Предание. Эссенция приводит к распаду тела червя, в результате он рассыпается на множество песчаных форелей, а они снова превращаются в червей и так далее, и так далее, и так далее…
— Во мне произошло еще одно изменение, о котором вы должны знать, — заговорил Лето. — Я еще не полностью превратился в песчаного червя. Можете считать меня биологической колонией с измененной чувствительностью.
Луйсейал сделала едва заметное движение левой рукой, протянув ее к складке платья. Монео заметил это и вопросительно посмотрел на Лето, но тот не отрываясь следил за выражением глаз молодой Преподобной Матери.
— У запахов есть масса причудливых свойств, — сказал вдруг Лето.
Рука Луйсейал замерла.
— Духи и эссенции, — продолжал Лето. — Я помню все их запахи. Я помню даже те эссенции, которые по видимости были лишены их. Люди пользовались духами и дезодорантами, чтобы опрыскивать свои подмышки и промежности, чтобы замаскировать свои естественные запахи. Вы знали об этом? Ну конечно, знали!
Антеак метнула быстрый взгляд в сторону Луйсейал.
Женщины в страхе замолчали, не осмеливаясь произнести ни слова.
— Люди всегда инстинктивно понимали, что запахи феромонов выдают их истинные побуждения, — сказал Император.
Женщины стояли неподвижно. Они слышали его. Преподобные Матери лучше всех остальных людей понимали истинный, скрытый смысл обращенных к ним слов.
— Вы хотели подвести мину под мою богатую память, — продолжал Лето. В голосе его прозвучало прямое обвинение.
— Вы очень ревнивы, господин, — призналась Луйсейал.
— Вы просто неверно поняли Устное Предание, — поправил ее Лето. — Песчаные форели воспринимают эссенцию как воду.
— Это было испытание, мой господин, — призналась Антеак. — Только и всего.
— Вы намеревались испытать меня? — изумился Лето.
— Всему виной наше любопытство, господин, — продолжала оправдываться Антеак.
— Я тоже очень любопытен, — произнес Император. — Положите эссенцию на помост, рядом с Монео. Я сохраню ее.
Медленно, нарочито демонстрируя твердостью движений отсутствие агрессивного намерения, Луйсейал извлекла из складок платья маленький флакон, излучающий голубое сияние. Она осторожно положила флакон на помост. Было заметно, что она не решится на отчаянный поступок.
— Ты действительно Вещающая Истину, — сказал Лето.
Она выдавила нечто похожее на улыбку и повернулась к Антеак.
— Где вы взяли эссенцию Пряности? — поинтересовался Император.
— Мы купили ее у контрабандистов, — ответила Антеак.
— Контрабандистов не существует уже две с половиной тысячи лет.
— Мы хранили ее все эти столетия, до этого она была нам не нужна.
— Понятно. И теперь вы решили оценить то, что считаете своим великим терпением, не так ли?
— Мы следили за эволюцией вашего организма, господин, — ответила Антеак. — Мы думали… — Она позволила себе слегка пожать плечами. Этот жест допускался только в присутствии Сестер, и не давался легко.
Лето обиженно сложил губы.
— Я не могу пожимать плечами, — сказал он.
— Вы накажете нас? — спросила Луйсейал.
— Чтобы развлечься?
Она выразительно взглянула на флакон с эссенцией.
— Я поклялся наградить вас, — сказал Лето, — и сделаю это.
— Мы бы предпочли защитить вас нашим единством, господин, — произнесла Антеак.
— Не напрашивайтесь на слишком большое вознаграждение, — осадил ее Лето.
Антеак склонила голову.
— Вы ведете дела с иксианцами, господин. У нас же есть основания полагать, что они могут обратиться против вас.
— Я боюсь их не больше чем вас.
— Вы, без сомнения, слышали о том, чем сейчас занимаются иксианцы, — вставила слово Луйсейал.
— Монео иногда доставляет мне копии писем, которыми обмениваются люди и группы внутри Империи, сказал Лето. — Так что я слышал множество историй на эту тему.
— Мы говорим о новой Мерзости, господин, — проговорила Антеак.
— Вы думаете, что иксианцы смогут создать искусственный интеллект? Такой же сознательный, как вы?
— Мы очень боимся этого, господин.
— Вы хотите заставить меня поверить в то, что идеи бутлерианского джихада все еще живы в Общине Сестер?
— Мы не можем уповать на неизвестное, возникающее из воображаемой технологии, — сказала Антеак.
Луйсейал подалась вперед.
— Иксианцы хвастаются, что их машина может пронзать время так же, как вы, господин.
— А Гильдия утверждает, что иксианцы порождают хаос времени, — подзадорил женщину Лето. — Следовательно, мы должны бояться всего сотворенного сущего, так?
Антеак замерла на месте в напряженной позе.
— Я совершенно искренен с вами, — заверил женщин Лето. — Я признаю ваши способности. Не хотите ли и вы признать мои?
Луйсейал коротко кивнула.
— Тлейлаксу и Икс вступили в сговор с Гильдией и ищут нашего союза.
— Но вы очень боитесь иксианцев?
— Мы боимся всего того, что не в силах контролировать.
— Вы не контролируете меня.
— Если вас не станет, люди начнут испытывать нужду в нас! — воскликнула Антеак.
— Наконец вы говорите правду! — сказал Лето. — Вы пришли ко мне, словно к оракулу, и просите меня положить конец вашему страху.
Антеак взяла себя в руки, и ее голос прозвучал холодно и спокойно.
— Сумеет ли Икс создать искусственный мозг?
— Мозг? Конечно нет!
Луйсейал явно расслабилась, но Антеак продолжала оставаться очень напряженной. Она не была удовлетворена ответом оракула:
Почему эта глупость продолжает из века в век повторяться с такой монотонной точностью? — подумал Лето. Память услужливо представляла ему бесчисленные, сцены подобного рода — пещеры, священники и жрицы охваченные неземным экстазом, зловещие голоса, произносящие мрачные пророчества в дыму священного дурмана.
Он взглянул на сверкающий всеми цветами радуги флакон, лежавший у ног Монео. Какова текущая стоимость этой вещи? Она огромна. Это же эссенция. Концентрированный концентрат богатства.
— Вы уже расплатились со своим оракулом, — сказал он. — Мне было бы забавно дать вам полную стоимость.
Как напряглись при этом обе женщины!
— Слушайте меня! — приказал Лето. — То, чего вы боитесь, в действительности не то, чего вы боитесь на самом деле.
Лето наслаждался произведенным эффектом. Это прозвучало достаточно зловеще для такого рода пророчества. Антеак и Луйсейал молча, как приниженные просители, неподвижно стояли перед ним в смиренных позах. Позади них кашлянула одна из послушниц. Они выяснят, кто это был, и девушка получит солидное внушение, подумал Лето.
У Антеак было достаточно времени, чтобы переварить слова Императора. Она заговорила:
— Скрытая истина — не есть Истина.
— Но я направил ваше внимание по верному пути, — возразил он.
— Вы хотите сказать, чтобы мы не боялись машин. — спросила Луйсейал.
— Вы обладаете силой разума, — сказал Лето, — так зачем вы прибегаете к моей помощи?
— Но у нас нет вашей силы, — возразила Антеак.
— Вы жалуетесь, что не чувствуете ткани времени. Вы не ощущаете мою протяженность. И вы одновременно боитесь какой-то простой машины?
— Значит, вы не станете нам отвечать? — спросила Антеак.
— Не делайте ошибки, думая, что я не понимаю образа действия вашей Общины, — сказал Лето. — Вы живые люди. Ваши чувства в высшей степени точно настроены. Я не остановлю этого, да и вам это не удастся.
— Но иксианцы свободно играют в свои автоматы, — запротестовала Антеак.
— Эти автоматы — не более чем разрозненные куски, законченные кусочки, соединенные в нечто целое, — согласился с Преподобной Матерью Лето. — Они уже запущены в движение, кто же их остановит?
Луйсейал отбросила свои навыки самоконтроля, приобретенные в Бене Гессерит, — верный признак того, что она безоговорочно признала превосходство Императора. В ее голосе появились визгливые нотки.
— Вы знаете, чем еще хвастаются иксианцы? Они говорят, что их машина может предсказать ваши действия!
— Почему я должен этого бояться? Чем ближе они ко мне подберутся, тем больше будут нуждаться в союзе со мной. Они не могут завоевать меня, но я могу завоевать и покорить их.
Антеак хотела было заговорить, но Луйсейал схватила ее за рукав.
— Вы уже вступили в союз с Иксом? — спросила она, — Мы слышали, что вы очень долго беседовали с их послом — этой Хви Нори.
— У меня нет союзников, — ответил Император. — Только слуги, ученики и враги.
— И вы не боитесь иксианской машины? — настаивала на своем Антеак.
— Неужели простой автомат — это синоним искусственного интеллекта?
Глаза Антеак расширились и затуманились от невольного воспоминания. Лето, как зачарованный, следил за ее реакцией. В их сознании была и общая память.
Лето почувствовал всю соблазнительность единения с Общиной Сестер — это будет так знакомо, так полезно… и так смертельно. Антеак попыталась соблазнить его и таким путем.
Вот она заговорила:
— Машина не может предвидеть каждую проблему, важную для живого человека. Существует большая разница между — дискретным пространством и непрерывным континуумом. Мы живем в одном пространстве, а машины существуют в другом.
— Оказывается, ты все еще обладаешь силой разума сказал Лето.
— Поделись! — приказала Луйсейал. Это восклицание показало, кто доминирует в паре — младшая распоряжалась старшей. Лето постарался не показать свое удивление.
Замечательно! — подумал он.
— Умение мыслить помогает приспособляемости, сказала Антеак.
Она экономит на словах, Лето снова постарался не показать удивления.
— Умение мыслить порождает творчество, — сказал он. — Это означает, что вам придется иметь дело с такой ответственностью, которой вы раньше не знали. Вам придется столкнуться с новым.
— Таковы возможности иксианской машины, — сказала Антеак, и это не был вопрос.
— Разве это не интересно, — спросил Лето, — что недостаточно быть непревзойденной Преподобной Матерью?
Его обостренные чувства сказали Императору, что обеими женщинами овладел страх. Действительно, они были настоящими Вещателями Истины!
— Вы вправе напугать меня, — сказал он. Возвысив голос, он спросил: — Откуда вам известно, что вы еще живы.
Так же, как Монео, обе женщины почувствовали, что их судьба зависит от того, насколько верный ответ они дадут на этот вопрос. Лето был очарован тем, что, прежде чем заговорить, обе одновременно взглянули на мажордома.
— Я — зеркало самой себя, — ответила Луйсейал; то был ответ в духе Бене Гессерит, который оскорбил Лето.
— Мне не требуются предварительная инструментальная настройка, чтобы решать мои человеческие проблемы, — сказала Антеак. — Ваш вопрос для подготовительного класса.
— Ха-ха, — усмехнулся Лето. — Как же вам хочется покинуть Бене Гессерит и примкнуть ко мне?
Лето видел, что она обдумала и отвергла это предложение, однако сам процесс немало позабавил Бога-Императора.
Лето взглянул на озадаченную Луйсейал.
— Если ваше поведение выпадает за ваши мерки, то вы живой человек, а не автомат, — сказал он, подумав: Она никогда не будет больше доминировать в этой паре, старшая Преподобная Мать взяла реванш.
Луйсейал разозлилась и не сочла нужным это скрывать.
— Говорят, что иксианцы снабжают вас машинами, которые имитируют человеческое мышление. Если вы такого низкого мнения о машинах, то тогда зачем…
— Ее нельзя выпускать из капитула без надежной охраны, — сказал Лето. — Как она живет, если боится обращаться к своей собственной памяти?
Луйсейал побледнела, но сохранила молчание.
Лето посмотрел на нее с холодным вниманием.
— Бессознательные взаимоотношения наших предков с машинами кое-чему научили и нас, как вы думаете?
Луйсейал продолжала молчать, не рискуя подвергнуть свою жизнь опасности неудачным ответом.
— Но ты не станешь отрицать, что мы по крайней мере знаем о привлекательности машин? — спросил Лето.
Луйсейал кивнула.
— Хорошо настроенная машина может быть гораздо полезнее живого слуги, — продолжал Лето. — Мы можем доверять машинам в том, что они не позволят себе отвлекаться на эмоции.
Луйсейал наконец обрела способность говорить:
— Значит ли это, что вы намерены отменить бутлерианское запрещение производства мерзких машин?
— Клянусь тебе, — произнес Лето ледяным тоном, — что если ты и дальше будешь говорить такие глупости, то я прикажу тебя публично казнить. Я — не оракул!
Луйсейал открыла рот, но снова закрыла его, не произнеся ни слова.
Антеак, коснувшись руки подруги, почувствовала, что женщину бьет крупная дрожь. Антеак заговорила, демонстрируя возможности Голоса.
— Наш Бог-Император никогда открыто не отменит проскрипции бутлерианского джихада.
Лето в знак поощрения мягко улыбнулся Преподобной Матери. Какое удовольствие наблюдать работу профессионала, особенно если он изо всех сил старается не ударить в грязь лицом.
— Это должно быть очевидно для любого познающего разума, — сказал Лето. — Всегда есть границы нашего выбора, места, где я не могу вмешиваться в ход событий.
Он видел, как обе женщины, словно губки, впитывают в себя его слова, взвешивая их смысл и намерения Императора. Не хочет ли он отвлечь их внимание разговорами об Иксе, а в это время решить какие-то другие проблемы за их счет? Не говорил ли он сестрам Бене Гессерит, что настало время выбрать стиль поведения по отношению к Иксу? Но, может быть, его слова значат лишь то, что он высказывает на поверхности? Каков бы ни был смысл, его ни в коем случае нельзя игнорировать. Лето, несомненно, был самым непредсказуемым созданием, сотворенным за всю историю вселенной.
Лето, нахмурившись, посмотрел на Луйсейал, зная, что этим лишь усилит ее растерянность и смятение.
— Хочу особо указать тебе, Маркус Клер Луйсейал, что урок прошлого, перегруженного машинами всякого рода, урок, который ты не усвоила, состоит в том, что в таких обществах люди стали относиться к себе подобным, как к машинам. Это машины так модифицировали человеческое поведение.
Он обернулся к Монео.
— Монео?
— Я вижу его, мой господин.
Мажордом изогнул шею и, не выпуская из виду сестер Бене Гессерит, посмотрел на Айдахо, входящего в зал через дальний вход. Дункан пересек зал и подошел Лето. Монео не мог скрыть своей тревоги, но успел отметить про себя смысл длинной лекции Лето: «Он испытывает. Он всегда всех испытывает».
Антеак откашлялась.
— Господин, что вы можете сказать о нашем вознаграждении?
— Вы храбры, — ответил Лето. — Несомненно, именно поэтому вас выбрали в качестве послов. Очень хорошо, на следующее десятилетие вы получите обычное количество Пряности. Что касается остального, то я предам забвению то, что вы намеревались сделать с помощью эссенции. Разве я не щедр и не великодушен?
— Вы чрезвычайно щедры, господин, — сказала Антеак, и в ее голосе действительно не было ни горечи, ни обиды.
Дункан Айдахо протиснулся мимо женщин и, остановившись возле Монео, пристально посмотрел на Лето.
— Мой господин… — он осекся и красноречиво взглянул на Преподобных Матерей.
— Говори при них, — приказал Лето.
— Слушаюсь, мой господин. — Айдахо не хотел говорить, но пришлось подчиниться приказу Бога-Императора. — Мы были атакованы на юго-восточной окраине города. Я считаю, что это был отвлекающий маневр, поскольку сейчас докладывают о новых беспорядках и вспышках насилия в городе и в Запретном Лесу — там действуют рассеянные группы нападающих.
— Они охотятся за моими волками, — сказал Лето. — В лесу и в городе — они охотятся на волков.
Айдахо в изумлении сдвинул брови.
— Волки в городе, мой господин?
— Хищники, — сказал Лето. — Волки или хищники — для меня нет никакой разницы.
У Монео перехватило дыхание.
Лето улыбнулся мажордому, радуясь моменту прозрения — с глаз пала пелена, пришло понимание происходящего.
— Я привел крупные силы гвардии к сиетчу, — доложил Айдахо. — Посты расставлены через…
— Я знал, что ты это сделаешь, — перебил его Лето. — Теперь слушай внимательно, куда я прикажу направить остальных.
Преподобные Матери в суеверном благоговении слушали, как Лето указывает Айдахо конкретные места засад, численность пикетов, называет имена Говорящих Рыб, расписывает время, необходимое вооружение, развертывание сил в каждом конкретном месте. Айдахо автоматически запоминал приказ во всех его подробностях. Только когда Лето замолчал, Айдахо задался мучившим его вопросом. На лице начальника гвардии отразился страхи недоумение.
Лето не составило труда прочесть самые сокровенные мысли Дункана. Я был верным солдатом настоящего господина Лето, думал Айдахо. Тот Лето, дед нынешнего, спас меня и взял в свой дом, как сына. Но даже хотя этот Лето почти то же, что его дед, все же… это не совсем то… это не он.
— Мой господин, зачем вам нужен я? — опросил Дункан.
— Ты нужен мне, потому что ты силен и верен. Айдахо покачал головой.
— Но я…
— Подчиняйся, — приказал Лето и заметил, какое воздействие его слова оказали на Преподобных Матерей. Правду, только правду. Ведь они — Вещающие Истину.
— Потому что я в долгу перед Атрейдесами, — сказал Айдахо.
— Именно на этом мы утверждаем наше упование, — ответил Лето. — А что наш Дункан?
— Мой господин, — твердо произнес Айдахо, снова обретя почву под ногами.
— В каждом из мест оставь хотя бы одного мятежника в живых, — сказал Лето, — иначе наши усилия будут тщетны.
Айдахо кивнул, четко повернулся и вышел тем же путем, что и вошел. Лето подумал, что надо иметь очень наметанный глаз, чтобы понять, что Айдахо вошел в зал одним человеком, а вышел совершенно другим.
— Все это из-за порки посла, — сказала Антеак.
— Точно так, — согласился Лето. — Подробно расскажите об этом своей предводительнице, несравненной Преподобной Матери Сиаксе. Скажите ей, что я предпочитаю компанию хищников, а не жертв, — он перевел взгляд на Монео, который превратился в воплощение внимания. — Монео, в лесу больше нет волков. Их надо заменить людьми, точнее, волками в человеческом облике. Проследи за этим.
