Книга: Убить миротворца
Назад: Глава 6 Привидение на борту
Дальше: Часть 2 Зарайский джокер

Глава 7
Даешь звездную экспансию!

13 апреля 2125 года.
Московский риджн, Чеховский дистрикт.
Виктор Сомов, 29 лет, и Дмитрий Сомов, 32 года.
Виктор, сколько себя помнил, всегда был настроен побеждать. Одолевать. Быть первым. Двигаться наверх. Сорвавшись — подняться. Струсив, побороться с собственным страхом и перешагнуть его. Поставить цель и идти к ней, разрушая преграды или обходя их. Сама судьба судила ему прыгать с более низкой ступеньки на более высокую, но при этом никогда не переходить на более высокий уровень, оставив более низкий недочищенным. Он хотел высот, и зарабатывать свои высоты желал прямо, чисто, — силой, умом, упорством… Виктор всегда был сторонником оптимальности хотя бы и в ущерб безопасности. Ему нравились дела, сделанные безупречно, доведенные до последней точки, до последней цифры, притом наилучшим путем из существующих. И ему очень не нравилось чувствовать за спиной недодавленных монстров.
Сейчас он оказался в худшем, самом неприятном положении изо всех возможных. Вернись он на рейдер, странный и бестолковый разговор с двойником окончится ничем, какой-то пустейшей глупостью. Задержись он здесь, и будут ему мерещиться трупы двух мичманов, его людей. Логика подсказывала старшему корабельному инженеру: наплевать на двойника, к нему можно будет вернуться когда угодно, а там, на «Бентесинко ди Майо» — ситуация, из которой не стоит выходить. Можно утратить ее ощущение, забыть какую-нибудь дурацкую деталь, и, возвратившись, наломать дров… Но приоритет остался не за логикой. Виктор почувствовал в «близнеце» нечто необыкновенно близкое, почти семейное; он захотел дать Дмитрию что-нибудь взамен своего присутствия. Поэтому и сказал не «прощай», не «жди», а «все?», зная, конечно, что нет, не все, далеко не все…
Двойник воспользовался подарком:
— Если можно… нет. Не все. Извини, пожалуйста. Я знаю, ты торопишься. Но для меня это очень важно. Я не знаю, как оценить некоторые, очень важные вещи. Прости. Я даже побаиваюсь тебя.
— Не стоит. Никакого лиха тебе, одуванчик Божий, от меня не предвидится.
— Ты… очень агрессивный в энергетическом смысле. От тебя шибает энергией. Извини. Я к таким вещам не привык.
— Хорошо. Говори.
— У нас о космосе мечтают только в резерватах. Там, кажется, все время шумят о свободе… В смысле — «вырваться на просторы космоса» и так далее…
— Пока что я тебя не понимаю.
— Сейчас-сейчас… Видишь ли, пока 99,99 % землян остаются на Земле, человечество принципиально контролируемо. Для меня это азы, школьная программа.
— Ну, контролируемо. А что пользы?
— Все очень просто, Виктор. Можно — Витя?
— Что — Витя?
— Могу ли я называть тебя Витей?
— Ах вот оно что. Давай, зови.
— Вот, Витя. Все очень просто. Пока мы все, или почти все, тут, на нашей планете, совокупную творческую силу человечества, его энергию и его интеллект можно направлять в какую-то определенную сторону. Не давать всему этому рассеиваться на решение тысяч мелких задач. Решать только особо крупные. То есть, самое важное… Ты можешь себе представить, какая это сила? Координация, контроль и сосредоточение — вот правильный путь. Понимаешь?
— Да. Продолжай.
— Звездная экспансия плоха тем, что она неконтролируема. В космосе, я полагаю, опять начнется рассеяние. Единство человечества окажется иллюзией, люди станут расползаться, обособляться. Разбредутся каждый в свой угол, и наступит новое Средневековье, какая-то нелепая лоскутность. И вижу в космосе какую-то красивую иррациональную сказку. Ты показал мне чуть-чуть, а вирус космической лихорадки уже отравил мое тело и мою душу… Туда очень хочется, я чувствую это. Но прока в подобном стремлении нет.
— Ну, расползаемся, и что? Ну, будем разными — так отлично. Зачем нам быть одинаковыми? И во всеобщем контроле я тоже пользы не вижу. Лиши человека воли, и он протухнет.
— Позволь усомниться…
— Твое дело.
— Мы многого добились.
— Давай посравниваем. Телепортации вы добились?
— Нет.
— Мы тоже. Искусственное изменение гравитационного поля освоили?
— Нет.
— А у нас уже есть кое-что. Может, бессмертием овладели?
— Да нет. Но живем долго. Средняя продолжительность жизни социально ответственных граждан — 81 год. А у вас?
— Смотря где… В Российской империи — 72, на моей Терре — 68. У китайцев, должно быть, поменьше, у аравийцев еще меньше. Зато Латинский союз должен, по идее, нас в этом деле превосходить… Я точно не знаю. В Израиле его иннерспэйсе, говорят, в среднем живут по 90 лет. Но они-то как раз ото всех обособились.
— Иннерспэйс — что такое?
— Как тебе объяснить… Земные владения государства плюс его же владения во Внеземелье, которые удалось привести в абсолютно комфортное для жизни состояние. Ядро, жемчужная часть внеземной территории. Для Израиля это, кроме куска на Земле, еще и Умбриэль, спутник Урана. Для Российской империи — сектор на Земле, сектор на Луне, сектор на Каллисто, астероид Веста, сектор на астероиде Церера… А все, что не иннерспэйс, но считается чьим-то владением, называют периферией. Есть основная и неосновная периферия…
— У меня голова кругом идет… Давай вернемся… к достижениям.
— Вернулись. Нанотехнологии?
— Запрещены.
— И у нас. Квантовые технологии?
— Оказались большим пшиком.
— Наши сделали тот же вывод.
— Мгновенная связь?
— Что?
— Ага! А у нас имеется, хотя и балуются ею только сверхбогатые люди и еще, пожалуй, правительства. Проникновение в Лабиринт у вас до какого пункта? Я понимаю, не любите летать, но ведь хотя бы на уровне экспедиций вы должны были продвинуться… Что? Боже, какое у тебя несчастное лицо!
— Витя… что такое Лабиринт?
Разговор катился с необыкновенной гладкостью. И только сейчас Виктор как-то… оторопел. Уж очень необычно звучит: вычеркнуть Лабиринт. Как если бы древние вычеркнули Луну с неба.
— Вы там совсем не были?
— Я не знаю, о чем ты говоришь.
— Та-ак… Давай-ка с самого начала. У нас Лабиринт открыли в 2022 году. Представь себе: трехмерные объекты в космическом пространстве, совершенно ничем не отличающиеся от того, что их окружает. Вакуум и вакуум. Такой объект мы можем обнаружить только одним способом — войти в него. На любой скорости. И тогда корабль, шлюп или даже единичный человек в скафандре будут моментально переброшены в иную точку Вселенной. Мы даже не знаем, где находятся пункты Лабиринта, известные нам за пределами Солнечной системы. В других галактиках. Может быть. Попасть Бог весть куда — можем, а найти какие-нибудь признаки знакомого пространства не способны. Пока. И кто построил эти самые ОП’ы, тоже пока не узнали…
— Что построил?
— ОП’ы. Объекты перехода… Вот чудо-то… Как можно не знать ОП’ы?! Ладно, извини меня.
— Сколько их?
— Не знаю, может быть, миллионы. В Солнечной системе их найдено около двух тысяч, и каждый год новые отыскиваются. Они вроде газовых пузырьков в лимонаде, только никогда не сходят со своих мест. Есть даже особые умельцы-профессионалы: отыскивают новые ОП’ы за сравнительно небольшие премиальные… Ты что-нибудь слышал о таком?
— Кажется у нас была какая-то теория… ээ… прямая проницаемость… чего-то там… Не столь важно. Она признана антинаучной, и будоражит умы одних только нелепых энтузиастов.
— Вот тебе и нелепые энтузиасты, брат. Похоже, у вас, как говорится, прикрыли темку… Дальше. Из Солнечной системы можно попасть в мир Терры-2. Это, собственно, мой родной мир… От нас — обратно с Солнечную систему и в очередной мир, там уже Терра-3. Оттуда — обратно к нам и в мир Терры-4. И так далее вплоть до Терры-9, ее недавно хозяева переименовали. Вальс называется. Я не знаю, ходили слухи, будто уже до Терры-10 добрались, то ли экспедицию собрали… на поиски перехода. Понимаешь?
— Да.
— Ну, что еще осталось… Каждый мир имеет два входа-выхода. То есть выходных «дверей», ОП’ов, может быть сколько угодно, хотя из любого из них можно выйти только в одной точке другого мира, ее еще именуют «фокусом» или «алефом»… Не важно. В общем… как бы тебе объяснить… Мир в лабиринте… он наподобие звено в цепи. Справа — соседнее звено, слева — еще одно соседнее звено, а больше никаких соединений нет. Ни сверху, ни снизу, ни спереди, ни сзади, нигде. К примеру, с Терры-6 можно либо на Пятую, либо на Седьмую, а больше никуда.
— А с Земли?
— Я ж говорил, на Терру-2, ко мне в гости.
— А… обратно? В другую сторону? Терра минус Вторая?
— Понимаешь! Хм. — Виктор оживился. Его странный почти-родственник, хотя и вялый какой-то человек. Но некоторые вещи схватывает быстро.
— Дима, тут загадка. Я сказал ведь, сколько в Солнечной системе нашли ОП’ов?
— Две тысячи.
— Точно. А в системе Терры-2 их известно 808. Это я безо всякой ошибки сказать могу. Данные на… на… ну. месяца четыре назад так было, сейчас если число и изменилось, то ненамного. Из них 510 — из Солнечной системы, а 298 — на Терру-3. На Терре-3 их знают где-то полторы сотни. Тех, что выводят на Терру-4… А вот в Солнечной системе еще никто не отыскал хотя бы один ОП обратно.
— Почему?
— Есть разные соображения… Может, сбой такой в Лабиринте. Отрезало нас от соседей. Может, есть закономерность, по которой у нас они, ОП’ы эти обратные, должны быть, но так их мало, что до сих пор найти не могут…
— Возможно… Лабиринт начинается от нас… и древние строители могли начать именно здесь… хотя я до сих пор не совсем верю в твои слова.
— Твое дело. И гипотезу твою уже высказывали. Что ж, я не спорю. Творение с нас начиналось. А где оно продолжилось… пути Его неисповедимы.
— Я не понимаю тебя. О чем ты пытаешься мне сейчас рассказать. Чье творение — древних архитекторов?
— Да какие древние архитекторы! В задницу всех древних архитекторов… Я про Бога говорю. Ах ты ж т-твою! Его ведь у вас запретили… Ладно. Не обращай внимания.
— Извини, сейчас я не способен сделать различие между тем, на что мне стоит обратить внимание, и тем, на чем не стоит сосредотачиваться. Я смогу разобраться лишь потом, после зрелого размышление и фундаментального медитативного опыта. С тобой рядом я могу лишь впитывать информацию, как губка впитывает воду… Я адекватно передал тебе основные параметры моего состояния?
— Да. Думай-думай. Лабиринт многих завораживает. А некоторые всю жизнь себе голову морочат, какая в нем подсказка и к чему намек.
Двойник заволновался. Вскочил, лицо бледное, руки себе никак место не найдут. Оказывается, бывают не только бессвязные фразы, но и бессвязные жесты.
— Витя! Подобное не может не завораживать. Какое величественное зрелище! Скажи мне, ради великого Разума, каковы они, миры Лабиринта?
— Всегда одно и то же.
— То есть как?!
— В каждом мире есть одна землеподобная планета и одна солнцеподобная звезда. Вокруг звезды может вертеться все, что угодно. Еще одна планета, еще десять, еще пятнадцать… притом, каких угодно. Ничего похожего на Юпитер или, скажем, на тот же Сатурн. У нас вот две — Фальстаф и Касарес… Не про то рассказываю. Ладно, в чем тут одно и то же… На таких планетах, а их — запомни — одна и только одна в каждом мире человеку жить уютно. И под такими солнцами тоже совсем не худо живется. В одном мире есть, там, скажем… зверюшки, рыбки, травка, а в другом они отсутствуют. Но нигде нет ничего, способного вести с людьми целенаправленную войну.
— Инопланетяне?
— Ни разу. И никаких следов пребывания в прошлом.
— Вам не одиноко?
— А вам?
Двойник промолчал.
— Дима, да нам очень хорошо. Нам мешает жить только одно — мы сами. Слава Богу, никакие зеленые человечки не усугубляют того, что мы сами творим… Был бы перебор. Дима, брат, нам подарили десять планет, одна прекраснее другой. Я на Терре-3 был, и на Терре-6, а саму Землю по информационным программам знаю. Везде такая красота! А порча только от нас…
Виктор посмотрел на «близнеца» и закрыл рот. Оказывается. Тот его не слушал. Вернее, слушал, но не слышал. Смотрел и не видел. Глаза его, наверное, пронизывали какие-нибудь экзотические джунгли на краю Вселенное, ощупывали тамошних невероятных красавиц, следили на невиданными зверями. Уши, надо полагать, разбирали шумы великих городов: там взлетел звездолет, а тут прошелестел вздох непредставимо романтической любви…
«Говорят, от ступора в мозгах отлично помогает терранский груздь бешеный… Если измельчить и пожевать», — машинальная какая-то мысль, ни к селу ни к городу. Пора бы приземлять эту беседу. Уж больно затянулась.
— Дима. Дима! Да очнись ты, черт осоловелый!
— А?
Очнулся…
— Давай к делу. В смысле, давай-ка вернемся к достижениям. Еще разок. А то петлями ходим… Короче, по космосу мы вас обогнали. По всем другим делам — сравнимое положение, никто особенно вперед не вырвался. Вот только насчет здоровья ваша взяла; одно я не понял: социально ответственные граждане — кто такие?
— Что?
— Да ты про социально ответственных граждан говорил, мол, живут по восемьдесят с гаком. А безответственные? Или какие у вас еще есть?
Глаза у двойника забегали. Видимо, скользкая для него тема. Виктор не стал облегчать ему жизнь. Чай, не маленький. Сам выпутается.
Тот выпутываться не стал. Просто сказал:
— Лучше мы с тобой про это потом. Если ты, разумеется, не настаиваешь.
— Не настаиваю, — времени у него не было настаивать. Но зарубочку старший корабельный инженер для себя сделал. Так, на всякий случай. — Вывод: нет у нас особых отличий. Не вырвались вы вперед с вашим контролем и с вашей концентрацией. Или я чего пропустил?
— Видел бы ты порядок на наших улицах! Нашу чистоту! Нам стоит побеседовать о гармонии цивилизованной жизни. Я имею в виду и ту гармонию, которая — внутри индивида, и ту, которая составляет основу общественного организма…
— А! Точь-в-точь как в военном училище. Порядок там железный. Чистота опять же. Полная санитария. Гармонии — полные карманы: каждый на своем месте, каждый работает до седьмого пота, и у всех полное единомыслие. Ну, в крайнем случае, двоемыслие: во-первых, сколько до обеда осталось, во-вторых, есть ли способ так пристукнуть сержанта-инструктора, чтоб никто не заметил.
— Ты просто не понимаешь нашей жизненной стратегии. У тебя нет информации, на основе чего ты можешь судить?
— Да чисто интуитивно… Ладно. Давай вашу жизненную стратегию — на следующий раз. Расскажешь.
— Ты поймешь, Витя, есть вещи позначительнее твоего космоса…
— Космос? Космос… Космос — вроде поля, на котором вперемешку закопаны клады и мины. Космос дорого просит, но он же бесконечно расширяет поле наших возможностей.
— Красиво говоришь.
— А ты послушай, послушай. Еще космос работает чем-то вроде предохранительного клапана… для нынешней сумасшедшей демографии… Если конечно, не стремиться делать некоторые вещи силой, как раньше… Нет, брат, это ты брось. Даешь звездную экспансию! Она мне мила. И… пора мне, Дима.
— Вот, еще последнее. Это на самом деле был Сатурн?
— Сатурнее не бывает.
— Разум всемогущий! И самое последнее… А будет ли у нас с тобой следующий раз, Витя?
— Жди как раньше, по вторникам и четвергам… Так. Домой. Слышите? Мне нужно домой, мне нужно обратно!

 

* * *

 

Белый кисель.
— …Что с рукой?
— Не знаю, господин капитан-лейтенант. Может быть, перелом.
Рука висела плетью. Из уха у Яковлева текла кровь.
— Левое ухо в норме?
— Нет. Не слышу ничего, наверное, какая-то ерунда с барабанной перепонкой. Но ничего такого страшного. А-а… кто там был с вами?
— Где?
— За пятнадцать секунд до взрыва с центрального поста запросили, кто зашел с вами в артпогреб. Там у них метка на приборах появилась… И кричал еще кто-то… потом.
— Ерунда. Датчики от взрыва испытали кратковременный свих. А кричал — я. Подумал, что от удара о переборку треснул череп.
— Понял, господин капитан-лейтенант.
Сомов обратился к Макарычеву:
— А вам, господин мичман, тоже что-нибудь померещилось… этакое призрачное?
По лицу видно было: очень даже померещилось. Куда отчетливее, нежели Яковлеву. Но Макарычев, немолодой и степенный человек, давно открыл для себя сверкающую истину: в армии от нездорового образа жизни любая дрянь может рядится под действительность, однако все заканчивается выплатой жалования. В дни выплаты жалования действительность решительно подтверждает свои полномочия…
— Не знаю. Нет, не помню, господин капитан-лейтенант.
— Понятненько. Так. Мичмана Яковлева на трое суток освобождаю от вахты. Первым заменяет мичман Макарычев, потом я сам. Больше дать не могу. Спечемся. Давай, парень, лечись.
— Да мне не надо, господин капитан-лейтенант. Она не болит особенно. Ерунда, господин капитан-лейтенант…
— Это приказ. Сейчас же галопом к врачу. Ясен приказ?
— Так точно.
— А вы, Макарычев, займитесь ремонтом этой груды металлического дерьма. — Он показал на развалины маршевого шлюза, а потом, широким жестом, и на весь отсек. Немедленно. Идите.
Макарычев козырнул и отправился добывать исправный и к тому же вменяемый ремонтный автомат. Они нынче в дефиците…
Только теперь старший корабельный инженер позволил себе подумать, до чего же им всем повезло сегодня. Прежде всего, цел корабль. Слава Богу. Целы все на корабле, хотя кое-кто и попорчен слегка. Ничего, до свадьбы заживет. Цел он сам. И, главное, спать ему осталось почти три часа. А для знающего человека это большое дело.
В месте, чрезвычайно отдаленном и от Терры-2, какую знает старший корабельный инженер Виктор Сомов, и от рейдера «Бентесинко ди Майо», и от Земли, какую знает транспортник Дмитрий Сомов, два заинтересованных наблюдателя вели неторопливую беседу.
— …Исключительно похожи. Расходятся лишь в частностях, по сути, — в мелочах.
— Сомневаюсь. Информации недостаточно.
— Я уверен, один непременно вытащит к другому миссию. Это уж как Бог свят.
— В любом случае, от нас уже ничего не зависит. Ведущий научился пользоваться каналом, а Ведомому это и не требуется. Все. В настоящий момент нам осталось только присматривать за ними.
— Да, конечно. Но поймите и вы меня! Ведь мы в двух шагах от реализации модели «Освободитель»… Ближе всех прочих, по-моему. Смежники что-то молчат о продвижении. Мы почти сняли банк, азарт необыкновенный, предвкушение кружит голову. Смотреть в затылок успеху и не иметь ни малейшего шанса — подтолкнуть дело…
— Уймитесь.
— Да… Да. Хорошо. Разумеется. Я попробую. Да.
— Лучше присмотритесь, ей-богу, в чем разница. Меня очень интересует точка расхождения.
— А что они в итоге получили — по сравнению с нашими?
— По сравнению с XX веком — ничего, абсолютно ничего. Просто вытащили все свои старые проблемы в космос. Но им досталась передышка, поскольку они миновали тупик. Где, когда им удалось получить такую возможность? Нашим-то не удалось…
Назад: Глава 6 Привидение на борту
Дальше: Часть 2 Зарайский джокер