Доктор Крылов действительно не лукавил, его повесть тянула на звание первосортной бредятины, и я долго думал, поразила ли военврача белая горячка или какая-нибудь шизия.

Однако выглядел он спокойным, будничным, глаза не горели неистовым огнем, голос не показывал никакого возбуждения.

Майор Крылов рассказывал, что в августе девяносто первого советский десантный корабль, замаскированный под ролкер торгового флота, вплотную подошел к перуанским территориальным водам. На его борту была и бронетехника, и десантно-штурмовая рота морской пехоты, и спецподразделение КГБ. Цель была известна только начальству, но офицеры шушукались, что намечается братская интернациональная помощь перуанским партизанам-коммунистам из группировки «Светлый путь».

Стояла странная погода, полный штиль и какое-то марево, сквозь которое не было видно горизонта, отчего океан и небосвод сливались в одну огроменную сферу, а солнце то размазывалось в большую кляксу, то растекалось в желтую полосу. Судно подошло еще ближе к берегу, остановило двигатели и принялось потихоньку дрейфовать из-за какого-то океанического течения. Вначале к берегу отправились моряки из состава флотских диверсионных сил. Лебедка спустила в море плавательные одноместные аппараты, на них уселись аквалангисты, вооруженные подводными автоматами АПС, и, оставляя цепочки легких пузырьков, двинулись своими жидкими тропами. После их возвращения берег навестили морские пехотинцы-разведчики на быстроходных катерах. А в один прекрасный момент лацпорт на носу судна поднялся, и по опустившейся аппарели в воду начала съезжать плавающая бронетехника морской пехоты. Доктор Крылов насчитал пять танков, три бронетранспортера и два БМП. Это было семнадцатого августа.

А двадцать третьего десант стал возвращаться. Как позднее догадался доктор Крылов, двадцать первого из Москвы долетела шифровка, так мол и так, ввиду резкого изменения политической ситуевины в стране, завязывайте наскоро с операцией и дуйте назад. Как раз в это время погода изменилась в худшую сторону, началась болтанка и, наверное, поэтому десантники возвращались налегке, без бронетехники, на посланных за ними катерах.

В числе последних прибывших на борт судна был раненый капитан морской пехоты. Его крепко отделали. Сотрясение мозга после удара камнем по каске, пулевое ранение в ногу и колотая рана в боку. Удивление вызывало то, что камень, похоже, был пущен пращой, колотая рана осталась от стрелы — пришлось даже извлекать обсидиановый наконечник, — а пуля, которая застряла в ноге, совсем не походила на те, что применяются в советских или американских автоматах и пистолетах. Доктор Крылов благодаря коллекции своего отца, тоже военврача, неплохо разбирался в боеприпасах последних семидесяти лет. Так вот, девятимиллиметровая пуля, вытащенная из морского пехотинца, напоминала немецкую, времен второй мировой — от пистолета-пулемета «МП-41», известного как «шмайссер».

Особенно неприятным для медицины оказалось то, что наконечник стрелы был смазан ядом.

Я, конечно, поинтересовался, не кураре ли. Доктор Крылов сказал, что он так и не разобрался со сложным набором гемолитических и нервнопаралитических токсинов. И эта отрава исполнила роль первой скрипки в оркестре смерти, сыгравшем в организме капитана. Сработала и отрицательная погода, мертвая зыбь плюс перепады давления, отчего даже у здоровых мужиков кровь хлестала из носа. Короче, гвардии капитан почил и поплыл на родину уже в холодильнике.

Правда, перед своим отбытием на тот свет офицер успел кое-чего порассказать, что можно было счесть бредово-лебединой песней, если бы не сопутствующие странности.

Доктор Крылов взял небольшую паузу, собираясь снова разлить водку по баночкам с надписью «мокрота» и дать указания фельдшерам, потому что за занавеской принялись материться выздоравливающие бойцы. Потом все опять стихло, и поскольку иностранная мадам пока отсутствовала, мы в прежнем составе продолжали внимать военврачу. А он как раз принялся излагать последние слова капитана морской пехоты, который до последней капли крови выполнял задание родины на перуанском берегу.

Гвардии капитан Петр Калиновский находился в передовой группе нашего десантного отряда. На базе, в Балтийске, он командовал разведротой, откуда в Перу вместе с ним прибыло еще несколько сержантов. Вдобавок в передовой группе проявляли свои недюжинные способности несколько офицеров КГБ из управления "С" Первого Главного Управления. При них состоял мужичок довольно интеллигентного вида, который выступал в роли проводника и следопыта.

Все они ехали на боевой машине пехоты вдоль русла небольшой быстрой речушки, видимо, сбегающей с гор. Причем передвигались преимущественно ночью, а днем хоронились в прибрежных зарослях. Несколько раз им попадались индейцы откровенной дикарской наружности, замотанные в пестрые тряпки, с разрисованными физиономиями и растатуированными руками, с копьями и палицами мрачного вида. Попадались и разбегались с воплями, теряя свое оружие, а также кувшины, сделанные из тыкв, и набедренные повязки. Выглядело это слишком экзотично даже для Южной Америки.

Пару раз приходилось применять против тех, кто линял не слишком торопливо, гранаты с газом «Черемуха» и снотворные шприц-пули.

Дорога упорно шла в гору, дикая местность оставляла желать много лучшего по части цивилизации, передовая группа старательно огибала селения, представляющие скопления хижин, сложенных из слабо обработанных камней. Чем дальше, тем индейцы становились нахальнее. В один нехороший момент они большой толпой накатили на разведчиков, швыряя из пращей каменюки и садя из длинных луков, одежда у этих чудаков была просто как с премьеры мод у какого-нибудь Кардена. Яркие плащи с орнаментами, шлемы, украшенные зверскими мордами и плюмажами из перьев, щиты, обитые шкурами, содранными с разных хищников. И что самое интересное — индюшки тащили с собой на носилках какую-то важную мумию.

Одна стрела все-таки укусила в руку сержанта из Балтийска и пришлось угостить нападающих резиновыми пулями. Но сержант к вечеру сыграл в жмурки из-за остановки дыхания, и это было большим неприятным сюрпризом — индейцы активно использовали отравленные наконечники. Морского пехотинца оставили под кучей камней, попытавшись запомнить это место.

Зелень становилась все жиже, сошли на нет высоченные папоротники и огромные бамбуки, местность неуклонно изгибалась в сторону неба, русло реки быстро превращалось в ущелье. Однажды поутру путь машины преградил завал, со скальной стены стали валиться валуны, один из них проломил броню, оглушил водителя и вывел из строя управление. Торчать в металлической неподвижной коробке не было никакого положительного смысла. Когда разведчики вылезли наружу, на них направился плотный поток стрел. Теперь уж было не до игр. Очередями из ручных пулеметов морские пехотинцы посшибали головы у особо ретивых лучников и стали отходить. Но тут их встретил свинец, вылетающий из вполне огнестрельного оружия. Среди камней мелькали фигуры в обычных индейских шмотках, но в тех самых касках, которые у нас справедливо считаются фашистскими. Такие же «фашисты» принялись быстро спускаться сверху на канатах.

(Уже тогда было замечено, что в тамошних краях стволы, даже самые крупнокалиберные, не столь действенны, как к тому привыкла морская пехота. Чтобы пули никуда не свернули, надо по-настоящему не любить врага. Не работал здесь в прежнюю силу и глазомер, расстояния казались короче, чем были на самом деле, словно другим стал изгиб земной поверхности.)

Еще немного и завязался бы ближний бой, в котором разведчики вряд ли бы уцелели. Однако были с толком употреблены ослепляющие гранаты, дымовые шашки и огнеметы. Ущелье затянулось гарью и смрадом, в получившейся смутной атмосфере удалось пробиться из окружения. Правда, в списке живущих осталось из семи разведчиков только трое: капитан Калиновский, сержант из его роты и проводник.

Им пришлось еще целый день искать основную часть десантного отряда — рацию во время боя они потеряли. И, естественно, морские пехотинцы долбили следопыта вопросами — что это за чудной враг и какова, собственно, цель.

Проводник юлил и увиливал, но когда к его голове был приставлен «Макаров», все же раскололся.

Оказалось, что года за три до этого следопыт побывал в Перу в составе советской геологоразведочной экспедиции, которая суетилась насчет цветных металлов в Сьерре — так кличется здешняя гористая местность. И вот в перуанской глухомани кандидат геологических наук скребся по кустам, да вдруг забрел в ущелье, на скалах которого заметил древний барельеф. Почистив его, геолог узрел… изображение танкового сражения. Он, конечно, не стал обольщаться. Фон Деникен тоже углядел в одном ацтекском барельефе космонавта, летящего в ракете. Ну, а оппоненты ему возражали, что это скорее изображение мужика, сидящего в отхожем месте.

Геолог еще прогулялся по ущелью, определяя из каких пород сложены скалы, да вдруг набрел на щель между двух каменных глыб. Бывают минуты, когда любой научный сотрудник становится отважным как фокстерьер. Геолог оставил снаружи в виде опознавательного знака свою куртку и кепку и полез внутрь, благо что имелся фонарик.

Это была уака. Таким словом инки и прочие древние перуанцы прозывали любое священное место, где таились сверхъестественные силы — начиная с камней и кончая деревьями. Испанцы же под этим словом подразумевали те места, где могло обнаружиться золотишко, то есть, в первую очередь, гробницы. Естественно, что геолог насчет этого самого металла и подумал в первую очередь, поэтому храбро внедрился в щель.

Там нашлась мумия важного гражданина с множеством предметов, полезных на том свете — но одна керамика и ткани. На мертвеце была тиара с двумя змеиными головами и медная маска. Когда любопытный геолог приподнял маску, то под ней вместо высохшей головы нашлась одна лишь тыква. Пытливый исследователь оторвал один из полуистлевших кусков ткани и на сморщенной почерневшей грудной клетке древнеперуанца нашел серию дырок, похожую на след от автоматной или пулеметной очереди. Рядом с мумией, помимо жезла с навершием в виде старичка с ягуарьими клыками, лежало то, что напоминало изъеденный коррозией ствол от огнестрельного оружия. В пещере было полно еще мумифицированных трупаков, видимо жен и подчиненных знатного покойника, но золотые изделия так и не нашлись. Тогда геолог из принципа «с паршивой овцы хоть шерсти клок» прихватил с собой странную стволоподобную вещь.

Меж тем, пытливый исследователь действовал отдельно от всей своей советской команды так долго, что привлек внимание стукача и был взят на заметку. Этим, наверное, и объясняются крутые перемены в жизни геолога. Уже в родной стране он проболтался на какой-то вечеринке про уаку и показал друзьям находку, а на следующий день в институтской столовой с ним познакомился офицер КГБ.

Вначале пытливого исследователя гебешники трясли насчет древнего золота; не забыли, конечно, изъять и ржавый ствол. А потом как-то свезли в особое подведомственное учреждение типа института. Там люди ученого вида внимательно выслушали геолога. Насколько можно было понять, они все являлись физиками. Геолога еще несколько раз вызывали в эту шарашку, однако никто уже не приставал насчет припрятанных изделий желтого цвета.

Спустя где-то год гэбэшники сообщили ему, что поездку в Перу придется повторить на благо родины.

И был сложный запутанный путь: от Москвы до Лимы на самолете, от Кальяо на катере, затем на надувной лодке. С геологом отправилось еще двое физиков из специнститута. Они все время лопотали об изменяющихся параметрах хронального окна, делали замеры сверхчувствительными магнитными датчиками СКВИД, щелкали клавишами складного компьютера «лэп-топ» и связывались через спутник с Москвой, требуя повторить расчеты.

В итоге, лодка прошла сквозь какое-то марево и достигла берега. Тут физики стали скакать от возбуждения и махать руками. Геолог же ничего особого не заметил — побережье как побережье, песочек, галька да и только. Но один из физиков крикнул прямо в среднее ухо, что над головой чужое звездное небо, не характерное для нынешнего времени, что им удалось преодолеть силы хронального поля.

Правда в ответ на въедливые вопросы геолога, физики в основном отшучивались. Ему популярно объяснили, что у берегов Перу как-то раз лет пятьдесят назад сработал «эскалатор», который перенес всех желающих и не желающих в иную реальность. И что, скорее всего, им воспользовались небезызвестные люди. А именно те, что вышли из порта Киль в мае сорок пятого на подводной лодке особого образца — сверхавтономной, мощной, с высокой грузоподъемностью. Согласно данным разведки эта субмарина, на борту которой предположительно находились золотые запасы фашистской Германии и известный нацист Мартин Борман, словно испарилась. Из чего следует, что фашистское отребье удачно попало на «эскалатор», скрывшись от справедливого возмездия. По ходу объяснений физики то и дело хихикали, и было непонятно, смешит ли их собственная выдумка или же у них просто нервишки пошаливают от возбуждения.

А утром на берегу троим исследователям повстречалась процессия индейцев: какой-то крутой мужик в паланкине плюс обслуживающие его носильщики и воины. Один из физиков, листая историческую энциклопедию, тыкал пальцем в индейцев и кричал, что это инки пятнадцатого века. Крики продолжалось, пока палица одного из индейских воинов не обрушилась на умную голову ученого. Историческая правда таким образом была соблюдена. Товарищ пострадавшего физика пальнул в воздух из пистолета, отчего индюшки разбежались, оставив на песке жезл с золотым набалдашником и ту самую смертоносную палицу с бронзовой шестигранной макушкой. Вскоре двое живых и один мертвый житель двадцатого столетия преодолели прибрежное марево в обратном направлении, а там, с пересадками, за три дня достигли Москвы.

И золото с жезла и бронза с палицы долго проявляли слабую радиоактивность, но потом стабилизировались, никаких же отклонений в здоровье геолога и уцелевшего физика не отмечалось. Поэтому и было принято решение предпринять более основательную экспедицию. Тем более, как узнал геолог, фашистская подводная лодка с золотом рейха должна была достаться Советскому Союзу, кабы не аномальное исчезновение, — ведь за ней осуществлялся постоянный пригляд. И на ней имелся человек, связанный определенными узами с ЦК ВКП(б) и НКВД — сам Мартин Борман. Рейхсляйтер Мартин Борман, казначей и секретарь нацистской партии, борец со старой гитлеровской гвардией, своего рода немецкий Сталин, был с некоторого времени нашим агентом влияния. Несколько попыток сепаратных переговоров, инициированных то генсеком, то фюрером, осуществлялись именно через Мартина Бормана, который, в свою очередь, крайне презирал гнилые буржуазные демократии Америки и Британии. Вместе с рейхсляйтером, на той же подлодке, находился связной — матерый советский разведчик.

Так, во всяком случае, объяснял высокопоставленный офицер КГБ генерал-майор Сайко перед второй экспедицией. Мол, Борману предстояло в удобный момент передать золотишко советскому правительству. Но удобный момент так и не наступил. Или же геноссе Борман решил схитрить. А теперь эти средства надлежит срочно вернуть, поскольку своего золотишка у нас стало недоставать. И возвращать их придется из особой физической реальности, которую одни специалисты называют «абсолютным прошлым», другие — «хрональным карманом».

Трепливый генерал Сайко, давая странные сведения, не хихикал. Однако, выдавал ли старший офицер мощную информацию или же нес околесицу, потому что был «на кочерге», геологу осталось непонятным.

После того как геолог добросовестно раскололся и выложил всю известную ему правду-матку, капитан Калиновский отвел дуло пистолета. Ему стало ясно, что военнослужащих опять подставили, не обрисовав им противника и не поставив четкую задачу.

После привала, наполненного рассказом следопыта, все трое разведчиков двинулись в обратный путь. Ощущения были самые тягостные, советским людям казалось, что за ними следят деревья, камни, трава, земля. Пару раз среди древесных стволов мелькали какие-то смутные тени, отчего по коже скакали мурашки. Геолог захромал и немного приотстал, так что двое морских пехотинцев ненадолго потеряли его из виду. Вдруг сзади раздался выстрел и отчаянный, но быстро стихнувший вопль. Бойцы бросились на звук, но нашли на тропе только лужицу крови. А чуть подальше, в зарослях на скалистом склоне, был замечен ягуар, который тащил обвисшего геолога, зажав клыками его шею.

Капитан и сержант давай строчить из автоматов, срубая ветки и листья, однако на их глазах хищник поднялся на задние лапы и его тело приобрело человеческие очертания. Чудовище разок оглянулось назад кошачьей мордой, с мощным ревом прыгнуло и… растаяло в сумеречном воздухе.

От этого зрелища сержант немного запсиховал, и капитану пришлось отлупить его по щекам. Обратную дорогу морские пехотинцы приблизительно знали, но то, что легко далось на боевой машине, изматывало в пешем ходу. Казалось, даже камни под ногами притягивают подметки, вливают в тело тяжесть и усталость. На очередном привале капитану Калиновскому почудилось, что глыба, к которой он прислонился спиной, обхватила его и стала вбирать в себя — он еле выдрался. Сержант же признался, что на какое-то мгновение потерял офицера из виду.

Они снова потопали по тропе, и вскоре выяснилось, что основные неприятности приходят не от камней. Над ними долго кружили кондоры, а потом одна из птиц спикировала прямо на голову сержанта. Тот шагал в каких-то десяти метрах от капитана, но птица неожиданно оказалась огромной, настолько огромной, что смогла подхватить солдата и мгновенно вознести на высоту метров в сто. А капитан даже стрелять боялся, чтобы не подсиропить своему товарищу, который вскоре превратился в крошечную точку и затем исчез полностью и окончательно.

Калиновский, беспрестанно озираясь, брел по тропе, и где-то спустя час перед ним проползла змея. А потом с дерева послал стрелу затаившийся в кроне лучник. Капитан готов был поклясться, что, когда она впилась ему в бок, то какое-то время напоминала извивающуюся и шипящую рептилию. Едва офицер снял из автомата лучника, как возник целый отряд индейцев, а вместе с ними бородатый мужик без штанов, но в каске и со «шмайссером».

Целый час раненый капитан вел неравный бой, ползая среди камней и оставляя на них кровавые следы. Пуля клюнула его в ногу, а там и обсидиановый шар, метко выпущенный из пращи, на какое-то время затемнил мозги. Когда Калиновский очухался, враги со своими палицами были в нескольких шагах. Морской пехотинец очередью из автомата срезал их, а самого близкого индейца, уже замахнувшегося своей шипастой дубиной, подсек здоровой ногой и пришил ножом.

Однако враги снова хлынули в атаку, их фигуры туманились и расплывались — наступал последний момент в жизненной биографии. И тут редкие выстрелы из капитанского автомата были поддержаны шквальным огнем, который скосил всех зловредных индейцев.

Оказалось, морской пехотинец вел свой бой неподалеку от основной десантной группы, которая следуя на шум, обнаружила место боевого действия.

Собственно, на этом повесть раненого капитана закончилась.