Присутствие двойника наполняло Дмитрия Сомова трепетом. Слишком много энергии в этом человеке. Слишком мала уютная кубатура для такого… такого… непонятно, как назвать. Некто сильный, шумный, кажущийся вдвое больше своего истинного объема. Шумец. Или наподобие того.

Виктор огляделся и попросил еды. Мол, устал он от монотонного флотского рациона, мол, сплошная там у него синтетика, мол, обрыдло донельзя. Пришлось ему объяснить, какая в мире проблема с натуральной пищей.

— Придется тебе и здесь довольствоваться синтетикой, надеюсь, она превзойдет по разнообразию твой военизированный, насколько я понимаю, вариант.

— Тащи.

Дмитрий мысленно сделал во второй, истинной бухгалтерской книге маленький вычет. С пометкой: потрачено бесполезно. Глядя на его лицо, «близнец», прищурившись, сказал:

— Не жмись. Не жалей денег. Даст Бог, вытащу тебе от нас что-нибудь натуральное.

— Сейчас что-нибудь принесу. А деньги у нас принято жалеть, никуда не денешься.

— У нас, скорее, принято не особенно много думать о них.

«Варварство какое-то», — подумал Дмитрий и ответил поговоркой:

— О деньгах надо думать всегда, чтобы не думать о них лишний раз…

Двойник захохотал. Этот его громкий хохот отбил всякую охоту возражать.

Дмитрий открыл две банки саморазогревающегося кофе, нарезал соевого сыра, вынул упаковку ароматизированного джема, плитку хлебной массы, и, поколебавшись, решил потратить также два тюбика с креветочным маслом.

— Небогато живете. Но все равно, спасибо тебе. Наш корабельный кок, понимаешь ли, однообразен, как шахматная доска без фигур…

Кто такой кок, Дмитрий не знал, но постеснялся обнаруживать свое невежество. Вероятно, некто, обеспечивающий выдачу продуктов. Сегодня ему хотелось поговорить не о каких-то коках, а о космосе, о таинственном Лабиринте; однако Дмитрий не решался первым завязать беседу: он опасался ненароком задеть шоковую точку собеседника, — кто знает, где они и сколь трудно их активизировать… Не дай разум, проявится повышенная эмоциональность двойника. Дмитрий этого не любил.

Начал, разумеется, Виктор.

— Мы в прошлый раз немножко выяснили, откуда я. Теперь расскажи, откуда ты.

— Уточни вопрос.

— Ты сказал: есть у вас тут Женевская федерация и резерваты. А больше ничего нет. Верно?

— Абсолютно правильно.

— И ты сам — гражданин федерации, а резерватские люди считаются иностранцами. Тоже верно?

— Ты уловил суть.

— А сколько их, резерватов? Большие они или одно название? Почему они до сих пор существуют, вы же, кажется, всех бы хотели — к ногтю? Можно ли туда попасть, посмотреть?

Дмитрию крепко не понравилось начало, хотя он и заставил свое лицо продолжать демонстрацию бесстрастия. О некоторых вещах разумный ответственный человек просто не будет рассуждать вслух. Воздержится от болтовни, слушаясь здравого смысла и старого доброго инстинкта самосохранения… Но он решил ответить Виктору. Не хотелось ронять себя в глазах двойника проявлением неуверенности. Просто нужна максимальная осторожность в выборе слов…

— Резерваты… Их осталось пять: Шанхайский, Уральский, Колумбийский, Гвианский и Патагонский. В самом большом, Пекинском, живет миллионов пятьдесят. В самом маленьком, Гвианском… не помню. Забыл. То ли один миллион, то ли десять…

— Ну, порядок понятен.

— А все остальное — территория Женевской федерации.

— Весь мир, значит, под вами…

— Именно так. Попасть туда… я не хотел бы в этом участвовать. Говорю совершенно официально, я в участвовать в подобной авантюре отказываюсь.

— Какого черта у тебя очко-то так играет? Чем рискуем?

— Ты — не знаю. А я — всей своей судьбой. Человек, до такой степени потерявший ответственность ни у кого… не вызовет снисхождения…

Он говорил взволнованно. Ему хотелось передать двойнику суть дела. А суть была проста: он инстинктивно брезговал связываться с чем-либо, относящемся к резерватам. Нет, никогда! Неприятно, страшно, как-то даже… нечисто.

— Угу. Ладно. Отложим разговор. Но информационная программка-то у тебя про резерваты найдется?

Конечно, Дмитрий знал, куда сунуться за сведениями о резерватах. Но ответил уклончиво:

— Ну… поищем… — и заторопился ответить на другой вопрос двойника, — Ты спросил, почему они до сих пор существуют. Так вот, Федерация сохраняет за людьми право свободного выбора: хаос или цивилизация, буйство или упорядоченная жизнь, война всех против всех за выживание или гарантированный достаток. Существование резерватов обеспечивает подобного рода право.

Виктор хмыкнул. Нехорошо хмыкнул. Непочтительно. Однако возражать не стал.

— И вот еще что. Конечно, резерваты не вечны. Их становится все меньше. Когда-нибудь цивилизаторская деятельность Федерации безболезненно приведет всех, абсолютно всех к правильному выбору.

— А ты знаешь, как жить правильно?

— Есть же некоторые общечеловеческие ценности…

— Одна. Секс.

Дмитрий поперхнулся. Надо было срочно выходить из этого витка разговора. Любой ценой.

— Мы… помогаем им… Мы… сотрудничаем с ними… Мы… иногда оттуда приезжают специалисты… я… даже видел одного. Исключительно невоспитанный человек. И лишенный, к тому же, фундаментального образования. Правда, некоторые его идеи следовало бы признать нетривиальными…

— Вот, значит, зачем они понадобились. Твою мать!

— Кто — они?

— Скорее, не «кто», а «что». Впрочем… «кто» — тоже подходит…

— Прости. Я не улавливаю твоей логики.

— Не обращай внимания. Я уяснил себе одну вещь. Неважно.

Дмитрий почувствовал себя полным идиотом. Очень приятно. Чем отблагодарить за такой подарок?

— Вероятно, ты увидел в резерватах рассадник интеллектуалов, садок для талантов?

— Да Господь с ними…

— Поверь, Федерация прекрасно справляется со своими проблемами. Наш обмен информацией и услугами намного выгоднее для них. Конечно, иногда приходится слышать странные мнения… чем-то сродни твоему… Но подобного рода суждения безответственны; нетрудно доказать это с цифрами в руках. Ведь наше государство — огромное тело, в то время как резерваты — лишь маленькие родимые пятнышки на нем…

— Угу.

Положительно, следовало поменять тему. Поколебавшись, Дмитрий осторожно спросил двойника, чувствуя себя чем-то вроде разведчика, посланного в резерват с заданием раскрыть очередной заговор против мирового порядка:

— А у вас, прости, кто входит в Женевскую федерацию? Разумеется, если это не считается секретом.

— Секрет? Никакого секрета. Тебя интересует Земля или Внеземелье?

От словечко «Внеземелья» дохнуло на Дмитрия неприятным холодком. Внеземелье… Наверное, истинное скопище тайн и опасностей. На всякий случай Дмитрий дистанцировался от него:

— Только Земля, если можно.

— Да можно… Сейчас за женевцами вся Западная Европа и добрый шмат Восточной, большая часть Северной Америки… ты такое старинное государство знаешь — Соединенные Штаты Америки?

Дмитрий не привык доверять странным незнакомцам, в какие бы одежды они не рядились. Проверять можно по-разному. В конце концов, что он знает о механизме проверок населения? Только одно: сами проверки — факт… Не стоит отходить от общепринятого между социально ответственными людьми.

— Гарант цивилизованности и свободы?

— У-у… Как у вас тут все запущено! В общем, знаешь… Короче говоря, в Северной Америке у Женевской федерации граница совпадает с границей бывших этих самых Штатов. Все к северу держат женевцы, а к югу — Латинский союз.

— Государство?

— Одно из сильнейших. Дальше: вся Северная и Западная Африка — за женевцами, а это, брат, две трети континента. Их же Австралия и Новая Зеландия, их же половина Океании. Что еще из крупного забыл? А, Грузия и Мадагаскар. Вроде, все главное я вспомнил.

— Но это далеко не все. Скажем, Азия?

— Там много всего наворочено. Я, брат, всех государств и не упомню… только те, которые побольше. Кое-что, понятно, наше, кое-что — за китайцами, за Аравийской лигой, за Тихоокеанским союзом.

— За нашими — ты имеешь в виду за русскими?

— За Российской империей.

В разговоре о Российской империи Дмитрий почуял нечто исключительно безответственное. На всякий случай, дабы потом не вышло неприятностей, он повернул разговор подальше от этой скользкой темы:

— Виктор, я ничего не услышал о великой цивилизации Индии…

— Может, там раньше и была великая цивилизация, но теперь ничего нет.

— Не понимаю.

— Война там прошла примерно семьдесят лет назад… С Аравийской лигой и Китаем одновременно. Плюс еще со своими — гражданская война.

— Извини меня. Должно быть, с твоей точки зрения, ты говоришь очевиднейшие вещи. Но я продолжаю не понимать. Допустим, у нас, кажется, если я не ошибаюсь, тоже были какие-то столкновения Индии с соседями… Конечно, это неприятная страница к их истории. Но потом все они стали частью Женевской федерации. Та же Индия, например, в 2025 году… Всякие боевые действия были просто задавлены.

Двойник хмыкнул.

— Боюсь, ты и представить себе не можешь, парень, чем была та война. Я ведь точно выразился: теперь там ничего нет.

— Как это?

— Именно так. Поднебесная… в смысле, Китай, улучшила себе демографию, положив два или три миллиона. Некоторые говорят — все десять… Но что десять миллионов для Поднебесной? Капля в море. А на месте Индии — закрытая зона. Там живут мутанты, психи, больные и очень нищие люди. Больше там никто не живет. А окраины — они получше сохранились — разделены между соседями.

— Какое-то заражение?

— Любое. Радиационное. Химическое. Панфирное. Все оптом.

— Панфирное?

— Пандэмия всеобщего сумасшествия. В буйной форме. В половине случаев заканчивается самоубийством. В двух третях случаев сопровождается убийствами всех рядом стоящих.

— Невероятно…

Дмитрий почувствовал усталость. Он сам себе показался на какое-то мгновение чашкой, в которую «близнец» наливает все больше, больше, больше, и содержимое уже хлещет через край. Его присутствие воспламеняло в Дмитрии ненормально сильные эмоции, нечто животное, грубое… Гнев и желание спорить, кажется, никогда не были присущи ему. А тут ему пришлось буквально хватать за горло невесть откуда взявшуюся злость на то страшное и бессмысленное кровопролитие, которое произошло Разум ведает когда и где. Да что ему за дело до погибшей Индии? Ан нет, Дмитрию хотелось призвать кого-нибудь к ответу за то давнее злодейство и наказать максимально жестоким образом… «Близнец» каждым словом своим вызывал желание спорить, отрицать, насмехаться над его странными бреднями. Российская империя… Поднебесная… Дмитрий едва сдерживался. Этот человек невыносимо раздражал его, но одновременно… притягивал.

— Просто страшно. Но ничего невероятного.

— Послушай… Вероятно, мое желание покажется тебе полной ахинеей. Но с другой стороны… Ты побывал у меня… у нас. Видел маленький клочок нашего мира. Возможно, потом увидишь больше. А я… я хотел бы, если ты не возражаешь, побывать у тебя.

— То есть как?

— Мне обязательно нужно увидеть космос… что-нибудь в космосе. Все равно, что.

— Зачем?

— Во-первых, я не очень верю тебе.

— Твое дело.

— Во-вторых, я… давно мечтал побывать там. У нас в космосе бывают очень немногие люди.

— Абсолютно исключено.

Прежде, услышав словосочетание «абсолютно исключено», да еще произнесенное в соответствующем тоне, Дмитрий Сомов отступился бы, не раздумывая. Его нервы никогда не выдерживали открытого противостояния. Люди вокруг него — и женщины, и мужчины, — совершенно так же избегали споров, громких слов, острых углов… Мало кто мог пойти на другого лоб в лоб и одолеть. Но двойник сам приблизил его слишком близко к себе, сам дал право отрицать и требовать… И Дмитрию захотелось, несмотря ни на что, настоять на своем.

— Мне не нужно многого. Достаточно будет… одного лучика солнца из твоего мира.

— Послушай… Да я не против. Если тебя, конечно, пропустят. Но сам механизм переноса… Я только-только начал в нем кумекать, и знаю пока не особенно много.

— По крайней мере, нам стоит сделать попытку.

— Не стоит, брат.

— Почему же?

— Ты мне вроде члена семьи… Я так чувствую. Близкий человек. Иначе бы и разговор не шел.

— И все-таки, почему?

Дмитрий испытывал настоящее восторженное головокружение: ему удавалось спорить, держаться, его даже увлек сам процесс спора. Необычное ощущение. Чуть-чуть риска, чуть-чуть аромата борьбы, и верное осознание того, что все можно будет безболезненно остановить в любой момент. Как во время захватывающей медитации, которую участковый психоаналитик заставляет проводить под гипнозом. Только контроль над происходящим не теряется…

— Там небезопасно.

— Я готов! — ответил Дмитрий и захлебнулся нахлынувшей радостью. В мире осталось так мало ситуаций, позволяющих почувствовать себя отважным человеком!

— Что ты готов? Башку на склад сдать?

— Это моя башка. И я знаю, когда ее стоит поставить на кон.

Двойник прищурился оценивающе…