Глава 13. Гея. 1698.
Прибытие. Бухта Суфиа
Тому, кто читал «Таинственный остров» Жюля Верна, нет необходимости сильно напрягаться для того, чтобы представить себе этакий залив Акулы, увеличенный раз в десять. Представить поросшие девственным лесом крутые берега и эстуарий небольшой реки, впадающей в вышеупомянутый залив.
Где-то в чаще дремучего леса, возможно, и скрывались стада чернокожих... Скрывались от франко-голландских миссионеров, скрывались от торговцев «черным золотом», а также от диких зверей, плохой погоды и прочих напастей, коих так много в этом безумном мире.
— Где-то там по деревьям, вполне вероятно, прыгает еще не отловленный предок Александра Сергеевича Пушкина, — сказал Волков сыну, наблюдая в бинокль за побережьем с палубы крейсера «Орион».
— Может, поймаем? — предложил Костя. — Нам по дороге, могли бы подбросить Ганибалку...
— Рано еще.
Волков опустил бинокль и, чему-то улыбаясь, осмотрел надстройки. Погладил рукой хромированную поверхность леерной стойки, как будто на прогулочной яхте для миллионеров. Сказал радостно:
— Нет, сынок, хорош у нас все-таки «Орион»! Экий красавец!
Крейсер действительно был хорош по всем статьям. Он был, конечно, не слепой копией «Москвы», скорее «Москва» просто послужила ему прототипом. Благодаря предельной концентрации электроники, крейсер обслуживался всего сотней матросов-Ревенантов. На реальном крейсере экипаж был в четыре с половиной раза больше.
Силовая установка мощностью двести тысяч лошадей придавала способность «Ориону» развивать скорость в сорок узлов (причем без форсажа), а бортовое вооружение позволяло вести бой одновременно против ударного воздушно-надводно-подводного соединения. Образно говоря, крейсер представлял собою должным образом проточенный кусок титана — монолит, усиленный по стрингерам и шпангоутам вкраплениями никеля и кобальта.
Понятно, что, передавая Волкову эту безумно надежную и одновременно опасную игрушку, Хранитель заклинал его проявлять благоразумие и осторожность.
— Порочных наклонностей не имею, — ответил тогда откровенно Андрей Константинович, — вернее, их не развивал.
Когда в утреннем тумане перед ними выросла громада сташестидесятиметрового корабля, Андрея проняло не на шутку. Их «Мурена», казавшаяся на просторах Днепра большой и могучей, на фоне «Ориона» совершенно потерялась. Особенно когда раскрылись кормовые врата, и «Мурена» на самом малом плавно вошла в трюм на привычное место.
— А у «Москвы» тоже паромные врата есть? — спросил обалдевший Костик тогда у отца.
— Хрен его знает, товарищ старший лейтенант! — честно ответил Андрей Константинович. — Я с трудом отличаю танкер от авианосца, а ты меня такими проблемами грузишь. «Орион» похож на «Москву» только с виду, как Фриц Дитц на Адольфа Гитлера, но внутри — без ста граммов не разберешь. Построено это на неземной верфи, неизвестными существами, хоть и по проекту Хранителя.
— Пап, а какой у него запас хода?
Полковник задумчиво почесал в затылке. Уклончиво отвечать не хотелось (в смысле, родного сына не пошлешь), а точного ответа Волков-старший не мог себе представить даже приблизительно. Выручил его старый морской волк Нельсон, как нельзя кстати оказавшийся на мостике.
— С вашего разрешения, сэр, эта посудина способна быть в независимом плавании около пяти лет. Затем требуется пополнение продовольствия и плутония для реактора.
— Неужели у Хранителя не нашлось альтернативы ядерной реакции? — не удержался Костя, встревая в разговор «взрослых».
Нельсон полуобернулся к нему.
— Альтернатива есть. А специалисты по управляемому термоядерному синтезу у вас имеются? Термоядерный реактор вкупе с установками для получения дейтерия и трития — штука довольно громоздкая. Плюс еще и мощная лазерная установка! Согласен, энергия выходит неплохая, да и судно для нее необходимо, как два «Титаника».
Полковник умоляюще поднял руки.
— Я вас умоляю! В этом мы совсем ничего не смыслим. Нам бы к московскому царю добраться.
Нельсон моргнул единственным глазом.
— Я тоже не специалист. Краткий курс по обращению с реактором. Нам, Ревенантам, радиоизлучение не столь опасно, как людям, но, все же набравшись рентгенов, чувствуем себя не очень уютно: люминесценция, полупрозрачность тканей организма, обесцвечивание волос — дискомфорт, одним словом.
Наступил удобный психологический момент для смены темы.
— Когда отправляемся, капитан? — спросил Волков у Ревенанта Первой статьи Нельсона.
— Как вам будет угодно, гере командующий, — учтиво ответил тот, — крейсер готов. Портал активирован.
— Ну, тогда поехали! — распорядился полковник. Капитан корабля глянул на пеленгатор и, чуть переложив штурвал влево, надавил ярко-синюю кнопку на вспомогательном пульте.
— Взгляните! — предложил он.
В пяти кабельтовых от них полыхала уже знакомая полковнику сфера, но увеличенная в десятки раз. Нельсон врубил телеграф на «самый полный», и «Орион», постепенно набирая скорость, понесся к вратам, соединяющим два мира.
— Эх, прорвемся! — воскликнул Костя, когда до Портала осталось метров сто.
На палубе крейсера стояли «три мушкетера»: Ростислав, Иннокентий и Инга.
— Никогда не была в Африке, — сказала девушка, расстегивая молнию водолазки, — а жаль.
— Не о чем жалеть, — отозвался Каманин, — случалось мне бывать в тысяча девятьсот девятом году в славном городе Тимбукту...
— И как? — живо спросила Инга. На Унтерзонне Кеша достал Ростислава с расспросами, и тот поведал им свою печальную историю о репрессированном и реинкарнированном профессоре.
— Дерьмово. Днем — жарко, ночью — холодно. Нигер течет, искупаться бы, да в воде гадость всякая водится: крокодилы, игуаны, банту... Река течет посреди, считай, пустыни: куча гравия — а посредине полтора километра воды. Кое-где пороги, водопады, негры на долбленках. Голая экзотика!
— Экзотика хороша, когда за ней из иллюминатора наблюдаешь, — заметил Иннокентий, — или в бинокль. Крокодилов тоже можно понять. Лазают вокруг вкусные двуногие, грех не съесть!
— Ну ты, «гринписовец» чертов, — замахнулась на него веером Инга, — или предпочел бы, чтобы тебя съело какое-нибудь зубастое существо, занесенное в Красную Книгу?
— Там, куда мы направляемся, двуногие с зубами в три ряда, — хмыкнул Каманин, — говорят, что даже у улитки их больше, чем у человека! А-а, вон и Ворота!
— Ух ты, — восторженно выдохнула девушка, — сейчас как стартанем!
На этот раз момент невесомости растянулся на время, которое было необходимо для вхождения крейсера в Портал, а затем единый разряд переместил их всех в «мир иной».
Иной мир оказался таким же, как и Унтерзонне, только небо было слегка зеленоватого оттенка.
— Чуть желудок не выскочил, — заметил Костик.
— Это с непривычки, — отозвался Нельсон, — десять секунд невесомости.
— Простите, — пробормотал парень, — я не совсем понял...
— При скорости тридцать восемь узлов мы вошли в Портал, — принялся терпеливо объяснять капитан крейсера, — длина судна — сто семьдесят метров. Крейсеру понадобилось десять секунд, чтобы полностью войти в него.
— A-a! — облегченно протянул Костя.
— Простите, капитан, — обратился полковник к одноглазому, — я не совсем представляю сам механизм перехода. Вы не в курсе, что к чему? Вкратце.
— Немного, — любезно отозвался Нельсон, — в пределах «Краткого курса по Квантовой теории поля». В момент вхождения тела в Портал, будь оно сколь угодно сложным или простым, с него снимается матрица. Матрица преобразует физическое тело в форму, удобную для перехода, и уже система полей переносится в другой Портал, где по вновь образованной матрице воссоздается первоначальный объект либо тело.
— Позвольте! — встрепенулся Андрей Константинович. — А что происходит с первоначальным объектом?
Анализ первоначального тела дает энергию для переноса поля в заданную точку пространства, — невозмутимо сообщил капитан.
— То есть попросту уничтожается!
— Да! Не переживайте! Подвергается расщеплению лишь мертвая материя. Сознание переносится в виде поля. Третий закон Сквозного перехода гласит, что во Вселенной невозможно независимое существование двух идентичных сознаний.
Полковник пожал плечами. Собственно, он и не собирался так далеко забираться в дебри квантовой теории. Богу — богово, а Кесарю — кесарево.
— Пойдем команду проверим на предмет бодрости духа, — обратился он к сыну, — будем присутствовать при историческом моменте: в Персидский залив войдет крейсер «Аврора».
— Нам в Красное море, господин командующий, — поправил Волкова Нельсон, — по счастливому стечению обстоятельств, Суэцкий перешеек существует лишь на Земле, не то пришлось бы огибать всю Африку.
— Сколько там той Африки! — отмахнулся командир, закрывая за собой дверь.
— Тридцать миллионов квадратных километров, — пробубнил себе под нос дотошный адмирал, — побольше, чем СССР в лучшие годы.
На палубе у леера в позах, свидетельствовавших о полной расслабленности, толпился весь «ограниченный контингент». При появлении Волковых раздались обрадованные возгласы.
— Все целы? — спросил полковник.
— Шура в своей каюте, — отозвался Денис Булдаков.
— Спит, — хмыкнул Андрей Константинович. — Когда он выспится!
— Блюет-с! — тактично поправил полковника капитан. — Уж очень у них организмы нежные.
— Но-но, молодой человек! — поправил парня Волков. — Александру Даниловичу, чай, уже под пятьдесят... А его все Шуриком да Шуриком погоняют! Нехорошо.
— Товарищ полковник, — вдруг перебил командирские наставления Шевенко, — кабы не шторм! Взгляните.
Прямо по курсу корабля, вдалеке, кучерявились легкие облака.
— Тоже мне шторм! — фыркнула Инга. — Легкая облачность...
— Помолчи, — одернул ее Ростислав. Все-таки он решился и сделал свой выбор на новом имени. — Индийский океан славится своими бурями. Владимир Иванович, а чем вызвана такая уверенность?
Шевенко засопел.
— Я, молодой человек, перед тем как стать прапорщиком, пятнадцать лет оттрубил в морской пехоте. Меня на берег списали по причине отрицательного воздействия повышенной влажности... Так вот! За пятнадцать лет я столько штормов и бурь насмотрелся, что скажу одно: эту «легкую облачность» вы запомните надолго!
Старый служака оказался прав. Не прошло и полчаса, как небо начало заволакивать тучами, лезущими друг на друга с яростью диких животных, а еще через минут пятнадцать налетевший шквал заставил всех спуститься в кают-компанию. Полковник поспешил на мостик, где Нельсон, перевидавший за свою жизнь не менее тысячи штормов, хладнокровно вел крейсер на север — к полуострову Сомали.
Вода была везде: пресная, почти дистиллированная потоками лилась с неба; соленая — водяная масса высотой с добрый трехэтажный дом захлестывала крейсер и, разбившись на ручьи и реки, стекала в шпигаты. Капитан сбавил ход до двадцати пяти узлов и принял тремя румбами правее, чтобы побыстрее миновать зону урагана.
В кают-компании, несмотря на наглухо задраенные иллюминаторы, рев бури производил тягостное впечатление на типично сухопутных людей. Один Шевенко держался молодцом, бормоча, что такую посудину потопить возможно лишь у Лофотенских островов при соответствующей погоде. Иннокентий, чтобы развеяться, уселся за рояль и принялся наигрывать «Богемскую рапсодию». Английских слов он не знал, а напевать «Сектор газа» было бы сверхпошлостью, поэтому он лишь барабанил по клавишам, как внезапно Инга подошла и села рядом.
— Давай-ка сначала. Я вступлю на четвертом такте.
Mama just killed a man,
Put a gun against his head, pulled my trigger, now he's dead.
Mama, life had just begun,
But now I've gone and thrown it all away.
Mama, ooh, Didn't mean to make you cry,
If I'm not back again this time tomorrow,
Carry on, carry on as if nothing really matters.
Too late, my time has come,
Sends shivers down my spine, body's aching all the time.
Goodbye, everybody, I've got to go,
Gotta leave you all behind and face the truth.
Mama, ooh, I don't want to die,
I sometimes wish I'd never been born at all.
— Ну чего разорались? — спросил, входя, Волков. — Ваня! У-у-у! Не все так плохо.
У Инги при этих словах случился нервный тик. Она, конечно, слышала о невежестве военных, но чтобы настолько...
— Каюты все получили? — продолжал Андрей Константинович суровый допрос. — Сапоги почистили? Койки заправили? Подшились? Инга Ивановна, не икайте так вызывающе — меня этим не напугать, я в детстве на крокодила с рогаткой ходил.
— Оно и видно, — буркнула Инга, отворачиваясь.
Анжела отложила в сторону вязание и подошла к полковнику. Обняв его за шею, что-то горячо зашептала на ухо. Тот согласно кивнул и вслед за нею вышел из кают-компании. Взоры всех устремились на Настю, которая пожала плечами:
— Ну, может, койку командирскую проверить пошли. Первейшее дело!
Евдокия, ее сестра, досадливо поморщилась, но ничего не сказала. Зато неожиданно оживилась графиня де Лаваль. Отложив в сторону книгу, она уставилась на Ростислава и томно проговорила:
— А остальные койки проверили?
Каманин, ни на кого не глядя, равнодушно изрек:
— Вот некоторые особи, изображая из себя страшно озабоченных, на самом деле беспокоятся о нездоровой обстановке в коллективе. Если человеку сильно хочется потешить беса, то он тихонько идет и его тешит. Татьяна!
Графиня от громового каманинского голоса вздрогнула и выронила книгу. Ростислав по рангу был вторым после Андрея Константиновича, поэтому хамить ему не следовало. Она лишь нервно пожала плечами:
— При чем здесь я? Я так, вообще...
В кают-компанию ворвался Денис.
— Эй, черти, человек за бортом! Пойдем, сейчас потеха будет.
Костик и Шевенко бросились за ним. Остальные продолжали наслаждаться различными проявлениями качки. Выскочив на палубу, наши герои обнаружили, что шторм почти утих, и волны уже не так бессистемно бросаются друг на друга. Мокрая палуба производила тягостное впечатление. У левого борта два Ревенанта деловито вытаскивали из объятий Нептуна смуглолицего бородатого человека. Он уцепился за спасательный круг, и теперь его подтаскивали до уровня палубы.
— Вот тебе и Африка! — сказал Денис. — Первый встречный оказывается типичным франком!
— Такой погодой негры дома сидят — телевизор смотрят, — поцокал языком Костя, — лишь проходимцы всякие шатаются.
Между тем человека уже втащили на палубу, где он и распластался. Мокрый, изнеможенный и до одури прекрасный. Насчет последнего, правда, Андрей Константинович сильно преувеличил, но остальное было правдой.
— Gracias! — сказал первым делом спасенный, когда обрел способность говорить.
— No problem, amigo! — приветливо отозвался полковник. — Bueno dias!
— Der Striche mich nimm, wer Sie solche? — изумился спасенный.
— Позвольте, товарищ полковник, — вмешался Денис, — мы с ним на немецком пообщаемся.
Присев на корточки перед бедолагой, он ответил:
— Den Kreuzer «Orion», Russland. Wer Sie und woher?
— Marcusus Lechche. aus Venenig, — представился спасенный. — Unsere Brigg ist zum Grund neben der Stunde ruckwartsgegangen. Mich hat fur Bord fur die Minute bis zu demhinausgeworfen ist da aller dass es mir bekannt ist.
— Чего он говорит? — нетерпеливо спросил Андрей Константинович. — Кто он такой?
— Венецианский торговец Марко Лечче. Их корабль затонул час назад.
— Ладно, если хочет, мы его подбросим до Сиракузы, но на большее пусть не рассчитывает.
— Wir werden Sie bis zu Syrakus anffihren, — перевел Денис.
— Ihnen werde ich sehr dankbar sein! — с жаром воскликнул Марко и потерял сознание.
— Где там эти близняшки? — вознегодовал Волков-старший. — Пора «Дело врачей» заводить! Костя, ну-ка бегом сюда младшую маму!
Сын сорвался с места и исчез — только звездочки блеснули на погонах. Денис Булдаков принялся вытаскивать потерявшего сознание Марко из спасательного круга с белой надписью «Orion», а полковник молча помогал ему. Вдвоем им удалось перетащить неожиданно тяжелое тело венецианского купца в кормовую рубку и уложить на жесткую кушетку. Вскоре прибежала запыхавшаяся Настя.
— Я думала, мой муж отдыхает в каюте командирской, а он тут... Ну-ка, ну-ка! Невредно его было бы на камбуз...
— Куда?! — в один голос воскликнули капитан с полковником. — Может, в лазарет?
— А я куда сказала? — Настя еще не привыкла к морским терминам, поэтому ляпы допускала сплошь и рядом. К счастью, подошла Дуня и окинула больного цепким знахарским взглядом.
— Андрей, прикажи истуканам, чтобы отнесли его в лазарет. Пока он со смеху не помер. Настя! Дашь ему, как очнется, пустырника настойки граммов сто пятьдесят, и пусть отдыхает. Я вечером его осмотрю.
«Истуканами» Евдокия называла Ревенантов. Сколько ей ни объясняли, она ни в какую не соглашалась считать их обычными людьми. «Зомби», «Навьи», «Умруны», «Мавки» — как она их только не обзывала.
Мужчин она к себе вообще не подпускала вот уже десять лет. Со смертью Володи что-то надломилось в ее душе, и она уже больше не была такой сорвиголовой, как раньше. Ратибор боялся, чтобы она не ушла в монастырь, о чем неоднократно с ней разговаривал и отговаривал. Но она только и сказала: «Тятя, мне плохо, а не тошно!» — и на полгода ушла в лес — к деду.
Старый волхв постарался снабдить внучку хотя бы необходимым набором знаний из арсенала травника — он охотнее возился с Романом. Семилетнего правнука дед обучал всерьез и со всем прилежанием, говоря, что в мальчугане дремлют могучие силы, которые стоит только разбудить и направить в нужное русло. Хотя малыш ему и не был правнуком по крови, ибо приходился сыном Андрею и Анжеле, но старый Боримир твердил что-то про неземные связи и прочую в таких случаях сообщаемую ерунду. В живописи вилами по воде колдуны и знахари не имеют себе равных.
Два Ревенанта с носилками забрали Марко и унесли в лазарет. Анастасия ушла следом, Евдокия осталась вдвоем с Андреем. Капитан Булдаков помчался в кают-компанию сообщать последние новости.
— Ну, как тебе Авдотья, новый мир? — спросил свояченицу полковник, приобняв за плечи.
— Ох, Андрюша, ты полагаешь, что нас уже возможно чем-нибудь удивить? Столько всего навидалась за эти десять лет, что и удивляться разучилась. Разве что негра из сказок вживую не видала...
— Попросить капитана пристать к берегу? Там добра этого...
— Перестань! — Она мягко взяла его за руку. — Я ведь не это имела в виду. Андрей, скажи, зачем нам это нужно? Зачем лезть к чужим людям, учить их жить, исполнять наши желания, зачем? Может, их собственный мир не настолько плох, чтобы его переделывать!
Андрей Константинович глянул в строгие глаза.
— Не тебе объяснять концепцию разумной жизни. Борьба противоположностей: черное — белое, плохое — хорошее, кислое — сладкое.
— Умное — глупое! — продолжила Дуня. — И что?
Волков отвел глаза.
— Есть такое понятие, Дуняша, — энтропия системы. Своеобразный показатель вероятности пребывания системы в данном состоянии. Понимаешь?
— Я изучала начала физики. Какие-то там термодинамические процессы...
— Термином «энтропия» пользуются не только физики. Так вот. Система «Земля-Унтерзонне-Гея» сейчас находится в весьма неуравновешенном состоянии.
— Почему? — перебила Дуня его непроизвольным возгласом.
— Ты не была на Земле. Там хреново. Слишком много насилия и несправедливости. Хранитель говорит, что от Земли в Космос идет мощное излучение темной энергии, привлекающее соответствующие формы жизни. За последнее тысячелетие этот район галактики стал нестабилен. Становятся возможными различные катаклизмы и прочие проявления нестабильности.
— А мы при чем? Нас ведь отправили сюда!
— Погоди, не перебивай. Насколько я понял, хотя мне и не сказали, наше появление у вас — своего рода клизма...
— Ну уж сказанул!
— Да, клизма! Хранитель признал, что Унтерзонне является нейтралью — золотой серединой, где темного и светлого поровну...
Дуня внезапно шлепнула себя по лбу.
— Ты хочешь сказать, что мы должны превратить Гею в некий плацдарм для светлых сил!
Лицо Андрея просияло.
— Именно. Естественно, мне прямо так не сказали, но задача ясна.
— Погоди! Если у вас на Земле — Ад, у нас — Чистилище, то мы должны на Гее построить Рай?
— Э, нет! Мои предки тоже строили Рай, но получилось нечто иное. Мы должны компенсировать темную энергию Земли. Это вроде как батарейка: если есть минус, то должен быть и плюс. Без противоположного полюса не будет тока!
— То есть жизни? — неуверенно предположила Евдокия.
— Совершенно верно! Примитивно, но понятно! Кухарка не может хорошо управлять государством, если у нее на кухне бардак! А у нас вроде как есть опыт Унтерзонне. Хранитель хотел быть уверен, что его представитель в горячке не наломает дров... Ну и хитрая же лиса! Знал, кого посылать.
Дуня обрадовалась за Андрея и ласково поцеловала его в щеку. Тот неожиданно смутился этим проявлением сестринской любви и пробормотал:
— Хорошая ты баба Евдокия, да замуж тебя не за кого выдать!
— Дурень ты, Андрей, хоть и начальник. — Женщина фыркнула, повернулась и побежала вдоль по палубе.
— Ты куда? — крикнул ей вслед полковник, но ему никто не ответил. Тогда он хлебнул из своей плоской фляжки глоток коньяку и отправился на мостик, где одноглазый Нельсон огорченно крутил верньеры настройки радиоприемника.
— Адмирал, — произнес Андрей Константинович, — «Маяк» появится еще не скоро...
— Да я, гере командующий, на предмет погоды интересовался.
Волков моментально вспомнил, для чего Попов в конце девятнадцатого века придумал радио.
— И как? — тут же спросил он.
— Воздух пропитан электричеством, — емко ответил капитан, — словно мы в обмотке гигантского трансформатора. Сейчас вдарит.
Волков пожал плечами.
— Я читал, что на Индийском океане грозы — явление нередкое. — Нельсон криво ухмыльнулся.
— Гере командующий, за свою до и послежизненную карьеру я видел такое, что меня трудно удивить, но поверьте моему опыту — это не простой шторм. Налицо изменение энтропии, о которой вы не так давно упоминали. Незначительное изменение, но менее крепкой, чем «Орион», посудине уже бы пришел конец. Мы своим появлением вызвали сильные возмущения в экосистеме.
— И как вы считаете, капитан, долго ли это будет продолжаться? — Досада на лице полковника превратила его лицо в нечто забавное. Нельсон невольно усмехнулся.
— Я в первый раз на крейсере прохожу сквозь Портал. Могу высказать только предположение, что нужно врубать «Самый полный» и уносить отсюда ноги...
— Тогда, черт возьми, капитан, действуйте!
Одноглазый Ревенант Первой статьи отдал честь и врубил телеграф на «Самый полный». «Орион», обладающий огромной инертностью, задрожал всем корпусом и неуловимо принялся наращивать скорость. Вот лаг показал тридцать узлов... тридцать три... тридцать шесть... тридцать девять!
— Прошу вас, гере командующий, распорядиться, чтобы никто не выходил на палубу! — прокричал Нельсон через шум резонирующей обшивки. — Через десять минут я врублю форсаж!
Послышался гнусавый свисток боцманской дудки — команда занимала места согласно боевому расчету. Ход на форсаже со скоростью пятьдесят пять узлов приравнивался к готовности номер один. Полковник кивнул головой и вышел на палубу. Ураганный ветер едва не свалил его с ног. Один из Ревенантов, обвязанный фалом, помог ему добраться до входа на нижнюю палубу и тотчас поспешил обратно.
Внизу было гораздо тише. Ветра, естественно, не было тоже. Оправив мундир, Андрей Константинович вошел в кают-компанию. Все были в сборе, кроме Анастасии, которая находилась в лазарете и ухаживала за неожиданным гостем. По переговорному устройству полковник связался с главной рубкой и проинформировал капитана, что по палубе никто не шляется и его люди все на месте.
— В течение сегодняшнего дня пределы нижней палубы покидать запрещается! — закончив разговор с Нельсоном, изрек Волков. — «Мерседес» уходит от погони.
— Что такое, командир? — всполошился Шура Лютиков. Он испуганно подскочил к иллюминатору и вгляделся в туманный и облачный горизонт.
— За нами гонится Великий Кракен, — пошутил командир. — Нептун готов отдать зверюшку в хорошие руки, благо с морды не капает, ест все и особенно любит прапорщиков.
Лютиков нервно засмеялся.
— Вы все шутите! — нежно сказал он фразу, часто извлекаемую никудышными подчиненными. — А на самом деле?
— А на самом деле при скорости сто километров в час вам на палубе делать нечего. Лютикова запрет не касается — если его и сдует с крейсера, акулы хорошо поужинают. Отряд же потери бойца не заметит.
Шура обиделся, достал из кармана детскую игрушку «Тетрис» и принялся наяривать. В самом уютном углу кают-компании, где стоял камин, уселся Кеша Симонов и бренчал на гитаре для благодарных слушателей песенку про то, как «Снег кружится». Его слушали человек восемь. Остальные, услыхав, что «кина не будет», разбрелись по своим каютам.
На юге, в помещении лазарета, сестры милосердия колдовали над несчастным Марко. Анастасия, в плотно обтягивающих упругий зад джинсах, ставила венецианцу капельницу. Евдокия скептически смотрела, как восставший духом Марко пялится на сестренкины прелести, а затем заявила:
— По-моему, больной идет на поправку — рефлексы в норме. — Она обратила внимание Анастасии на стоящее зонтиком одеяло. Настя прыснула и заалелась.
— Скромнее одеваться надо, — продолжала свою мысль Дуня, — я читала, что в это время считалось модным оголять верхнюю часть туловища, а нижнюю прикрывать юбками. И не дай бог кому хоть увидеть даже пятку!
— Как у меня, кстати, с пятками, — хмыкнула Настя, закрепив пластырем иглу, — сексуальные?
— Mein Gott! Ich wahrscheinlich im Paradies! — внезапно произнес Марко и сделал попытку ухватить Настю за зад.
— Beruhige sich. Nicht jenes wirst Du in die Holle geraten! — шлепнула его по лапам госпожа Волкова. — Касторки ему дать, что ли...
— Ich bitte die Verzeihungen, wollte nicht kranken, — взмолился бедолага и убрал руки под одеяло, не скрывавшее его грязных мыслей.
— Пойдем, Авдотья, — фыркнула Настя, — пусть гусю шею точит.
— Чего? — не поняла сестра. Та ей прошептала на ушко. Дуня стала пунцовой.
— Ауфидерзейн, калека! — сказала она, закрывая дверь лазарета.
Под вечер выбрались из области низкого давления, где свирепствовал жестокий шторм. Нельсон сдал вахту второму штурману и выпил рюмку коньяка за очередной адмиральский час.
— Если все будет хорошо, — сказал он, — через два дня будем в Сиракузах. Не нравится, честно говоря, ваше решение, гере командующий...
— Какое? — уточнил Волков. Он закусывал коньяк лимоном без сахара, поэтому слегка морщился.
— Что нам делать в Сиракузах? Выбросили бы его в Стамбуле — лишних хлопот не было бы! Не все ли равно ему, откуда до Венеции добираться?
— Есть разница, — возразил полковник. — Так ему по Италии топать, а так, как предлагаете вы, через пол-Европы.
— Сколько там той Европы! — презрительно сплюнул Нельсон. — Тем более что по Апеннинам не всякий в это время решался путешествовать: разбойники, отсутствие приличных дорог, войны за чужое наследство. А из Стамбула до Венецианской республики добраться гораздо проще.
Полковник сунул в рот еще дольку лимона и, кривясь от наслаждения, кивнул:
— Что ж, я не против. Можем его и до Москвы подбросить. Нам не в падлу.
Спасенному объявили командирскую волю. Вопреки ожиданиям, он с большим энтузиазмом согласился отправиться в далекую и дикую Московию. Проницательный Шура Лютиков, чуя в венецианце родственную душу, рискнул предположить, что в Венеции его ждут кредиторы, которые ему не очень обрадуются.
— О да! — перевела Рената Локтева. — Бриг был снаряжен в долг, за счет его дядюшки. Причем у Марко нет сомнений, что его дядюшка посадит племянника в долговую яму, ибо с потерей брига наш приятель обанкротился.
— Гут! — кивнул командир. — Спроси его, не желает ли он поработать на нас. Судя по его плутовским глазкам, он прилично может сводить дебет-кредит. Причем так прилично, что сам внакладе не останется. Решено — пусть учит русский
