ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ЛАБИРИНТ
00
Портал, через который «Лабиринт» сообщается с остальной глубиной, красив. Это исполинская, уходящая в небо арка из чёрного мрамора. По ней скользят сиреневые искры, а от камня идёт неприятный низкий гул, перемежающийся тяжёлыми, нечеловеческими вздохами. Проем арки заполнен клубящимся алым туманом.
И в этот туман медленно, как загипнотизированные, идут люди. Нескончаемый поток. Может быть, и не все из них – настоящие, часть просто создана сисопами «Лабиринта» для большей торжественности. Но все равно – эффектно.
Вливаюсь в общий поток.
– Эй…
Идущий рядом паренёк трогает меня за плечо.
– Как тебя звать?
– Стрелок.
– Я – Алекс.
– Очень приятно… – отворачиваюсь. Но паренёк не отстаёт.
– Ты на первый уровень?
– Да.
– Пошли вместе? Гораздо проще, честное слово!
Оглядываю его. Внешность явно штучной работы, манеры нагловатые, но уверенные.
– Первые пять-шесть этапов пройдём в паре, – продолжает парень. – Они простые, но легче будет втянуться. А дальше, если хочешь, разбежимся. Ну?
– Ладно.
Хлопаем по рукам, идём рядом. Кровавый туман обволакивает, уже ничего не видно. С неба доносится голос:
– Режим?
– Парный вход! – говорит Алекс. – Алекс и Стрелок!
– Парный вход, – повторяю я. – Стрелок и Алекс!
Туман слегка рассеивается. Мы стоим у дрезины, водружённой на ржавые рельсы. На дрезине валяются два комбинезона, шлем-маски, два пистолета. Все наши попутчики куда-то исчезли. Проверяем обоймы, переодеваемся.
– У вокзала будет засада, это непременно, – бормочет Алекс. – Расслабляться нельзя… Ты откуда, Стрелок?
– От мамы с папой.
Больше вопросов не возникает. Встаём на дрезину, начинаем качать рычаг. Старая колымага быстро ускоряется, едем сквозь рассеивающийся туман.
– Стрелок, ты что, Кинга любишь?
– С чего это?
– Ну, прозвище… или просто стреляешь хорошо?
– Увидишь.
Мы выезжаем из тумана. Дорога идёт по осыпающейся насыпи, впереди – обгоревшее, как рейхстаг после штурма, здание вокзала. Похожесть усиливает развевающийся на куполе красный флаг. То ли деталь антуража – многие западники до сих пор сводят счёты с коммунизмом, то ли наоборот, кто-то из большевиков решил отметить годовщину революции. Скорее, последнее, через три дня – седьмое ноября.
– Сейчас смотри внимательно, готовься, – говорит Алекс из-за спины. – Засада непременно будет. Понимаешь, лишняя обойма всем нужна…
– Понимаю, – говорю я, поворачиваясь. Стреляю два раза, и наведённый уже пистолет падает из руки моего недолгого союзника. Наклоняюсь к нему. Алекс глотает ртом воздух, бессмысленно глядя на меня. Программа даёт ему ещё секунд пять, чтобы осознать своё поражение. – Кинга, впрочем, я тоже люблю, – сообщаю я, поднимая его пистолет.
Вот и все. Был у меня пистолет и восемь патронов, стало два пистолета и четырнадцать патронов.
Перекидываю тело через бортик дрезины, под насыпь, на груду таких же тел. Это я там должен был оказаться, по плану Алекса.
– Я в «Дизматч» играл, когда ты ещё до клавиатуры не дотягивался, – беззлобно говорю я вслед. Тело истлеет быстро, часов за шесть. Так уж устроено. Иначе все пространство «Лабиринта» было бы завалено костями.
Вокзал приближается. Смотрю на него, пытаясь понять, какие изменения произошли с прошлого раза. Кажется, не было вон той башенки в правом крыле.
Дрезина проезжает мимо застывшего поезда, новенького и чистого, с сидящими у окошек людьми. Тела людей покрыты сероватым налётом. Это поезд беженцев, который пришельцы сожгли при попытке покинуть Сумеречный Город. Смотрю на чинно рассевшихся вдоль окошек беженцев. Да. Ламеры вы, дорогие создатели «Лабиринта». Не знаете, что такое настоящая эвакуация и настоящие беженцы.
Перепрыгиваю через бортик, скатываюсь под насыпь. До вокзала пусть доезжают самоуверенные новички. Я лучше ножками… потихоньку.
Так оно надёжнее будет.
01
Первый этап простой по определению. Он должен быть таким, чтобы новички втянулись в игру, поверили в свои силы… чтобы пришли ещё и ещё раз. Я подхожу к вокзалу со стороны левого крыла, быстро проверяю ряд памятных тайников – в канализационном люке, в трансформаторной будке и в кабине перевёрнутого, валяющегося поперёк путей локомотива. В канализации – пусто, в трансформаторной будке нахожу две обоймы, в локомотиве – завёрнутый в прозрачную плёнку сэндвич. Ни людей, ни монстров пока нет, и это настораживает.
Приближаюсь к одному из боковых входов в здание. Секунду стою перед выбитой дверью, потом резко бросаюсь в него.
Ага.
На меня кидаются два мутанта – мелких, человекообразных демона. Они обросли какой-то зелёной мшистой гадостью, в узловатых гипертрофированных лапах – винтовки. На лице одного сохранились строгие, «профессорские» очки.
Расстреливаю мутантов в упор, они даже не успевают открыть огонь. Меняю обоймы, подхожу к телам. Их винтовки разбиты пулями. Жаль. С пистолетом далеко не уйдёшь.
Иду по вокзалу. Вереница пустых, загаженных залов, лужи крови, стены, исписанные какими-то отчаянными призывами и проклятиями… Брестская крепость, а не вокзал. По легенде игры здесь была последняя схватка полиции города и захватчиков-пришельцев. Я знаю, что где-то в подвалах можно найти умирающего сержанта, который поведает жуткие истории нашествия и подарит перед смертью свою винтовку. Но искать эту душещипательную, вечно умирающую программу лень. Я последовательно проверяю ещё ряд тайников, нахожу кастет, который немедленно надеваю на левую руку, пару ручных гранат и, наконец-то, двуствольный штуцер.
Пару раз вижу вдалеке человеческие фигуры, но они охоты не начинают, и я тоже оставляю их в покое. Мало времени. Иду к выходу на привокзальную площадь. Там, на столике, за которым лежит окровавленный женский труп… всегда он здесь лежит… тихо работает компьютер. На экране – меню игры. Записываюсь, на предложение выйти из игры отвечаю отказом. Дальше. На второй этап.
С винтовкой в руках выбегаю из вокзала, крадусь к дороге, пригибаясь и прячась за деревьями. И не зря. В меня стреляют откуда-то с верхних этажей. Промахиваются.
Наверное, человек. Монстры тупые, но зато меткие.
Привокзальная площадь полна слегка пыльными, но исправными автомобилями. Их хозяева сели в тот самый поезд… Прячусь за громоздким, помятым «фордом», жду.
Я всегда здесь жду…
Минут через пять из вокзала выскакивает человек. Быстрыми перебежками приближается к машинам.
Встаю, навожу на него винтовку. Человек замирает. Он был не готов к этой засаде, уже на самом конце этапа…
– Садись! – киваю стволом на «форд». Игрок, похоже, меня не понимает. Лица из-под маски не видно, да и не скажет ничего о национальности игрока нарисованное лицо. Но, похоже, он не русский.
– Садись в машину и веди!
Понял. Подключилась программа-переводчик. Медленно приближается, открывает дверь, садится за руль.
– Эй! – голос едва слышен. Оборачиваюсь, не выпуская пленника из вида. В пробоине купола стоит немного знакомая фигура. Алекс. Ишь ты, догнал. Вошёл повторно, и догнал. Видимо, он и палил в спину… – Я тебя сделаю! Слышишь? Не будет тебе покоя! Сделаю!
Недвусмысленный жест вынуждает его открыть беглый огонь. Но патронов у него мало, а расстояние велико. Отбросив винтовку, он пытается прицелиться в меня из пистолета, и тут за его спиной возникает багровая тень. Надо же, огненные душители уже на первом уровне попадаются. Светящиеся лапы хватают Алекса за горло, и тот падает на колени, трепыхается, палит себе через плечо. Дожидаться конца схватки лениво.
Сажусь в машину. Мой пленник, послушно дождавшийся конца разговора, трогает. Он ведёт машину медленно, оглядываясь, явно ожидая выстрела в затылок.
Трасса оживлённая. Два раза нас пытаются догнать и таранить огромные трейлеры. Опускаю стекло и расстреливаю их из винтовки, целясь в шины и лобовое стекло. Это пока мелочи, монстры, порождения «Лабиринта». Не их надо бояться.
Мужчина вначале вздрагивает при выстрелах, потом привыкает.
На авторазвязке нас ждут настоящие враги. Три машины перегораживают дорогу, за ними прячутся вооружённые люди. Один стоит открыто, в небрежной, уверенной позе. В руках у него гранатомёт.
Блин. Слышал я, что где-то на вокзале есть тяжёлое вооружение, да так и не удосужился проверить…
– Что делать? – спрашивает мой пленник.
Надо быть идиотом, чтобы попытаться справиться с такой бандой. Проще сдаться и пожертвовать частью снаряжения, в надежде, что потом тебя отпустят.
– Медленно снижай скорость. После третьего моего выстрела – останавливайся.
Он молча кивает.
Бандит с гранатомётом насмешливо смотрит на нас. Ожидает.
Глубина-глубина, я не твой… отпусти меня, глубина…
Я посмотрел на изображение, привыкая к картинке. Бандит… машины… затылок моего шофёра. Крестик прицела посередине экрана.
Нечестный я человек.
Я протянул руку, коснулся мышки, провёл ей по коврику. Крестик заскользил по экрану.
Поехали.
Я открыл огонь, стреляя левой клавишей мышки, а правой перезаряжая винтовку. Бандит с гранатомётом так ничего и не понял. Яркие жёлтые гильзы мелькали через весь экран, наушники грохотали. Уложив тех троих, что высунулись, я перенёс огонь на машины. В виртуальности попасть в бензобак не легче, чем в реальной жизни. А вот когда расстреливаешь нарисованные силуэты – это занятие для ребёнка.
deep Ввод.
Дьявол, ведь предупреждал же – остановиться!
– Тормози! – кричу водителю.
Тот останавливается перед полыхающими машинами. Поворачивается. В глазах, даже сквозь тёмные стекла маски, ужас и восхищение.
– Как вы смогли?
– Выходи.
Он явно ожидает ещё одного выстрела, но я недвусмысленно показываю ему на тела – застреленных мной, и убитых при взрыве машин. Собирай оружие… Стрелять в меня он теперь не решится. Та скорость и меткость стрельбы, которую я продемонстрировал, практически недостижима для простого игрока. Только для дайвера… и старого думера, привыкшего пользоваться мышкой.
Думеры всегда делились на клавишников и мышатников. Вечный спор, кто из них круче, так и не был решён – пришла виртуальность.
Теперь я ставлю точку над «i».
Один из бандитов ещё жив. Он матерится – так красочно и затейливо, что его национальная принадлежность сомнений не вызывает. Лицо игрока залито кровью, одна рука полуоторвана, другой он безуспешно тянется к аптечке. У игрока осталось процентов пять жизни, но аптечка бы его спасла…
Подхожу. Он замечает меня, дёргается, и кричит:
– Кто? Кто ты, сволочь?
И ещё одна многоэтажная фраза.
– Стрелок, – отвечаю я, приставляя дуло винтовки ко лбу матершинника. Не люблю, когда так ругаются. В конце концов, в моём теле могла быть и девушка, или ребёнок.
Трофеи приходится собирать минут пять. Теперь я обмундирован по высшему разряду. Пистолеты, винтовка с оптическим прицелом, штуцер, гранатомёт, аптечки, гранаты, бронежилет. Мой пленник тоже неплохо экипировался – вот только гранатомёта ему не нашлось.
В реальности такую груду железа не утащить. Но здесь все мы немножко Рэмбо.
– Поехали, – бросаю я пленнику, садясь в машину. Он понимает без перевода. Мы едем по трассе, я не удерживаюсь и расстреливаю ещё один трейлер из гранатомёта. Разумеется, выйдя вначале из машины… У создателей «Лабиринта» было хорошее чувство юмора, и наблюдать собственные кишки на потолке автомобиля у меня желания нет.
Второй уровень кончается на окраине Сумеречного Города. Мы вместе выходим из машины и записываем пройденный результат на компьютер, прилежно работающий на развалинах маленького коттеджа. Лишь после этого мой попутчик успокаивается. Я машу ему рукой и направляюсь к канализационному люку. Самый верный путь через третий этап пролегает среди нечистот. Мало кто им пользуется – слишком уж отвратительная дорога, несмотря на душевую в конце уровня. Но мне плевать. Я пройду через канализацию, глядя на экран, и шевеля мышкой.
– Эй! – кричит вслед попутчик. – Зачем я был тебе нужен? Ты самый крутой из всех, кого я видел!
Наверное, он ожидает слов «вдвоём легче», а то и предложения пойти дальше вместе. Но мне не понравилось, что он едва не врезался в горящие машины. И я говорю правду:
– Я не умею водить. А пешком идти долго.
Он так и остаётся стоять у компьютера, обалдевший и переполненный впечатлениями. И очень неплохо снаряжённый для конца второго этапа, между прочим…
10
Я прохожу четырнадцать этапов. За семь часов.
Сегодня рождалась легенда.
За моей спиной оставались трупы и развалины. Я немного задерживаюсь на шестом этапе – он совсем-совсем новый и непривычный. Потом застреваю на двенадцатом, похожие я встречал, но арена – это всегда арена, и перебить сотню с гаком монстров – не три кнопки надавить.
К счастью, другие игроки уже практически не вмешиваются. Слухи ползут по «Лабиринту», пересекая уровни с лёгкостью, недоступной даже дайверам. Слухам не страшна глубина, их никогда и ничто не могло задержать.
Слухи – враг дайвера. Но сейчас они несут страх, и это работает на меня.
В конце четырнадцатого этапа я понимаю, что больше не выдержу. Выныриваю на мгновение из глубины и убеждаюсь, что скоро семь утра.
Это компьютерам вредно отключаться. С людьми все наоборот.
Четырнадцатый этап – городской спортивный центр. Компьютер с игровым меню стоял на судейском столике возле огромного бассейна, где в чистой воде лениво колыхались трупы похожих на крокодилов монстров-амфибий. Их довольно трудно убить, и мне пришлось воспользоваться плазмоганом, чтобы вскипятить в бассейне воду. Когда она остыла, я ныряю в вонючий бульон и минут десять дожидаюсь погони – двух истеричных игроков, парня и девушки, которые гонятся за мной уже три уровня. Они торопились, уверенные, что я немедленно покину спортивный центр, и ворвались в зал неосторожно, хоть и красиво. Парень – с плазмоганом у пояса, девушка со штуцером наперевес. Я пускаю в них ракету, прямо из под воды, и оба исчезают в огненном вихре.
Я выбираюсь из бассейна, опершись на скользкое тело вареного монстра, и заглядываю в воронку. Там ничего не осталось, у парня сдетонировали энергоячейки плазмогана.
– Я – Стрелок, – всё же говорю я. Это уже стало ритуалом, а мне нравятся хорошие традиции.
Записываюсь – «Стрелок, 14», и щёлкаю по клавише выхода. Сделаем все честно и правильно. Отдохнуть… и вернуться.
Обязательно вернуться.
В полу рядом с судейским столиком открывается люк – выход из игры. Прыгаю туда и оказываюсь в раздевалке.
Выход из «Лабиринта» такой же торжественный и пышный, как и вход. Но это другая торжественность, праздничная, весёлая. Комната со стенами из розового мрамора, яркий солнечный свет в потолочном окне, мягкий диван, столик с фруктами и едой, огромный резной шкаф красного дерева. Я снимаю бронежилет, шлем, маскировочный комбинезон, запихиваю вместе с горой оружия в свой «индивидуальный шкафчик». Только я смогу воспользоваться нажитым добром, вновь входя в «Лабиринт». Принимаю душ, переодеваюсь. Все, надо уходить. Прерывать программу не хочется, хватит с меня головных болей, в конце-концов добраться до гостиницы и выйти нормальным путём – дело пяти минут.
Раздевалки выходят в просторный колонный зал, откуда уже видны улицы Диптауна. Это граница Сумеречного Города и обычной виртуальности, зыбкая, как звуковой барьер в океане.
Обычно колонный зал безлюден. Неторопливо выходят из своих раздевалок игроки, поодиночке и группами, отправляются в ближайший ресторанчик «BFG-9000» или бар «Kakodemon» спрыснуть победу или поражение…
Сегодня тут собралось человек сто. И это моя заслуга. Здесь, похоже, все, кто погиб от моей руки. Каждого выходящего из раздевалки придирчиво осматривают, словно могли запомнить моё лицо под шлем-маской. На меня тоже смотрят, но, видимо, я не подхожу под запомнившийся им в последние мгновения игры образ беспощадного Стрелка.
Подхожу к ближайшей группе, разговор там затихает, мускулистый мужчина с квадратным подбородком резко спрашивает:
– Стрелок?
К счастью, я догадываюсь, что он имел в виду, и киваю…
– Да… – на моём лице обида и злость. – Из гранатомёта… сволочь! И говорит: «Я – Стрелок!»
Что-то я перебарщиваю… После попадания из гранатомёта услышать что-нибудь затруднительно. Но фигура Стрелка уже окружена мистическим ореолом, и мои слова о гранатомёте списывают на обычные оправдания неудачника.
– Сотым будешь, – говорит квадратно-подбородковый. – Я – Толик.
– Я – Лёня.
– Сто человек уложил, зараза! – с восхищением и ненавистью сообщает Толик. – Откуда он взялся… Знакомься – Жан, Дамир, Катька… Он нас всех на девятом уровне сделал.
Не помню, честно говоря. Там шумно было… предпоследняя попытка игроков организоваться и толпой уложить наглого Стрелка.
– А меня на пятнадцатом! – говорю я. – Я так шёл, а он…
– Слышали? – кричит Толик. – Стрелок на пятнадцатый пошёл!
Толпа отвечает возбуждённым гулом.
Я безнадёжно машу рукой и направляюсь к выходу.
– Эй! – кричит Толик. – А дожидаться его не будешь?
– У меня карман не резиновый! – отвечаю я. – Сами морду ему намылите…
– Это да, – кивает Толик. – Если сможем узнать.
Он всё-таки подозревает меня, но подтвердить подозрения не в силах. Я киваю, делаю ещё шаг. И вижу Алекса.
Моя первая жертва стоит чуть в стороне, молча, с интересом вслушиваясь в диалог.
И вмешиваться, похоже, не собирается. Вендетта. Один на один.
Меня это устраивает. Иду мимо… ещё пара секунд, и я выйду из зала на улицу Диптауна.
– Стрелок! – окликают меня сзади, и сотня человек выдыхает разом.
Оборачиваюсь. Голос был слишком настойчив, валять дурака дальше бесполезно.
Это не Алекс. Это Гильермо.
– Стрелок, – он подходит ближе. – Извините, что задерживаю… Вы установили восемь рекордов уровней, да?
Наверное. Смотрю не на Гильермо – на сотню своих недавних жертв. Их взгляды не сулят ничего хорошего.
– Руководство решило сообщить вам, что вы не вправе претендовать на объявленные призы… да? Поскольку работаете по контракту с нами.
Слава богу, он хоть теперь говорит тихо, и нас не слышат.
– И не собирался, – пьянея от злости, сообщаю я.
Гильермо, похоже, понимает, что вступил в беседу не вовремя. Но ему приказали.
– Однако, мы хотим выплатить вам небольшую премию… двести долларов… в благодарность за интенсивную работу. Вы сделали очень хорошую рекламу «Лабиринту»… мы едва справляемся с потоком новых игроков.
Он делает паузу, оглядывает зал и говорит извиняющимся тоном:
– Вы можете зайти за деньгами сейчас, вместе со мной. В нашем офисе много выходов.
Спасибо. Вот чего не люблю, это когда меня толкают в болото, а потом сердечно протягивают руку помощи.
– Я зайду при случае.
Гильермо вздыхает, разводит руками – мол, я человек подневольный, велели передать… Уходит в глубину зала, к каким-то служебным коридорам.
На меня смотрят девяносто девять пар глаз.
– Я – Стрелок, – говорю я.
Девяносто девять пар ног отрываются от пола. Нет, девяносто восемь.
Алекс стоит на месте, лишь выхватывает из-за пазухи сверкающий длинный пистолет, и кричит:
– Беги, козёл!
Имя мне не нравится, но совет дельный. Каждый из обиженных, кроме, разве что, Алекса, втайне понимает, что его убили абсолютно честно. Но вслух говорится совсем иное. И потому все готовы мстить за невинно пострадавших товарищей, забыв, что ещё недавно они были соперниками.
Бегу.
За спиной несколько раз щёлкают выстрелы – Алекс отчаянно пытается задержать преследователей, потом кричит вслед:
– Я тебя сам сде…
Крик обрывается. Не только у него есть вирусное оружие, пригодное для улиц Диптауна. А может быть, вмешалась служба безопасности «Лабиринта».
Бегу.
Чего мне не хватало, так это растворяться в воздухе. Если обиженные игроки поймут, что я ещё и дайвер – охота перерастёт в травлю.
А спать так хочется…
Переулок, другой, третий. Снижаю детализацию, чтобы ускорить бег. И едва не проскакиваю мимо здания с надписью «Всякие забавы» на четырех основных языках Диптауна.
К счастью, надписи очень крупные, и я вовремя понимаю их смысл. Равно как вспоминаю рассказ Маньяка о системах безопасности виртуальных борделей.
Выбор несложен, и я врываюсь в вертящиеся стеклянные двери.
11
Здесь в моде стиль «ретро». Массивная мягкая мебель, широкие столы с пузатыми графинами, блюда с фруктами. Бородатый молчаливый мужчина в углу смотрится деталью меблировки. Бог его знает, может, и впрямь сторожевая программа…
А по деревянной лестнице со второго этажа спускается темноволосая женщина в длинном платье. Ей за тридцать, и лицо настолько детализировано, что я едва удерживаюсь от искуса вынырнуть из глубины и посмотреть на неё нормальным образом. Чтобы понять, как удалось добиться такого неординарного, человеческого облика.
Женщина подходит ближе. И я наконец понимаю смысл выражения «зрелая красота».
Действительно, очень зрелая. Ничего в ней нет от той молодости, что царит на улицах Диптауна. И уж тем более мысли не возникает о невинности или чистоте. И слава богу, что не возникает. Ей это не нужно.
Женщина молчит, улыбаясь. Я чувствую, что пауза затягивается, и бормочу:
– Здравствуйте…
Она кивает.
– Добрый вечер.
– Мне кажется, что уже ночь, – говорю я.
– У нас всегда вечер.
Что ж, будем знать.
– Зовите меня Мадам, – продолжает женщина.
– Я…
– Не надо имени. Это вовсе не обязательно.
– Я – Стрелок.
Она кивает.
– Хорошо. Вы зашли к нам по делу… – улыбка, – или просто скрываетесь от надоедливых друзей?
Непроизвольно гляжу на стеклянную дверь. За ней – тишина и пустота.
– Не беспокойтесь. Входящие к нам не видят друг друга. Никогда.
– Во втором случае, очевидно, мне придётся уйти? – интересуюсь я.
– Нет. Мы всегда рады гостям. Вы можете просто посидеть, выпить кофе или вина.
– Кофе, – решаю я.
Молчаливый охранник ныряет в дверь. Я прохожу к диванчикам, сажусь. Мадам с улыбкой устраивается напротив.
– Неужели вас не разоряют такие вот случайные гости? – спрашиваю я.
– Нет ничего полезнее случайностей. К тому же у нас есть правило – гость должен хотя бы пролистать альбомы.
Недоуменно смотрю на неё.
– Фотографии девочек.
– Ах, да, фотографии… – до меня доходит. – Конечно. С удовольствием.
Охранник приносит кофе в маленькой турке, Мадам аккуратно разливает его по чашечкам.
Кладу чуть-чуть сахара, делаю глоток. Кофе крепкий и ароматный, обжигающе горячий. Даже сон проходит, словно и впрямь кофеину принял.
– Вам показать все альбомы? – спрашивает Мадам.
Кажется, что в слово «все» она вкладывает двойной смысл. Но голова ещё соображает плохо, и я киваю. Мадам плавно пересекает зал, достаёт из шкафа несколько толстых альбомов в обтянутых разноцветным бархатом переплётах, опускает на стол передо мной.
– Я вернусь к себе, если вы не против, Стрелок. Если вдруг… – улыбка, – вас что-то заинтересует – позовите меня.
– Хорошо, – соглашаюсь я.
Уже с лестницы Мадам словно спохватывается, и добавляет:
– Да… если вам понравится фотография, и захочется разглядеть её детальнее – потрите изображение пальцем.
Киваю. Пью кофе, посматривая на альбомы.
Интересно, есть ли здесь резервные выходы? Наверняка.
Впрочем, можно ещё сделать вид, что у меня сработал таймер, и раствориться в воздухе.
В любом случае я спасся. Утёр нос сотне разъярённых думеров, завоевал сомнительную славу, и на четырнадцать этапов приблизился к Неудачнику. Быть может, его все равно вытащат раньше, но я старался как мог.
Кофе допит. Заглядываю в джезву… гляди-ка, опять полна! Волшебный кувшинчик из «Тысячи и одной ночи». Наливаю вторую чашку, придвигаю к себе альбом в чёрном бархате. Тут, видимо, негритянки?
Оказывается, что нет.
На первой странице – фотография женщины, прикованной к стулу. За её спиной глухая кирпичная стена, голова запрокинута и лица не видно, но полуобнажённое тело обещает многое. Цепи блестящие, с нарочито крупными звеньями. Под ногами женщины, на полу, лежит кожаная плётка.
Так.
Закрываю альбом, отодвигаю к углу стола. Пусть дожидается садистов-мазохистов.
И впрямь «Всякие забавы».
Смотрю на радугу переплётов. Попробуем угадать. Например, голубая обложка.
Гляди-ка, угадал! С первой фотографии жизнерадостно улыбается голливудский киноактёр, уже третий год слывущий секс-символом. Одет он в кожаную куртку, сапоги и кружевное бельё. Э, дружок, повезло же тебе.
Разумеется, подписи под фотографией нет. Даже если несчастный красавчик, никогда не страдавший гомосексуальностью, предъявит к борделю иск, доказать что-либо будет сложно. Фотография на самом деле слегка искажена, и никто не сочтёт её уликой. Кроме тех, конечно, кто бывал в глубине, и знают, как домысливает образы взбудораженный дип-программой мозг. Но те, кто знают виртуальность не понаслышке, знают и её закон. Самый главный.
Свобода.
Во всём и для всех.
Может быть, это и правильно…
Укладываю актёра поверх дамы в цепях. Пусть развлекаются, страдальцы.
Розовый альбом… неужели лесбиянки? Странно…
А, просто парочки. Две девицы с вызывающими взглядами, одна стоит на коленях, вторая опирается ей на плечи, цепко смотря на меня. Нет-нет-нет. Не сегодня. Не после четырнадцати уровней «Лабиринта». Полежите-ка в сторонке, вам и вдвоём скучно не будет, печёнкой чувствую.
Коричневый альбом. Фантазия пасует, приходится открывать.
Старуха в обвисшем платье.
Боже ты мой, и впрямь – на все вкусы! Подстрекаемый любопытством, тру фотографию пальцем. Старуха на фотографии оживает. Кокетливо улыбается, начинает пританцовывать, мелко семеня ногами, и расстёгивать свой балахон.
Бабка, да ты с ума съехала…
Укладываю коричневый альбом поверх розового и начинаю хохотать. Охранник в углу косится на меня, но молчит. Я не выдерживаю, и спрашиваю:
– Бывают… клиенты?
Тыкаю пальцем в коричневый бархат. Охранник сдержанно кивает.
Фиолетовый. Кручу его в руках, тщетно пытаясь хоть что-то придумать. Опасливо заглядываю на первую страницу… вдруг – деды?
Козочка.
Я имею в виду – коза. Молодая. Беленькая, с короткими острыми рожками.
Уже не смеюсь, сил нет. А козу ведь в виртуальность не погрузишь. Значит, либо человек-оператор, либо программа… имитирующая сексуальные стереотипы молодой развращённой козы.
Бабка, подои козу.
Остаются три альбома – белый, зелёный, жёлтый. Открываю белый, почему-то терзаемый мыслями о эльфах, ангелах и прочих эфирных созданиях. Не угадал. Просто женщины. Как и положено, на первой странице знаменитая топ-модель в вечернем платье от Кардена.
Ладно, платье мы ещё рассмотрим. Взвешиваю на руке зелёный альбом. Что ещё осталось, из подвластного могучим эротическим фантазиям? Дети, конечно. Открываю альбом. Ага. Малолетний миллионер, киноактёр и любимец стареющих домохозяек. Помоги бабке козу держать, мальчик…
Жёлтый альбом. Тоже угадал. Лицо девочки смутно знакомо, кажется тоже актриса. Антураж поражает – уходящий до горизонта пляж под лучами восходящего солнца. Чем загорать, детка, отнесла бы ведёрко свежего козьего молока в избу.
Расправившись с самыми «всякими» из предлагаемых забав, наливаю себе бокал вина. Жестом киваю на стопку альбомов с нетрадиционными партнёрами, охранник молча берет их и уносит.
Надо было тот, с животными, получше разглядеть. Интересно, есть ли там молодые крокодилицы и зрелые, как Мадам, лебёдушки? Впрочем, если и нет, то организуют по просьбе клиента. Хоть зелёного осьминога, хоть суку пит-буля.
Начинаю проглядывать белую книгу, временами заставляя девиц совершить стриптиз. Выбор потрясающий. Кинозвезды и манекенщицы кончаются довольно быстро, дальше идут незнакомые лица. Незнакомые, но симпатичные. Не удерживаюсь, заглядываю в самый конец альбома.
Белый лист и надпись: «Нарисуй своё счастье».
Да, отсюда никто не уйдёт обиженным.
Пролистываю альбом быстрее. В конце концов, поглядеть на обнажённых красоток, что в движении, что нет, можно и менее дорогостоящими методами, чем сидя в глубине.
Негритянка в набедренной повязке, эскимоска в мехах, кореянка на циновке, полинезийка с кольцом в носу. Виртуальности чужд расизм.
Листаю ещё быстрее. Страница, другая, третья…
Вика.
Я замираю, глядя на девушку, которая улыбается мне каждое утро.
001
Мадам появляется неслышно, как привидение.
Садится рядом, спрашивает:
– Вам налить ещё вина, Стрелок?
Киваю. Я, наверное, долго так просидел, разглядывая Вику. На фотографии вечерний полумрак, она сидит на перилах деревянной веранды, за её спиной – тёмная кайма леса, тускло-жёлтый пузатый фонарь в высокой траве, чёрное зеркало бассейна.
– У нас бывают самые разные клиенты, – задумчиво говорит Мадам. – Некоторым нравятся кинозвезды, а некоторым – козочки…
Лёгкая усмешка.
– Кто эта девушка? – спрашиваю я.
Мадам недоуменно смотрит на меня.
– У неё есть реальный прототип?
Хозяйка борделя прижимается к моему плечу, долго смотрит на фотографию.
– Стрелок, на такие вопросы я не имею право отвечать. Да и не знаю. Здесь тысячи лиц, Стрелок. Многие могут показаться вам знакомыми, – лёгкая улыбка, – но это случайность. Она вам кого-то напоминает?
– Да.
– Кого-то реального?
– Не совсем… – я обрываю свою одностороннюю откровенность. – Мадам, я могу… встретиться с этой девушкой?
– Разумеется, – наши взгляды встречаются, наши лица рядом, в её глазах ирония и насмешка. – Десять долларов час. Сорок долларов ночь. У нас умеренные цены. Доступные любому хакеру.
– Вы жестоки, – говорю я.
– Да. Когда мне кажется, что симпатичный молодой человек начинает сходить с ума, я бываю жестока.
Достаю кредитную карточку.
– Сорок долларов?
– Да.
Она принимает деньги. Медлит, потом говорит:
– Стрелок, выслушайте одну историю… Жила маленькая глупенькая девочка, училась в институте, прыгала на дискотеках, флиртовала с парнями. И любила певца. Того часто показывали по телевидению, у него брали интервью, его фотографии печатали на обложках журналов. Он был хороший певец, и он пел о любви. Девочка очень верила в любовь.
– Я знаю, как кончаются такие истории, – говорю я. Не только Мадам умеет быть жестокой.
– Певец приехал на гастроли в её родной город, – продолжает Мадам. – Девочка была на всех концертах. Выскакивала на сцену с букетами цветов, и певец целовал её в щеку. Конечно, она добилась своего. На второй день она вошла в его гостиничный номер, и вышла только утром. И больше не приходила на концерты. Нет, певец и вправду оказался хорошим человеком и красивым мужчиной. Он был нежен и ласков, остроумен и весел. Девочка ни о чём не жалела. Но она перестала верить в любовь. Знаете, почему?
– Она смешала иллюзию и реальность, – отвечаю я.
– Вы понимаете. Да, конечно. Лучше бы он оказался тупым и грязным хамом. Гораздо лучше. Девочка нашла бы другой идеал, или попросту продолжила любить образ певца. А так… это было похоже на зеркало. Любовь к отражению. Правдивому и безупречно чистому. Но она и впрямь встретилась со своей мечтой. Нашла идеал. А его надо любить на расстоянии.
Я киваю.
Конечно, Мадам… Разумеется, мудрая хозяйка борделя. Бесспорно, познавшая жизнь повелительница любви и секса.
Я знаю.
– Мадам, напомните, я уже заплатил вам?
Женщина вздыхает.
– Идёмте, Стрелок…
Мы поднимаемся по лестнице. Коридор, двери. Мадам подводит меня к двери с номером «6», касается плеча.
– Всего вам хорошего, Стрелок… Да, кстати, та история, что я рассказала – она случилась не со мной. Но я знаю много таких историй.
