Книга: Бумеранг на один бросок
Назад: 8. История Антонии Стокке-Линдфорс
Дальше: 10. Пишем рефераты как можем

9. Учитель Кальдерон о любви

На скамейке под окном моего коттеджа сидел учитель Кальдерон и глядел на звезды.
Уж ночь покров свой собирает
В прохладе сумрачных теней,
И убегает боязливо
От светлых солнечных лучей… —

сообщил он.
— Что?! — изумилась Антония, которой пристрастия моего наставника были в диковинку.
— Тита, — сказал учитель Кальдерон. — Не будешь ли ты настолько любезна…
— Я как раз собиралась немного поспать, — проскрипела она.
И нам пришлось наконец разомкнуть руки.
Учитель Кальдерон взял меня под локоть и перевел через улицу, туда, где под большим белым зонтом стояли пустующие столики. Он сел напротив меня, выстучал заказ (себе — горячий черный кофе, он всегда пил кофе на ночь и утверждал, что иначе не заснет, а мне — стакан молока, горячего, но в самую меру, с каким-то особенным пчелиным нектаром, а также очищенную свежую луковицу, уж он-то знал мои пристрастия!), а потом окинул меня своим обычным добрым взглядом и спросил, как всегда:
— Поговорим?
— О чем, учитель?
— О ней, друг мой, о Тите.
— Я бы не хотел…
— Понимаю. Но, Севито, тебе все равно придется выслушать меня, хотя бы потому, что я старше и я твой учитель.
Я смиренно сел напротив.
Любовь — художник, два в ней лика,
Меня вы видите в одном,
Я, кажется, вам нравлюсь в нем,
Но, может быть, все будет дико,
Когда увидите в другом, —

продекламировал он.
— Что означают ваши слова? — спросил я, мрачнея от предчувствий.
— Только одно, Севито. Я не намерен читать тебе нотации о том, что во время учебных экскурсий следует набираться полезных знаний и впечатлений. Я не желаю предостерегать тебя. Хотя бы потому, что ты непременно поступишь по-своему. В подобной ситуации я тоже пренебрег бы мнением старого, умудренного опытом учителя…
— Но? — уточнил я.
— Но! — с готовностью кивнул учитель Кальдерон. — Немного полезной информации тебе не помешает. Главное достоинство общения двух здравомыслящих мужчин состоит в его информационной насыщенности…
— Антония мне все о себе рассказала, — опередил я его.
— Ну разумеется. И все же, она не могла рассказать того, что, вполне возможно, находится за пределами ее восприятия. Проводя время в компании этой прелестной сеньориты, тебе не помешает держать в уме несколько фактов. Факт первый: то, что она рассказывала тебе, скорее всего, есть сущая правда. Вывод из первого факта: Тита производит впечатление чрезвычайно умной и рассудительной девочки и таковой, вне всякого сомнения, является. Но это не вся правда. На самом деле, ее психика чрезвычайно расшатана, ее личность деформирована неподходящей для развития средой, ее реакции не всегда адекватны. Подожди, не перебивай. Что бы тебе ни грезилось, Тита по-прежнему не до конца адаптирована к человеческому обществу, и в обозримом будущем вряд ли ситуация кардинально изменится. Девочка может искренне выдавать мнимое за действительное, но тебе не следует верить всякому ее слову.
«Вот прекрасно. Сущая правда… но не верь всякому слову!»
— Вы об этой истории с усыпальницей мтавинов?
— Понятия не имею, о чем ты. Я просто сообщаю тебе факты. Кстати, факт второй: Исла Инфантиль дель Эсте — не первый детский остров для Титы. И даже не третий. И, смею заверить, не последний. Это всего лишь промежуточный этап ее адаптации. Увы, речь идет скорее о привыкании Титы к земному климату, нежели к земному социуму. Вот уже почти два года Тита переезжает с северных детских островов в более жаркие широты, все ближе и ближе к конечной точке своего вояжа — детскому острову Тессеракт, где лучшие математики Федерации готовят себе коллег. Вывод из факта второго: она действительно гениальный математик и поэтому здесь не задержится. Мы не можем дать ей достойного образования и раскрыть ее таланты в полной мере. Мы можем лишь одарить ее своим жаром. Жаром солнца и жаром сердец.
— Но мы же сможем видеться…
— Разумеется. Если захотите. Потому что есть и факт третий: на всех детских островах Тита бурно влюблялась… или убеждала себя, что влюблялась… или делала вид… Но никто с тех островов еще не прилетал сюда повидаться с ней.
— Вывод, учитель?
— А сделать вывод, друг мой, я оставляю тебе.
— Что же мне, больше не подходить к ней?!
Учитель Кальдерон досадливо крякнул.
— Я не собираюсь тебя оттаскивать за уши от этой девицы! — слегка возвысил он голос — Много чести! Но и оставлять ученика в… гм… беспомощном состоянии недостойно учителя. Если я не волен влиять на твои поступки, то снабдить тебя полезной информацией — в моих силах. Ргаеmonitus praemunitus, что означает… — он выжидательно замолчал.
— Кто предупрежден, тот вооружен, — закончил я.
— Она нравится тебе?
Я кивнул.
— Не хочешь поговорить о том, что в ней такого особенного?
Я отрицательно помотал головой.
— Воля твоя… Будь уверен: и она тоже по уши в тебя влюблена. Или думает, что влюблена. Или делает вид… Но весь фокус в том, что все — все без изъятий! — женщины поступают точно так же. А мы, глупые самцы, с радостью принимаем все их лисьи хитрости за чистую монету и радуемся собственной слепоте. Цитату, живо!
Ах, обмануть меня не трудно!..
Я сам обманываться рад! —

слегка напрягшись, выдал я.
— Пушкин, — скорчил недовольную гримасу учитель Кальдерон. — Вечно у тебя Пушкин на уме, беда с этими русскими. Я ждал что-нибудь из моего гениального однофамильца…
Назад: 8. История Антонии Стокке-Линдфорс
Дальше: 10. Пишем рефераты как можем