VI
«Одни рождаются магами, другие ими становятся. Но никому магический дар не дается просто так. И ни один маг не властен отказаться от своего дара. Посмей он – и трижды проклянет судьбу, прежде чем умереть. Маг вправе выбрать лишь одно: отдаться ли алчущим Силы или примкнуть к братству Света. Или же выбрать одиночество. Но иным не дано и этого выбора».
Фахри Праведный Эдзамский.
Происхождение магови божественная сила волшебства
Парда закончила пить и одним прыжком вымахнула на заросший жесткой травой берег. Обрадованный детеныш заплясал вокруг. Санти направил парду вдоль озера. Они обогнули его с левой стороны, двинулись напрямик, через голубой луг, усыпанный желтыми цветами.
На траве, скрестив ноги, сидели две девушки. В пяти шагах от них, в деревянном станке брюшками вверх были привязаны четыре темно-зеленых паука, каждый – размером с кулак. Четыре почти невидимые нити протянулись от них к бамбуковым палочкам в руках девушек. Между пауками и девушками стояло глиняное корыто с жидкостью. Все четыре нити протягивались сквозь погруженные в жидкость кольца.
Девушки непринужденно болтали, а пальцы их неутомимо наматывали паутинный шелк. При появлении Санти они мгновенно умолкли, переглянулись и захихикали.
Юноша подъехал поближе. Детеныш подбежал к корыту, ткнулся было носом и тут же отскочил, фыркая. Девушки захихикали погромче.
– Привет,– сказал Санти со спины парды.
– Привет, привет,– отозвалась та, что побойчее.– Ты проезжай, красавчик, нам с тобой говорить нельзя.
– Почему? – осведомился Санти.
– Не положено!
Вторая захихикала.
Санти тоже засмеялся и, наклонившись в седле, легонько ущипнул первую за ухо.
– Нет так нет, сладкая!
И сдавил коленями бока парды.
Ушка прыгнула с места сразу шагов на десять, перемахнув через корыто и пауков, и понеслась, петляя между деревьями. Смех девушек растаял позади. Детеныш скакал следом, высоко и неуклюже вскидывая лапы.
За рощей лежал луг. Парда перешла на рысь, иногда наклоняя голову, чтобы подхватить пучок травы. Круглые уши ее все время двигались. Детеныш приотстал: он обкусывал с куста темно-синие ягоды.
Санти спустился с вершины холма и въехал в старый лес. Под лапами парды похрустывала опавшая листва. Лишенные ветвей стволы колоннами уходили на десятки локтей вверх – ни одного листочка, если не считать карабкающихся к свету лиан. Зато наверху – сплошной потолок. Санти мог поклясться: когда идет дождь, ни одна капля не достигает земли.
Парда наклонила морду, чтобы скусить белый толстый гриб. Детеныш тотчас подскочил к ней и выхватил кусок прямо из пасти. Он был очень обаятелен, пушистый, темно-коричневый, с белыми лапками и мордочкой.
Парда принюхалась и ускорила шаг. Несколько минут спустя Санти услышал журчание ручья. Ушка припустила галопом – и вот они оказались на краю глубокого оврага. Санти посмотрел вниз: прозрачный ручей бежал посередине широкого плоского русла. По берегам ручья правильными кругами росли крупные розовые грибы. Парда тихонько рыкнула и, притормаживая задними ногами, съехала по крутому склону. Детеныш устремился за ней, поскользнулся, кубарем скатился вниз, завизжал и плюхнулся в холодную воду. Ушка ухватила его за загривок, выволокла из ручья. Детеныш мяукнул и отряхнулся, разбросав вокруг снопы брызг. Парда жадно глотала грибы. Детеныш тоже попробовал, но он был не голоден и потому, сжевав парочку, принялся носиться кругами около матери, визжа и тряся круглой головой.
Санти спрыгнул на землю и сел на круглый, заросший синим мхом валун. На дне оврага было прохладно и спокойно. Детеныш потыкался мокрым носом в руку, но, поняв, что у юноши нет настроения играть, умчался вниз по ручью.
Посвистывали ящерицы, журчал ручей, чавкала грибами парда. Пахло в овраге землей, водой и грибницей. А воздух был прохладен и неподвижен. Наверху тихо разговаривал лес. Санти, жителю города, казалось странным, что можно проехать целую милю и никого не встретить. Санти вздохнул. Он не привык к одиночеству.
Издали донесся азартный визг детеныша. Парда перестала есть, подняла голову. Санти встал, подошел к ней, почесал под нижней челюстью. Ушка довольно заурчала.
Детеныш мчался к ним. Маленький пушистый шар, неуклюжий и стремительный одновременно. Подскочив, он заметался от Санти к матери, прихватывая их острыми клычками.
– Ну! – прикрикнул Санти, отпихивая малыша.– Нашел, да? Что-то нашел? Хочешь показать?
Он поднялся на валун и с него – на спину парды. Детеныш умчался вперед. Мать потрусила за ним. Живот ее заметно раздулся.
Ехать пришлось недалеко. В двухстах шагах ниже по ручью Санти увидел оползень. Совсем свежий. Над ним образовался земляной карниз, из которого торчали узловатые корни. Ниже, в рыхлой черной земле, зияла дыра.
Детеныш тут же протиснулся в нее и пропал. Санти спрыгнул с парды и заглянул внутрь – темно. Изнутри доносилась шумная возня детеныша, повизгивание. Ушка оттолкнула юношу плечом, несколькими ударами передних лап расширила отверстие. Детеныш выскочил наружу, ткнулся выпачканной в земле головой в живот Санти. Нет, не в земле – в ржавчине. Санти еще раз заглянул в пещеру. Когда глаза его привыкли к темноте, он разглядел уходящий в глубь склона тоннель. Санти влез внутрь и оказался под круглым сводом высотой почти в семь локтей. Пол был гладкий, твердый, с небольшим уклоном в сторону оврага. У входа присыпано землей, но дальше ровно и чисто, как вымыто. Лишь в одном месте поперек тоннеля лежала куча трухи. Санти зачерпнул горсть и повернулся к свету. Ржавчина.
«Вот где ты перепачкался, малыш!» – подумал он.
Санти достал нож и поскреб стенку тоннеля. Материал не поддавался, зато затупился кончик ножа. Ровная, скользкая на ощупь поверхность. Сыну зодчего этот материал был незнаком.
«Надо вернуться сюда со светом!» – подумал Санти, глядя в темную пасть тоннеля.
Юноша вылез наружу. Парда лизнула его присыпанную землей голову и шумно вздохнула.
Санти взобрался в седло и погнал ее вверх по склону. Парда сделала несколько шагов и остановилась. С полным брюхом, да еще с Санти на спине… Нет уж!
– Лентяйка! – сказал юноша и спрыгнул наземь.– Давай! – Он пихнул Ушку в широкий зад.
Парда в отместку стукнула его толстым твердым хвостом. Санти ухватил за шиворот детеныша и стал карабкаться вверх, цепляясь за выпирающие корни.
Когда все трое оказались наверху, Санти вскочил в седло и сдавил коленями бока парды. Его охватил азарт: съездить в замок, взять светильник, вернуться!..
Но Ушка не склонна была спешить. Все, на что мог рассчитывать Санти,– неторопливая рысь. Не нравится? Можешь идти сам.
Юноша смирился: кто может переупрямить парду, которая только что хорошо поела?
Сгорая от нетерпения, Санти подпрыгивал в высоком седле. И в самом деле впору соскочить и пуститься бегом.
Им понадобилось не меньше сорока минут, чтобы добраться только до озера.
Юкка стояла у берега, и старик-кормчий помахал Санти рукой. Но юноша слишком спешил, чтобы останавливаться, потому лишь махнул в ответ и попытался заставить парду двигаться быстрее. Бесполезно.
Встречавшиеся слуги кланялись ему, а воины прикасались пальцами к шлемам. Санти догадывался, что приветствуют не его, сына Тилода, а покровительство соххогои. Санти понимал, что солдаты абсолютно преданы Владычице. Их плата высока. Очень высока! Но за малейшую провинность тоже взымали высокую плату. Честная сделка. Те, кто десять лет отслужил соххогое, становился владельцем большого поместья и немалого количества золота. Подходящие условия!
Санти выехал на аллею, ведущую к площади перед Дворцом, и все мысли о пещере тотчас вылетели у него из головы.
Построившись четырехугольником, к Дворцу подъезжал отряд Внешней Стражи во главе с самим Сихоном. Внутри четырехугольника шагали четверо.
Первым, гордо откинув голову в широкополой шляпе с драгоценной пряжкой из берилла, ступал высокий светловолосый воин с длинным мечом на поясе. Шляпа его, камзол, панталоны, туфли с серебряными пряжками – все было ослепительно белого цвета. Прикрытая пышными кружевами рука лежала на рукояти меча. Ножны меча также были белыми. Лишь герб на груди – серебряная чаша под серебряными звездами на фиолетовом фоне – нарушал однообразие цвета. Черты лица воина, узкого, надменного лица, были безукоризненны. Длинные светлые усы спускались ниже линии выбритого подбородка.
Внешность воина настолько поразила Санти, что он лишь мельком взглянул на остальных: здоровенного беловолосого детину в короткой безрукавке, женщину, с ног до головы закутанную в голубовато-серый шелк, и мальчишку.
Санти подъехал к дворцовой лестнице и глядел, как приближаются солдаты. Четверка гостей держалась настолько уверенно, что воины Сихона не казались конвоем – скорее, эскортом.
Сверху послышался шум, звяканье металла. Санти оглянулся: оттуда, где парадная лестница завершалась вычурной, украшенной золочеными горельефами аркой, выступили воины Внутренней Стражи. За ними, чуть покачиваясь, двигался паланкин с высоким троном, покоящийся на плечах рабов. Соххогоя, неподвижная, величественная, в парчовом платье, переливающемся огнями самоцветов, в высокой драгоценной тиаре, восседала на троне, положив на колени отяжелевшие от перстней пальцы. Рядом с ней шел слуга, державший большой зонт от солнца на длинной тростниковой ручке. Рабы-носильщики ступили на лестницу. Идущие сзади присели, а передние подняли руки, чтобы паланкин оставался в горизонтальном положении.
Воин в белом замедлил шаг. Поступь его стала не просто уверенной – величественной. Он смотрел на соххогою. Соххогоя смотрела на него.
В арке дворцовых ворот возник Мугган. Он недовольно посмотрел на приближающийся отряд, потом, перепрыгивая через две ступеньки, сбежал вниз, обогнав паланкин. Вдруг Мугган остановился как вкопанный, и злобная гримаса исказила его лицо. Соххогой выбросил вперед руку.
– У них оружие, хоб! – закричал он на Сихона.– Отнять!
Начальник Внешней Стражи немного помедлил, потом дал знак двум солдатам: спешиться и забрать оружие. Но едва солдаты соскочили с пардов, те, кого они собирались разоружить, уже стояли треугольником (женщина посередине), и арбалет в руках мальчика направлял стрелу точно в лоб соххогоя.
Но Мугган не видел стрелы. Глаза его были устремлены на меч в руках воина. Странное лезвие с неметаллическим блеском, длинное и узкое. Санти не сразу догадался, в чем дело. Потом понял: меч из бивня хармшарка! О таких ему рассказывал отец и показывал кусочки бивня. Сверхтвердое вещество, поддающееся только алмазу. Такие мечи вытачивают годами. Зато лезвия их никогда не тупятся.
Мугган не видел стрелы, зато ее заметил Сихон. Он рывком послал парда влево и заслонил сына Владычицы.
– Не трогать! – раздался со ступеней пронзительный голос соххогои.– Оставь их, Сихон!
Мугган сердито обернулся, но Нассини даже не посмотрела на него. Носильщики достигли конца лестницы. Они перенесли паланкин в тень. Владычица оторвала руку от колена и сделала приглашающий жест.
Воин в белом, спрятав меч, приблизился.
– Кто это? – спросил Санти одного из солдат Внешней Стражи.
– Почем я знаю! – бросил через плечо солдат.– Высадились на берег. Прямо перед воротами. Этот, с усами, объявил: я – светлейший Империи. Желаю, мол, говорить с Хозяйкой. Ну, к Хозяйке мы бы его всяко привели! Но Сихон сказал: ша! И оружие, вишь, им оставил! – Солдат повернул к юноше широкоскулое бронзовое лицо, сунул палец под шлем, почесал голову:
– Бонг-Толстяк ему говорит: «Не дури, командир!» А Сихон послал его к Равахшу. И прав оказался, язви его в печень!
– Что тут удивительного? – сказал Санти.– Тот – аристократ, и Владычица – тоже. Ровня!
– Ровня? – воин хохотнул, прикрыв рот кулаком.– Ну ты ляпнул, парень! Ровня! Красноглазым! Да им плевать, кто ты! Хоб – и все тут! Ровня! А…– Тут он поймал взгляд Сихона и прикусил язык.
Обладатель драгоценного меча рывком поклонился.
– Светлорожденный Эрд Асенар, сын Дина, владыка Мориты, Аснора и Элэка! – раздельно и четко проговорил он.
– Властительница Нассини! – произнесла соххогоя.
Сын ее плюнул на белоснежные ступени и скрылся во Дворце.
– Ты видела его, Этайа? – спросил вагар.
– Да, Биорк! – произнесла светлорожденная.
Она стояла рядом с маленьким воином, и издали они могли показаться матерью и сыном. Хотя «сыну» перевалило за восемьдесят лет, а сколько лет «матери», ведомо только богам да ей самой.
После того как Биорку пришлось сбрить бороду, он каждое утро соскабливал со щек рыжую поросль, и они уже покрылись загаром настолько, что их можно было не гримировать. В совершенстве копируя мимику и пластику мальчика тринадцати-четырнадцати лет, Биорк стал неузнаваем. Никто из ветеранов Последнего Нашествия в жизни не угадал бы в неловком худеньком отроке своего военного вождя.
Нил, щурясь от яркого света, разглядывал дворец. Непокрытая голова его была вровень с рукоятями мечей окружавших их всадников.
Эрд, прямой, надменный, вперил немигающий взгляд в затворенные ажурные двери над белой широкой лестницей. Верхняя часть лица его была затенена полями шляпы, бледные губы плотно сжаты. Утратив за последние дни ту выхоленность, что была присуща ему прежде, лицо светлорожденного стало еще более красивым, аскетически красивым.
– Совсем еще ребенок,– сказал Биорк.
– Ты поговоришь с ним? – спросила Этайа.
– Если нас примут.
– Примут. Будь помягче с Эрдом, прошу тебя! – добавила она тихо.– Он так уязвим!
Из бокового притвора вышел Сихон. Давя сапогами мокрый песок, он прошел между расступившимися всадниками.
Остановившись в трех локтях от Нила, он протянул руку:
– Твой меч!
– А я? – спросил Биорк тонким голосом.
Сихон глянул на него:
– Подождешь,– и Нилу: – Меч! Давай меч, толстошеий! Живо!
Нил посмотрел на Начальника Внешней Стражи так, как пард глядит на глупого пса. Сын вагара был выше на полголовы и в полтора раза тяжелее начальника Внешней Стражи.
– Возьми,– сказал Нил, отстегнул ножны и передал меч Сихону.– Если мне понадобится тебя вздуть, я сделаю это палкой.
– Поговори еще – отведаешь плетей,– буркнул Сихон и сунул оружие одному из всадников.– Ты, сосунок, давай сюда арбалет. Меч можешь оставить – колоть орехи.
Вагар неохотно отдал арбалет.
– Ого! – удивился Сихон, поглядев на него.– Отличная работа!
– Поаккуратней! – заметил Нил.– Он стоит два золотых!
– Верю,– согласился Начальник Стражи.– Вряд ли ты увидишь его еще раз.
– Сопрешь – пожалеешь! – пообещал Нил. Причем таким тоном, что удивил даже Эрда.
Солдаты зашевелились. Сихон удивленно приподнял бровь.
– У тебя зудит спина? – спросил он.
– А ты трусоват, парень! – весело сказал Нил.– И спесив! Интересно, зачем ты взял у меня меч?
– С мечом или без – я нашинковал бы тебя за полминуты, окорок! – презрительно отозвался Сихон.– Заткни свою пасть – или я рассержусь! И тогда…
– Пукнешь? – подсказал Нил.– Прости, светлейшая! – он слегка поклонился Этайе.
– Я сдеру шкуру с твоей задницы и велю сделать ремешки для своих сандалий! – оскалился Начальник Стражи.
– У тебя такой острый язык? – удивился Нил.
Сихон побагровел.
– Хлыст! – велел он, протягивая назад руку.
Ближайший всадник подал ему хлыст, которым направляют парда.
Нил, скрестив руки на груди, насмешливо глядел на воина. Тот медленно отвел руку…
– А ты вспотел,– сочувственно произнес Нил.– Интересно, твоя мать тоже сильно потела, когда…?
Хлыст со свистом рассек воздух… и оказался в руке Нила.
– Так и знал, что ты никудышный боец! – с удовлетворением констатировал великан. Сунув хлыст под воротник куртки, он почесал спину.– Тебе нужна другая профессия. Как насчет погонщика? – И резко взмахнул хлыстом.
Сихон вскрикнул и схватился за шею.
– Нет,– с сожалением произнес Нил.– Ты неуклюж даже для погонщика. Мой пард успеет трижды пописать, пока ты повернешь голову.
Сихон оскалился. Глаза его сузились, а ноздри широко раздувались. Пальцы сжали длинную рукоять меча.
Нил насмешливо улыбался. Он почесал живот, потом принял карикатурную стойку, держа хлыст, как держит меч неопытный рекрут. Он был очень забавен.
«Шут!» – подумал Сихон, мельком взглянув на солдат. Всадники, расширив круг, с нетерпением глазели на них.
«Еще немного – и они начнут биться об заклад!» – недовольно подумал Сихон, снова поглядев на Нила.
Великан наклонил голову, поскреб ногой землю, как делает это бык, когда он сердится. Солдаты заржали.
Сихон убрал руку с меча: «Хорош я буду, набросившись на него с мечом! – подумал он.– А он достаточно ловок, чтобы увернуться! Разруби его теперь хоть на сто частей – а хлыстом по шее я уже получил!»
Сихон не был бы Сихоном, если бы не выкрутился. Он поплевал на ладонь, смочил слюной горящий рубец.
– Болит! – заметил он весело.– Ты ловок, паренек! Хлестнул так быстро, что я даже удивился!
– А как я удивился, когда услышал твой бас, Начальник! – сказал Нил.– Никак не думал, что ты так огорчишься из-за какого-то хлопка! На! – он протянул Сихону хлыст.– Можешь дать мне по загривку, если тебе приятно!
– Пошел к Равахшу! – сказал Сихон, забирая хлыст и передавая хозяину.– Еще испорчу ценную вещь о твою блинную рожу!
Лица солдат разочарованно вытянулись. Они надеялись на развлечение!
– Здесь жарко,– заметил Начальник Внешней Стражи.– Перейдем в тень.
Круг распался. «Гости» и солдаты перебрались под деревья. При этом Этайа и Биорк оказались в стороне от основной группы. На них никто не обращал внимания: женщина и мальчишка!
Эрд тоже держался особняком. Зато вокруг Нила собрались все стражники. Великан, размахивая руками и гримасничая, без устали работал языком. Шуточки так и сыпались из его широкого рта. Лица солдат покраснели от непрерывного хохота. Нельзя сказать, что у воинов были плохо подвешены языки, но Нил был куда проворней. И вот она, его жизнь, как на ладони! Был рыночным борцом в Глориане. Надоело мять чужие бока, захотелось поболтаться по свету. Да так, чтоб брюхо было набито. Вот он и пошел в телохранители к благородному (тут великан понизил голос и оглянулся). Конг ему по душе. Особенно бабы. Он пространно и с чувством принялся дегустировать воспоминания. Солдаты вставляли реплики, говорящие о том, что они хорошо знакомы с предметом. Ясно, что Нил врет. Но как врет! Заслушаешься!
– Эй! – сказал один из солдат.– А осталась в Фаранге хоть одна телка, которую ты не затрахал до смерти? А то я как раз собираюсь туда. Осталось кое-что для меня?
– А как же! – отозвался Нил и хлопнул его по спине.– Одна осталась. Специально для тебя! Только она без головы. Зато все остальное на месте! Два дня назад туда упала кровать Наместника. Целый десяток искал – не нашли. Еле сами выбрались!
Большая часть воинов соххогои была неконгайской крови. Когда тебя так «любят» в твоей стране, лучше иметь наемников откуда-нибудь подальше. А желающие всегда есть – были бы деньги.
Нил поинтересовался, сколько зашибает здесь стражник. Вероятно, неплохо?
Ему сказали сколько. Сихон сказал. Нил свистнул.
– Это ты – командир? – спросил он.
– Нет, это он,– показал Сихон на первого попавшегося воина.
– Хо-хо! – почти шепотом сказал Нил.– Хочу!
Он схватил за руку Начальника Внешней Стражи, да так, что тот поморщился и попытался отнять руку. Не тут-то было!
– Начальник! О! Замолви за меня словечко! А, начальник! Не пожалеешь, клянусь брюхом Тура!
– А что умеешь? – в свою очередь спросил Сихон, выдрав наконец руку из Ниловых лап.
– Сила есть! – гордо сказал Нил.
– Это-то я вижу! – улыбнулся Сихон.– Умеешь что?
– Мечом работаю! Дай – покажу!
– Успеешь. Стреляешь как?
– Так себе! – огорченно признался великан. Но лицо его враз посветлело.– Ножи метаю! – вскричал он.– Давай, давай – сделаю!
Прежде чем Сихон успел вмешаться, кто-то из солдат уже протягивал великану тяжелый метательный нож.
Нил плюнул на ладонь, примерился – и вогнал нож за тридцать шагов в ствол чинары. Почти на четверть локтя вогнал. Воины зацокали языками: отменный бросок.
– А поборю любого! – гордо сказал Нил.– Кто желает?
Никто не желал. Воины были не малыши, но Нил производил впечатление.
Не найдя соперника, Нил на спор согнул и разогнул серебряный тенг. Потом поднял на плечах здоровенного парда. Пард был страшно недоволен и едва не тяпнул его за руку. Шутки ради Нил предложил желающим стукнуть его по животу. Никто не отказался. Потом все сыграли в «орешек» – кто больше раз подбросит орех лезвием меча. Нил проиграл почти всем, и от этого отношения его со стражниками стали еще теплее.
Прибежал посланник из замка и сообщил, что Владычица велит вести задержанных в тронный зал.
Солдаты были огорчены. Они, честно признаться, забыли о том, откуда взялся Нил. А уж об остальных троих – и подавно.
Сихон тихо спросил Нила, что скажет хозяин, если великан решит его покинуть.
– Чихать! – сказал Нил.– Разве мы в Империи? Разве светлорожденный тут главнее тебя? Пусть возражает – кто его спросит?
– Решает Владычица,– заметил Сихон.– Но… и от меня кое-что зависит.
– Это я сразу понял, командир! – воскликнул Нил.– Ты не думай, что я бросаю светлорожденного потому, что вы нас сцапали. Но прикинь, командир,– вы ж имеете в пять раз больше!
– Точно так, парень,– согласился Сихон, у которого две ночи назад «освободилось» место стражника.– Я поговорю.
И скомандовал своим, чтобы построились как положено и вели четверку во Дворец.
Привалившись к теплому боку парды, Санти наблюдал за вновь прибывшими. Парда дремала, свесив голову и закрыв коричневые глаза. Детеныш болтался где-то поблизости.
Из всех четверых больше всего Санти понравился Эрд. Как красив, как держится! Не то что его плосколицый слуга. Санти не видел эпизода с хлыстом, потому что в тот момент воины заслонили от него участников. Зато он очень хорошо разглядел, как великан развлекает стражников.
«Будь я таким здоровым,– подумал Санти,– никогда бы не унижался перед теми, кто сильнее».
Ненадолго его взгляд задержался на Этайе. Что-то смутное шевельнулось у юноши внутри, но фигура закутанной в шелк женщины была не слишком занимательной. Еще меньше заинтересовал его Биорк.
А вот гордый воин, не выказавший страха, не отдавший оружия… Пока плосколицый лебезил и выдрючивался, светлорожденный спокойно стоял, опершись спиной на древесный ствол, и глядел вперед, прямо перед собой, надменный и неуязвимый.
«Вот – вождь!» – восхищенно подумал Санти.
Тронный зал Дворца соххогои Нассини подавлял величием. Высота его свода была почти двадцать локтей. Никаких фресок-сюжетов, ничего от привычной стенной росписи. Линии, пятна, многоугольники. Чудовищная игра цветных теней. Лабиринт для глаза. Искусство, которое ум не в состоянии понять, а чувство не в силах принять. Черные, залитые блестящим лаком, зеркально гладкие створки высоких дверей затворились за вошедшими.
Огромный, как горная пещера, зал был пуст. Ни мебели, ни статуй, ни растений в вазах. Могучие, сужающиеся наверху четырехугольные колонны. А посреди зала – огромная, как он сам, четырехугольная пирамида с маленькой срезанной вершиной. Там, наверху, крохотный в сравнении с чудовищным постаментом, сиял в узком столбе света трон.
И соххогоя Нассини была там, вознесенная под самый потолок, на высоту нескольких десятков локтей. И трон ее, пылающий золотом, подобен был храму на вершине горы.
Еще один поток света, косо направленный системой зеркал, обливал вишневого цвета самосветящийся ковер, которым были устланы ступени.
С такого расстояния сидящая фигура Властительницы казалась крохотной. Будто звезда, сияла на ее голове драгоценная тиара.
Туфли Эрда гулко ударяли в зеркально полированный камень, пока он шел между белых и розовых расширяющихся книзу колонн, увитых цепкими змеями лиан, вырезанных из зеленого, как леса Хольда, переливчатого камня. Звук уходил ввысь, дробился и умножался титаническим сводом. С поднебесной высоты постамента Эрд Асенар был всего лишь крохотной белой фигуркой, медленно ползущей по гладкой поверхности мозаичного пола. Спутники же его казались куколками, обведенными металлической стеночкой стражи.
Густо набеленное лицо соххогои, с вычерненными веками, с алой полоской рта, хранило каменную неподвижность Власти. Но внутренне она смеялась. Сотни лет эти «светлорожденные» дети Осквернителя противились естественной власти ее предков. Противились, пока не были выброшены прочь. А теперь один из них, один из порожденных Врагом, сам пришел к ней, сам отдал себя в руки дочери Истинного Создателя. Вот он, представший: податливый, как тело речного моллюска, лишенное скорлупы. Пришел, чтобы она подцепила его двузубой вилкой, окунула в красный соус из только что сцеженной крови и раздавила языком, прижав к горящему нёбу.
Она не сделает так! Волна гордости будто подняла ее над троном. Она, соххогоя Нассини, не поступит так, как поступил бы отошедший супруг ее, Спардух. Она, искуснейшая из детей Истинного Создателя, сотворит воистину прекрасное!
Эрд пересек зал и вступил на черный пятиугольник в десяти локтях от первой ступени подножья.
– Остановись, северянин! – грянул над ним голос Нассини.
Эрд замер, глядя вверх и пытаясь сообразить, какой магией достигнута такая мощь звука.
– Приветствие тебе, соххогоя! – рявкнул он в полный голос. А сила голоса светлорожденного была такова, что перекрывала звук боевой флейты.
Когда утихло эхо под высокими сводами, рядом с Эрдом возник Мугган.
– Не ори, хоб! – бросил он презрительно.– Тебя услышат, даже если ты не будешь драть глотку!
Расставив тощие ноги, соххогой с вызовом глядел на светлорожденного.
Эрд посмотрел на Муггана и ничего не сказал. Лишь погладил рукоять меча. Лицо Муггана исказила злоба. Он открыл рот, но раздавшийся сверху голос матери заглушил его:
– Приветствие и тебе, северянин! Ты пришел в мой замок без должного приношения. Что привело тебя в мою власть?
– Власть, власть, власть…– отразили своды.
– Не трусь, хоб, говори! – засмеялся Мугган.– Язык у тебя пока есть!
Эрд сошел с пятиугольника. Медленно, медленно, почти осязая спиной острия следящих за ним стрел, он начал подниматься по вырезанным в постаменте ступеням.
Владычица хранила молчание, и стражники не решались остановить светлорожденного. Эрд благополучно достиг вершины – площадки, на которой стоял трон соххогои. Он остановился, и глаза его встретились с глазами Нассини.
– Ты гордец, северянин! – прошептала она.
– Как и ты! – ответил Эрд.
– Я могу убить тебя, северянин! – заметила соххогоя.
Трон ее стоял на возвышении в центре площадки, и ее голова была на три локтя выше головы Эрда.
– Я тоже могу убить тебя, соххогоя! – ответил он.– Но в этом нет чести.
– Ты предлагаешь что-то, чтобы убить скуку? – неожиданно для себя соххогоя применила «формулу равных».
– Может быть.
– Ты не выказываешь страха, северянин.
– Лишь то, что делаю я сам, может испугать меня.
– И часто ты делаешь это, северянин? – заинтересовалась Нассини.
– Не называй меня «северянин». Мой титул – светлейший.
Нассини кивнула.
– Тебе не мешают волосы вокруг рта? – спросила она.
Эрд невольно потрогал усы:
– Нет.
– Ты мне по вкусу! – напрямик заявила Нассини.– Но мой сын Мугган, он захочет тебя убить. Я не могу ему помешать.
– Не верю,– сказал Эрд.– Ты – госпожа.
– Для слуг. Если он захочет убить тебя собственноручно, я… не в силах ему помешать. Он… своеволен. И он – великий боец. Как все мы.
– Я тоже не вчера взял меч,– заметил Эрд.– Ты хочешь, чтобы я убил его?
– Опасаюсь, что ты умрешь прежде, чем твое общество мне наскучит. Что значит для тебя твое оружие?
– Знак рода! – сказал светлорожденный.– У меня нет наследника. Если я умру, меч достанется убийце,– Эрд пожал широкими плечами.– Но меня нелегко убить. Предостереги своего сына.
– Сделай это сам!
Эрд подошел к ничем не огражденному краю помоста.
– Если я сейчас прыгну вниз? – спросил он.
– Это не доставит мне радости! – отрезала Нассини.
– Хочу больше узнать о тебе! – с достоинством произнес Эрд.
Было в этой некрасивой женщине нечто, затронувшее сердце воина. Нечто, пронизанное остротой новизны. Вызов.
– Ты не похожа на тех, о ком я слышал.
– Истинный привел тебя ко мне! – Нассини не сводила с Эрда крапчатых глаз.– Мы порадуем друг друга!
– Думаю, что так.
Нассини тоже уловила вызов. Вызов тому, что она полагала Искусством. И она уже предвкушала игру, которую подарит ей этот северянин.
– Вас примут достойно,– сказала Властительница.– Но не забудь о моем сыне!
– Не забуду.
– Иди!
Эрд помедлил, потом подошел к ней ближе, поднялся к трону, взял вялую руку в белой перчатке и поднес к губам.
Соххогоя не препятствовала ему, но и не выказывала одобрения. Эрд ненадолго задержал в руке ее кисть, разглядывая перстни.
– Хорошая работа,– наконец сказал он, опустил ее руку на подлокотник и спустился вниз так же неторопливо, как и поднялся.
Муггана в зале уже не было. И не было стражи вокруг троих спутников светлорожденного. Каждое слово Эрда и Нассини было слышно тем, кто находился в зале, а слуги привыкли угадывать желания своей госпожи.
Лишь один воин стоял около трех спутников Эрда. Огромный, ростом почти не уступающий Нилу, в отороченной бахромой кольчуге и высоком шлеме с пышным зеленым султаном. Забрало шлема было опущено. Из прорезей внимательно глядели синие глаза. Подбородок воина более всего напоминал носок сапога.
– Мое имя Ортран, светлейший! – произнес он по-хольдски, обращаясь к Эрду.
Эрд качнул головой в знак приветствия.
– Кто ты? – спросил он.
– Слуга Владычицы.
– Ты – из Империи?
– Здесь это не имеет значения, светлейший,– сухо проговорил воин.– Тебе дарована милость, светлейший. Я укажу вам ваши жилища. И укажу, что надлежит делать, а чего делать не следует.
– Я привык сам это решать! – отрезал Эрд.
– Твоя свобода не будет ущемлена, светлейший,– терпеливо сказал воин.– Тебе даровали милость. Не злоупотребляй.
– Подними забрало, парень, когда говоришь с моим господином! – вдруг вмешался Нил.
Ортран с удивлением посмотрел на гиганта. Потом глухо рассмеялся и открыл лицо.
– Ты прав, воин! – сказал он Нилу.– Это невежливо.
– Каков твой ранг? – спросил Эрд.
Ему было неприятно, что рожденный в Империи служит соххогоям.
– Начальник Внутренней Стражи,– ответил Ортран.– Я подчиняюсь Владычице. Больше – никому.
– А каков все же был твой титул в Империи? – снова спросил Эрд.
– Скажу, чтобы ты не подумал: я скрываю! – ответил воин.– Дома меня титуловали «благородный Ортран, сын Гауда».
Эрд кивнул. Сам он не назвался, как следовало бы по правилам этикета. Впрочем, Ортран наверняка уже слышал его имя. Повернувшись, Эрд направился к дверям, предоставив остальным следовать за собой. Ортран шел последним. Да, он знал, как зовут аристократа. И более того, знал, как близко от трона стоит род Асенаров. Взгляд Ортрана привлекли ножны меча Эрда. Они были слишком узкими для боевого клинка из стали.
«Неужели? – подумал хольдец.– Неужели это Белый меч?»
