11
Очень тихо.
Маньяк стоит, держась за челюсть. Потом сплевывает красным.
– Ой… – тихо говорит Зуко.
– Редчайшее извращение – аутосадомазохизм, – говорит Падла. – В полной мере возможно лишь в глубине.
Шурка одаривает его очень выразительным взглядом и снова поднимает автомат.
В этот миг рядом с ним вспыхивает голубой свет. Мы не реагируем, мы уже готовы поверить, что это результат его самоистязания. Но во вспышке появляется крепкий парень, одетый в броню и с ракетометом наперевес. Похоже, это опытный игрок, он готов начать палить во врага, едва выйдя на этап. И шансы уложить половину нашей команды у него есть. Вот только первое, что он видит, оказавшись на этапе, это человек, который с тоскливым выражением лица садит себе прикладом по зубам.
К такой картине чужак не готов, и секундное промедление оказывается губительным. Тоссер движением плеча сбрасывает винтовку, жмет спуск. Из ствола с визгом вырывается похожее на бумеранг лезвие и аккуратно обезглавливает незнакомца.
– Я не ошибся? – спрашивает Дик.
Броня у чужака трескается и рассыпается. Но ракетомет и заряды остаются, ими немедленно завладевает Пат.
– Не ошибся, – говорю я.
В тот же миг незнакомец появляется вторично. Теперь он без брони и с одним пистолетиком. Его расстреливают Чингиз и Зуко, Падла занят тем, что безуспешно пытается вырвать у Пата ракетомет.
Третьего появления не происходит. Чужак, видимо, решает повременить.
А Маньяк, не реагируя на эту суету, отплевывается кровью и роется в снегу. Поднимает выбитый зуб.
– Понял! – радостно вопит Маг. – Ты вирус встроил в тело!
– Контроль все равно бы его обнаружил! – протестует против очевидного Крейзи.
– Не вирус, – слегка шепеляво отвечает Маньяк. – Фрагменты вируса…
Он вешает автомат на шею и достает из-за пояса нож.
– Ой… – Маг закрывает глаза руками, не забыв, правда, растопырить пальцы. – Только не то, о чем я подумал, Сашка! Я не вынесу такой картины!
– Вынесешь, – срезая прядь волос, отвечает Маньяк. – Тоха, подержи…
Падла подставляет ладонь, и Маньяк бросает туда окровавленный зуб и прядь волос.
– Тьфу, какая гадость… – бормочет Падла.
– Это гадость? – удивляется Шурка. – Скажи спасибо, что я не использовал более безболезненные и естественные варианты…
Он отрезает кусочек ногтя и добавляет его в неаппетитную кучку.
– Еще нужен жабий глаз, дерьмо крокодила и яйца иволги, – морщась, сообщает Падла. – И будет замечательное средневековое средство от колотья в боку…
– Остри, остри… – подбадривает его Шурка. Поднимает левую руку над ладонью Падлы.
Неужели палец?
Нет, просто кровь…
– Тебе больно? – тихо спрашивает Нике. Сегодня она совсем молчалива. Стоит рядом со мной и послушно следует за командой… Шурка секунду смотрит на нее, потом кивает:
– Конечно. Я же не дайвер.
Несмотря на все ощущение безумия, охватившее нашу команду, лица слегка меняются.
Мы его понимаем. Правда, все по-своему. Для ребят ясно, что порезаться или выбить зуб в глубине – столь же неприятно, как и в реальности. Для меня – наоборот. Я привык уворачиваться, уходить от боли. «Глубина-глубина, я не твой…» И можно спокойно смотреть, как твое тело уродуют нарисованные монстры.
А вот самый талантливый хакер, самый лучший программист в глубине этой способностью не обладает…
– Извини, Саша, – говорит Падла. – Давай сыпь, что там еще…
Маньяк медлит. Потом задумчиво сообщает:
– Последний этап, сборка, очень прост. Ты должен проглотить эти компоненты…
– Да ты что! – вопит Падла. – Никогда! Я суп выливаю, если в кастрюлю волос попадает!
– Это тебе за аутосадомазохизм! – ехидно говорит Маньяк. Наклоняется и плюет в ладонь Падлы.
Мгновение ничего не происходит, и я пытаюсь решить, что будет проще
– удержать Падлу или сразу застрелить Маньяка.
Потом из ладони Падлы начинает валить дым.
– Так и думал, что ты не удержишься от эффектов! – радостно говорит Маг.
Дым рассеивается.
– Это чего? – подозрительно спрашивает Падла.
У него на ладони стоит маленькая коробочка. Мы толпимся вокруг, пытаясь разглядеть, что же это такое.
– «Варлок-9300», – отвечает Шурка. – Наконец получилось так, как задумывал…
Коробочка – это крошечная лифтовая кабина. Самая обычная, коричневого цвета, с раздвигающимися дверями, с обрывком троса наверху.
Вот только высотой лифт десять сантиметров.
– Наиболее удобная форма, – говорит Маньяк. – «Девятитысячник» тоже должен был так работать, но не реализовалось…
– Саша… Сашенька, дорогой ты мой, – хрипло говорит Падла. – А ты уверен, что не напутал с размером? А?
– Вот о размере я как-то не подумал, – самокритично сообщает Маньяк, и я понимаю, что Падлу ждет еще один этап наказания за шуточку.
– Видимо, где-то с запятой ошибся…
– Саша, я больше не буду острить в твой адрес, – жалобно и одновременно угрожающе говорит Падла. – Питером Нортоном клянусь. Только скажи честно, получилось или нет?
– Ставь лифт на землю, – Маньяк меняет гнев на милость, – тогда и увидим.
Падла с кряхтением нагибается, опускает лифт на снег.
– Из зубов дракона вырастали безжалостные воины, убивающие сеятеля… – вдруг говорит Нике. – Хорошо, что ты не дракон, Саша.
Лифт начинает распухать. Неравномерно, выпячивается то одна стенка, то другая. Внезапно приобретает нормальные размеры кусок троса, почти скрывая собой кабинку. От снега валит пар.
– Отходите, живо! – подхватывая в охапку Пата, приказывает Чингиз. Совет вполне уместен, мы разбегаемся, глядя как вырастает лифт.
– Обнаружат, – качает головой Крейзи. Он оказался рядом со мной и явно настроен жаловаться: – Леонид, вирус обнаружат. Начнется сканирование всего пространства «Лабиринта».
– Игру остановят?
– Не знаю. Не сразу, вероятно. Видимо, вначале закроют вход…
Лифт уже надулся до нормальных размеров. Единственное отличие от нормального лифта – кнопка вызова прямо на двери. Правильно, шахты ведь нет…
– Транспорт подан, – говорит Маньяк. Подходит к кабинке, нажимает кнопку – двери рывками расходятся. Внутри горит свет.
– А ведь ты все-таки ошибся с размерами, – замечает Падла. – Лифт-то мелкий. На четверых.
– Ограничения по грузоподъемности нет, – усмехается Маньяк.
– А по габаритам?
Ответ очевиден. Мы стоим перед крошечной кабинкой, и нас восемь человек.
– Втиснемся, – решает Маньяк. – Никогда в «Запорожце» вшестером не ездил?
– Пат, на плечи, – командует Падла, видимо, решив не тратить времени на пустые споры. Пригибается. Тинэйджер молча садится на его могучие плечи и тут же возмущенно кричит:
– И какого черта ты бреешься? Мне за уши твои держаться?
Падла с Патом забираются в лифт первыми. И словно бы занимают больше половины пространства.
– Леонид… и Нике, – решает Чингиз.
Вздыхаю, нагибаюсь. Девушка усмехается, забирается мне на плечи. Спрашивает:
– Не тяжело?
– Я грузчиком год отработал… – сообщаю я, не уточняя, что это было в глубине. Впрочем, мне и впрямь не тяжело. Таскать на плечах симпатичную девушку – не то же самое, что таскать мешок с картошкой.
Становлюсь рядом с Падлой. Наши седоки, скорчившись в три погибели, упираются спинами в потолок.
– Давайте, втискивайтесь. – Чингиз указывает на лифт. Маньяк, Зуко и Крейзи подходят к кабинке. В общем-то они люди не крупные, один из них поместился бы свободно…
Вмещаются все трое. Маньяк, распластанный по стене, дотягивается до кнопок и кричит Чингизу:
– Ну а как ты?
Вместо ответа Чингиз разбегается и с уханьем вонзается в толпу. Чувствую, что у меня хрустят ребра. Пат восторженно вопит, Зуко издает сдавленный писк. Его совсем прижали.
Маньяк жмет на какую-то кнопку, и двери закрываются. Кнопки в лифте великолепные: пластиковые, пожженные сигаретами, некоторые светятся, а некоторые нет… наверное, лампочки перегорели… Да и весь лифт такой же. Заслуженный ветеран панельных девятиэтажек, исписанный надписями – преобладают ругательства и похвалы в адрес «Спартака», но есть какие-то телефоны, матерщина, сердечки и просто имена.
– Поехали! – торжественно говорит Маньяк. Выгнувшись в три погибели, он нажимает кнопки – единицу, ноль и снова ноль. Пожалуй, все отличие лифта от настоящего и заключается в этой кнопке «ноль».
Двери медленно сходятся. Рывок. Другой.
– И ты уверен, что пробьешь канал на сотый этап? – спрашивает Крейзи. Вопрос остается без ответа. Лифт дергается и медленно едет… судя по ощущениям – вверх.
Как это выглядит снаружи, интересно… Мы взмываем в небо? Или растворяемся без следа? Не понять. «Варлок-9000» в этом плане был зрелищнее… я вспоминаю, как проваливался вместе с Неудачником по бесконечному туннелю, сквозь уровни «Лабиринта» и какие-то совершенно незнакомые пространства…
Хорошо тогда было. Просто. Весело.
Наверное, Вика права. Это было детство Диптауна. А в детстве все по-другому. И драки кончаются лишь слезами, и краски чище и ярче, и любовь может быть только одной и навсегда…
Лифт дергается и замирает. Снова набирает ход.
– Сашка, а если застрянем – кнопку вызова лифтера жать? – выдавливает Маг. – А? Я тут долго не выдержу. Я резко заболел клаустрофобией!
Лифт начинает мелко вибрировать. Стою, пытаясь держаться на полусогнутых ногах, чтобы Нике было чуть просторнее. Так неудобно, но зато она может немного распрямиться. Лицом я упираюсь в лезвийную винтовку Крейзи Тоссера. Интересно, где там прячутся лезвия, ствол широкий, но ведь не настолько же…
– Нас обнаружили, – говорит вполголоса Крейзи. – Наверняка. Еще две-три минуты, и конец вирусу.
В общем-то называть новый «Варлок» вирусом – неправильно. Это какая-то троянская программа, которая встроилась в серверы «Лабиринта» и пытается сейчас перекинуть нас на сотый этап. Но так уж повелось, что в обиходе все хакерские творения зовутся вирусами…
– Кишка у них тонка, – не удерживается Маньяк.
Лифт начинает трястись. Будто он стоит в кузове грузовика, несущегося по раздолбанной мостовой.
Потом из стены с хрустом вываливается кусок.
Падла шумно вздыхает и отодвигается от дыры. Всем нам приходится туго, но резервы пространства, как ни странно, еще есть. Падлу можно понять – в дыре нет ничего. Ровная серая клубящаяся мгла. И это страшнее любого пейзажа, который может родить человеческая фантазия. Руки Нике, лежащие на моих плечах, напрягаются.
– Что это? – сдавленно спрашивает Пат.
Маньяк крутит головой, пытаясь заглянуть себе за спину:
– Ничто…
Очень содержательный ответ.
– А поточнее? – это Чингиз…
– Программа видоизменяется, уходит из-под атаки, – объясняет Маньяк. – Если уж так хочется точности… мы сейчас в бут-секторе одного из серверов «Лабиринта»…
Зуко хихикает, будто услышал что-то невероятно смешное.
Мгла в пробоине исчезает. Вместо нее – уходящий в бесконечность коридор. Стены выкрашены казенной зеленой краской, потолок плохо побелен, на полу истертый линолеум. Где-то вдали – медленно идущий по коридору человек. Он начинает оборачиваться, но поздно – мы уже проскакиваем дальше…
Что это было? Где? Не знаю, но я бы не хотел там оказаться…
– Ищем обходные пути? – спрашивает Падла.
Им интересно. Им очень интересно происходящее. Они понимают гораздо больше, чем я. Для меня это лишь захватывающее кино, магическое приключение, ну и часть обычной жизни, конечно же. Они знают то, что скрывается под яркими картинками.
Но зато я могу выйти из глубины в любой момент…
В дыре снова серая мгла. Блеск металла. Клочок голубого неба. Холодная, свинцовая вода. Языки пламени. Серая мгла.
Программа ищет пути…
Снова серая мгла. И…
Я вскрикиваю, дергаясь так, что Нике упала бы с моих плеч, будь в лифте чуть больше свободного места.
Сквозь пробитую обшивку видна пропасть. Узкая щель между скалами, и левая скала – синий лед, а правая скала – алый огонь… Я не успеваю заметить ниточку моста, но знаю, что он там есть.
– Ленька! – Маньяк смотрит на меня, ничего не понимая. – Что? Что случилось?
В дыре вновь серая мгла. Мой кошмар исчез, испарился бесследно…
– Померещилось… – выдавливаю я. Вдаваться в объяснения нет сил.
Лифт заваливается набок. Скользит, раскачиваясь, будто на волнах.
– Приготовиться! – командует Шурка. А мы и так давно готовы. Ко всему.
Толчок. Тишина. Только хрустит обшивка.
– Дверь выбивайте, – сдавленно произносит Маньяк. Упрашивать никого не надо. Чингиз, устроившийся на животе Падлы, с неожиданной силой всовывает ствол автомата между дверцами и налегает на приклад.
В проеме – сиреневое небо.
Я помогаю выбраться Нике. Это не самое мудрое решение, мы не знаем, что там, снаружи. Но мысль приходит запоздало. Нике выскакивает из лифта как чертик из коробки, резко поворачивается – и оружие в ее руках заходится длинной очередью.
– К бою! – возбужденно кричит Пат, пытаясь вырваться следом. Но за Нике выскакивают Чингиз и Маньяк, лишь потом удается выбраться ему. Затем выбираются Зуко и Падла.
Мы с Крейзи покидаем лифт последними.
От прежних пейзажей – диких, природных, нет и следа.
Лифт валяется на крыше здания неимоверной высоты. Порывами налетает ледяной ветер. А на крыше – десятка два ящеров.
Нас спасает неожиданность появления. Это явно не люди в телах монстров, это порождения программы. Но и у них есть какая-та заданная скорость реакции. Они возились возле какого-то оружия, напоминающего зенитную пушку с прозрачным щитком вокруг ствола, нацеливали его вниз…
Теперь им приходится отбивать атаку с тыла…
Ракетомет у Пата тяжело чмокает, набирая в стволы ракеты. Это слишком долго… Я начинаю стрелять одиночными, и первые же заряды расшвыривают нападающих.
Оружие, нам нужно тяжелое вооружение…
Двое монстров прорываются к нам вплотную. Нике упирает свою пушку в живот и начинает расстреливать их уже не очередями, а какими-то пакетами голубых игл, словно картечью. Одного ящера сразу уносит в сторону, второго убивает Крейзи из лезвийной винтовки.
Монстры наконец-то перегруппировались. Двое начинают разворачивать в нашу сторону свою странную пушку, а остальные открывают огонь из лучевого оружия.
И в этот миг Пат дает залп. Отдача слишком сильна, его подбрасывает в воздух и зашвыривает обратно в кабинку лифта.
Зато поле боя остается за нами.
Клочья мяса и брони. Лужи крови. У моих ног дергается оторванная взрывом лапа, длинные когти царапают ботинок, оставляя на нем глубокие царапины.
– Пат! – Чингиз вытаскивает пацана из кабинки. Тот очумело вертит головой, но оружия не выпускает. – Дай!
– Я что, плохо стрелял? – возмущается Пат.
– Хорошо, – признает Чингиз, но ракетомет все-таки отбирает. – Ты сильный, ты очень сильный. Только легкий.
– Ну и влипли. – Маньяк морщится, прижимая ладонь к боку. Из-под пальцев сочится кровь.
– Влипли? – Крейзи смотрит на него. – Юноша, мы должны благодарить Господа за столь удачное место появления! Это сотый этап! Сюда доходят единицы! И не с этими… пукалками! – Он потрясает своей чудовищной винтовкой. – Хорошо, что мы оказались в стороне от основных вражеских сил…
Крыша по площади невелика, с волейбольную площадку. Со стороны здание наверняка смотрится как вонзающаяся в небо игла. Не сговариваясь, начинаем искать спуск вниз.
Спуска нет.
На вертолетах, что ли, сюда доставляли команду монстров?
Финалом безрезультатных поисков служит негромкий взрыв. Наш несчастный лифт окутывает пламя, и через несколько секунд от него остается лишь горстка пепла.
– Готова твоя программа, – насмешливо замечает Крейзи. Тяжело ему. Он все-таки пытается играть сразу за две команды…
Маньяк демонстративно смотрит на часы:
– Пять с половиной минут. За это время я бы выпотрошил весь ваш сервер… если бы хотел.
Крейзи начинает злиться, но спорить не пытается.
– Так где мы оказались? – спрашивает Чингиз. – Сусанин! Нам срочно нужен проводник… отсюда.
Дик, держа винтовку за цевье и чем-то напоминая сейчас Натаниэля Бампо, подходит к краю крыши. Мы следуем за ним.
Черт… как все-таки высоко.
Ненавижу высоту. Даже придуманную.
Здание вздымается чуть ли не на километр. Вокруг полно таких же, или чуть поменьше. Улицы с высоты кажутся узкими, но на самом деле должны быть шире любого проспекта.
И ветер.
Падла одной рукой держит Пата, а другой цепляет за пояс Маньяка. Тот против столь трогательной заботы не возражает… у кряжистого хакера куда меньше шансов быть сдутым с крыши.
– Вон там начало этапа! – кричит Крейзи. – Там вы должны были выйти, обычным порядком! Потом проход по городу, к Императорскому дворцу… И схватка с Императором…
– Кто играет за Императора? – интересуется Маньяк.
– Программа. Но радоваться не спешите, ее показатели такие, что справиться будет нелегко. Это особая, самообучающаяся программа, она анализирует и запоминает все удачные действия противников, собственные удачи и промахи. Стоила нам чертову уйму денег… куда проще справиться с настоящим, живым игроком, чем с ней. Можно сказать, что вам придется противостоять всем, кто проходил «Лабиринт» до вас…
– Вначале нам надо спуститься, – Нике перебивает Крейзи Тоссера. – Давайте решать проблемы по мере их поступления, окей?
В режиме метания ракетомет почти не дает отдачи. Блестящие цилиндрики уносятся из ствола и падают по навесной траектории.
Чтобы пробить дыру в крыше, потребовалось три заряда. Смотрю на индикатор – осталось еще пять. Негусто.
Подходим к дыре – и останавливаемся в недоумении.
Изнутри здание представляет собой пустую коробку. Только по стенам кое-где есть лампы. А все внутреннее пространство заполнено решетчатой арматурой.
– Это что? – спрашивает насмешливо Маньяк. Крейзи почему-то смущается:
– Ну… невозможно создать все элементы столь большого игрового поля… никто не предусматривал появление здесь столь неожиданного десанта…
– Муляж, – продолжает издеваться Маньяк. – Эх, помню, как в «Думе» сквозь стены ходили…
– А если бы здание было пустым изнутри или, наоборот, целиком из бетона? – отстаивает честь создателей «Лабиринта» Крейзи. – Тогда бы ты посмеялся!
– Мы бы посмеялись, – поправляет его Падла, тяжело опуская руку на плечо Крейзи. – Ты забыл, что мы в одной команде?
– Мне это еще много раз напомнят. – Крейзи сбрасывает его руку. – Ну что? Спускаемся?
Километровая бездна под нами. Ложусь на край пробоины, дотрагиваюсь рукой до гнутой арматурины. Вроде бы держится крепко…
– Пошли, – говорит Нике. Свешивает ноги, примеряется и ловким движением перескакивает на решетку. Ничего себе гимнастка!
Глубина-глубина, я не твой… Отпусти меня, глубина…
Это нечестно. Просто-напросто нечестно по отношению к остальным. Но я не выдержу этого спуска, если иллюзия сохранится.
Голова отзывается легкой давящей болью.
Ничего.
Зато теперь передо мной всего лишь картинка. Уходящая вниз шахта, заполненная такими удобными перекладинами. Я прыгнул вниз, уцепился за арматуру.
Проще пареной репы.
– Так… кто боится высоты? – донесся из наушников голос Крейзи.
– Я! – честно признался Пат.
– Тогда цепляйся мне на спину. А лучше привяжите его покрепче!
– Ты уверен? – конечно же, это Чингиз.
– Я дайвер. Прошу прощения, но я выйду из виртуальности для этого спуска. Так что мне все равно, с кем спускаться…
Я запоздало понял, что его слова вполне логичны. Задрал голову – картинка в шлеме сместилась. Посмотрел на нарисованные лица друзей, только что бывшие такими реальными и живыми…
– Давайте и я кого-нибудь потащу…
– Уж извини, я привык убиваться по собственной глупости, – пробормотал Падла и осторожно перебрался на арматуру.
– Ура! Меня повезут! – восхитился Маг. Я подставил ему шею, Зуко повис на мне и непринужденно поинтересовался: – Хочешь, буду песни петь, чтобы тебе веселее было? У меня голос – во! Мог оперным певцом стать, честное слово!
– У меня нет слуха, все равно не оценю…
Все остальные спускаются сами.
Где-то через полчаса мы уходим в отрыв. Я, Крейзи и Нике. Наверное, нам все-таки мешают седоки, а может быть, у девушки прирожденные способности к альпинизму. Спускается она сосредоточенно, не глядя вниз, как автомат, перебирая руками и ногами.
– Не грохнулись бы ребята… – вздохнул на моей спине Маг. – А то снесут нас, к чертям собачьим…
Одна рука на стальную балку. Другая – на другую. Ногу влево. Перебирая руками – вниз. Ногу вправо. Правой рукой цепляемся, левую отпускаем…
Все очень просто. Решетка из арматуры строго геометрична. Будь на моем месте Маньяк, за минуту написал бы скрипт для спуска и пошел пить кофе.
Почему тот, кто может выйти из глубины, не умеет писать программы, и наоборот…
На метр у меня уходит около десяти секунд. Пять метров в минуту. Расчет несложен. Три с небольшим часа…
Ногу влево. Руку вправо. Вниз. Перецепиться…
– Нормальный человек не сможет поддерживать эту скорость долго, – сказал Крейзи. Он, похоже, озабочен тем же вопросом. – Ребята устанут. Им придется отдыхать. Пять, шесть часов… может быть, больше… они уже отстали.
– Альтернатива есть? – интересуюсь я.
– Раньше надо было думать… – Крейзи вздохнул.
Внезапно Маг на моей спине хихикнул:
– Да вот она, альтернатива… у стены.
Я повернул голову, с одинаковой вероятностью ожидая увидеть там сотню монстров, вертолет, Карлсона или лифтовую кабину.
Да нет, только арматура…
– Чего, дайверы, не замечаете? – веселится Зуко. – Так-то…
deep Ввод.
Радужная метель. Мир обретает реальность. Цепляюсь за арматуру с силой, поражающей меня самого. Ракетомет – пудовый. Зуко, даром что тощий, начинает весить центнер.
Но я понимаю, что он имел в виду.
У стен здания строгая правильность решетки нарушена. Там идут сверху вниз какие-то туго натянутые канаты. Гладенькие, аккуратные. Видимо, арматуру в здание напихивали не случайным образом, а все-таки с каким-то расчетом прочности. Останкинская телебашня тоже, если не изменяет память, «подвешена» на тросах.
– Ждем ребят, – решаю я. – Маг, держись тоже, блин, мне ведь тяжело, грохнусь!
Зуко мгновенно цепляется за решетку.
Минут через пять отставшая группа догоняет нас. Падла пыхтит, лицо у него красное и потное. Маньяк, наоборот, бледный, но собранный.
Чингиз матерится. Непрерывно. Тихо. Потрясающе затейливо.
– Ребята, вам так долго не выдержать, – говорю я.
– Сами видим, – соглашается Маньяк.
– Есть вариант, – киваю в сторону тросов.
Первым готовится к скоростному спуску Крейзи.
– Я в команде все-таки чужой, – поясняет он без лишних комплексов.
– Если окажется, что все в порядке… тогда пойдете следом.
Свой бронежилет он отдает Маньяку. Объяснение тоже вполне логично:
– Если что, будешь тормозить, прижимаясь грудью. Костюм тоже должен выдержать, но он нагреется, обожжешься.
– А ты?
– А мне не будет больно… – усмехается Крейзи.
Одна петля охватывает трос от пояса. На нее основная нагрузка. Еще надо сжимать трос ботинками. И петля в руках, для подтормаживания.
– Ох лететь тебе высоко… – вздыхает Маг. – Мне, право, неловко, что я предложил…
– Расслабься, – отрезает Падла. – Кто-нибудь из нас за время спуска обязательно бы грохнулся.
– Постараюсь встретить вас внизу, – говорит Крейзи.
– Как мы узнаем, что ты спустился благополучно? – Чингиз умеет ставить правильные вопросы, но почему-то лишь в последний момент.
– Я крикну.
– А мы услышим?
– Эхо… Я громко крикну. – Крейзи все-таки старается не смотреть вниз.
– Из глубины-то выйди, – советую я.
– Нет. Больше шансов чего-то важного не заметить. Пока…
Он сходит с арматурины, виснет на тросе. Вроде бы петли держат…
Крейзи расслабляет петлю и сразу проваливается вниз. Мы смотрим, как его фигура все уменьшается и уменьшается. Она пока на тросе, но скорость Дик набрал пугающую.
– Я не выдержу, – честно признается Пат. – Чин, я не выдержу!
Мальчишка начинает паниковать…
– На мне поедешь, – неожиданно говорит Нике. – Доверяешь?
Пат смотрит на ее насмешливую улыбку и теряется.
– Ну?
– Если Чин разрешит…
– Ты уверена? – интересуется Чингиз. – У нас все-таки есть дайвер в команде…
– Мага мне будет труднее удержать.
– Твое мнение? – спрашивает Чингиз меня.
Я думаю. Мне не нравятся кое-какие догадки…
– Она справится, – решаю я наконец. – Не хуже меня, полагаю.
– Только бы доехал Крейзи, – говорит Маньяк.
Ждем.
– А если он шмякнется, мы услышим? – любопытствует Пат. Получает от Падлы довольно чувствительный подзатыльник.
– Я тебя самого сброшу, послушать, на что этот звук похож…
Снизу доносится слабый, невнятный шум.
– И что это должно означать, – задумчиво говорит Маньяк.
Шум повторяется.
– Никогда не поверю, что Крейзи упал с троса двумя частями и с таким интервалом! – заявляет Маг. – Поехали?
– Цепляйся, – говорю я.
Лишних ремней нет, поэтому Магу приходится просто держаться за меня.
– На шею не дави, – предупреждаю я. – А хотя… дави сколько влезет.
Глубина-глубина, я не твой…
Мигрень к вечеру я точно заработал.
Я посмотрел на свои нарисованные руки на нарисованном тросе. В наушниках пыхтел Маг.
Спуск…
– О-го-го! – завопил Зуко. Не испуганно, скорее восхищенно.
Ему можно позавидовать. Для меня сейчас нет страха. Но зато нет и подлинного восторга.
Стена неслась мимо. Мелькали переплетения арматуры. Я опустил голову, посмотрел вниз и начал подтормаживать. Пол приближался слишком быстро.
– Не разобьемся? – кажется, Маг тоже оценил скорость.
Я сжал петлю, охватывающую трос.
Как все просто… только в глубине приключения обретают столь волнующий и в то же время безопасный характер. Любой альпинист или скалолаз при описании такого спуска на таких подручных приспособлениях либо покроется нервным потом, либо начнет смеяться, как безумный. Так не бывает!
Но я погасил скорость, и ременные петли держат, и Зуко не слетает, разжав ослабевшие от страха руки. Понарошку, все здесь понарошку, и пусть он не дайвер – все равно знает, что в Диптауне смерти нет. Не было раньше.
Для того мы и пришли сюда – чтобы смерти вновь не стало…
deep Ввод.
Пожалуй, экспериментировать на тросе не стоило, но мне хотелось все-таки понять, на что это похоже…
Больше всего – на кошмарный сон.
От ременных петель идет дымок. Еще – они пронзительно скрипят. Мы скользим, пожалуй, быстрее, чем падает парашютист на запаске. Я уже вижу внизу Крейзи, размахивающего руками и что-то кричащего.
Прошло минуты четыре… высота была девятьсот метров, плюс-минус пятьдесят…
Зажимаю петли почти намертво, пытаюсь тормозить о канат ботинками. Ноги отбрасывает в стороны, трос больно бьет по груди, по бронежилету. От визга трущегося металла начинает ломить зубы.
– Тормози! – вопит Маг, отцепляет одну руку, протягивает к тросу, но вовремя спохватывается. Сейчас бы его и унесло вверх… вцепись он как следует.
Торможу… пытаюсь…
Удар все-таки силен. Ноги подкашиваются, я падаю, а Маг в последнюю секунду успевает соскочить с меня.
– Жив? – Крейзи склоняется надо мной, протягивает руку. Встаю, отряхиваюсь, хотя особой нужды в этом и нет. Пол – ровная бетонная площадка, из которой вырастает арматурный лес. Чисто и пусто.
– Жив… хотя аптечка бы не помешала.
Крейзи протягивает руку к поясу, где висит одна из наших немногочисленных аптечек. Но останавливается.
– Подождем, Леня. Как еще остальные спустятся.
Да, он, конечно же, прав…
– Ты не выходил из виртуальности? – интересуюсь я.
– Вышел на полпути, – Крейзи не пытается изображать героя. – Жутковато стало.
Смотрим друг на друга – с одной и той же мыслью: у ребят такой возможности не будет.
– А как ты это делаешь? – спрашиваю я. Вопрос на гране фола… во всяком случае, раньше мы рисковали спрашивать такие детали лишь у близких друзей. Но теперь-то что…
Крейзи не обижается и не удивляется вопросу:
– Представляю мысленно лицо одной девушки, живущей в соседнем доме.
– И все?
– Вполне хватает. – Он усмехается. – Ты не подумай лишнего… просто девушка, живущая по соседству. Она на двадцать пять лет меня младше. А как ты выходишь из глубины?
– Стишок один бормочу. Сам его придумал.
Теперь очередь Крейзи недоуменно пожать плечами.
– Покричать надо, – предлагает Маг, поглядывая на нас. – А то ребята волнуются.
– Меня слышно было? – спрашивает Дик.
– Вполне…
Мы зачем-то становимся рядом, Маг командует:
– Раз, два, три…
Вопим, дружно и с удовольствием, сбрасывая напряжение от спуска. Люблю аттракционы, но этот был максимально простым и занимательным…
– Еще два раза, – командует Зуко. – Нас ведь теперь трое внизу.
Теперь остается только ждать. Стоим у троса, смотрим вверх. Осторожно кладу руку на металл и то ли чувствую, то ли придумываю легкую дрожь.
– Кто-то едет…
– Крейзи, – спрашивает Маг. – А с какой высоты надо упасть на территории «Лабиринта», чтобы убиться насмерть?
– Если не ранен, если в бронекостюме… – Дик морщится, вспоминая.
– Около пятидесяти метров.
– Добрые вы, – признает Маг. – В Диптауне вроде бы десять метров забито как смертельный удар…
– В Диптауне хотели даже пять сделать, – вставляю я. Мы как-то разговаривали с Викой о совпадениях и противоречиях между реальным миром и виртуальным пространством. – Чтобы жители не чувствовали себя героями и не прыгали потом случайно с настоящих балконов.
– У нас же все-таки игра, – начинает оправдываться Крейзи. – Дырку в полживота тоже аптечкой не вылечишь, а здесь это норма…
– Вижу! – прерывает нас Зуко.
И впрямь – по тросу скользит неуклюжая фигура.
– Падла, что ли… – рассуждает Маг. – Нет, Падла пошире будет…
Еще десяток секунд, и мы понимаем, что это спускается Нике с повисшим на ней Патом.
– Надо было и мне кого-нибудь захватить, – замечает Крейзи. – Все-таки я дайвер…
– Ты дорогу разведывал, – утешаю я.
Маг, прислонившись к какой-то трубе, задумчиво смотрит вниз. Потом достает из кармана бутерброд, разрывает обертку.
– Ранен? – спрашиваю я.
– Нет, просто жрать хочу.
– Это ведь пять процентов жизни! – протягиваю руку, отбираю бутерброд. – Я амортизатором поработал?
– Ешь, – со вздохом соглашается Маг. – Смотри, что-то слишком быстро они…
– Вы точно так же неслись, – качает головой Крейзи. – Все нормально, лишь бы смогла затормозить…
Через минуту Нике финиширует. Пожалуй, даже лучше меня – почти полностью сбросив скорость и устояв на ногах. Секунд пять мы отдираем от нее Пата, прежде чем тот понимает, что спуск окончен.
– Молодец, – качает головой Крейзи. – Девочка, ты молодец.
Нике усмехается:
– Гожусь я на работу в «Лабиринт»?
– Я бы принял, – соглашается Крейзи. – Даже не сержантом, по первым этапам новичков водить, а заводилой, подставным игроком в группу.
– Нас теперь всех так примут! – грубо обрывает мечты Нике Маг. – По три раза! И по тому самому месту, кованым сапогом! Близко к «Лабиринту» не подпустят.
Крейзи откашливается, будто хотел что-то сказать, но передумал.
– Ура! – вдруг тихонько произносит Пат. – А здорово мы спустились, да?
– Великолепно, – подтверждает Маг.
Пат вдруг шагает к Нике и неловко чмокает ее в щеку, явно приходя в ужас от собственной смелости. Девушка улыбается, ерошит ему волосы и возвращает поцелуй.
Маг откашливается и бормочет:
– Ну и молодежь пошла, нам теперь только у стеночки стоять в теплом тихом месте… Давайте покричим, что ли, все хором!
Начинаем вопить, подтверждая удачный спуск. Пять раз подряд. Пат сияет.
Шестым спускается Падла. Очень медленно, аккуратно. Но когда он отцепляется от троса, его всего колотит. На восторженные вопли и объятия Пата он просто не реагирует.
Седьмой – Маньяк. Его спуск очень быстрый, почти как у нас и Нике. Но это не столько отсутствие страха перед падением, сколько неудачное торможение. Мы помогаем ему отцепиться от троса, переглядываемся… Мне почему-то не по себе.
– У меня тоже нехорошее предчувствие, – неожиданно говорит Крейзи.
– Не зови беду! – немедленно обрывает его Падла. – Спустится Чин, никуда не денется.
Разумеется, никто не спорит.
…Но я почему-то представил себе, как Чингиз стоит наверху, вслушиваясь в наши далекие вопли. Вокруг – паутина стальных труб, перед ним – натянутый, как струна, канат. Слабый свет редких ламп, оставленных заботливым строителем внутри декорации.
И никого.
Он пристегивается к тросу. Закрепляет «тормозную» петлю. Виснет на тросе, еще сжимая его, но уже начиная сползать, и спуск все быстрее переходит в падение, почти неконтролируемое падение, пусть даже и рядом с опорой…
Черт. Не люблю дурные предчувствия! Они иногда сбываются.
– Это ведь все равно понарошку… – неуверенно говорит Пат. – Даже если что… мы сами все сделаем, а Чингиз пусть завидует…
Он даже хихикает, но так неуверенно, что в веселье не верится.
– Спускается, – говорит Падла. Прижимая ладонь ко лбу, словно в этой бетонной коробке есть солнце, от которого стоит закрываться, он смотрит вверх. – Нормально… вроде… чуть быстрее Сашки…
Я молчу. Мне не хочется объяснять, что Шурка и так спускался слишком быстро и наверняка потерял десяток процентов жизни при ударе о пол…
– Чин! – радостно вопит Пат, глядя на скользящую по тросу фигуру.
– Давай-давай! Не спи!
На мой взгляд, он и так не спит… даже слишком.
Чингиз был уже совсем низко. Так… на высоте двадцатиэтажного дома.
Тут все и случается.
Вначале я вижу, что Чингиз раскидывает руки. Обрывков ремня не видно, но нетрудно догадаться, что они летят следом.
– Нет! – кричит Пат и кидается к тросу. Падла молча и молниеносно ловит его за воротник.
А Чингиз уже летит вдоль троса, летит головой вниз. Ремень на поясе, которым он пристегивался, выдержал рывок. Но его падение теперь – просто падение. Со всеми вытекающими последствиями.
– Мир вашему дому, – неожиданно говорит Падла. Пат начинает отчаянно его пинать, но хакер словно не замечает этого.
Уже в последние секунды Чингиз ухитряется вцепиться в канат. Разумеется, полностью затормозить он не успевает, но все-таки падение замедляется.
Абсолютно беззвучно Чингиз падает к уходящему в бетон основанию троса.
Зато Пат кричит в полный голос.
Первой к Чингизу подбегает Нике. Секунду смотрит в лицо, потом выхватывает аптечку… надо же, и не знал, что у нее есть запас, прикладывает к телу.
– Не может быть… – доставая свою аптечку, говорит Крейзи.
После третьей и последней нашей аптечки, припасенной Маньяком, Чингиз открывает глаза.
– Ты похож на зомби, – говорит Пат. Как только Нике достала аптечку, он немедленно прекратил вопить. И теперь, похоже, отчаянно стыдится своей реакции.
– Верю… – коротко отвечает Чингиз.
Он весь в крови. Это немножко неестественно, ведь никаких ран не видно, но программы «Лабиринта» привыкли показывать тяжесть повреждений именно так. Один глаз у Чингиза заплыл, перчатки на руках стерлись.
– Как ты умудрился сорваться? – Падла наклоняется над ним, одним движением ставит на ноги. Чингиз покачивается, но стоит.
– Ремень выскользнул, – просто отвечает Чингиз. – Странно…
– Что странного? – интересуется Крейзи. – Удивительно, что это случилось только с тобой.
– Странно, что я живой…
– Больше аптечек нет? – Нике оглядывает нас всех. Я молча даю Чингизу отобранный у Мага бутерброд.
– Спасибо, я сыт по горло.
– Это пять процентов жизни.
Чингиз мрачно съедает пищу. Видимых изменений в его облике, правда, не происходит.
– Пустим тебя впереди. Монстров пугать, – ехидно говорит Пат.
– К ним еще надо выбраться… тут есть выход?
Мы с Крейзи не сговариваясь расходимся. Я иду налево, он – направо. Мы обходим здание по периметру, возвращаемся к ребятам. Дверей нет.
– Тогда стреляй, – кивает мне Чингиз. – Я бы очень хотел найти пару аптечек.
– Подождите. – Крейзи подходит к Маньяку. – Мне нужны твои официальные банковские реквизиты.
Улыбка на лице Маньяка появляется медленно и плавно.
– А номер кредитки и пин-код?
– Сам введешь. Когда будешь снимать штуку баксов.
– Какую штуку баксов?
– Утром я направил в совет директоров «Лабиринта» докладную записку. О проведении инспекции «Лабиринта» с привлечением сторонних лиц. Ты ведь брался доказать, что в «Лабиринт» по-прежнему возможно пронести вирусное оружие?
Кажется, даже Чингизу стало лучше.
– Значит, судебных преследований мы можем не опасаться? – уточняет Маньяк.
– За что? За проверку систем безопасности, о которой мы договорились еще вчера? – с легкой улыбкой отвечает Крейзи.
– Ты мог сказать это раньше?
– Мне показалось, что это уместнее сейчас.
Я понимаю Крейзи. Нам сейчас очень кстати положительные эмоции. Для хороших новостей иногда надо подбирать время, как и для печальных.
– Штука баксов?
– Девятьсот девяносто девять, если точнее. У меня нет права выписывать чеки на четырехзначные суммы.
Нике улыбается. Для нее это и впрямь радостная информация. Чего только она пошла с нами, когда мы решили нарушить закон, – это же убивало ее мечту работать в «Лабиринте»?
А у Пата на лице задумчивое выражение человека, мечтающего, как здорово он бы мог потратить чужие деньги…
Пока Маньяк вполголоса диктует Крейзи свои реквизиты, я высматриваю место для выхода. Пожалуй, двадцати метров вполне хватит, чтобы нас не задело взрывом…
– Давай работай… – ободряет меня Падла. – Время не ждет.
Чмок…
Я отпускаю гашетку, и крошечная ракета с визгом уносится к противоположной стене.
Результат превосходит все ожидания – из стены с грохотом вываливается здоровенный кусок, метров пять в ширину и метра три в высоту. В проеме – широкая пустынная улица.
И мало того!
С визгом рвутся несколько тросов, таких же, как тот, по которому мы спускались, но натянутых у противоположной стены. Уносятся вверх, будто резиновые, по пути сшибая арматурные распорки.
Вся бетонная игла над нами вздрагивает.
Над пробоиной появляется и, змеясь, уходит вверх трещина.
Здание начинает дрожать. Сверху нарастает гул – и волной начинает опускаться темнота. Лампы гаснут одна за другой, начиная с крыши.
Вот так проверка с привлечением сторонних лиц!
– Дурак ты, боцман, и шутки твои дурацкие… – сдавленно говорит Падла. – Атас, мужики! Бежим!
Никого не надо уговаривать.
100
Мы выбегаем дружной толпой. Выносимся, словно футболисты из раздевалки на первый тайм, еще веселые, бодрые и полные надежд…
В качестве зрителей – сотня-другая монстров. Самых разных. Гигантские улитки, ящеры, пауки. Несколько тварей высотой в десятиэтажный дом – они топают впереди, неуклюже и гордо. Вся эта орава перлась куда-то по улице и едва миновала здание, как нам приспичило выйти. Если верить Крейзи, среди них практически не должно быть компьютерных манекенов – только игроки со стороны врагов…
Судя по ошалевшим лицам монстров, так оно и есть.
Никто не пробует помериться с ними силами, даже наш воинственный тинэйджер. Мы начинаем улепетывать в противоположную от монстров сторону. С дружным воем вся толпа кидается за нами.
А за нашей спиной рушится здание…
Теперь я понимаю, что чувствовали строители Вавилонской башни, когда она начала разваливаться. Сей процесс в Библии детально не описан, но мне кажется, что был он достаточно быстрым и красочным. Бог любит эффектные зрелища, мы, люди, только обезьянничаем в этом вопросе…
Увлеченные погоней, монстры не сразу соображают, что происходит. Такого в «Лабиринте» еще не было.
Вначале начинает идти каменный град. Отдельные куски стен хлопаются и вокруг нас, но львиная доля сыплется аккуратно на голову вражеской армии. Через полминуты, за которые мы побили все рекорды по бегу на короткие дистанции, улица за нами превращается в карьер по добыче щебня. Сюда надо подогнать машины с девятого этапа… то-то будет работы!
Из обломков некоторое время еще возвышаются самые крупные твари, похожие на сказочных троллей. Один даже ухитряется запустить нам вслед обломком стены, к счастью, не прицельно.
Потом несчастный небоскреб разваливается окончательно и погребает под собой этих героев борьбы с земным десантом.
Останавливаемся мы, лишь преодолев не менее километра. Крейзи, совершенно обалдевший, крутит головой, оценивая размеры разрушений. Над каменным курганом стоит грибовидное облако пыли.
– И рассеял их Господь оттуда по всей земле… – говорит Нике, переводя дыхание. – И перестали они строить город и башню…
Не только у меня возникли такие ассоциации…
– Ну почему ты никогда не можешь сделать все чисто, тихо и аккуратно?! – с болью в голосе спрашивает меня Крейзи.
– Характер… – пытаюсь я оправдаться.
– Мы можем рассчитывать на премиальные? – невинно спрашивает Маньяк.
– Да мы вывели из строя чуть ли не всю группу охраны Императора! – в сердцах кричит Крейзи. – Кто-то явно вошел на последний этап! Он теперь пройдет к дворцу, как на прогулке!
– Разве же это плохо? – интересуюсь я.
Секунду Крейзи молчит. Потом вздыхает, безнадежно машет рукой:
– Что сделано, то сделано… идем ко дворцу.
– Вначале записаться надо! – встревает Пат. – А то шлепнут кого-нибудь…
– Система не даст записаться. Формально нас нет на этом этапе.
Маньяк, прищурившись, смотрит на него:
– Уверен? Нам что, проходить последний этап с одной попытки?
– Уверен. Считай, что это минусы черного хода.
– Плохо, – только и говорит Шурка. – Тогда надо поискать снаряжение… хорошее оружие, аптечки, броню.
– Нет здесь ничего. Последний этап проходишь с тем, с чем вошел.
На этот раз все вообще молчат. Общее мнение выражает Падла, громогласно откашлявшись и произнеся:
– Так… мы добились своего, но рады ли мы этому…
Дворец Императора – небольшое, почти уютное здание из черного камня.
Мы наблюдаем за ним, затаившись за деревьями парка. Деревья забавные, причудливых очертаний, с разноцветными листьями. Вокруг порхают крупные, с ладонь, бабочки. Когда мы их впервые увидели, все потянулись к оружию, но Крейзи протестующе замахал руками. Бабочки не опасны. И деревья не опасны. Все здесь дышит покоем, умиротворением. Все к месту – и сиреневое небо, и цветная листва, и густо-синяя вода в прудах. Никаких ловушек. И охраны у дворца быть не должно – Император в охране не нуждается.
Теперь мы ждем.
– Уверен, что он нас засек? – спрашиваю я Крейзи.
– Наверняка. Это же не человек, программа. Любой, входящий на территорию парка, попадает в его базу данных. Он просто никогда не торопится…
Леность Императора – лишний шанс для нас. Нам нужно приблизиться ко дворцу в такой узкий промежуток времени, чтобы Император не успел выйти навстречу, а приближающаяся чужая команда нас не обнаружила. Теперь все, или почти все, зависит от того, насколько правильно выбран момент…
– Идут… – облегченно произносит Маньяк. Он наблюдает за входом в парк – высокими воротами в символическом ажурном заборе.
– Идет… – эхом откликается Крейзи.
Команда, вошедшая в парк, мне незнакома. Зря я грешил на своих первых спутников, зря подозревал, что среди них Темный Дайвер. Им еще ползти и ползти по этапам, погибая и возрождаясь, пугая близких рассказами про «вот таких вот мух» и «змей, плюющихся ядом». Им еще далеко до конца «Лабиринта».
Эта команда, должно быть, вышла в свой крестовый поход месяц или два назад…
Их больше десятка. Мужчины, женщины, девчонка-подросток. Кто они на самом деле, каков их возраст, пол, родной язык – мы никогда не узнаем. Они для нас не друзья, и не враги… просто пушечное мясо.
Мясу не обязательно знать, для чего оно предназначено.
А Император, убийство которого является целью всей игры, только что вышел из дворца…
Насмешка программистов – Император не просто антропоморфен, это человек. На нем белоснежная тога. Он высокий, белокурый, с красивыми чертами лица. Наверняка у него голубые глаза. Живое воплощение нацистской мечты.
И столь же смертоносное, как нацизм.
– Согласно легенде игры, – бормочет Крейзи, – многие тысячи лет инопланетяне воруют на Земле детей, чтобы вырастить из одного из них своего Императора… дать ему исполинскую силу и жестокую мощь… ведь люди – самые совершенные и смертоносные существа во Вселенной… Это глубоко философская и символическая мысль…
Глубина-глубина, я не твой…
Я посмотрел на Императора, оценивая противника. Понять что-либо пока было трудно – я не знал скорости его движений в боевой обстановке, не знал, какое оружие он станет применять. Но даже в неспешном движении нарисованного персонажа была некая хищная грация, и она мне не нравилась.
– Цель игры – не простое убийство лидера врагов. Игрок должен понять, который в каждом враге это он уничтожает самостоятельно, непосредственно, отца, брата, сына, друга. Таким образом, «Лабиринт» не пропагандирует насилие и ксенофобия, напротив, относительно противоположного…
Сложно, все-таки, слушать иностранца через программу-переводчик.
deep Ввод.
– И мы доказали комиссии Конгресса, что не являемся проповедниками насилия и жестокости… – голос Крейзи становится слишком уж нервным. Император упорно идет в нашу сторону, идет своим прогулочным шагом, не обращая на новых визитеров никакого внимания.
К счастью, они его замечают…
Трое из команды слаженно становятся на колени, наводя на Императора стволы ракетометов. Над их головами вскидывается остальное оружие… кое-что мне знакомо, но некоторые причудливые пушки я не придумал бы и в пьяном бреду.
Я не слышу далекого чмок-чмок-чмок заряжающихся ракетометов. Я отсчитываю его про себя.
Третья ракета пошла, четвертая, пятая…
Что сейчас будет…
Это и впрямь хорошо сработавшаяся команда. Они все стреляют одновременно.
Фонтан огня.
Восемнадцать ракет одновременно… да плюс еще все остальное… кольца синего света, снопы голубых игл, сгустки пламени, крутящиеся лезвия, комки ядовито-зеленого геля…
– Пора! – кричит Крейзи, когда Император выныривает из огненного шторма, целый и невредимый, ничуть не пострадавший, даже белокурые локоны не растрепались. Он разворачивается к чужой команде и идет легко, быстро, словно бы пританцовывая на ходу.
Все уже обговорено и просчитано.
Первым вскакивает Чингиз. Он полуживой, потому и вызвался на разведку боем.
Но Император не обращает на него внимания.
Возможно, чужая команда и заметила нас. Но они сейчас слишком сосредоточены на Императоре. Они шли к нему долгие недели, преодолевая самую сложную игру в истории человечества. Они сражались с программами, которые не умеют думать, но зато и не промахиваются. Они дрались против людей, которые сочли их конкурентами, они прорывались сквозь ряды монстров, которыми управляли такие же люди.
Теперь цель игры – перед ними.
И Крейзи может сколько угодно доказывать, что «Лабиринт» воспитывает человеколюбие и терпимость. Они с ним даже согласятся, пожалуй.
После игры.
Залпы.
Трое игроков бросаются вперед, к Императору. То ли пытаются завязать ближний бой, то ли жертвуют собой, отвлекают…
Взмах руки – будто жест с трибуны. И гирлянда белых огней срывается с ладони Императора, окутывая троицу. Вопль почти не слышен за грохотом взрывов. Идиллический парк пылает, огромные бабочки, складывая крылья, падают на траву. Одна валится прямо перед моим носом и несколькими движениями зарывается в землю.
Неужели запрограммировали?
Или, чем черт не шутит, сами эволюционировали?
– Идем!
Вскакиваю, и мы бросаемся ко дворцу. Впереди – Чингиз. Мы бежим следом вчетвером – я, Крейзи, Пат и Нике.
Остальные занимают позицию для обороны.
Нам не справиться с Императором. Или его убьет чужая команда, или он разметет нас. Но мы пришли сюда не для того, чтобы сражаться с несуществующим врагом. Наш враг реален, и цель реальна. И группа прикрытия знает, что пришла умирать.
– Вход в тронном зале, – повторяет на бегу Крейзи. – Надо уничтожить трон… это не входит в условия игры, и никто этого не делал… не менее пяти ракет…
Чингиз уже ныряет в двери дворца, выскакивает обратно, машет нам – путь свободен.
А Император заканчивает разбираться с чужой командой.
Я слышу особенно пронзительный крик, оборачиваюсь на бегу. Император убивает игроков голыми руками. Просто хватает, встряхивает – и бросает на землю беспомощные куклы с переломанными костями. Он только что расправился с девчонкой.
Как хорошо, что Неудачник, которого я вытаскивал из прежнего «Лабиринта» два года назад, так и не дошел до конца игры… Кто бы он ни был… не нужно ему видеть наши игры.
Вообще-то мы хорошие. У нас просто игры дурацкие.
В эту секунду начинает стрелять Падла.
Что его перемкнуло – не знаю. По договоренности они должны были ждать, пока Император не расправится со всеми чужаками. Но Падла вдруг вскакивает и открывает огонь… из дохлого пистолетика, которым и обычного-то монстра сразу не свалишь…
Император оборачивается, словно бы даже недоуменно. Вспышка света – будто его глаза превратились в ослепительные прожекторы.
Вот он как еще умеет…
Жаль, что Падла этого даже не оценит.
Хакер мгновенно чернеет, секунду продолжает стоять – и под порывом ветра разлетается облачком пепла.
Быстро, зрелищно и нелепо.
Почему-то я был уверен – уж Падла продержится дольше нас всех!
Мы уже у дверей. Пат пытается оглянуться – и я увесистым шлепком забрасываю его в двери. Нечего ему смотреть на происходящее.
Вся наша команда уже палит. И остатки чужой – тоже. Мне показалось, или движения Императора несколько замедлились?
Нике и Крейзи вслед за Патом исчезают в дверях. Киваю Чингизу:
– Бежим…
– Я остаюсь.
– Ты что!
– Это игра! – кричит Чингиз. – Очнись, дайвер! Ищи вход в Храм! Это все игра! Все понарошку! Иди, я дам вам лишние десять секунд!
Хлопаю его по плечу и заскакиваю в двери.
Он прав. А я дурак и заигрался.
Длинный коридор аскетически холоден. Барельефы на стенах – какие-то причудливые гербы. Товарищи нетерпеливо поджидают меня.
– Ты знаешь, где тронный зал? – спрашиваю я Крейзи. Тот лишь молча кивает, и мы устремляемся вперед.
– Ребята Императору всыпят! – без особой уверенности заявляет Пат. Ракетомет он держит в руках, будто ожидая встретить впереди засаду. Зря. Крейзи говорил, что во дворце никого больше не будет… – Мне Падла говорил, у всех монстров есть уязвимая точка, он ее найдет…
Круглая комната в конце коридора. Дик шарит по стене, нажимает неприметную кнопку, и только после этого я понимаю, что комната – лифт.
Медленно и торжественно поднимаемся вверх.
– Может, не стоило так сразу в него палить? – спрашиваю я, пытаясь отдышаться. – А, Дик? Поговорить о мире и о любви, перевоспитать…
Крейзи вяло улыбается. Он что-то слишком бледен. И время от времени касается левой стороны груди.
– Не поговоришь с ним… он не умеет. В Императора эта возможность не закладывалась, чисто боевая программа…
– Зря, упущение… А как насчет слабых точек?
– Тыльная сторона голеней, – абсолютно серьезно отвечает Крейзи. – Височные кости. Что-то еще… да бесполезно это. Даже у той команды было слишком слабое вооружение. А уж нам…
Лифт останавливается.
– Тронный зал, приехали, – облегченно произносит Крейзи. Мы выскакиваем в обширное ромбовидное помещение. Тоже все без затей, строго и монументально. Лишь трон в дальнем углу ромба впечатляет – внушительных размеров сооружение из сверкающего серебристого металла.
И два охранника у трона!
Они нас не ожидают. Наверное, еще никто не пытался прорваться внутрь дворца, ведь целью игры это не является. Первым стреляет Пат, и рептилия разлетается кровавыми клочьями. Улиткообразный монстр медлит несколько секунд, прежде чем откидывает голову и плюет в нас ядовитой зеленой слюной.
Плевок не долетает. Шипит и испаряется на мраморных плитах пола.
– Тоже мне, сэр Макс недоделанный, – презрительно говорит Пат, стреляя второй раз. Улитка ловко уворачивается, и тогда начинает стрелять Нике. Ее игольчатый пулемет превращает монстра в дергающееся решето.
– Мечта совкового интеллигента, – поглядывая на Пата, говорит Нике.
– Харкнуть во врага, и чтобы помер… может, тут наши программисты руку приложили? Молодчина, Пат!
Лифт за нашей спиной дергается и уходит вниз.
– Чингиз? – робко спрашивает Пат.
– И не надейся. – Крейзи кивает на трон. – Пять ракет, живо!
Мы с Патом стреляем одновременно. Две. Четыре. Шесть. С запасом…
Металлическая конструкция будто взрывается изнутри. Разваливается, расходясь лепестками почерневшего металла. И в центре этого цветка – багрово-красное, дрожащее, пленительное сияние.
– Живо!
Крейзи и Нике бросаются к входу, а вот Пат тормозит, с надеждой глядя на лифт. Тот уже идет вверх.
Я хватаю мальчишку в охапку и волоку к разваленному трону.
– Там Чингиз и Падла! – упрямо вопит Пат.
– Они все давно мертвы! – без лишних сантиментов отвечаю я и швыряю Пата в сияние входа. Он исчезает, как исчезли перед ним Нике и Крейзи.
Прыгая следом, я оглядываюсь на лифт. И успеваю заметить белокурые волосы, под которыми наливаются обжигающим светом голубые глаза.
Поздно, дружок.
Темно. Серый туман. Подо мной ворочается Пат, я слегка придавил его в падении.
– Леонид?
Крейзи помогает мне встать, криво улыбается:
– Ну вот, считай, прорвались…
Вокруг – туманное ничто. Лишь плотный грунт под ногами, лишь мы четверо. И туман. Дежа вю в чистом виде.
– Что это? – спрашиваю я, поднимая Пата. Тот возмущенно сопит, отряхивается.
– Это – пауза, – отвечает Крейзи. – Сейчас Храму нужно время для сборки. Ничего, теперь все в порядке…
– А войти? Ты говорил о каком-то тесте для дайверов.
Крейзи кивает:
– Да. Ну, на самом-то деле все очень просто, Леонид. Пройдем. Вдвоем, но пройдем…
Я смотрю на Нике.
Пулемет она по-прежнему держит на изготовку.
И я тоже не спускаю палец с курка.
– Положи оружие, Нике, – говорю я.
У нее сильный взгляд. Очень сильный и собранный.
– Ты уверен, Стрелок?
– Конечно. Я не хочу, чтобы тебе пришла в голову мысль пройти в Храм одной.
– Леня, успокойся, – быстро говорит Крейзи. – Войти сможет лишь дайвер…
Нике слабо улыбается.
– Дик, очнись, – только и говорю я. – Вспомни, как она спускалась по канату. Она дайвер, Крейзи! Такой же дайвер, как я или ты!
Нике наклоняется, кладет оружие на землю. Поднимает руки:
– Ребята, я не собираюсь в вас стрелять. У нас одна цель…
Я вижу, как расширяются глаза Пата, как его начинает бить дрожь. И понимаю, о чем он подумал.
Да, неприятно, наверное. Уже считать ее другом, а может быть, слегка по-детски влюбиться…
И понять, что другом был враг.
Темный Дайвер.
– Вы все ошибаетесь… – тихо говорит Нике.
Крейзи сегодня тугодум. Но вот и он нацеливает свою винтовку на девушку.
– Ты дайвер, – говорю я.
– Да. Как и вы двое. И что? Это основание меня убить? Тогда убивайте.
Мы переглядываемся, и тут я слышу рядом знакомое «чмок»…
Успеваю вывернуть ствол ракетомета, и пущенная Патом ракета уходит в туман.
– Прекрати!
– Она мой комп пожгла! – со слезами кричит Пат. – Она, она…
Не комп ему сейчас жалко. Он самого себя готов сейчас расстрелять, свою симпатию к Нике, благодарность за помощь, привязанность… те минуты, когда он висел на ней, обмирая одновременно от высоты и от женского тела под руками…
– Пат, не спеши с действиями, никогда не спеши… – говорю я.
В этот миг все переворачивается.
Проблеск света – туман расходится.
И среди нас появляется Император.
Он медлит долго, очень долго, словно порожден не программой, в которую заложено было лишь убивать. Осматривается, совсем по-человечески поворачивая голову.
А Крейзи Тоссер с остановившимся взглядом отступает на шаг.
Этого не может быть, очевидно?
Нике уже наклоняется за оружием, она за спиной Императора, и тот ее не видит. Но на это нужно время.
Глубина-глубина, я не твой…
Я дернулся, нашарил на столе мышь. Движения, которые отслеживаются комбинезоном, – это удобнее. Но мышь все равно быстрее.
– Кто вы? – ровным голосом спросил Император, который не умел говорить.
И Крейзи Тоссер нажал на спуск.
Лезвия вылетели из винтовки серебристой лентой и мгновенно отсекли неуязвимому Императору левую руку.
Либо он прорвался к нам почти мертвым… либо был неуязвим лишь на своей территории.
Впрочем, его боевые способности сохранились.
Вспышка. Крейзи на глазах чернеет, потом винтовка, целая и невредимая, падает из рассыпавшихся пеплом рук.
Пат, я тебе говорил, что никогда нельзя спешить с действиями… так вот, я ошибся…
Перекрестье прицела – на висок… Император будто почувствовал – рывком сместился в сторону, схватил уцелевшей рукой Пата и заслонился мальчишкой. Из обрубка хлестала кровь, лицо Императора стремительно белело.
Самообучающаяся программа?
– Кто я? – спросил Император.
И я понял, что сейчас нервы не выдержат у меня.
Мы слишком заигрались с глубиной. Мы делаем интерфейсы, которые приноравливаются к хозяину. Мы создаем программных слуг, которые обучаются лучше живых людей.
Чем может стать программа, которая день за днем убивает и которую убивают? Программа, которая работает непрерывно, подтягивая на себя, по мере надобности, огромные ресурсы сети? Программа, которая обязана соответствовать любой новой тактике и стратегии противника, которая должна адекватно оценивать человеческие реакции, слышать и понимать разговоры, наносить удары не просто грамотные и точные, но еще и психологически устрашающие?
– Стреляй, Леня! – закричал Пат.
Была ли заложена в «Императора» возможность взятия заложников?
А возможность мирных переговоров?
– Стреляй!
Я смотрел на экран и видел, как наливаются светом глаза Императора. Нарисованный Пат в руке нарисованного Императора, нарисованная кровь струится из нарисованной раны. Сейчас они оба одинаково нереальны, одинаково мультяшны. Что кукла, которой управляет находящийся в дип-гипнозе мальчик, что кукла, которая создана программой.
Не веди переговоров с террористами…
Я нажал спуск.
Взрыв откинул меня в сторону. Костюм чуть сжался, изображая удар от падения.
deep Ввод.
Радуга в сером тумане…
Встаю, сжимая ракетомет. Кажется, там уже нет зарядов… нет, один еще есть…
Останки Императора и Пата равномерно раскиданы вокруг. Меня начинает подташнивать.
– Леонид…
Я поворачиваюсь и смотрю на Нике.
Ей тоже досталось от взрыва. Она стоит на коленях, и оружие в ее руках смотрит на меня.
– Ты все правильно сделал, – говорит девушка. – Пат умница, он правильно сказал. Это все – неправда. Это игра. Это глубина. Они умерли не взаправду. Важно, чтобы кто-то прошел в Храм. Все это понимали.
– И кто же пройдет в Храм? – спрашиваю я. Мой палец тоже на спуске ракетомета. Кто из нас умрет быстрее, если мы выстрелим одновременно? И сколько шансов у меня, если я выстрелю первым?
– Разве это важно?
– А что тогда важно?
– Получить письмо. Выяснить, что Дибенко прячет от мира.
– Это важно для меня, – говорю я. – Пройти в Храм.
Нике кивает:
– Да, Стрелок. Я понимаю. Но ты ведь уже пытался это сделать…
– Кто ты? – спрашиваю я. – Кто ты, Нике?
Она молчит, потом чуть улыбается и качает головой:
– Пока ты не поймешь сам…
– Я пройду! – говорю я. И нажимаю спуск.
У Нике есть полсекунды, пока последняя ракета уходит в ствол, и еще полсекунды, пока она преодолевает разделяющие нас пять метров. Вполне достаточно, чтобы превратить меня в решето!
Вот только она не стреляет!
– Нет! – кричу я, когда огненный фонтан вспыхивает в тумане.
Но даже в глубине не все можно отыграть назад.
Я стою один в туманном море, рядом с горсткой пепла – останками Крейзи Тоссера, рядом с кровавыми клочьями – телами людей и программы-Императора.
Один.
Почему-то всегда в конце оказываешься один.
Я кидаю ракетомет на землю. Теперь он мне точно не нужен.
Я знаю, что должен сделать, но не знаю как.
Может быть, знал Крейзи. Но его нет рядом.
Я делаю шаг – и поле боя будто утягивает из-под ног, я вновь наедине с туманом и темнотой.
Наедине со своим самым страшным сном.
Шаг, другой. Вначале всегда приходится делать шаги наугад. И когда видишь свет вдали – можно сколько угодно ободрять себя, что выбрал правильное направление. Но я-то знаю – я не мог его не увидеть.
Куда бы ни пошел.
101
Глубина – это несколько больше, чем кажется на первый взгляд.
Да, основа проста и понятна. Трехмерные миры, соединенные в виртуальный город Диптаун. Возможность перемещаться, говорить, действовать – используя или дорогие виртуальные комбинезоны и шлемы, или обычную клавиатуру и мышь. Дип-программа все равно сведет отличия к минимуму, заставит поверить, что ты не давишь на курсорные клавиши, а идешь по реальному миру. Она главная волшебница виртуального мира, дип-программа.
Но есть что-то еще. Что-то большее, позволяющее видеть ошибки в чужих программах, как незапертые двери и покосившиеся заборы. Что-то, дающее дайверам возможность выходить из глубины в любой момент, – когда для остальных это недоступно.
Два года назад мне показалось, что я достиг новых границ.
Я вошел в глубину, вообще не пользуясь компьютером. Я научился проходить сквозь любые стены. Я смог делать в глубине все – все, что только мог пожелать.
Жалко, что сны кончаются.
Это был дип-психоз. Всего-навсего. Я придумал свои особые возможности, вообразил себя суперменом виртуального мира. Как говорит Вика – «гиперкомпенсация».
Что ж, я привык жить и с дип-психозом.
Тем более что время дайверов кончилось…
Конечно, что-то все-таки было. Неудачник не приснился мне. И пока он оставался в глубине, я и впрямь был способен на маленькие чудеса. Вот только я светил его отраженным светом… кто бы он ни был, пришелец с далеких звезд, порождение сетевого разума, путешественник во времени – все было в нем. Вся сила, все чудеса, все подвиги и приключения.
Он ушел, и я остался самим собой. Бывшим дайвером. Подлинным неудачником.
Но почему же тогда я стою перед мостом, который месяцами видел во снах?
Перед мостом, ведущим в Храм Дайвера-в-Глубине?
Нитяным мостом, по которому мне не дано пройти…
Есть он или нет – этот мост?
Что со мной – новый приступ, галлюцинации, невозможное совпадение?
Или все-таки вернулось что-то из прошлого?
Не знаю.
Левая стена – синий лед. Правая стена – алый огонь. Я так долго пытался пройти между ними, я испробовал все, что мог придумать! А там, в конце каньона из огня и льда, – искорка живого теплого света. Там Храм. Кусочек ушедшего прошлого. Ответ на будущие вопросы.
Я должен пройти. Обязан. Второй попытки не будет.
Касаюсь нити подошвой. Она натянута как струна, тонкая линия между правдой и ложью, мост между добром и злом, проводник из прошлого в будущее…
Ответ где-то рядом. «Все очень просто», – сказал Крейзи. Любой дайвер должен догадаться, в чем загвоздка. Это не коварная ловушка, не капкан для врага. Просто тест, сортирующий своих и чужих.
Я свой… я свой и, значит, я должен понять…
Левая стена убивает медленно и постепенно. Стоит лишь схватиться – в поисках опоры, в надежде предотвратить падение. Холод сковывает руки, холод доползает до сердца, холод замораживает твою кровь.
Не хочу льда!
Правая стена добрее. Вспышка, и даже не успеваешь почувствовать боль. Огненная купель. Щедрое пламя. Свобода быть пеплом.
Не хочу огня!
Все очень просто, все обязано быть простым. Мне не поможет выход из глубины, то, что приходит в голову дайвера в первую очередь. Я пробовал. Мост исчезает, остается лишь огонь и лед.
Что же вы придумали, ребята?
Что я должен понять, стоя перед мостом, выстроенным поперек бездонной пропасти?
Нет. Начнем от противного…
Что я не могу понять?
Что я утратил, получив свой дип-психоз?
Возможность видеть дыры в чужих программах? Да нет, это утратили все, и строители Храма в том числе…
Контакт с реальностью?
Нет. Я могу выйти из глубины – в любой момент. Я просто разлюбил это делать.
Я перестал верить в нереальность глубины. Я готов считать ее подлинной жизнью. Она заменила мне все, или почти все.
А глубина все-таки лишь отражение мира.
В сверкающие небоскребы и роскошные дворцы вложено слишком мало труда. В сказочных садах и парках стоит слишком хорошая погода. На нарисованных лицах редко встретишь живые глаза.
Глубина – игрушка в наших руках.
И добрая, и злая, и просто равнодушная.
Этот серый туман, этот огонь и лед, эта нить через пропасть – выдумка. Рисунок на экране. И бездонная пропасть под ногами – фикция. Придуманные страхи.
Я делаю шаг – маленький шаг вперед, встаю одной ногой на струну, а другой еще остаюсь на надежной и твердой земле.
Я должен дойти.
Это не в человеческих силах, километровый путь по тонкой, вздрагивающей нити. И способности дайвера ничего не дадут – мост растает под ногами.
Не надо ждать, пока исчезнет мост.
Не надо тянуть, пока кончатся силы.
– Глубина… – говорю я, делая шаг. – Глубина, ты моя.
Ты ничто без нас, глубина…
И я шагаю мимо нити. В пропасть. В ничто.
Левая стена – синий лед, правая стена – алый огонь…
Ветер бьет мне в лицо, одновременно обжигающий и холодный.
Так хочется коснуться – чего угодно, огня или льда! Прервать падение, закончить этот бесконечный полет!
И это станет поражением, как в прошлый, как в позапрошлый раз…
Я теряю чувство направления.
Остаются лишь две плоскости, огненная и ледяная, между которыми я падаю…
Или лечу.
Это как посмотреть.
Крошечный теплый огонек – далеко-далеко. К нему вел мост, по которому невозможно пройти.
Но мне не нужны мосты.
Я не падаю. Я так летаю.
Каждый летает, как умеет.
Надо отрешиться от всего. От «Лабиринта Смерти», который мы прошли. Даже от Императора, от тупой программы, вдруг спросившей «Кто я?»
Все это теперь не важно.
Все это вторично, все это обречено, если умрет сама глубина.
Ничего не было.
И я не падал с обрыва.
Я лечу. Лечу как умею, между двумя плоскостями, прикосновение к любой из которых одинаково смертельно.
У меня есть ориентир.
Теплая искорка света в вечной тьме…
Там – всё. Там каждый из нас, бывших дайверов. И быть может, даже ключ к нашей общей беде – там…
Так трудно заставить себя поверить в полет. Забыть все. Сказать, что не было моста, и не было шага навстречу бездне… Развернуть пространство, раскинуть руки.
И отдаться полету.
Огонь – подо мной. Клокочущее, вечно голодное огненное море. Лед – сверху. Потолок, который не пробить, цепкий ледяной потолок.
Мне хочется, чтобы было именно так.
А свет – впереди.
Не снизу, не сверху, именно – впереди.
Отрешиться от всего. Повернуть мир так, как хочется. Заставить его быть послушным. Где земля, где небо, на чем удобнее стоять – каждый решает сам. Испокон веков. Еще не было глубины, еще не было первых компьютеров, были только пещеры и робкие лепестки украденного огня.
И право вертеть мир вокруг себя.
Наверное, те, кто не разучился и стали дайверами. И этого у нас не отнять никогда. Никакому дип-психозу, никаким потерям. Даже когда уходит то, что давало нам силу. Хватит одной слепой веры, хватит памяти, что была эта странная сила – крутить мир вокруг себя…
И свет будет становиться все ближе…
Все действительно просто, Крейзи Тоссер прав.
Надо сделать шаг в пропасть, которая для тебя – настоящая. Сделать шаг, не убегая от глубины, не прячась за холодным стеклом монитора. Да, мы можем уйти из виртуальности в любой момент. Это наш дар.
Потому только так и можно пройти в Храм Дайвера-в-Глубине. Отказавшись от себя самого. Ощущая не телом, не взглядом, не слухом, а рвущейся в ужасе душой, этот бесконечный полет.
И не касаясь стен…
И наградой станет далекий теплый свет, которого не достичь никак иначе…
Я что-то кричу. Не знаю что, не слышу своих собственных слов. И пускай – я сам не хочу их слышать.
Как жаль, что пропасть была такая короткая!
Почему-то я знаю, что теперь уже можно все. Можно сказать «глубина-глубина, я не твой!» Можно посмотреть на экран – и понять, как был реализован этот проход. Но я не хочу.
Теперь уже – не хочу.
Стены внизу, такие жалкие и смешные стены огня и льда. Туман. И край пропасти, мягко бьющий в ноги.
И Храм Дайвера-в-Глубине, в который я шел так долго… задолго до того, как узнал, что он построен.
Я смотрю на него и начинаю смеяться. Тихо-тихо.
Он возникает на моих глазах. Сгущается туман, плотнеет, превращаясь из белого молока в белый камень. Все прочнее и надежнее, все реальнее, все узнаваемее.
Как это могло случиться?
Ну не было его три года назад в природе! Дайверы только-только начали искать друг друга и встречаться в маленьком неприметном ресторанчике. Витала в воздухе идея клуба, но всем было лень ею заниматься.
Не мог три года назад хакер Берд увидеть Храм! И уж тем более не привлекли бы для проверки защиты стороннего человека, нашли бы своего специалиста. Разыгрывали меня в баре хакеры, фантазировали, развлекались, сочиняли на ходу красивые сказки!
Вот только она вырастает передо мной – белая башня, высотой в десятиэтажный дом… увенчанная хрустальным рифленым шаром.
Где правда, где ложь… и по каким законам наши фантазии и розыгрыши перерастают в правду, порой забавную, порой жутковатую…
Иду к башне.
Сейчас оживают тысячи серверов по всей планете. На каждом из них был крошечный фрагмент Храма… и все это пряталось, дублировалось, перекрывалось, копировалось, жило своей тайной незримой жизнью, ожидая лишь сигнала.
Храм дождался.
Начинает рассеиваться туман. Какое-то время все еще смутно и неясно. Но вот вокруг начинают проступать деревья. Понятно. Храм выбрал для себя место на самой окраине Диптауна, в лесном кольце, которое отделяет основной город от нескольких полуизолированных анклавов. Где-то здесь мы с Ромкой уходили от преследования, хакнув Аль-Кабар…
Я найду того, кто послал тебя на смерть, Ромка. Уже скоро. Потерпи… тебе ведь теперь проще терпеть…
Когда я подхожу к башне, она окончательно обретает реальность. Стены
– из белого мрамора, узкие окна-бойницы, закрытые поверх стекла решетками. И одна-единственная дверь, массивная, могучая, из полированного светлого дерева. Бронзовое кольцо вместо ручки.
А дальше?
Как попасть внутрь?
Касаюсь кольца – и дверь мягко открывается. Что ж… раз я прошел через мост, значит, вправе войти…
Я изменился и сам. Даже не заметив, в какой момент. Вместо военной формы – на мне одежда Стрелка.
Вот и прекрасно. Ненавижу форму.
Еще раз оглядываюсь и вижу, сквозь последние клочья тающего тумана, тусклый алый свет и холодный синий блеск. Прощай, мой долгий и страшный сон. Прощай.
Я вхожу – и в этот миг в кармане Стрелка оживает пейджер. Пронзительные, заливистые трели, осторожный стук… как на кого было настроено. В пространстве «Лабиринта» он не работал, они перекрывают почти все пути. Значит, я и впрямь уже в обычном мире Диптауна.
Так… Чингиз, Падла, Пат, Маньяк, Маг…
Только Крейзи Тоссеру хватает терпения не искать меня первому.
Подношу пейджер к губам, включаю передачу на Маньяка.
– Шурка, я дошел. Все нормально. Передай всем, все уже хорошо, и… и дайте мне немного побыть одному.
Все, хватит. Включаю на пейджере режим «Не беспокоить!», прячу его в карман. И осматриваюсь.
Небольшой круглый зал, метров шести-семи в диаметре. Он занимает весь цоколь башни.
Стены изнутри такие же, из белого полированного камня. Кое-где на чистеньком паркетном полу разбросаны маленькие подушки… на полу, что ли, полагается сидеть… В центре зала – деревянная винтовая лестница, уходящая в круглое отверстие в потолке.
Все очень просто и строго. Камень и дерево. Да что ж они так возились с Храмом? Я сделал бы такой дизайн за сутки.
Подхожу к лестнице. Касаюсь перил, прохладного гладкого дерева. Поднимаюсь на ступеньку, оглядываюсь, будто хочу увидеть хоть что-нибудь необычное…
Ничего.
Что ж. Пойдем вверх.
Поднимаюсь на второй этаж башни.
Стены каменные. Одна дверь.
И фрески – фрески, спиралью тянущиеся вдоль лестницы…
Вот этого я бы не смог сделать за сутки. Вообще бы не сумел.
Первая фреска – серый, клубящийся туман. Лишь кое-где в нем проглядывают здания – маленькие, невзрачные, однообразные. И руки – руки, тянущиеся вверх из тумана, и лица – полуразмытые контуры лиц…
Шаг вверх. Следующая фреска.
Туман почти рассеялся. Здания растут, город ширится. Неуклюжие фигуры на улицах, машины…
Шаг.
Теперь в городе можно узнать Диптаун. Немыслимые небоскребы, пышные дворцы, террасы и каналы, сады и площади, пестрая толпа, всполохи реклам, расчертившие небо…
Шаг. Я перед дверью. Медлю секунду, но все-таки открываю ее.
И замираю на пороге.
Это очень похоже на парк Императора из последнего этапа «Лабиринта». Только нет давящего ощущения угрозы. Я почти уверен, что этот парк бесконечен, можно выйти в него – и блуждать годами. Тропинки будут стлаться под ногами, солнце светить с безоблачного неба, плескать рыба в озерах, петь на деревьях птицы. Иногда – будет идти дождь, иногда – налетать ветер… Нагибаюсь, срываю травинку… и чувствую легкий стыд.
Будто намалевал на скале масляными красками «Леня был тута…»
Тут хорошо. Тут очень хорошо.
Я бы добавил «как в детстве». Но в детстве тоже бывает по-всякому.
Закрываю дверь, ловя на лице непрошеную улыбку. Я сюда еще вернусь, мне бы только выбрать день…
Шаг – и следующая фреска.
Водоворот. И выныривающий человек, выгребающий одной рукой, а другой
– волочащий за собой чье-то безвольное тело.
Легендарный первый дайвер… настолько легендарный, что мы так и не узнали его имени. Есть очень серьезные основания полагать, что им был Тейлор, ходячая насмешка над английской пунктуальностью, человек, который не вел логов…
Наверное, потому он изображен со спины.
Шаг – и фреска.
А, это знаменитый взлом «Микрософта»! Если Антонио, которого все звали просто Проныра, не врет, он действительно увидел дыру в защите в виде расшатанного штакетника, которым прикрыли неприступную каменную стену… Ничего он там и не взял, если честно. Кроме автографа у Билла Гейтса.
Шаг. Фреска.
Да, Богомил, загадочный болгарин, про которого подлинно ничего и никому не было известно, и впрямь поставил свое дело на серьезную основу. Может быть, этот хак стал его последним хаком по очень печальным причинам. А может быть, он просто лег на дно, наплевав и на глубину, и на свои способности дайвера? Того, что он унес из банка, должно было хватить и ему, и детям его, и даже внукам.
Но чувство юмора у него было своеобразное… ну зачем иначе, скажите на милость, грабить швейцарский банк в костюме Вильгельма Телля?
Фреска.
Это кто-то из наших, из русских. Надо же, забыл имя… А саму историю со спасением заигравшегося в какую-то игру мальчишки – помню. Его родители уехали на неделю, не отключив перед этим сеть. Паренька вытащили через трое суток, полуживого…
Фреска…
Фреска…
Фреска…
Все мы здесь. Каждый по разу. Без разбора сил и известности, без деления поступков на плохие и хорошие. Ни убавить, ни прибавить, всякое случалось.
У каждого было что-то, ставшее его визитной карточкой.
Фрески и ступени.
Ступени и двери.
Я поднимаюсь этаж за этажом, рассматривая каждую картину, заглядывая в каждую дверь…
Конечно, зачем было делать Храм большим, когда существуют пространства в пространствах?
Бесконечный сад и огромные, гулкие лабиринты коридоров и залов…
Светлый, пронизанный солнцем, ресторан на вершине горы. Стены из хрусталя и серебра. Надпись «Олимп» на столовых приборах вполне уместна…
Речная излучина, в вечернем тумане… дремлющая у берега маленькая яхта…
Облачная пена, густая и упругая. Хочешь походить по небу?
Я вдруг понимаю, что завидую строителям Храма. Завидую безмерно, слепо, с острой ненавистью к себе, идиоту, строившему маленький реальный мирок… так и не сумевшему его толком построить… и не вложившему ни капли труда в этот затерянный в глубине Храм…
Бегство никогда не бывает окончательным выходом. Куда бы ты ни бежал
– ты всегда бежишь от себя.
Фрески. Двери. Лица. Поступки.
Все здесь есть. Ничего не забыто. Можно спорить, чем больше прославился Рыжий Пес, взломом невскрываемой программы – эмулятора запахов для глубины, или своей работой в Интерполе. Но я рад, что на фреске он – в форме.
А вот и Крейзи Тоссер!
Черт возьми… здесь не его работа в «Лабиринте Смерти»! Здесь установка печально знаменитого почтового фильтра, который полгода контролировал большую часть переписки в глубине! Не ради какой-то определенной цели, не для поиска компромата или отлова чужих паролей, ради доказательства – конфиденциальности нет нигде.
Вот только я и не подозревал, что фильтр ставил Крейзи!
Я иду. Все выше и выше. Фрески, лица, дела и делишки.
А ведь где-то здесь буду и я!
Мне становится не по себе.
Что я увижу? Кто, по какому принципу отбирал эти мгновения – для того чтобы занести на недоступные никому скрижали? Что будет взято из моей жизни, что ляжет яркими красками на сырую штукатурку, что останется в Храме – навсегда?
Я делаю еще несколько шагов – и смотрю на ответ.
Желтый песок. Серая каменная туша демона, сжимающего в руках нить моста. Башни «Аль-Кабара» вдали. Волк, сидящий на бархане почти в человеческой позе. И человек, в смешном облачении русского витязя, сбегающий вниз по склону, к протягивающему лапу демону…
Что ж. Стыдиться нечего. Я ведь даже не украл файлы «Аль-Кабара»! Мне их подарили.
С какой-то растерянной улыбкой иду вверх. Башня уже кончается, я почти вышел к хрустальному шару.
Фреска. Фреска. Фреска…
Стоп.
Пора лечиться от самомнения.
Смотрю на последнюю фреску в ряду, на конец спирали. Достойный конец…
Вот он – я.
А та фреска… она касалась Ромки. Это был его миг торжества – когда он ассистировал мне при взломе.
Мне досталась другая карта.
Стрелок с поднятой в ударе рукой. Синяя, огненная плеть «Варлока-9000». Тающий в фиолетовой воронке человеческий силуэт.
Мой первый прорыв из «Лабиринта Смерти», когда я увел оттуда Неудачника…
Что же… это и было главным в моей жизни?
Нет… я не спорю. Я всегда считал, что этим стоило гордиться. Да, я так и не узнал, кто он такой. И никто в мире этого не узнал. Он ушел в свои звездные дали, глубины электронных сетей, в прекрасное далеко, которое когда-нибудь настанет… Просто ушел – из нашего неловкого и нелепого мира.
Но почему именно этот миг?
Почему именно удар, удар по своим? Безжалостный, пусть и виртуальный, удар по дайверам «Лабиринта»? Почему не тот миг, когда я тащил Неудачника сквозь ряды монстров, когда прикрывал собой, когда вытаскивал с эльфийского сервера, когда разгонял полицейскую облаву?
Кто выбрал именно этот миг?
За что?
Наверное, все-таки за дело. Напоминанием и мне, и другим. Лепи добро из зла в свое удовольствие, но не смей забывать, что положено в основу.
С горящим лицом отворачиваюсь от фрески.
И поднимаюсь на последний этаж башни. В хрустальный шар.
В ослепительный свет.
Шар не гладкий, он собран из тысяч крошечных многоугольников. Солнечный свет пылает в каждом, отражается, словно бы становится ярче. Я стою среди тысяч крошечных солнц.
Подхожу к наклонной стене, ложусь на нее, распластавшись, раскинув руки, обнимая огонь.
Солнце в глазах.
Мир подо мной.
Трудно смотреть сквозь свет.
Дворцы и небоскребы Диптауна. Мосты, эстакады, площади, улицы, парки, сады, бассейны, аллеи. Там светит солнце и идет дождь. Там рассветает, и там наступает закат.
Да, мы лишь отражение реального мира. Гротескное, усиленное, более плотное. А так – никакой разницы…
Я достаю пейджер, где по-прежнему тлеют ожиданием огоньки напротив имен ребят. Дик все еще на связь не вышел… ладно, позже.
Посылаю письмо Илье:
– Парень, я нашел. Адрес в письме.
Щелкаю по кнопке «добавить адрес». Теперь, когда Храм материализовался в пространстве Диптауна, у него наконец-то есть реальный адрес. Он автоматом будет добавлен к письму.
Пожалуй, все. Теперь остается лишь ждать.
Я получу письмо, отправленное мертвым другом. Я узнаю, какие тайны Диптауна способны убивать. Может быть, я стану шантажировать Дибенко. Может быть, просто подниму шум.
В любом случае я отомщу.
Уже кладу пейджер в карман, когда он начинает слабо вибрировать. Я в режиме «не беспокоить», но программа все-таки робко сообщает о полученном письме.
Крейзи?
Кидаю взгляд на панель. Странно. Абонента нет в списке.
Проще всего оставить это письмо на потом. Никуда уже оно не денется. Но…
Любопытство – не порок…
Запрашиваю информацию по отправителю.
Ее немного.
«Дмитрий Д.»
Меня пробирает мелкой дрожью.
Я нажимаю кнопку ответа.
– Леонид, нам надо поговорить.
Значок письма исчезает, вместо него мигает символ телефонной трубки. Вызов на прямой разговор.
Принять…
Пейджер медлит несколько секунд, прежде чем маленький экран раздвигается, увеличивается, и на нем появляется лицо.
Серый туманный контур над глухим воротником черного плаща.
– Здравствуй, дайвер, – говорит человек, у которого нет лица.
– Здравствуй, Дибенко, – отвечаю я.
Мы молчим несколько секунд. Смотрим друг на друга… хотя что тут смотреть. Не слишком-то все изменилось.
– Нам надо поговорить, – произносит Дмитрий Дибенко, создатель дип-программы, отец глубины. – Это неприятный, но необходимый разговор.
– Понимаю, – соглашаюсь я. – Но есть ли нам еще о чем разговаривать?
– Думаю, есть, – судя по голосу, Дибенко абсолютно спокоен. – Я снова недооценил тебя. Кстати, поздравляю…
– С чем?
– Ну как с чем? Ты все-таки дошел до Храма.
Ладно. Намек понятен.
– Давай поговорим.
– Не так, – даже несуществующее лицо словно бы улыбается. – Не через пейджер… это одна большая дыра. Лучше встретимся.
– Где?
– Ну у тебя, в Храме Дайвера-в-Глубине… если ты не возражаешь. Я уже еду, буду минуты через три.
Вот так.
И впрямь – одна большая дыра…
– Хорошо, – надеюсь, что мое лицо ничего не выражает, что я, сам того не замечая, не отдал программе команду «растерянность». – Я впущу тебя.
Прерываю связь.
Как быстро все закрутилось!
Включаю было вызов на ребят. Позвать всю команду… стоп!
Да что же я делаю?
Я – дайвер.
Единственный из нас, кто сумеет увернуться от оружия третьего поколения.
Разве что Крейзи можно позвать…
Тоже не стоит.
Все, что я скажу, может быть использовано против меня, и против тех, кто рядом со мной.
Я подхожу к лестнице, начинаю спускаться…
Стоп!
А фресок-то нет!
Точнее, есть спираль из пустых прямоугольников. Но они не заполнены. Спираль вьется в обратную сторону первой, подобно нити ДНК.
Правильно. Я поднялся сквозь прошлое дайверов. Сейчас я спускаюсь – в будущее. Эти фрески еще предстоит нарисовать… если будущее наступит.
Иду вниз, мимо грядущих побед и поражений, мимо геройства и подлости, мимо закрытых дверей. Будущее уже стоит у дверей, надо лишь открыть.
И я открываю – как раз в тот миг, когда Человек Без Лица выходит из машины. Он не один, конечно. Рядом с ним два охранника, и я вздрагиваю от невольной мысли, что кто-то из них, возможно, стрелял в Ромку.
110
Секундное замешательство. Общее, слава богу. Дмитрий Дибенко со своими мордоворотами у роскошного «роллс-ройса», стоящего посреди леса, охрана с руками на пистолетах, любопытная морда водителя сквозь стекло… И я, на пороге Храма Дайвера-в-Глубине.
Дибенко идет ко мне, делает повелительный жест двинувшимся было следом телохранителям.
Те мнутся, им явно неприятно оставаться в стороне от объекта охраны. Но терпят.
– Впустишь, Леонид? – спрашивает Дибенко, останавливаясь передо мной.
– Впущу. Тебя одного. – Я не знаю, как работают механизмы защиты Храма, но уточнить не помешает. Делаю шаг в сторону. Дибенко пытается пройти – и застывает, упершись в незримый барьер.
– Дай руку, черт! – шипит он.
Охрана таращится на всесильного босса, завязшего в незримой паутине.
– Не хочешь терять лицо? – усмехаюсь я и протягиваю руку. Мы обмениваемся рукопожатием, и Дибенко входит внутрь. Риторически спрашивает:
– Как можно потерять то, чего нет?
Я не отвечаю, закрываю дверь.
– Значит, вот он какой, Храм… – задумчиво говорит Дибенко, озираясь. – А что выше?
– Не важно.
Он кивает, со своей невидимой усмешкой, несчастный создатель виртуального мира.
– Как хочешь… мне не нужны ваши тайны.
– Тогда зачем ты пришел?
– За своими… – Дибенко разводит руками. – Исключительно за своими.
– Боюсь, они уже не твои, Дмитрий.
Дибенко медлит, а я все размышляю, не стоит ли немедленно выйти из глубины. Оружие третьего поколения вовсе не обязано выглядеть оружием. Как я смогу увернуться, если в меня выстрелит пуговица?
– Я пришел как друг, – неожиданно говорит Дибенко. – Я не собираюсь на тебя нападать. Поверь.
Позволяю себе вопросительно приподнять брови. Надо же… какие слова! «Как друг»…
– Ну если ты не веришь мне, то ведь можешь поверить своим товарищам, строившим этот Храм! – резко говорит Дибенко. – Что я, не понимаю, чем мне грозит нападение на тебя здесь?
– Чем? – как можно ироничнее спрашиваю я.
– Смертью. – Дибенко разводит руками. – Ну? У нас перемирие?
– Садись, – сдаюсь я. – Поговорим.
На полу, точнее, на мягких подушках, сидеть вполне удобно. Восток – дело тонкое… что-то они в жизни понимали.
Я ничего не говорю. Жду. Дибенко, похоже, собирается с мыслями.
– Итак, я не враг тебе… – произносит он наконец. – Поверь.
Молчу.
– Из принадлежащей мне фирмы были похищены некоторые перспективные разработки, – продолжает он. – Я бы очень хотел их вернуть.
– Хочешь сказать, что у тебя не осталось копии? – начинаю «играть дурочку».
– Осталось, – не спорит Дибенко. – Хак был чистый, вежливый, только копирование информации… Леонид, все дело в том, что время для украденных разработок еще не пришло…
Впору торжествовать победу. Дибенко сознался! Он паникует.
– Абсолютно согласен.
– Значит, ты готов вернуть файлы? Или уничтожить их, при мне и безвозвратно?
– Нет.
Дибенко вздыхает.
– Леонид, ну ведь ты видел документы, ты понял, о чем идет речь…
А вот это хорошо. Он считает, что файлы уже доставлены в Храм, более того, что я с ними ознакомился…
– Переход к новому миру должен быть плавный…
Ничего себе плавный! Я не выдерживаю:
– Скажи это родителям Ромки! Скажи, что смерть их сына была частью плавного перехода в будущее!
Похоже, я переоценил информацию, которой он владеет.
– Ромки? Тот молодой человек, который… которого…
– Которого.
Были бы наши мозги на шестеренках – сейчас стояло бы сплошное щелканье.
– Твой бывший напарник? Молодой дайвер? Это был он?
– Да.
– Я не знал.
– Зачем ты вооружил охрану оружием третьего поколения, Дмитрий?
Он молчит… он думает о чем-то своем.
– Я не вооружал, Леонид. Поверь. Это случайность…
– Что? Парень случайно умер?
– Взлом. – Дибенко переходит на какие-то короткие, рубленые фразы.
– Тревога. Паника. Вся охрана на ногах. И три десятка молодых идиотов, программистов. Один из них схватил прототип. И бросился помогать охране. Он не знал, понимаешь?
– Не знал, что берет?
– Не знал, что в обойме – смертельные заряды.
Я не хочу ему верить. Потому что поверить – значит простить. Отказать себе в праве на месть. Отказать Ромке в праве на отмщение.
– Да, мы работали над виртуальным оружием третьего поколения, – говорит тем временем Дибенко. – По заказу полиции Диптауна. По собственным интересам. По целому ряду серьезных причин. Но никто не собирался охранять лаборатории подобным образом… это же просто нецелесообразно. Для отпугивания хакеров вполне хватает предыдущего поколения боевых программ, кто согласится потерять кучу дорогого железа?
– Не верю, – говорю я. – Ты мог захотеть натурных испытаний.
– Натурные испытания проводятся другим образом, – резко говорит Дибенко. – На хорошо оплаченных добровольцах, вокруг которых бригада врачей с дефибрилляторами, капельницами, наполненными шприцами и прочей хренотенью!
– Чем ты докажешь?
– А что тебя устроит? Чеки на выплаты? Подписанные мною распоряжения? Согласованные планы испытаний? Официальный заказ от полиции Диптауна? Отчеты лаборатории?
– Кто убил Ромку? – Я понимаю, что сдаюсь, понимаю, что теперь моя очередь терять лицо.
Но я верю ему. Случилось самое страшное – я верю.
– Парень двадцати двух лет от роду, – говорит Дибенко. – Молодой, талантливый, интуитивный программист. У него молодая беременная жена. У него старая мать в Ростове. Парень был уверен, что в прототипе – парализующие заряды. Он решил поиграть в героя. Тебе его сдать, Леонид?
Он кричит – кричит на меня, а я молчу в тряпочку, сидя посреди Храма Дайвера-в-Глубине, на своей территории.
– Что, я не понимаю, чего ты хочешь, дайвер Леонид? Мести ты хочешь! Справедливости! Покарать убийцу! Ну, что, будешь карать лично? Наймешь бандитов? Передашь полиции? Этот мальчик даже не знает, что он убийца! Я сказал, что слух про смерть – ложный, распущен мной для отпугивания хакеров… Иначе… рук он на себя не наложит, но работник из него будет никакой. И так нервы ни к черту. Ну? Сдать? Имя, фамилия, адрес?
– Поклянись, что он не знал, – говорю я. Это нелепо. Требовать клятв в мире, где все – обман. Требовать клятв от человека, создавшего этот мир и получившего право делать в нем все, что угодно. Но я прошу.
– Клянусь, – говорит Дибенко. – Понимаю… будешь потом анализировать голос… не вру я. Не вру, Леонид.
– Зачем ты это сделал? – спрашиваю я. – Дибенко, ну зачем ты пошел на это? Оружие третьего поколения… надо ли было нести его в виртуальный мир? Заказы полиции… да не обязан ты их выполнять.
– Заказы на шоковое и парализующее оружие!
– Ты что, не понимаешь, что от этого – полшага до оружия, которое убивает? Паралич может коснуться сердечной мышцы, болевой шок может быть невыносимым. Главное – преодолеть рубеж между техникой и психикой. Без тебя эту границу никто не смог бы перейти, это твой дар…
– Никто? – в голосе Дибенко ирония. – А что встроено в этот Храм?
Я молчу. Я не знаю, как защищен Храм.
– Поверь, у меня нет никакой личной ненависти к дайверам, – говорит Дибенко. – И я не считаю вас преступниками. Но… раз вы создали оружие третьего поколения… самое главное всегда – баланс сил.
– Кто тебе сказал? – спрашиваю я.
– Темный Дайвер.
Мне кажется, что сейчас он улыбается…
– Ты знаешь, кто он такой?
– Темный Дайвер? Если бы… если бы, Леонид. Как я понял, и тебе это неизвестно? Ты для того и пустил слух, что я вручил тебе оружие третьего поколения… чтобы выманить его… так?
Молчу.
– Не знаю, кто он такой, – говорит Дибенко. – Но с каких-то пор я боюсь появляться в глубине, Леонид. У меня есть Медаль Вседозволенности. У меня есть… теперь есть… оружие, которое убивает. Но у Темного Дайвера оно есть давным-давно. И я в любую секунду жду пули в лицо. Вспышки ослепительного света, боли, переставшего биться сердца.
– Я тоже не в восторге от его действий, – говорю я. – Он послал на взлом твоей фирмы моего друга. Подставил его. Ты говоришь, что охрана не имела оружия третьего поколения… все равно. Он был не вправе.
– Теперь у тебя остался только один объект для мщения, – неожиданно говорит Дибенко. – Так?
– Доволен?
– Конечно. Я же говорю – я пришел как союзник. Ты пустил слух, что я нанял тебя на работу… мне это показалось забавным…
Дибенко лезет в карман плаща. И достает пистолет.
Свет. Столб яркого света падает с потолка, заключает в себя Дибенко. Его силуэт становится совсем серым, лишенным красок. Движения – замедленные, плавные…
Очень неспешно Дибенко протягивает пистолет мне, держа за ствол. Кладет на пол между нами.
И свет исчезает.
Что бы ни готовилась сделать защитная программа, она отключилась, едва Дибенко выпустил оружие из рук.
– Бери.
Похоже, он и не заметил, что был на прицеле…
– Что это? – спрашиваю я.
– Прототип оружия третьего поколения. Тот самый, из которого убили твоего друга… если это важно.
Я смотрю на пистолет. С виду самый обычный «Smith & Wesson».
Но дело в том, что внутри…
– Чем он заряжен? – спрашиваю я.
– Первые пять патронов – парализующие программы для полиции Диптауна, – отвечает Дибенко. – Они вызывают временный паралич, продолжающийся пятнадцать-двадцать минут и проходящий без последствий. А следующие пять… честно говоря, это новая разработка, боюсь, она не пойдет в серию. Слишком велика вероятность смертельного исхода. Такой же временный паралич… но затрагивающий и сердечную мышцу.
– И ты готов дать мне это оружие?
– Подпишем небольшой договор? Ты обязуешься провести испытание нового программного обеспечения. К сожалению, пока нет никаких законов, регламентирующих подобные опасные продукты… Надеюсь на твое благоразумие, дайвер.
Беру пистолет в руки, глядя на Дибенко. Если меня возьмет в круг света, вряд ли он сохранит невозмутимость… хотя бы вздрогнет.
Но похоже, что мне в Храме разрешено все.
– Зачем мне это, Дмитрий? – спрашиваю я. – Брось… Я верю твоим словам. Мне жалко Диптаун, мне страшно от того, что с ним произойдет, когда это вырвется на волю… но я не остановлю будущего. И мне некому мстить. Я не стану гоняться за юным дурачком, решившим поиграть в полицейских и воров. И тебя расстреливать не стану… да хотя бы из-за того, что ты создал глубину – не стану. Все кончилось фарсом, Дибенко. Началось трагедией, а кончилось фарсом. Я нашел этот Храм… получил это проклятое оружие… зачем? Все впустую. Хотя, нет. Ты знаешь, у меня появились новые друзья. Это уже очень много. Вот только жалко, что за это заплатил Ромка.
Туманная маска взирает на меня, потом Дибенко произносит:
– Так ты уничтожишь украденный у меня файл?
– Нет. Здесь ему ничего не грозит, поверь.
– Я не понимаю, – с легким удивлением говорит Дибенко. – Нет, я действительно не понимаю.
– Чего?
– Ты собираешься не входить в глубину?
Так. Непонимание и впрямь есть. С обеих сторон.
– Почему же. Собираюсь.
– Тогда – уверен, что сможешь вовремя выйти, увернуться от пули?
– Чьей пули?
– Темного Дайвера.
Опять двадцать пять…
– Зачем ему меня убивать, Дмитрий?
– Затем, что у тебя то, что ему нужно! – кричит Дибенко. – И пока ты хранишь этот файл, ты – на прицеле. И все твои друзья на прицеле! Он будет выколачивать его из тебя с тем же упорством, с которым доставал у меня!
– Да зачем он ему нужен! – теперь моя очередь кричать. – Если Темный Дайвер и так владеет оружием третьего поколения, если он тебе угрожал им давным-давно…
Я понимаю, что сказал лишнее, когда Дибенко встает, отшвыривая ногой подушку.
– Так ты еще не смотрел, что у меня украли? – спрашивает он. – Так?
– Не смотрел, – притворяться поздно. – Там исходники оружия третьего поколения, я правильно понял?
Дибенко смеется так долго, что я успеваю мысленно надеть себе дурацкий колпак, пририсовать длинные упрямые уши и пришпилить на спину бумажку с надписью «осел».
– Леонид… ну… ты молодец, Леонид. Хорошо. Я не стану требовать отдать файл немедленно. Посмотри его сам. Потом – решай. Пистолет… пистолет носи с собой. И будь готов пустить в ход. Потому что жизнь твоя теперь – мелкая разменная монета. А друзьям скажи, чтобы не входили в глубину. Теперь ты – объект охоты Темного Дайвера. До тебя куда проще дотянуться, поверь.
– Не так уж просто, я тоже дайвер…
– Леонид, – Человек Без Лица склоняется надо мной, по-прежнему сидящим на полу, – поверь, прежние способности дайверов… даже если ты их сохранил… они ничто по сравнению с его способностями! Мне порой кажется, что, когда все вы утратили свои таланты, они собрались в ком-то одном. И превратили его в Темного Дайвера. Он может почти все. Половина разработок моих фирм – это средства защиты и обнаружения в виртуальном пространстве. Знаешь, почему? Потому что Темный Дайвер атакует меня непрерывно. Я почти не рискую появляться в глубине! Я и сейчас окружен чудовищным количеством барьеров. Меня спасает одно, Темный Дайвер, как большинство из вас, неважный хакер. Это словно схватились магия и технология, Леонид. Он бьет моих программистов интуитивно, вашими способами. Пока мне удается держать равновесие… ценой чудовищных усилий. Но ему нужен файл, который теперь есть и у тебя. Берегись!
– А если я отдам этот файл? – спрашиваю я, пытаясь хоть как-то сбить этот напор.
– Посмотри его вначале. Потом решай. А лучше – уничтожь, и позволь мне вести борьбу дальше. Да, Леонид, ты прав, я готов убить Темного Дайвера. Если это сделаешь ты – твоя фантазия о контракте превратится в реальность. Я могу заплатить очень и очень много.
Он ждет с минуту, но я молчу. Пока файла не будет в моих руках, пока я не пойму, чего боится и что прячет Дибенко, что ищет и чего жаждет Темный Дайвер, я не вправе ничего говорить.
– Желаю тебе выжить, – произносит Дибенко. – Выпустишь?
– Иди, – отвечаю я. – Дверь откроется перед тобой.
Остается надеяться, что так и будет, что Дибенко не поймет, что я в Храме – неопытный и неумелый новичок…
Дверь открывается. Дибенко еще раз оглядывается у порога, смеется:
– Когда соберешься и прочтешь документы, – свяжись со мной. Поговорим.
И я остаюсь один.
С пистолетом, из которого можно убить по-настоящему. С тем, что я считал главной тайной Дибенко. С тем, что на самом-то деле является мелкой фишкой в настоящей, большой игре… о которой я понятия не имею!
Черт возьми… ну когда же появится в глубине этот мальчишка!
Достаю пейджер, мрачно смотрю на огоньки. И вдруг, словно ожив под моим взглядом, вспыхивает новый. Где-то в реальном мире Илья сел за компьютер, и перед ним вспыхнула обезумевшая радуга, превращающая мир в сказку…
Мне хватает терпения ждать, пока он стоит где-то – бог весть где, и проглядывает пришедшие письма.
Ответ.
«Еду».
Интересно, если Дибенко перехватывает мои пэйджерные сообщения… поймет ли он, в чем дело, где на самом деле файл…
Впрочем, что он получит, если перехватит Илью? Ничего. Файл пока даже не у паренька. В офисе компании. Туда не вломишься даже с возможностями Дибенко.
Может быть, туда способен вломиться Темный Дайвер, со всеми его сверхспособностями. Но ему нужен расшифрованный текст, а не закриптованный файл.
Прикидываю, как долго Илья будет добираться до Храма. Это зависит в первую очередь от мощности его машины… если он мечтает о стодолларовой звуковой карте, то вряд ли она очень велика. Дряхлый «пентиум-два», а то и просто «пентиум». Сплошная нагрузка на мозги… в Штатах и Японии запрещено несовершеннолетним входить в глубину с машины слабее «пентиума-два» с частотой процессора четыреста и ста двадцатью восемью мегабайтами оперативной памяти… Но у нас-то не Штаты. У нас всякое бывает.
Значит, минут десять при хорошей связи, пока в память машины будет перенесена и обработана полная картинка места, где он никогда не бывал. Приятная поездка в такси или не менее приятная прогулка на велосипеде обеспечены.
Выхожу на Маньяка – теперь уже по прямой связи, не письмом. Он откликается сразу, значит, ждал с пейджером в руках.
– Гад!
Почти согласен… пока я тут рассматривал Храм и общался с Дибенко, они там изнывали от нетерпения. Да еще и волновались за меня, наверняка.
– Тут был неожиданный визит, – отвечаю я. – Приезжайте.
Посылаю адрес.
– Я тебе еще как-нибудь устрою такое же бдение на полчаса! – грозит Маньяк и отключается.
Да, нехорошо получилось.
Но кто же ожидал, что все так получится?
Что Дмитрий Дибенко следит за мной и только и ждет момента, когда я войду в Храм?
Пытаясь успокоить совесть, прохаживаюсь взад-вперед. Быстрее бы приехали ребята. Быстрее бы Илья привез файл.
Что в нем если Дибенко почти уверен, что, прочитав документы, я буду на его стороне?
Что может быть важнее возможной гибели виртуального мира?
Самое гадкое состояние – ожидать, не имея возможности ничего сделать.
111
Такси подкатывают парой. Из первой машины выбираются Падла, Чингиз и Пат. Из второй – Маньяк и Маг.
Я стою на пороге башни, пристыженно опустив голову. Сейчас меня начнут ругать…
– Леня! – вопит Пат, подпрыгивая на месте. – Получилось!
Чингиз и Падла тоже не выглядят особенно обиженными. Маг стоит, оглядывая башню со скептическим выражением заказчика, приехавшего принимать свежепостроенный объект.
Только Маньяк мрачно показывает мне кулак. Но это ничего, это правильно.
Такси отъезжают, программным водителям неинтересна башня посреди леса. Стоит, и пусть себе стоит. Не все ли равно…
Я впускаю друзей в Храм, хлопая каждого по плечу, и словно невзначай не отпуская руку, пока они не перейдут порога. Падла, кажется, понял, в чем дело. И Маньяк тоже. А остальные не обратили внимания.
– Это и есть Храм? – с некоторым разочарованием уточняет Чингиз, оказавшись внутри. – Небогато…
– Что вверху? – спрашивает Падла.
Пат просто молча кидается вверх по лестнице, и через секунду доносится его довольный голос:
– Тут картинки! Прикольные!
Маг плюхается на пол, сгребает под себя гору подушек и с довольным видом глазеет на нас.
– Где письмо? – Маньяк переходит к делу раньше всех.
– Сейчас доставят, – успокаиваю я его. – Ребята, как у вас все было?
– Хреново, – только и говорит Чингиз. – Эта Императорская скотина разорвала меня напополам…
Маньяк фыркает:
– Это ничего. Я вот узнал, что чувствует человек, чья голова катится по земле отдельно от тела. А Мага…
– Не надо! – вопит Маг. – Нечего сплетничать!
– Так что там вышло с Нике? – спрашивает Чингиз. – Дайвер?
– Да. Темный Дайвер, очевидно. Все-таки он нас переиграл… почти.
Чингиз кивает:
– Пат рассказал, что там у вас произошло… А Крейзи еще не объявился?
Смотрю на пейджер.
– Нет пока. Странно, честно говоря.
Какая-то волна настороженности, тревожной тоски окатывает всех. Действительно странно. Но делать нечего – только ждать…
– Шурка, ты сообщил Дику, что со мной все в порядке?
– Да. Оставил письмо на его пейджер.
– Ну не мог же Крейзи погибнуть от рук Императора по-настоящему? – спрашиваю я, будто ожидаю получить ответ. – Всех вас он тоже прикончил… и ничего.
– А чем ты был занят? – спрашивает Падла.
– Сюда заходил Дмитрий Дибенко. Мы разговаривали.
Наступившую тишину прерывает осторожный вопрос Чингиза:
– Чего он хотел?
– Чтобы я уничтожил файл, разумеется. Он говорит, что Темный Дайвер будет охотиться за ним… что и мне, и всем вам грозит опасность, пока файл существует. Самое смешное… он даже дал формальное разрешение ознакомиться с ним. Уверен, что после этого я соглашусь с ним.
И в этот момент раздается осторожный стук в дверь.
– Письмо, – потирая руки говорит Маг.
– Или Темный Дайвер… – добавляет Маньяк.
Размышлять можно долго. А еще меня могут спросить, есть ли в этом великом дайверском храме самый обыкновенный дверной глазок.
Ответа я не знаю, поэтому иду открывать.
– Компания «HLD», служба доставки проблемной корреспонденции… – выпаливает рыжеволосый мальчишка, стоящий у дверей. – Это Храм…
Он поднимает на меня глаза и немедленно меняется в лице:
– Леонид? Ты?
– Я.
Интересно, к какому выводу он придет…
– Прикалываешься? Да?
Я вспоминаю все, что произошло за последние дни. Поиски Падлы. Гибель Ромки. Попытки пройти через «Лабиринт». Визит Темного Дайвера. Почти обманувшую (или обманувшего?) нас Нике. Императора, который повел себя так, как не позволено программе. Мост. Визит Человека Без Лица.
Совсем немного усилий мне потребовалось ради минутной шутки над тинэйджером. Несколько веселых приключений…
– Это Храм Дайвера-в-Глубине, – говорю я. – Давай письмо…
– А ты что здесь делаешь?
– Работаю, – почти честно отвечаю я. – Все в порядке, ты свое письмо доставил.
Илья с сомнением смотрит на меня, потом лезет в кожаный планшет, пристегнутый к поясу.
– Кто стучится в дверь ко мне… – говорю я. – Да ты заходи.
Легонько подталкиваю его за локоть, завожу внутрь.
Разношерстная компания, собравшаяся в башне, Илью не смущает.
– Здорово! – бросает он им. – Кто расписываться будет?
– Он, – кивает на меня Маньяк. – Он и распишется.
Из планшета появляется письмо. Большой плотный конверт, уже слегка замусоленный и помятый. Конверт кажется пустым.
– Ну? – бормочет Илья, глядя на конверт. – Ну?
Ему не меньше нашего хочется, чтобы письмо появилось, чтобы адрес Храма был признан правильным, и серверы «HLD» отправили в пустой конверт файл. Вряд ли все наши причины перевесят его желание заработать на новую звуковую карточку…
Конверт начинает распухать. Тяжелеет, Илья даже слегка опускает руку. И начинает улыбаться, так светло, искренне и радостно, будто получил теплое письмо от умирающего родственника-миллионера.
– Расписывайся!
Какие проблемы… Оставляю свой автограф на карточке доставки. Забираю письмо.
– Так… сейчас… – начинает бормотать Илья, забираясь обеими руками в карманы. – Я тебе двадцатку должен, да? Сейчас…
– О, Леонид еще и заработает на письме… – драматическим шепотом сообщает Падла. Вот гадюка…
– Не надо, – говорю я.
– Как не надо, мы же договорились… – Илья начинает выуживать из карманов мятые долларовые купюры.
– Хорошо, – быстро соглашаюсь я. Забираю деньги и протягиваю обратно. – На чай. Как положено.
Илья сопит, но чаевые принимает. С любопытством спрашивает, кивая на ребят:
– Что, дайверы хорошо платят?
До меня наконец-то доходит весь комизм ситуации. Конечно, какой я дайвер? Такой же, как Илья обитатель Диптауна, раньше подвизавшийся на черной работе, а теперь нашедший теплое место.
– Нормально… – Я искоса смотрю на ребят. Маг и Падла веселятся. Остальные, похоже, настолько изнывают от нетерпения, что улыбаться не способны. – Ладно, старик, спасибо…
– Не за что. – Илья протягивает руку, мы обмениваемся рукопожатием.
– Ты это… в кабачок заходи… поболтаем как-нибудь…
– Хорошо.
Неужели ему не интересно? Совсем-совсем не интересно поговорить с «дайверами»? Впрочем, они же бывшие дайверы. А Храм… ну что тут смотреть… пустая круглая комната, лестница какая-то…
Я закрываю за ним дверь. Поворачиваюсь к ребятам.
– Давай, – кивает Маньяк. – Думаю, лучше тебе лично вскрыть этот конверт.
Бумага твердая, я даже надрываю уголок зубами, прежде чем вскрыть конверт.
– Может Пата позвать? – вдруг начинает беспокоиться Падла, поглядывая на лестницу.
– Сам виноват, он знает, что мы не на экскурсию пришли, – отрезает Чингиз. – Давай, Леонид…
Я достаю из конверта увесистый томик, затянутый в тугую пластиковую пленку. Так… это и есть невскрываемая защита… открытый ключ Храма Дайвера-в-Глубине.
Тяну пленку за край. Несколько секунд ничего не происходит.
Потом пленка с треском рвется, вся сразу, на мелкие, как конфетти, клочки. Ключ опознан.
«Компания „Новые Горизонты“, – читаю я вслух. – Предварительный отчет по проекту „Приятное погружение“. Только для членов совета директоров.»
– Давай, – подбадривает меня Чингиз.
Я сажусь на пол. Открываю томик. Белая бумага, черные строчки… Сухо, официально, традиционно. Никаких красивостей, анимации, звуков и видеороликов. Впрочем, это же не для презентаций на публику, это рабочий материал…
– Тут что-то вроде преамбулы, – говорю я, глядя на первую страницу.
– «Дип-программа, революционное открытие в области психотехники, повлекла за собой создание нового, виртуального мира – Диптауна. Сбылись самые смелые мечты человечества. Возникли совершенно новые индустрии науки, производства, развлечений. Однако пять лет, прошедшие со дня закладки первого квартала Диптауна, показали и негативные эффекты данной реализации виртуального мира. Мир Диптауна стал всего лишь отражением реальной жизни, ни в малейшей мере не свободным от пороков и недостатков человеческой натуры. Проект „Приятное погружение“ направлен на преодоление этих недостатков…»
– Леня, а про судьбоносный съезд партии там ничего нет? – резко спрашивает Падла. – «Революционное открытие», «самые смелые мечты»… Сопли в шоколаде!
На лестнице появляется взъерошенный Пат:
– Что за шоколад, Тоха?
– Уймись, тебе он не понравится! – не оглядываясь, очень резко отвечает Падла. – Иди сюда и слушай, пока не гоним!
Умолкший Пат с грохотом ссыпается с лестницы и садится рядом с хакером. А я переворачиваю страницы.
Это, должно быть, где-то рядом. Совсем рядом, у Ромки не было лишнего времени. Он мог перелистнуть несколько страниц, прочитать несколько абзацев… и что-то ударило его, напугало, заставило забыть обо всем.
– Тут про проект «Глубинный контейнер», – сказал я. – Техническая документация… они и впрямь больше железячники, чем программеры…
– Дай! – Чингиз протягивает руку. Я делаю вид, что не замечаю.
Это не его. Это мое. Моя борьба! Фраза вымазана в грязи и крови, но это – моя борьба. Чингиз мне более чем симпатичен. Он умный, сильный и добрый человек. Самое главное тут – добрый… и добрый не слепой, всепрощающей добротой, а добротой зрячего человека.
Но он не прыгал в пропасть между стенами огня и льда. Не его друга убили. Не его предали. Не его покупали. Я рад, что у него все сложилось именно так… но этот томик, стоивший жизни Ромке, только мой. И мне выбирать, что я скажу, а о чем, быть может, и умолчу.
– Сейчас… – невпопад бормочу я, перелистывая страницы. Маньяк вздыхает, но терпеливо ждет. Маг возлежит в позе пресытившегося радостями жизни султана и демонстративно зевает…
– Что там? – снова не выдерживает Чингиз. И на этот раз мне есть что ответить.
– Тут чертежи. Я бы сказал, что это особо эргономичное кресло… только это скорее эргономичное ложе…
…Когда вокруг стоят пять человек, беззастенчиво пялясь в книгу, что держишь в руках, очень трудно контролировать процесс утечки информации.
Скажем честно – невозможно.
– Да что за хренотень! – выражает общее мнение Падла. – Эти чудаки изобрели гибрид кровати и зубоврачебного кресла, а за него идет такая схватка?
– Они даже не изобрели, а собрали, – поправляет его Маньяк, перелистывая через мое плечо несколько страниц. – Видишь, сплошные указания на купленные патенты? Эти использовались в медицине для ухода за больными, пребывающими в коме. Эти – в космических исследованиях… системы дистанционного контроля и бесконтактные интерфейсы…
– Периодический массаж тела, опционально – зондовое и внутривенное питание, а комбинезоны и шлемы можно выбрасывать на помойку, – подводит итог Чингиз. – Лихо. Все на поверхности, но лихо. Я бы не отказался от такого рабочего места. У меня всегда затекает спина, если сижу в глубине больше десяти часов. Но убивать из-за этого… или бояться этого… чушь какая-то, ребята!
– Темный Дайвер особо просил вторую часть проекта, – напоминает Падла. – Давай, Леня, ищи. Искусственная природа, или как-то так…
– Искусственная натура, – говорю я, открывая книгу. – А вот это софт… сплошной софт.
– Системы фильтров. – Маньяк щурится, глядя на перелистываемые страницы. Я сдаюсь и начинаю листать быстрее, не пытаясь вникнуть в строчки. – На изображение, на звук, на пространственные перемещения… Ох ты… да не могли они такой степени компрессии достичь!
Он трет лоб и неуверенно признает:
– А может, и смогли…
– Что это, Шурка? – спрашиваю я.
– Похоже на систему слежения… верно? – Маньяк и Падла переглядываются. Падла кивает:
– Очень похоже. Самообучающаяся система, отслеживает и фиксирует поведение объекта, очевидно – человека. Да еще и с обратной связью… Ёптыть! С прогнозированием, с элементами ИИ…
– Да не может быть искусственного интеллекта на современной технической базе! – возмущается Маньяк.
– Не может, – признает Падла. – А тут не о конкретной машине речь идет. Тут привязка к общесетевым ресурсам. Перераспределение информации… общие базы данных, личные базы данных, потоковое кодирование и декодирование…
– Журналы надо начинать читать с конца, – говорю я. И открываю томик на последних страницах.
– Резюме, – радостно говорит Пат, повисший на плечах Чингиза и Падлы. – Я тоже с конца начинаю смотреть!
«Проект „Искусственная натура“ прошел предварительную проверку в трех режимах, – начинаю я. – В первом случае, как видно из заключения…»
Ничего нам не видно. Не читали мы отчеты об экспериментах, они где-то там, между описанием программ и резюме. Но я верю тем, кто составлял отчет. И наверное, поверил Ромка, тоже начинающий читать с конца…
«Использование внешних баз данных, вложенных при программировании первичных поведенческих реакций, копирование реакций партнеров-людей и анализ эффективности собственных действий позволили добиться некоторых результатов, не укладывающихся в стандартные схемы искусственного интеллекта. Представляется возможно предположить, что при дальнейшем наращивании мощности операционной системы и расширении доступного модели жизненного пространства, она вплотную подойдет к тем параметрам, которые оценены как пороговые для разума. Однако некоторые особенности вложенных в модель первичных поведенческих реакций, при всей их эффективности для быстрого развития и самосовершенствования, заставляют считать нецелесообразным дальнейшее ее развитие. Свертывание работы рекомендуется провести в течение двух-трех месяцев, после чего возобновить эксперименты на моделях с меньшей исходной агрессивностью.»
– А я знаю, про кого это, – неожиданно говорит Пат. – Знаю.
Наши взгляды встречаются, и я киваю. Мне кажется, мальчишку начинает слегка колотить.
Одно дело – быть заложником в игре, заложником программы.
Другое – понять, что тебя держало за шкирку, прикрываясь от ракетомета, живое существо. Уже почти разумное. Несчастный Император, прикованный к последнему этапу игры. Раз за разом выходящий на бой… непобедимый, могучий и все равно проигрывающий.
– Да они там все… закрой уши, Пат! – ревет Падла. – Они там все…
– Тихо, – обрывает его Чингиз. – Они проводят опыты с ИИ. Использовать в качестве экспериментальной модели монстра из сетевой игры
– прекрасная мысль. Это оправданно экономически… им ведь еще и приплатили за программирование центрального персонажа, помните, Крейзи жаловался? У «Лабиринта Смерти» прекрасные защитные системы – модель не сможет вырваться, и хакеры к ней не подберутся. Постоянный приток новых игроков, меняющих тактику и стратегию.
– Хрен ли стратегия, он меня взглядом сжег! – возмущается Падла.
– И что? Это изначально агрессивная модель, ты же слышал? И в этом нет ничего странного, увы. Необходимость защищаться и нападать – движущий фактор эволюции. То, что данная эволюция происходит в виртуальном пространстве, а вместо тела у Императора – пакеты электрических импульсов, ничего не меняет. Все разумно. Гнусно, но разумно.
Падла тяжело дышит, но молчит.
– Я как-то листал одну книгу, – добавляет Чингиз. – Так в ней главный положительный герой учил главную положительную героиню, как добиваться победы. «Стань злее злых, стань подлее подлых…» И это положительные герои книги, претендующей на гуманизм. А чего ты хочешь от бизнесменов, Падла? Если писатель, считающий, что учит добру, пропагандирует такой лозунг? И чего ты хочешь от программы-Императора? Его убивают! Каждый день! Его приходят убить, а не выпить чая в саду! Он не мог стать иным, черт возьми!
– Да понял я все, – неохотно отзывается Падла. – Тебя послушать, так всех на свете оправдать можно…
– Меня этому жизнь научила. – Чингиз пожимает плечами. – Не всех, конечно… но почти всех. Леонид, читай дальше.
«Второй режим проверки, – начинаю я. Пока Чингиз и Падла спорили, Маньяк и Маг уже успели забежать вперед, и теперь терпеливо ждут, пока я перелистну страницу. – Эксперимент проводился на добровольцах, проводящих в глубине не менее двенадцати часов в сутки. Технические характеристики их компьютеров варьируются от средних до максимально мощных по США на момент начала эксперимента. В качестве вспомогательных ресурсов использовались свободные и общедоступные мощности серверов, поддерживающих Диптаун. Как видно из графиков…»
– А где графики? – недоуменно спросил Пат. Я игнорирую вопрос, Чингиз что-то быстро и тихо объясняет. Наверное, значение слова «резюме»…
– Первые проявления послежизни замечены на пятом месяце эксперимента. Опережение скорости нормальных человеческих реакций, фиксируемое только на аппаратном уровне, отставание между выходом человека из дип-гипноза и исчезновением виртуального персонажа. К концу года у всех участников эксперимента возник эффект «ведения». Находясь в виртуальности, они испытывали состояние, сходное с состоянием наркотического опьянения, ощущение, что тело действует самостоятельно, беседа ведется кем-то со стороны. При этом практически не возникало ощущение насильственности «ведения», все, сказанное или сделанное, воспринималось как собственная нормальная реакция на происходящее. Окончательным доказательством существования послежизни является поведение виртуального персонажа после принудительного разрыва связи с человеком-оператором. Вначале наблюдались кратковременные паузы, «замирания» персонажа, неадекватные реакции на окружающий мир, после чего следовал короткий период внешне осмысленных и укладывающихся в рамки поведения оператора действий. В ходе повторных экспериментов период «замирания» сокращался, пока не перестал фиксироваться аппаратными методами. Время самостоятельного существования виртуальной модели достигало в отдельных случаях нескольких часов, а в рекордном случае – двадцати шести часов тринадцати минут, что превышает доступный человеку естественный период пребывания в глубине. Внешне модели выглядели вполне естественно, поддерживали общения на бытовые и специальные темы. Отмечены субъективно удачные шутки, проявления эмоций, депрессивные реакции. В трех случаях зафиксированы творческие действия, аналогов которым не обнаружено. Однократно виртуальная модель проявила ярко выраженные интуитивные способности.
– Блин, – говорит Падла. – Блин и блин. Они создали ИИ!
– Да не в этом дело. – Чингиз садится рядом со мной. – Леонид, ты понял?
– Копия, – соглашаюсь я. – Копирование личности. Перенос себя в виртуальный мир. Без переписывания памяти, которое все равно никто не умеет делать. Ты просто оставляешь слепок своей личности в глубине… и слепок оживает. Подтягивает доступные ресурсы. Имитирует человеческое поведение…
– Но это имитация. – Падла косится на Пата. – Послушай, дите, ты бы согласился поселить в глубине своего двойника?
Парнишка размышляет недолго:
– Ну это же эф пять, а не эф шесть… верно? Пускай. Здорово даже. Я вышел, а он там оттягивается по полной! Потом мне все рассказывает.
Он хихикает, явно размышляя, что натворил бы в глубине без всякого контроля.
– Третий режим проверки проводился с использованием технических возможностей «Глубинного контейнера». К сожалению, чистота экспериментов несколько нарушалась двадцатичасовым барьером пребывания в виртуальности, перейти который пока не удалось. Тем не менее, результаты выглядят наиболее успешными. На данный момент подопытные находятся в Диптауне около трех месяцев. Эффект послежизни стал проявляться к концу первой недели пребывания в глубине. К середине второго месяца виртуальный персонаж полностью переходит на круглосуточную активную деятельность. Ощутимых изменений в реакциях и поведении во время сна человека-оператора, равно как во время его выходов из дип-гипноза, не замечено. Независимыми экспертами персонаж воспринимается адекватно, участвует в общественной жизни своего круга, проявляет свойственные оператору интеллектуальные, эмоциональные и сексуальные реакции. Значительные изменения отмечаются лишь в поведении людей-операторов. Резко снижается интерес к реальному миру. Отмечается эмоциональная холодность и некоторая принужденность в общении с людьми вне Диптауна, в том числе и с ранее значимыми индивидуумами. Вне «Глубинного контейнера» или без обычного компьютера оператор нервничает, легко возбудим, повышается склонность к алкоголизации и употреблению наркотиков. Сексуальные реакции снижаются до минимума. Способности к анализу ситуации и интеллектуальная деятельность, однако, не страдают. Операторы проявляют максимум изобретательности, чтобы добиться дальнейшего продолжения эксперимента. В поведении выявлена значительная корреляция с процессами, возникающими при наркозависимости. Интерполяция данных позволяет предположить, что у операторов, задействованных во втором режиме проверки, подобные эффекты появятся к концу второго года эксперимента.
Все молчат.
Все думают о своем.
Я тоже.
Именно это убило Ромку. Не просто известие о том, что Дибенко довел дело до появления искусственного интеллекта. Не только информация о возможности копирования своего «я» в виртуальный мир.
Вот что заставило его паниковать, убегать с файлом, прятать его, путать следы.
Будущее он увидел. Человеческое будущее. Не людей, которые ходят в глубину работать, отдыхать, дружить и любить. И даже не людей, для которых глубина – лишь воровство, свара, подлость, разврат.
Миллионы придатков к виртуальным сознаниям. Миллионы живых автоматов, с красными воспаленными глазами и дряблыми мускулами, миллионы разрезанных на куски половинок, рвущихся к мониторам, шлемам, «Глубинным контейнерам», к чему угодно – лишь бы электронная игла пронзила разум, сшивая их в единое целое с потерявшейся в глубине частью…
Вот оно, наше будущее. Сладкий рай элоев, живущих в виртуальных садах.
Ну и стада морлоков, конечно же. И не обязательно, что по ночам морлоки будут обчищать квартиры элоев и вгрызаться в сладкую плоть. Время ночных монстров прошло, мистер Уэллс. Вам повезло, британский мечтатель. Информация – власть, всемирная сеть – власть, шарахнуть ядерной ракетой вполне можно из глубины, роботов-полицейских тоже можно научиться делать. А обнести бетонные бункеры с «глубинными контейнерами» колючкой под током и поставить к автоматическим пулеметам того же Императора из «Лабиринта» – совсем не сложно.
Впрочем, к чему все эти страхи?
И без того будет невесело.
«Учись хорошо, сынок, сможешь в раю жить…»
«Да к чему нам этот отпуск? Лучше купим себе „Глубинный контейнер“! В глубине отдохнем!»
«А сосед-то, слышал, помер неделю назад? Мне вчера его виртуал рассказал. Посидели, выпили за упокой бренного тела…»
– Это бессмертие, – резко говорит Чингиз. – При достаточно долгом пребывании под «искусственной натурой» виртуальная личность может стать полностью автономной. Наверняка.
– В гробу я видал такое бессмертие… – как-то не слишком убедительно бурчит Падла.
– Вот не зарекайся. Станет гроб поближе – задумаешься.
– А я бы попробовал, – радостно сообщает Пат. – В полный рост!
– И остался бы в глубине навсегда наглым пацаном… – замечает Чингиз.
– Захотел бы, так остался. Какая разница?
– Ребята, что мы собираемся с этим всем делать? – спрашивает Маньяк.
Вот так всегда. Сидишь, перевариваешь полученную информацию, а тебя заставляют отвечать на вопросы.
И что самое обидное – на вопросы, не имеющие ответа.
– Уничтожить файл, как хочет Дибенко, это необратимый поступок, – говорит в пространство Маньяк. – Я бы не советовал…
– Отправим на мою машину? – предлагает Чингиз. – А?
– Почему на твою? – Я захлопываю томик. – А на мою? На машину Маньяка?
– В мою квартиру, полагаю, войти труднее, чем в чью-либо другую.
– А в виртуальности?
– Ключи. Закроем моим, твоим… несколькими ключами. После этого файл будет доступен, лишь если мы примем общее решение.
– Закрывайте вы, ребята, – говорит Маньяк. – Вчетвером. Вы живете в одном городе… это разумнее. Наше мнение вы учтете в любом случае, полагаю?
