ЭПИЛОГ

Зелено-лазурные, как перья кецаля, волны с легким шумом накатывались на белоснежный песок пляжа.

Акапулько — тропический рай на мексиканском побережье Тихого океана.

Да, ради того, чтобы вот так вот понежиться, сидя в шезлонге с бокалом ледяного мангового сока в руке, подставляя разгоряченное лицо дуновению океанского бриза, стоило пересечь полмира.

Бетси лениво огляделась по сторонам. Если не считать их маленькой компании, пляж был не по сезону пустынным. Сеньор Васкес был непреклонен. Ему не хотелось видеть на расстоянии полумили никого постороннего. На две недели этот пляж стал собственностью дона Мигеля и его близких.

Он вообще сильно изменился со времени их возвращения из Чинкалько, этот Мигель Васкес. Как будто бы и не было смешного суетливого коротышки с металлическим голосом, так резко контрастировавшим с внешностью мексиканца.

Теперь никто не решился бы назвать его человеком-пингвином. Прозвище, придуманное Фрицем Думкопфом и столь понравившееся Элизабет своей меткостью, стало неактуальным. Потому как Васкес резко похудел и даже как будто вытянулся. Его прежде пухлые щеки запали, под глазами появились темные полукружия. Да и вообще лицо богача приобрело некоторую романтическую бледность и меланхолически-задумчивое выражение, придававшее облику Васкеса некую значительность и интеллигентность. На смену легкомысленному хвосту пришла стильная прическа. И европейские костюмы уже не выглядели на нем снятыми с чужого плеча. Жизнь поработала над кандидатом в депутаты Национального собрания не хуже любого имиджмейкера.

Жизнь и еще… кузина Труди.

На торжественном приеме, устроенном Васкесом в Национальном музее антропологии через неделю после их возвращения из недр горы Чапультепек, дон Мигель передал в дар мексиканскому народу свою уникальную коллекцию предметов древнеацтекской культуры. Специалисты признали, что лучшим украшением собрания является, несомненно, золотое сердце, изготовленное по приказу Монтесумы II для бога Уицилопочтли.

Экспонат был подлинным. На прощальном пиру в честь победителей Уэмак возвратил артефакт потомкам ацтеков. Ведь в свое время, как пояснил тлатоани, он принял золотое сердце всего лишь на хранение.

Подлинной сенсацией вечера стало объявление дона Мигеля Васкеса о его помолвке с госпожой баронессой Регентрудой фон Айзенштайн. Сама невеста блистала в роскошном вечернем платье от Версаче, даря налево и направо ослепительные улыбки.

Бетси была не очень удивлена решением кузины. В конце концов, как любила повторять Труди, она и впрямь уже достаточно взрослая и самостоятельная девчонка. Васкес для нее очень выгодная партия. А разница в возрасте — это не проблема. Особенно если принять во внимание, что партию первой скрипки в будущем семейном оркестре явно станет исполнять Регентруда. Это можно предугадать уже по одному тому, что сотворила брюнетка с женихом всего лишь за неделю. А взгляды, бросаемые Васкесом исподтишка на свою будущую женушку? Сколько в них любви, обожания и того, что просто не выразить словами.

— Представляешь рожу дражайшей тетушки Германгильды, когда она получит официальное приглашение на нашу свадьбу? — радостно заливалось чадо. — Да ее просто кондрашка хватит!

— Полагаю, все пройдет более безболезненно, — возразила Элизабет.

— Ты так считаешь? — разочаровалась брюнетка.

— Да. Графине сейчас не до того. Она сама в предсвадебных хлопотах.

— Кто?! Германгильда?! Не может быть!!! И кто сей “счастливчик”?

— Угадай.

И мисс МакДугал стала тихонько напевать:

Возле казармы, в свете фонаря Кружатся попарно листья сентября…

— Не может быть! — снова изумилась Труди. — Полковник МакДугал?

— Они прекрасно спелись.

Фриц Думкопф тяжело перенес “измену” своей давней симпатии. Он даже до чертиков напился по такому случаю. Утром, зайдя в его комнату, Адам обнаружил компаньона лежащим под столом, на котором стояло три пустых литровых бутылки из-под текилы “Sauza”.

Охотник за артефактами испуганно склонился над толстяком, пытаясь определить, жив ли тот еще. Внезапно Фриц открыл глаза и абсолютно трезвым голосом четко изрек вечную сентенцию обманутых кавалеров:

— Все бабы стервы!

И вновь заснул мертвецким сном.

Крюгеру наконец удалось переговорить с Бетси нарчет своих дальнейших планов. Он собирался совершить поездку в соседнюю Колумбию. Целью предприятия было, конечно же, легендарное и таинственное Эльдорадо.

— Не желаете ли присоединиться? — предложил немец. — Так сказать, на паях. Деньги у меня и у вас благодаря щедрости дона Мигеля имеются. Их должно вполне хватить на снаряжение приличной экспедиции.

Бетси было засомневалась. Снова экспедиция, снова встряски и неудобства. Нужно ли это ей? Хотелось бы хоть немного отдохнуть от Ветра Странствий.

Но тут вмешалась сама судьба в лице неугомонной Регентруды фон Айзенштайн. Прознав насчет замыслов Адама, она загорелась идеей “увеселительного путешествия” на озеро Гу-атавита, где, по преданию, и находилась когда-то страна Золотого Человека. Девушка тут же пристала к сеньору Васкесу с “настоятельной просьбой” организовать все как надо.

— Ты тоже хочешь присоединиться к уакерос, дорогая? — посмотрел на нее исподлобья дон Мигель. — Стать гробокопательницей? Мало ль уже выпало приключений на наши бедные головы?

Мексиканец замолчал. Перед глазами вновь встало жуткое видение. Он — мяч, летящий в каменное кольцо. Эта картинка не переставала преследовать Васкеса с того самого рокового дня. Надо бы сходить к психоаналитику. Но как ему расскажешь о том, что с доном Мигелем приключилось? Еще примет за сумасшедшего.

— Ну, Мигелито, будь паинькой! — надуло губки чадо. — Пусть эта поездка станет нашим свадебным путешествием.

Сдался.

А что тут поделаешь? Любовь.

Он и сам не верил, что с ним когда-нибудь может приключиться нечто подобное. Так вот же, произошло.

Океан о чем-то нашептывал. Как будто пел.

Словно птица кецаль на ветви ауэуете.

Бетси рассеянно вертела в руках маленького нефритового идольчика, имевшего национальные ацтекские черты лица. Пышная шевелюра божка была выкрашена в соломенно-желтый цвет, а лицо было дихромным. Половина черная, а половина красная.

Цонкоцтли.

Все, что у нее осталось от знакомства с желтоволосым.

Их расставание было печальным и болезненным. Элизабет раньше никогда не опускалась до того, чтобы униженно просить парня не покидать ее. А тут не просто просила, билась в истерике. Даже вспоминать стыдно.

— Пойми, — терпеливо объяснял златокудрый, прижимая ее к своей груди. — У нас нет будущего. Я не смогу жить там, наверху, а ты не сумеешь приспособиться к здешней жизни.

— Как Мицуе и ее возлюбленный, — вспомнила рассказанную им в Хрустальном Гроте легенду.

От этого стало еще тоскливее, и девушка вновь зарыдала.

— У вас тут рядом свободно? — раздался вдруг веселый и такой знакомый голос.

“Нет! Не может быть! Это все проклятый океан. Убаюкал меня своей песнью кецаля! Вот мне и снится такое”.

Однако подняла глаза.

Широкополое щегольское сомбреро. Пестрая гавайская рубашка — рыжая, с вышитыми белыми бабочками. Такой же нелепой расцветки шорты-бермуды.

И ЕГО глаза, лукаво смотрящие на Бетси из-за темных солнцезащитных очков.

—Ты?!

— Знаешь, я тут хорошенько подумал… В конечном счете за прошедшую тысячу лет неужели я не заработал себе хоть две недели отпуска?

С диким визгом Бетси повисла у него на шее, опрокинула прямо на белый горячий песок и впилась жадным поцелуем в теплые мягкие губы. Щегольские усики парня приятно защекотали кожу…

Сколько времени прошло? Час, два, вечность?..

Их поцелуй был прерван тихим деликатным покашливанием.

Что там еще?

Как?!

Здесь? Сейчас?!

Ну, что же это за наказание-то, Господи-и?!

— Ваша почта, миледи!