XI
«История эта волею богов началась с великого кощунства: украдена была пророчица Повелителя Судеб. Прямо со ступеней храма была украдена та, прикосновение к коей сулит великие бедствия. А сотворили злое дело три брата, три воина, что родились в строгих лесах северного Хольда. Дело нехитрое – трем мужчинам, каждый из которых повыше четырех локтей ростом,– украсть маленькую женщину. Трудно уберечь украденное. К чести братьев сказать: не для блудной потехи украли они священную женщину. Некто высший обременил их невеликий ум мыслью столь же пустой, сколь и чудовищной: как прославится селение их родное, ежели заимеет собственную пророчицу от самого всевластного Повелителя Судеб! Ого!
Сдобрили они идею кувшином вина, взяли мешок поплотней и, подгадав момент, свершили надуманное безобразие. А там мешок с добычей через седло и – айда, легконогие парды!
Прознали о содеянном жители Глорианы – а воров уж и след ветром замело. Мало ли северян, могучих да светлобородых, шатается по земле Империи?
А братья сели на корабль и отплыли в Гиб, что на северном берегу озера Лёйр. А из Гиба, сушей – на северо-запад, в сторону Гарда. И канули.
Кто они, откуда – велено было прознать то блюстителям. И прознали бы. И наказали бы святотатцев, хотя бы и двадцать лет искать пришлось. Но свершалась тут не воля людей – Высших начертание. Что думают боги об отдельной судьбе каждого? Что думаем мы о медовнице, севшей на чашку цветка?
Ушли братья с добычей своей бесценной в северные горы. Ушли, чтоб встретился им там некто из народа вагаров. И свершилось задуманное Повелителем Судеб».
Сантай Темный. История славных. Глава девятая «Неуязвимый»
Санти валялся на берегу речки и сквозь высокую траву подглядывал за девушками, что стирали белье. Девушки знали, что он за ними наблюдает, а Санти знал, что они знают, а они знали, что Санти знает, что они знают… и так далее. Каждый получал свое, пусть и малое, удовольствие.
«Пожалуй, у той, высокой, фигурка не хуже, чем у Мары»,– подумал Санти, переворачиваясь на живот и кладя подбородок на соединенные руки.
«Вот странное место! – пришла к нему уже не раз обдумываемая мысль.– Девушки – чудо! Земля – ласковая. Трава – как шелк. Речка – светлая, весеннее небо. А выдерись из соседней рощи нечто ужасное, хоть ящер из Гибельного Леса,– не удивлюсь».
Что-то твердое и острое коснулось обнаженного плеча. Санти взлетел, как ужаленный… Но это был всего лишь Биорк, потрогавший его кончиком прутика.
– Ты что вскочил? – удивился маленький воин.– Лежи! – И сам опустился рядом.
– Слышал о тебе в Фаранге,– произнес вагар, глядя на обтянутые яркими повязками ягодицы девушек.– Ты, говорят, поэт?
– Немного,– ответил Санти.– Как тебе эти малышки?
– Да,– безразлично отозвался вагар.
Санти медленно перевалился на спину и посмотрел на сине-зеленые листья наверху.
Прежнее зашевелилось внутри. Этой ночью кошмары не мучили юношу. Ему снилась фьёль.
Скрестив ноги, опершись на древесный ствол, Биорк смотрел на юношу.
«Совсем дитя!» – думал он.
Девушки кончили стирать, выкупались и отжимали сейчас мокрые волосы.
– Она зовет меня! – вдруг проговорил Санти.
– Этайа?
– Да.
– Мне проводить тебя?
– Нет. Благодарю, теперь я сам найду дорогу!
Когда юноша ушел, Биорк поднялся и направился в противоположную сторону.
Под большим деревом, положив голову на подушку с яркой вышивкой, спал Нил. Великан любил свежий воздух. И комфорт тоже любил. Приставленный к Нилу шпион перемигнулся с соглядатаем вагара.
«Быть тебе без обеда!» – подумал Биорк, знавший, что проспать десять часов кряду его сыну ничего не стоит.
Кое-кто из встречных с удивлением поглядывал на вагара. Не все видели его прежде, а во Владении детей не было. Соххогоя их не любила, а кулинарных пристрастий своего покойного мужа не разделяла.
Шпиону, приставленному к Биорку, казалось, что тот бесцельно шатается по Владению, не зная, чем заняться. Вагар же успел прикинуть пару возможных путей ухода, изучил окружавшую Владение стену и решил, что преодолеть ее можно, но перетащить пардов вряд ли удастся. Поэтому наилучший путь – через ворота. Если не считать времени, когда один дозор сменяет другой, там было только пять стражников. Не слишком много для них. Но потом по следу беглецов устремится не меньше сотни воинов. Будь это обычные солдаты, это бы не встревожило вагара. Но стражи соххогоев были отнюдь не обычными солдатами. Вагар видел их на тренировках: настоящие бойцы! И все же, будь он один – побег не был бы проблемой. Но он не один. Впрочем, нет тюрьмы, из которой нельзя сбежать. Тем более если тюрьма размером в сотни квадратных миль. Только Биорк позвоночником чувствовал: времени в обрез – два-три дня. Плохо. Потому что ни один из обдумываемых вагаром вариантов побега не был безукоризненным.
Биорк дошел до игровой площадки и перепрыгнул через низкое ограждение. Сегодня было не слишком жарко: облачка то и дело заслоняли Небесное Око. Биорк отошел в дальний угол и занялся гимнастикой. То, что он делал, не превышало возможностей плохонького акробата – большего здесь он позволить себе не мог.
Шпион, которому надоело смотреть на прыжки и приседания, отправился туда, где играли в мяч.
Мысли вагара сосредоточились на соххогое, но у него было слишком мало информации. Тренированный мозг Биорка питался только фактами. А тут необходимо было или ви€дение Этайи, или…
«Если бы Нил поменьше дрых!» – подумал он. И сразу понял, что несправедлив к сыну. У того – свои цели. И у фьёль – свои цели. И у Эрда. Но если он, Биорк, не найдет выхода, цели эти окажутся не достигнутыми. И его собственная – тоже. Как это часто бывало с ним, если ум его не мог найти что-то в настоящем, он обращался к прошлому, туда, где был завязан первый узел судьбы его сына.
* * *
Было самое начало осени. В эту пору в лесах к северо-западу от озера Лёйр земля по утрам уже покрывается серебряным инеем.
Биорк возвращался домой. Он шел напрямик: в Голубом лесу нет нужды в тропах – подлеска нет, а стволы тысячелетних гигантов – голубых кедров – достаточно далеко друг от друга.
У вагаров превосходный слух, потому он издалека услышал топот скачущих пардов. И они явно настигали Биорка.
Люди редко вмешиваются в дела вагаров. Еще реже вагары вмешиваются в дела людей. Когда парды скачут по твоему следу, это еще не значит, что они скачут за тобой. Биорк не боялся, однако никогда не вступал в бой, не узнав все, что можно узнать. Спрятаться в Голубом лесу непросто, но вагар может найти укрытие даже на голом льду. Когда всадники приблизились, он распластался у подножия толстенного ствола и спустя минуту увидел их: четыре усталых парда, несущие четырех человек. Два – по одному мужчине, третий – туго набитый вьюк, четвертый – мужчину и женщину.
Биорк сразу понял, что он их не интересует: глаза мужчины были обращены назад, а не вперед. По тому, как устали парды, можно было предположить, что путь они прошли немалый, и прошли быстро. Мужчины были воинами, светловолосыми, с толстыми руками и шеями, с широкими хольдскими мечами у бедра. И с очень похожими лицами, хотя старшему было не менее сорока лет, а младшему – не более двадцати пяти. Что же до женщины, то о ней трудно было что-то сказать: вся она была укутана в синий шерстяной плащ, явно мужской, теплый, с меховой оторочкой.
Вагары редко вмешиваются в дела людей. По настороженной повадке мужчин, по женщине, которую везли, как груз (в северных краях женщины держатся в седле не хуже мужчин), Биорк почуял недоброе. И встревожился настолько, что, когда всадники миновали его, пустился по их следу. Тогда он был еще достаточно молод, чтобы полагать: все происходящее в мире касается и его.
Человеку обычно не догнать парда, но если преследователь неутомим, а пард измотан, у человека есть шанс. Еще не стемнело, когда Биорк увидел впереди лагерь, а еще прежде почуял запах дыма. Неслышно подобрался Биорк к месту стоянки и затаился. Больше двух часов он слушал и смотрел: сумерки – не помеха его глазам, а звуки далеко летят в пустоте под кедровыми кронами. Огонь, защитник человека, дает ощущение безопасности – и молчаливые развязывают языки. Понемногу Биорк узнал все, что требовалось: женщина – пленница, а мужчины – три брата-воина, родившиеся недалеко от здешних мест. И они опасаются погони. Если так, им не следовало столько есть и пить: вино и тяжесть в желудке успокаивают.
Пока мужчины двигались и говорили, женщина молча сидела на сложенных тюках. Она съела поданную ей пищу и выпила немного разбавленного теплого вина. Вагар ощущал: она боится. Боится всех троих, но особенно молодого, время от времени бросавшего на нее алчные взгляды. Он хочет ее, понял вагар, но тоже боится – братьев. А братья боятся погони. Когда четверых, собравшихся вместе, мучает страх, добра не будет. Но он, Биорк, должен убедиться…
Тихо-тихо подполз он к женщине.
– Не оборачивайся! – шепнул он. И сразу добавил: – Я – друг!
– Кто ты? – так же тихо спросила женщина, и по тому, как дрожал ее голос, Биорк понял: нервы ее – на пределе.
– Друг! – сказал он как можно убедительней.– Тебя лишили свободы?
– Да, да! – горячо зашептала женщина.– Помоги мне, друг, и благословение Повелителя Судеб будет с тобой! Я – его служанка!
Ох как удивился вагар. Но виду не подал, пообещал:
– Помогу!
– Но будь осторожней! – прошептала она обеспокоенно.– Эти мужчины сильны. Довольно ли вас, чтоб справиться с ними?
– Вполне! – заверил вагар.– Обернись, теперь можно! – И встал на ноги.
Женщина повернула голову. Лицо ее, закутанное в шарф, обратилось к Биорку, и она тихо вскрикнула: вид его оказался для нее неожиданностью.
Братья у костра мгновенно оборвали разговор, и взгляды их устремились на пленницу.
– О! – удивленно выговорил младший.– Ты откуда взялся, малец?
Биорк сделал несколько шагов вперед, и свет костра озарил его бороду и кольчугу под плащом.
– Вагар! – изумленно произнес старший.
– Вагар! Вагар! – эхом отозвались его братья.
– Что надо тебе, воин? – осторожно спросил старший из братьев. Жители Холодного Края относятся к малому народу с большим уважением.– Подойди, раздели с нами пищу!
Биорк отрицательно покачал головой.
– Думаю я,– сказал он на языке Хольда,– женщина эта лишена свободы!
– А тебе что за дело? – агрессивно воскликнул младший.
– На земле Империи нет рабов! – твердо сказал вагар.– Она вольна идти куда захочет!
– А иди ты сам!..– закричал младший, хватаясь за меч.
– Дурак! – зашипели на него с двух сторон братья.– Это же вагар! Вагар! Ты, идиот!
Биорк спокойно ждал, чем кончится перепалка. Северяне упрямы, но почитают старших. Младший заткнулся и лишь свирепо зыркал на маленького воина.
– Закон не всегда справедлив! – примирительно сказал старший брат.– Будь нашим гостем у очага! – произнес он условную формулу.– Даже если она вольна – куда она пойдет ночью?
– Будет так,– согласился Биорк.– Принимаю.
Два брата облегченно вздохнули: сумасшедший ссорится с вагаром, если можно этого избежать.
Биорк подошел к женщине.
– Я не оставлю тебя! – обещал он.
Ее синие глаза сверкнули из-под края капюшона.
– Не слишком доверяй им, маленький воин! – сказала она.– Они уже призвали на себя гнев богов!
Биорк кивнул и вернулся к костру. Старший подал ему чашу и миску с едой. Кстати. Биорк ничего не ел с самого утра. Пока он утолял голод, братья вежливо молчали.
Когда он насытился, старший из них честно поведал ему всю историю похищения. Неторопливо, без лишних эмоций,– как принято у жителей севера. Вагар выслушал его столь же невозмутимо. А потом сказал:
– Верю тебе, воин. Но не могу понять: зачем вы это сделали?
– Слава и доблесть! – выкрикнул младший.
– Справедливо ли: в Глориане сотни пророчиц, а в Холодном Краю – ни одной! – задумчиво сказал старший.
Средний промолчал. Здесь, в Голубом лесу, идея уже не казалась ему удачной.
– А зачем вам пророчица? – удивился вагар, для которого все глорианские боги – пустой звук, потому что одному лишь Неизъяснимому поклоняются вагары.– Мало вам собственных колдунов, которых вы кормите? Эти-то хоть вас лечат! – И младшему: – Велика доблесть: воину справиться с женщиной! Честь ее – честь воина! – добавил он, глядя на смутившегося юношу.– Скажу прямо: на мой взгляд, в вашем поступке разума – как раз на кувшин вина! Стыдитесь!
Теперь уже два старших брата смущенно опустили глаза: вспомнили, что кувшин – был. Но, схватив леопарда за хвост,– попробуй отпусти!
– Благодарю за тепло и ужин! – вежливо поблагодарил вагар.– Я иду спать. Надеюсь, хоть закон крова для вас священен!
– Да! Да! – рьяно заговорили все трое.– Не тревожься, гость!
Биорк кивнул и, отойдя к пленнице, завернулся в плащ, лег и задремал.
Братья же полночи провели в разговорах, а утром тихо оседлали пардов и, не попрощавшись, уехали.
Вагар так устал, преследуя их вчера, что проснулся лишь с лучом солнца. Женщина спала. Спал привязанный к дереву пард. И тюки с поклажей тоже были здесь. Не было лишь трех похитителей.
Биорк с хрустом потянулся. Женщина не проснулась. У нее оказалось бледное приятное лицо и очень светлые волосы.
Вагар сполоснул лицо в маленьком ручье, протекавшем поблизости, и занялся завтраком. Он слышал, как встала женщина, как она умывалась и причесывалась, но не обернулся. Наконец она сама подошла к костру. Биорк встал, повернулся – глаза у нее были света северного моря, а ростом она лишь немного превосходила маленького воина.
– Мое имя Биорк! – сказал вагар.– А твое?
– Виарта!
Так он впервые посмотрел в глаза матери Нила.
* * *
Сихон отыскал Нила там, где и ожидал: под большим деревом в сотне шагов от реки. Гигант лежал на спине, сложив на животе большие руки. Рот его был полуоткрыт, широкая белокожая физиономия и во сне сохраняла благодушное выражение. Из горла вырывался храп. На холмике груди, сложив крылышки, сидела голубая медовница. Когда тень Сихона упала на нее, ящерица перепорхнула на молодой побег и уселась между двумя листочками на его макушке. Побег наклонился, и ящерица затрепетала прозрачными крылышками.
Тут Сихон обнаружил, что глаза Нила открыты. Начальник Стражи, скрывая смущение, кашлянул:
– Велено тебе, северянин, спать ночью в отведенном тебе месте.
– Угу,– сказал Нил и закрыл глаза.
Сихон перенес тяжесть тела с левой ноги на правую.
– Ты понял меня? – спросил он настойчиво.
Нил приоткрыл один глаз.
– Я не глухой! – буркнул он и снова захрапел.
Сихон пожал плечами и оставил его в покое.
* * *
Теперь, когда смотрел Санти в сияющие глаза, бурные волны мятущихся чувств больше не захлестывали его. Но не разумом сдерживал он себя, а чем-то подобным мышце, родившейся внутри. Стоило напрячь ее – и будто челнок в воле кормчего становилась душа его над пенными гребнями чувств.
– Ты быстр в учении! – промолвила фьёль.
– Ты – мой учитель! – ответил юноша.– Могу ли я медлить?
– Санти, Санти! – Голос Этайи был нежен, как первый луч солнца.
Кисть руки ее спадала с изголовья продолжением струящегося шелкового рукава. Радужный поток волос тек до самого пола, смешиваясь с золотистой шерстью ковра.
– Хочешь, покажу тебе Золотой лес? – спросила она.– Тот, что лежит за Заповедными горами? Хочешь?
– Как может быть это? – спросил юноша.– Мили и мили отсюда до ваших гор…
Улыбнулась Этайа. Так, как улыбаются фьёль: одним лишь маленьким ртом. Кожа ее жила, как живут речные струи под лучами солнца. Холодными казались черты Этайи, но в холоде этом было больше тепла, чем в самой жаркой из песен Санти.
– Золотой лес! – прошептала она.– Он близко, близко… Ближе, чем этот дневной луч… Тысяча миль? Стань легче легкого, Санти… Легче легкого… Замри – и я понесу тебя…
Руки Этайи обняли юношу, нет, не прикоснулись, обняли так, как ветер обнимает встречающего утро. И дымка заволокла его взор. А потом вспыхнул яркий свет, и увидел он синее-синее море. И понял, что летят они над Срединными Водами, так высоко, словно нес их дракон. Но не было дракона под ними – лишь воздух, упругий и твердый, и живой, как спина парда. И летели они дальше,– долго, пока не показались под ними берега Тайдуана, а выше – чудесные Заповедные горы. К ним несла Санти Этайа. Несла, как несет ветер легчайший цветочный пух.
Видел он внизу заросли тростника по берегам большой реки, видел оранжевые, алые, фиолетовые, пурпурные цвета Тайдуана. Видел озера, обильные чистой водой и крохотные – с высоты – города. И, наконец,– дымчатые вершины Заповедных гор, ограду Непостижимой страны фьёльнов. И – Золотой лес.
И запела Этайа. Не как смертному человеку пела она Санти – как фьёльну. Вечной была ее песня. Вечной, как Жизнь. И вновь родился от нее юноша. И нарекла его фьёль: Туон, Темный, ибо во тьме и сквозь тьму лежал его путь. А имя это было – тайным.
И вновь взлетели они над Заповедными горами, и летели над морем, о котором говорят: нет голубее вод, чем воды Межземного моря. Когда же легла под ними Черная Твердь, опустились туда, где была их судьба.
И узнал Санти боль фьёль, и заплакал. И обняли его сияющие руки Этайи:
– Прогони боль – и она уйдет!
И так сильна была вера фьёль, что успокоился Санти, уронил черноволосую голову на хрупкое плечо и уснул, как спит на глади морской покинутый ветром корабль.
Так утешила его та, которой не было утешения. И смешались сны их в этот полуденный час, как смешались радужные волосы Этайи с темными кудрями юноши. Сам Повелитель Судеб отступил от них, встал на страже: никому не позволено тревожить спящих. Только ветру, что сам сродни снам волшебным: никто не знает, откуда пришел он, куда уйдет. Но приход его – благо.
Так миновал день.