***

Одраде сидела в своем кабинете, не обращая внимания на привычный беспорядок на рабочем столе. Ее преследовало одно видение: Дитя Моря, качающееся на омывающих его волнах. Волны были окрашены в цвет крови. Видно, ее Дитя Моря само предчувствовало наступление кровавых времен.

Верховная Мать знала, откуда берутся эти видения: все началось в те времена, когда она еще не помышляла о том, что станет Преподобной Матерью; детство проходило на Гамму, на красивейшем берегу теплого моря. Забыв о тревогах, она улыбнулась, вспомнив, как папа готовил устриц. Лично она предпочитала их в тушеном виде.

Из своего детства она лучше всего помнила морские прогулки. Плавание затрагивало самые сокровенные струны ее существа. Вздымавшиеся и падающие волны, вид необъятного, безграничного горизонта, странные и диковинные места, возникающие на этом горизонте, трепетное чувство опасности — все это поддерживало биение жизни. Эти счастливые часы подтверждали уверенность Одраде в том, что она — истинное Дитя Моря.

В море становился спокойнее и папа. Мама Сибия чувствовала себя на вершине счастья, она наслаждалась ветром, обвевавшим ее лицо и разметывавшим длинные темные волосы. Те времена отличались чувством равновесия, это убеждение высказывалось в душе на языке, который был древнее, чем язык самой старой Чужой Памяти. Этот инстинкт говорил: Это мое место, моя стихия. Я — Дитя Моря.

Именно тогда, в детстве, укрепилось в Одраде понимание того, что есть душевное здоровье. Это было умение сохранять равновесие в чуждой стихии моря. Поддерживать свое «я», невзирая на неожиданно возникающие грозные волны.

Мама Сибия передала Одраде эту способность задолго до того, как прибывшие Преподобные Матери отняли у бедной женщины «тайного отпрыска Атрейдесов». Мама Сибия, всего лишь приемная мать, только она научила Одраде любить себя.

В Общине Бене Гессерит, где само упоминание о любви вызывало лишь подозрение, чувство, внушенное Сибией, стало глубочайшей тайной Одраде.

Если копнуть поглубже, то выяснится, что я вполне счастлива сама с собой. Я не возражаю против того, чтобы быть одной. Правда, если учесть существование Чужой Памяти, то пришлось бы признать, что Преподобные Матери редко получают возможность побыть в уединении.

Но мама Сибия, да и папа тоже, это надо признать, выступая in loco parentis по поручению Бене Гессерит, сумели сильно повлиять на воспитание девочки, внушив ей недюжинную силу духа. Сестрам Бене Гессерит оставалось лишь умножить эту силу.

Прокторы добросовестно пытались искоренить «глубоко заложенную страсть к личной привязанности», но потерпели неудачу. Сами учителя не были уверены в своем провале, но постоянно подозревали, что дела обстоят именно так. Одраде послали на Аль Данаб, планету, воплощавшую в себе худшие особенности Салусы Секундус. То был мир, самой природой предназначенный для испытаний. В некоторых отношениях этот мир был хуже, чем климат Дюны: высокие отвесные скалы и русла высохших рек, жаркие ветры, сменявшиеся холодными ураганами, чередование засух и обильных ливней. Сестры не без оснований считали, что на Аль Данабе могут проходить предварительную подготовку те, кто должен был после этого отправиться на Дюну. Но никакие самые суровые испытания не смогли вытравить из души Одраде ее человеческую сущность. Дитя Моря осталось неприкосновенным.

Было ли это предупреждение, основанное на предзнании?

Одраде обладала редким даром, она всегда чувствовала, когда Бене Гессерит начинала угрожать какая-то серьезная непосредственная опасность. В ее мозгу словно раздавался тихий щелчок. Гены Атрейдесов постоянно напоминали о своем существовании. Была ли сейчас какая-то угроза Капитулу? Нет, щелчка не было. То была опасность, угрожавшая чему-то другому, тоже очень важному.

Лампадас? На этот раз врожденный талант отказывался дать ответ.

Мастера Скрещивания пытались стереть из наследственности Атрейдесов эту способность к опасному предзнанию, но имели лишь ограниченный успех.

— Мы не можем рисковать появлением нового Квисатц Хадераха!

Они знали о странной способности Одраде, но предшественница ее на посту Верховной Матери, Тараза, советовала использовать способность Одраде, правда, с некоторой осторожностью. Покойная Верховная Мать считала, что предзнание Одраде всегда направлено на распознавание опасностей, угрожавших Ордену.

Сама Одраде полностью соглашалась с такой оценкой. Она довольно плохо начинала себя чувствовать, когда появлялись намеки на опасность. Намеки. Но в последнее время ей стали сниться сны.

Это был один и тот же сон, который в последнее время буквально преследовал ее. Она идет через пропасть по туго натянутой веревке, а кто-то (она не смела обернуться, чтобы увидеть, кто именно) подкрадывался сзади с топором, чтобы перерубить веревку. Одраде явственно чувствовала шероховатые волокна каната под босыми ногами, слышала свист ветра, чувствовала, как он обжигает ее кожу своим знойным дыханием. И она знала, что сзади подкрадывается некто с топором.

Каждый шаг требовал от нее неимоверного мужества и напряжения всех сил. Шаг! Еще шаг! Веревка колебалась от ветра, и Одраде приходилось широко раскидывать руки, чтобы сохранить равновесие.

Бене Гессерит рухнет в пропасть и найдет там свой конец. Как и всякий живой организм, Бене Гессерит должен рано или поздно покинуть этот мир. Преподобные Матери не смели этого отрицать.

На этом сон всегда обрывался. Одраде, холодея, просыпалась от звуков собственного голоса, который продолжал еще некоторое время звучать в ее ушах. Но закваска Бене Гессерит давала себя знать даже в такой ситуации. Никогда не было холодного пота, только чувство пронизывающего холода. Законы Бене Гессерит не допускали подобных излишеств.

Сидя за рабочим столом, Одраде полностью осознавала всю глубину метафоры, являвшейся ей во сне: образ тонкой веревки, по которой она совершает свой опасный путь. Это опасный и ненадежный путь, тонкая ниточка, по которой я несу судьбу моей Общины. Дитя Моря предчувствовало приход сна и предупреждало о нем своим купанием в кровавых волнах. Это было не тривиальное предупреждение. Оно было зловещим. Хотелось вскочить и закричать: «Прячьтесь в траве, разбегайтесь, мои куропаточки! Бегите! Спасайтесь!»

Это потрясло бы наблюдателей.

Но обязанности Верховной Матери диктовали свою модель поведения. Надо сделать непроницаемое лицо, словно ее волнуют только те формальные решения, которые она должна принять на основе документов, которыми был завален ее стол. Никакой паники! Ее надо избегать всеми доступными средствами. Нет, конечно, решения, которые ей предстояло принять, были вовсе не тривиальными. Но вести себя следовало спокойно.

Некоторые из ее цыплят уже бежали, исчезнув в неизвестности. Их жизни присоединились к Другой Памяти. Остальные цыплята находились здесь, в Капитуле, и они должны будут знать, когда бежать. Только когда их обнаружат. В таком случае их поведение будут управляться необходимостью момента. Значение будет иметь их тренировка и навыки. Это единственное, что по-настоящему важно. В этом была их самая надежная подготовка.

Каждая ячейка Бене Гессерит, которой было суждено уйти, была подготовлена на этот случай так же, как Капитул: полное разрушение, но ни в коем случае не подчинение и сдача в плен. Ревущий огонь уничтожит плоть и драгоценные документы. Все, что найдут завоеватели, — это следы полной катастрофы: искореженные конструкции, засыпанные пеплом.

Некоторые Сестры Капитула смогут бежать. Но бегство в момент нападения? Есть ли что-либо более бессмысленное?

Избранные люди обладают Другой Памятью. Приготовиться. Но Верховная Мать избегала обращения к Другой Памяти. Из моральных соображений!

Куда бежать, кто может спастись, кто может сдаться в плен? Это были отнюдь не праздные вопросы. Что, если они захватят Шиану, которая на краю новой Пустыни ждет появления песчаного червя, который может никогда не прийти? Шиана и песчаные черви: мощный религиозный инструмент, и Досточтимые Матроны найдут способ им воспользоваться. А что будет, если Матроны захватят гхола Айдахо и гхола Тега? У нас не останется ни одного надежного места, где можно будет спрятаться, если это произойдет.

Фрустрация порождала гнев. «Следует убить Айдахо, как только он попадет в наши руки! Мы не можем допустить, чтобы Тег стал взрослым».

Только члены Совета, близкие советники и некоторые из наблюдателей разделяли подозрения Верховной Матери. Это был запасной выход на всякий случай. Никто из этих людей не чувствовал себя в безопасности и не был уверен в гхола. Они не казались надежными даже несмотря на то, что был изобретен способ минирования кораблей-невидимок, которые должны были быть уничтожены в момент атаки Досточтимых Матрон.

В те часы, предшествовавшие его смерти, обладал ли Тег способностью видеть невидимое (включая корабли-невидимки)? Как мог он знать, где найти нас в пустынях Дюны?

Но если это мог делать Тег, то насколько же опасен был бесконечно одаренный Айдахо, в клетках которого аккумулировались гены Атрейдесов и неизвестно кого еще. Он мог случайно натолкнуться на такую же способность.

Внезапное потрясающее озарение посетило Верховную Мать. Она поняла, что Тамалейн и Беллонда наблюдают за ней с таким же страхом, с каким она сама наблюдает за обоими гхола.

Само знание того, что это возможно — что человек может приобрести чувствительность, позволяющую обнаруживать корабли-невидимки и другие формы полевой защиты, — может потрясти основы мира. Досточтимые Матроны получат прекрасную путеводную нить. По всей Вселенной рассеяны бесчисленные потомки Дункана Айдахо. Он всегда с гневом говорил, что не желает быть племенным жеребцом на службе Бене Гессерит, но в действительности много раз исправно исполнял эту роль.

Любой отпрыск Атрейдесов по прямой линии мог обладать талантом, который пышным цветом обещал расцвести в Теге.

На что ушли месяцы, годы и дни? Наступил еще один сезон сбора урожая, а Община до сих пор находится в тисках страшной угрозы. Только теперь до Одраде дошло, что давно наступило утро. По коридору сновали люди. С кухни доносился запах жареных кур и тушеной капусты. Все нормально. Централ жил своей обычной жизнью.

Но что могло быть нормального для того, кто жил в воде в грезах Верховной Матери? Дитя Моря не могло забыть Гамму, головокружительные запахи, дух морских водорослей, выносимых на берег прибоем, освежающий озон, делавший каждый вдох наслаждением, и великолепную свободу в окружающих людях, прорывающуюся наружу в каждом слове и жесте. На море все разговоры приобретали необыкновенную глубину, которую Одраде никогда не сможет забыть. Даже безобидная болтовня на фоне неумолчного говора океана приобретала скрытый важный смысл.

Одраде ощутила, что должна, просто обязана напомнить себе чувство собственного тела в волнах того моря из ее детства. Надо восстановить силы, которыми она обладала тогда, черпать мощь, которой она пользовалась в то невинное время.

Опустить лицо в воду, изо всех сил задержать дыхание и плыть по волнам сейчас, чтобы смыть горести и тревоги, смыть боль. Это было лечение стресса, сведенное к своей первоначальной сути. На Одраде нахлынул небывалый покой.

Дитя Моря предупреждало, и оно же восстанавливало силу. Отказываясь признать это, Одраде тем не менее отчаянно нуждалась теперь в восстановлении сил.

Сегодня ночью Верховная Мать, словно в зеркало, посмотрелась в окно и поразилась тому, насколько возраст и ответственность в соединении с усталостью иссушили ее щеки и заставили опуститься уголки рта: чувственные губы стали узкими, вытянулись некогда округлые черты ее милого лица. Одни только синие глаза горели прежним неукротимым огнем, да и тело оставалось стройным и мускулистым.

Повинуясь подсознательному импульсу, Одраде нажала на кнопку с символом вызова и вгляделась в изображение, появившееся на поверхности рабочего стола: стоящий на запасной взлетной площадке корабль-невидимка. Гигантское сооружение, наполненное хитроумными машинами и механизмами, существующее вне времени и пространства. За время своей стоянки корабль вызвал проседание грунта и стоял теперь в довольно глубокой яме. Корабль был огромен, двигатели работали еле-еле, только для того, чтобы обеспечить защиту от любопытных, особенно от Гильд-навигаторов, которые с удовольствием продали бы Сестер Бене Гессерит первому встречному.

Зачем ей понадобилось именно сейчас вызывать на рабочий стол изображение корабля-невидимки?

Только потому, что в нем в данный момент находились три человека: Сциталь, последний из оставшихся в живых Мастер Тлейлаксу, Мурбелла и Айдахо, сексуально повязанная пара. Они сохранили свою привязанность, которая впервые и возникла именно на этом корабле.

Для больших предприятий Бене Гессерит никогда не существовало простых и сразу понятных объяснений. Этот корабль-невидимка со своей смертельно опасной начинкой был очень большим предприятием и весьма дорогостоящим, пожирающим огромное количество энергии даже в нерабочем состоянии.

Подчеркнуто бережливый подход к этому предприятию говорил об энергетическом кризисе. Эта проблема была поручена Беллонде. Толстуха постоянно ругалась: «Мы и так уже обрезали все мясо до костей, резать больше нечего». Казначейство давно уже косо смотрит на Бене Гессерит. Остается только поражаться живучести Ордена.

В кабинет без предупреждения ввалилась Беллонда, держа под мышкой свиток ридулианской кристаллической бумаги. Она топала так, словно стремилась выместить на поле всю свою ненависть. Каждый шаг выражал: «Так тебя! И вот так, и вот так!» Она била пол только за то, что он оказался у нее под ногами.

Взглянув в глаза Белл, Одраде почувствовала холод и стеснение в груди. Беллонда с грохотом швырнула на стол свиток.

— Лампадас! — крикнула Беллонда, вложив в голос всю свою муку.

Одраде не было нужды заглядывать в записи. Кровавая ванна Дитя Моря стала явью.

— Кто уцелел? — глухо и с усилием выдавила из себя Верховная Мать.

— Никто. — Беллонда упала в кресло-собаку рядом со столом.

Вслед за Беллондой в кабинет вошла Тамалейн и тоже села рядом с Одраде. Обе Преподобные Матери выглядели совершенно убитыми.

Все тело Одраде — от груди до пят — сотрясла медленная волна дрожи. Верховная Мать не посчитала нужным скрыть это от собеседниц и наблюдателей; этот кабинет видел и не такие проявления эмоций.

— Кто сообщил об этом? — спросила Одраде.

Заговорила Беллонда.

— Сведения получены от шпионов ОСПЧТ; источник информации — Раввин, в этом нет никакого сомнения.

Одраде потеряла дар речи. Взор ее остановился на своде арки окна, за которым начался снегопад, снежинки весело кружились в воздухе. Да, страшная новость по иронии судьбы совпала с наступлением зимы, что придавало известию еще большую горечь.

Сестры были очень недовольны столь ранним приходом зимы. Необходимость заставила Управление Климатом резко, без переходов, снизить температуру. Никакого постепенного снижения, никакой милости к растениям, которые должны были сначала впасть в спячку, чтобы перенести наступление холодов. Каждую ночь температура падала на три-четыре градуса. Так что не пройдет и недели, как наступит мороз, который покажется всем нескончаемым.

Следствием внезапного похолодания стал туман. Одраде видела, как языки белесого тумана окутывали землю после закончившегося снегопада. Не поймешь, что за погода. Управление Климатом сместило точку росы ближе к среднесуточной температуре, и теперь туман сконденсировался в нескольких самых влажных участках. Туман поднимался от земли струйками, похожими на тюль, просачиваясь сквозь голые ветви деревьев сада, словно ядовитый газ.

В ответ на безмолвный вопрос Одраде Беллонда горестно покачала головой.

Лампадас — жемчужина среди всех планет, принадлежавших Бене Гессерит, планета, где располагалась самая лучшая школа Ордена, планета, превращенная в груду пепла и искореженного металла. Но… башар Алеф Бурцмали и его отборная гвардия? Они тоже все мертвы?

— Все мертвы, — сказала Беллонда.

Погиб Бурцмали, любимый ученик старого башара Тега. Погиб, и ничего не добился. Лампадас… великолепная библиотека, блестящие учителя, лучшие студенты… все ушло в вечность.

— Даже Луцилла? — спросила Одраде. Преподобная Мать Луцилла, вице-канцлер Лампадас, имела секретные инструкции покинуть планету при первых признаках катастрофы, унося с собой память как можно большего числа обреченных.

— Шпионы донесли, что погибли абсолютно все, — настаивала на своем Беллонда.

Это был леденящий душу каждой Сестры сигнал: «Вы можете стать следующими!»

Как могло человеческое сообщество, каким бы оно ни было, приобрести нечувствительность к подобной жестокости? Она представила себе беседу за завтраком на одной из баз Досточтимых Матрон: «Мы уничтожили еще одну планету Бене Гессерит. Говорят, убито десять миллиардов. Значит, за этот месяц мы уничтожили всего шесть планет, не правда ли? Вы не передадите мне сливки, дорогая?»

Остекленевшими от ужаса глазами Одраде еще раз пробежала текст сообщения. От Раввина, в этом нет никакого сомнения. Она осторожно положила донесение на стол и взглянула на своих советниц.

Беллонда — старая толстуха с багровым лицом. Ментат-архивариус. Сейчас она носит линзы, без которых уже не может читать, и ей наплевать, что станут об этом говорить. Она демонстрирует в хищной улыбке свои стесанные лошадиные зубы, и этот оскал выражает ее мысли лучше всяких слов. Она видела, как отреагировала Одраде на отчет шпионов. Белл начнет спорить о необходимости отмщения. Чего еще можно ожидать от человека с такими порочными наклонностями? Надо вернуть ее в состояние ментата, тогда она становится более склонной к полноценному анализу.

— Существуют обстоятельства, когда порок можно победить только пороком, — сказала Одраде. — Мы должны тщательно взвесить эту возможность.

Тамалейн подалась вперед, и Одраде взглянула на пожилую женщину. Там, собранная старая Там, прячущая свою собранность под маской критичного терпения. Узкое лицо, увенчанное короной снежно-белых волос: воплощение мудрой старости.

Одраде видела, что под обычной маской Тамалейн прячет свое отвращение к тому, что она видит и слышит.

В противоположность рыхлой полноте плоти Беллонды в Тамалейн была сухопарая монолитность, казалось, старуха состоит из одних прочных костей. Тамалейн продолжала держать в себя в форме, и ее мышцы, насколько это возможно, еще не потеряли былой силы и гибкости. Но в глазах старой Преподобной Матери застыло выражение, выдававшее ее с головой: то было чувство отчуждения, отчуждения от жизни. О, она еще внимательно наблюдала за происходящим, но что-то в ее облике говорило об отступлении, о близком признании окончательного поражения. Пресловутая интеллигентность Тамалейн приобрела злобный оттенок, основываясь преимущественно на старых наблюдениях и прошлых решениях более, чем на анализе текущих событий.

Одраде пристально посмотрела на кустистые брови Тамалейн. Они нависали над веками неопрятными клочками. Да, Шиана заменит Тамалейн.

Там понимает всю сложность проблем, которые предстоит решать, и достойно примет это решение Верховной. Когда придет время объявить о нем, то внимание Тамалейн, Одраде была в этом уверена, надо будет обратить на грандиозное предназначение Бене Гессерит.