Если информация чего-то стоит, она должна со временем перерастать в дела; время может быть иногда продолжительным, растягиваться на годы; чаще случается, однако, так, что все происходит за считанные дни, а порою и часы. То есть возникновение информации является лишь начальным этапом цепной реакции, которая, будучи вызвана к жизни, неизбежно распространяется во всех измерениях пространства, вовлекая в себя все новых и новых участников – будь то элементарные частицы, обрушивающиеся по склону камни, отдельные люди или целые государства.

Время! Вот что выходит на первый план, если речь идет о сохранении тайны. И те, кто привык иметь дело с закрытой и очень закрытой информацией, отлично понимают это.

Информация о небесном теле явно принадлежала к таким тайнам. И те, кто обладал ею, отлично понимали ее важность. Не потому, конечно, чтобы кто-нибудь не то чтобы поверил, но даже всерьез предположил существование угрозы; нет, ни в коем случае. А по той причине, что речь тут идет о политиках; а они, особенно в напряженные моменты бытия, как, например, в пору подготовки очередной предвыборной кампании, обязаны уметь – и действительно умеют по большей части – любое вновь возникшее обстоятельство, условие, происшествие и так далее использовать в качестве еще одного орудия своего нелегкого труда. Для этого нужны, самое малое, два действия: первое – правильно (то есть в свою пользу) интерпретировать новость, и второе – найти точный миг для ее оглашения (это нам известно по классике: «Сегодня рано, послезавтра – поздно»). При этом не имеет совершенно никакого значения, соответствует ли используемая информация истине полностью, либо частично, либо вообще не имеет ничего общего с действительностью: мы ведь живем в виртуальном мире, созданном и поддерживаемом политиками и прессой, и как-то ухитряемся совмещать веру в этот якобы существующий мир с той несомненной реальностью, какая постоянно дает о себе знать в вашем жилище, на улице, в магазине и так далее. Хорошо придумать или приспособить придуманное кем-то другим и вбросить вовремя – вот что требуется для успеха. И естественно, что такой странный (хотя и не вовсе новый) слух, как угроза из космоса, просто не мог, не имел права остаться не использованным политиками и в частности – президентом США для поддержки основного лозунга его сегодняшней политики полного ракетно-ядерного разоружения. Так что возникла необходимость как следует продумать способы использования этой информации, а также время атаки – тот день и час, до которого все, начиная с самого слуха, должно было содержаться в полном секрете.

Поэтому уже в то время, когда москвич со Столбовицем препирались по поводу дальнейших встреч неофициального гостя, у президента США собралось уже совещание, в котором участвовали советник президента по вопросам безопасности, государственный секретарь, председатель комитета начальников штабов, директор ЦРУ и только что прибывший в Вашингтон директор НАСА.

– Каким временем мы располагаем до того, как информация начнет прорываться наружу? Вообще о существовании тела и в частности – о том, что оно, как считают англичане, порой ведет себя… не вполне нормально?

С таким вопросом президент обратился ко всем четверым, хотя ответа ожидал прежде всего от своего советника.

Тот ответил, не задумываясь, – видимо, заранее успев просчитать все возможности:

– Если бы все зависело только от нас – можно было бы рассчитывать не менее, чем на месяц, если будет сохраняться существующая на сегодня обстановка. Однако мне представляется, что сохранить status quo ad praesentum на такой срок вряд ли возможно. Я имею в виду сам факт существования тела. Что же касается его… эволюций, то с этим несколько лучше: это могут определить только специалисты. Но все же…

После секундной паузы, никем не нарушенной, он продолжил:

– У нас имеется, я считаю, три возможных источника утечки. Прежде всего – сами астрономы. Здесь положение не кажется мне очень уж угрожающим. Строго говоря, информацией о теле обладают лишь три обсерватории. Мы находимся в постоянном контакте с ними. Им сообщена предложенная армией версия, которую пришлось, правда, вывернуть наизнанку. Согласно нашему варианту, тело представляет собою новейшую космическую разработку НАСА и военных, которая проходит испытания в обстановке строгой секретности, и поэтому какая бы то ни было информация о ведущихся наблюдениях, включая изменения траектории, представляет собою государственную тайну – со всеми соответствующими выводами. Хорошо это или нет, но до сих пор наблюдателям не удалось установить природу тела, и потому – верят они нам или нет, но доказательств противного они не имеют. Пока еще нет. К тому же, если говорить об астрономах, наша задача облегчается еще и тем, что телом нигде не занимаются их главные силы. В основном наблюдения ведет обсерваторская молодежь, а мэтры, кажется, рассчитывают подключиться позже – лишь в том случае, если реальность угрозы сделается очевидной.

Он отпил прохладительное из стакана; несмотря на то что кондиционер в Овальном кабинете работал вовсю, советнику показалось, что тут душновато, и он покосился в сторону застекленных дверей, что вели в розовый сад.

– Возможно, – использовал возникшую паузу директор ЦРУ, – что нам стоит прибегнуть к отвлекающему маневру. Скажем, в виде заказа на определенные исследования – обосновать должным образом, дать денег. А телом всерьез пусть занимаются люди НАСА – при помощи тех инструментов, что находятся в космосе. Так задача сохранения секретности упростится.

Директор НАСА согласно кивнул:

– Это был бы разумный ход.

– Джек, – сказал президент, – подумайте о том, кто и как сразу же этим займется.

– Я уже думал об этом, – ответил советник и, вздохнув, продолжил: – Второй источник и, как вы понимаете, главный – пресса. Сейчас она не жалуется на отсутствие тем: взвешиваются все «за» и «против» предстоящей Конференции и самого Соглашения. Однако в скором будущем они не смогут не заметить некоторого изменения тональности в тех материалах, которые мы им предоставляем. А такое изменение, видимо, неизбежно, поскольку уже сейчас представляется ясным, что все сроки нужно переносить – хотя бы до того времени, когда будет окончательно установлен подлинный уровень угрозы, представляемой телом. Ведь если мы через месяц, как предполагалось, официально договоримся о полном ядерном разоружении, а вскоре окажется, что арсенал потребуется нам для предотвращения опасности, то этот вопрос придется обсуждать со всеми участниками Конференции, подписавшими Соглашение. А это, как и обычно, приведет к дебатам и большому шуму в глобальном масштабе. Но как только такая смена ключей будет замечена – пресса набросится на нас, и вряд ли нам удастся предотвратить… Можно, конечно, ссылаться на Оклахомский опыт – но с тех пор прошло много времени, и возможности изменились: и наши, и средств информации, да и всей нации тоже. После одиннадцатого сентября ноль первого года…

– Не можем же мы заткнуть им рот, – проговорил госсекретарь.

– Никоим образом, – согласился советник. – Поэтому придется, видимо, прибегнуть к иному методу. К тому, который достаточно успешно применяется нашими – и не только нашими – ракетчиками: к методу ложных целей.

Объяснять суть метода никому из присутствовавших не понадобилось; но госсекретарь спросил:

– Что же вы предлагаете использовать в качестве ложной отвлекающей цели?

– Марсианская экспедиция, – сразу же ответил советник. – Завершение ее подготовки, старт, ход полета… Думаю, что этой пищи всем хватит достаточно надолго.

Директор НАСА слегка кашлянул, и все взгляды устремились на него.

– Ваше мнение? – спросил президент.

Директор поднял брови:

– У нас все развивается по графику. Я говорю о том, что касается техники: там проблем не возникает.

Однако тон его свидетельствовал о том, что проблемы есть – где-то в другом направлении.

– Что-то не так? Люди в порядке?

Директор помолчал прежде, чем ответить:

– Сейчас – с ними все хорошо. Но я, откровенно говоря, не представляю, как смогу отправить людей на Марс, не будучи уверен, что им будет куда вернуться. В корабельную гипотезу я, по совести признаюсь, не верю. Она наивна. Хотя, конечно, имеет право на проверку.

На этот раз молчание оказалось более продолжительным. Потом президент проговорил:

– Я вас не совсем понимаю, Джек. Вы что, действительно верите в возможность реальной угрозы? Хотя… представить себе, конечно, можно и такой вариант. И если встать на такую позицию – кто из нас решился бы на такой риск? Да, я все же понимаю вас. Ну а если послать к Марсу корабль без экипажа?

Главный астронавт усмехнулся:

– В этом нас уже обвиняли, когда речь шла о лунной программе, верно?

Генерал – председатель Комитета начальников штабов – сказал:

– Мне это представляется хорошей идеей. С небольшими коррективами. Если корабль можно послать на такое расстояние без экипажа… Полагаю, что вашу машину можно приспособить для беспилотного полета?

При этом он вопросительно смотрел на директора НАСА. Тот кивнул:

– Несколько сложнее, чем направить зонд на планету, но в наших возможностях. Опыта у нас достаточно, ничего нового придумывать не придется. Но все нужно пересчитать: нужны точные цифры – где и когда наш зонд (назовем его так) сблизится с телом, на какое расстояние, чтобы можно было обеспечить уверенный прием Землей данных; перед тем – решить вопрос: с посадкой, или только облет и возврат, или – выход на постоянную орбиту вокруг тела – если захват окажется возможен… Это при естественном варианте; а если все-таки мы имеем дело с кораблем, то на этот случай нужны необходимые средства защиты, поскольку возможны конфликтные ситуации. Одним словом, сразу же возникает чертова уйма достаточно сложных задач. И решить их придется в очень ограниченное время. Пока тело еще не приблизилось настолько, чтобы привлечь всеобщее внимание.

– Раз это возможно, – продолжал военный, – следовательно, послать его нужно. И представлять, что экспедиция стартует на Марс. Но отправить совершенно по другому маршруту. К этому самому телу. Чтобы заблаговременно понять – что же оно собой представляет в действительности. Корабль или камень? И если камень – почему он ведет себя не так, как полагается? Что на него влияет?

– Но у меня есть одно принципиальное условие, – проговорил директор НАСА, приопустив голову, словно собирался бодаться; набычился, как говорится. – Sine qua non, если уж мы тут блистаем знанием латыни. Принципиальное и необходимое.

– Валяйте, – приободрил его президент. – Слушаем со вниманием ваш ультиматум.

– Никакой экспедиции к Марсу. Ни малейшего блефа. Испытательный полет, как это и будет на самом деле. А вот о подлинной цели его, конечно, ни слова. Новые конструкции, новые технологии, новое все на свете – пиаровцы сделают из этого для публики настоящий пир души – и далеко не на пустом месте. Думаю, этого хватит, чтобы отвлечь внимание от какого-то заурядного небесного камня – если даже такое внимание возникнет.

– А если еще добавить что-нибудь пикантное, – подхватил госсекретарь. – Хороший скандальчик был бы самым лучшим, но в данном случае вряд ли подойдет: слишком уж круто. Но если закрутить что-нибудь романтическое… С любовью, соперничеством, может быть… Пусть будут тайны – только не военно-политические, а сердечные…

Шеф НАСА медленно кивнул:

– Я подумаю.

– Подумайте еще и вот о чем, – сказал военный министр. – Автоматика хороша, компьютеры еще лучше, но для настоящей разведки все-таки оптимально, если там будут люди. Компьютеры логичны, а жизнь часто бывает совсем другой. У вас же есть подготовленный экипаж; ну, пошлем хоть человека, а еще лучше – двух, для взаимного контроля и прочего. Опасно? Но они, между прочим, получают за риск не так уж мало. Но подумайте и о выгодах: личное наблюдение тела в непосредственной близости! Люди-то уж не спутают большой булыжник с космическим кораблем, верно?

– Видимо, так и придется поступить, – согласился директор НАСА.

– Но в таком случае, – усомнился шеф ЦРУ, – пресса получит информацию о направлении корабля, заинтересуется – и тогда к чему все?

– Никакого тела для них не существует, – возразил президент. – Вот и повод для введения на обсерваториях режима полной секретности. Что же до сенсации и интереса журналистов, то не станут же репортеры следить, глазея в телескопы, за полетом корабля, а если и будут, все равно ничего не поймут: ведь астрономы среди них вряд ли есть.

– А если это и на самом деле корабль? Русский? Вооруженный?

– Да будь я проклят, – сказал госсекретарь, – если я в это верю!

– А кто тут говорит о вере? – удивился разведчик. – Я тоже не стал бы ставить на такую вероятность – даже один к тысяче. Но такая версия существует. И если вам удастся ее опровергнуть, все мы будем вам бесконечно благодарны. А стопроцентно достоверный ответ смогут дать только люди.

– Вы можете поручиться, что ваш разговор с астронавтами не приведет к той самой утечке информации, которую мы хотим предотвратить? – спросил президент.

– Как за самого себя, господин президент.

– В таком случае я разрешаю вам ознакомить их с ситуацией. И с необходимостью полного молчания, разумеется.

– Ай-ай, сэр, – по-военному ответил директор.

После этих слов разговор на несколько секунд как бы уперся в стену молчания.

– Вы, советник, говорили о трех возможных источниках утечек, – напомнил хозяин кабинета. – О двух мы уже услышали.

– Третий источник, – сказал советник, – и, по-моему, самый вероятный, – это Россия. У меня нет пока сколько-нибудь четкого представления о том, как широк там круг информированных людей. Господин президент, вы разговаривали с их главой; какое впечатление произвел на вас этот разговор?

Президент ответил не сразу:

– Я бы сказал – странное. Открытого разговора на эту тему не было. Но когда я достаточно ясно дал понять, что нам известно о предполагаемой угрозе со стороны тела, он, мне кажется, несколько растерялся. Да, безусловно, он растерялся – но я так и не понял отчего: то ли его смутило или огорчило то, что мы обладаем этой информацией, то ли – это было бы в высшей степени странно, но именно так мне показалось, – потому, что сам он был совершенно не в курсе дела.

– Маловероятно, – покачал головой разведчик. – При их стремлении к гиперцентрализации власти… Нет, это кажется мне невозможным. При одном условии, разумеется: если против него не возникло какого-либо заговора.

– Вы думаете, такое возможно?

– Это было бы не первым примером такого рода.

– Но если президент не был даже поставлен в известность – значит сведения о существовании тела и об угрозе не могли разойтись там сколько-нибудь широко? Или их просто не приняли всерьез?

– Круг информированных людей, видимо, достаточно узок. Я сужу и по тому, что на интересующую нас тему мы не получили ни слова от московской и вообще российской агентуры – а в ней имеются и люди, как правило, хорошо информированные о событиях на верхах. Но в данном случае важно не только то, сколько людей информировано, но и – кто они. Какие цели могут преследовать, каким влиянием пользуются и в каких кругах… – Он усмехнулся. – К счастью, мы надеемся получить эти сведения незамедлительно – и при этом из первых рук. И для этого не придется даже выезжать за пределы округа Колумбия.

– Вы нас заинтриговали, – сказал президент. – Что вы имеете в виду?

– Тот хорошо известный вам факт, что глава русской оппозиции все еще находится в нашей стране. И ведет разговоры именно на эту тему.

– Мы тоже беседовали с ним, – добавил генерал. – Я думал, вы в курсе. Надеюсь, у нас не зреет заговор с целью свержения президента?

Все вежливо посмеялись. Разведчик сказал:

– Видимо, есть смысл побеседовать с ним здесь. По-моему, он будет очень рад такой возможности. Я как раз намеревался предложить советнику по безопасности принять гостя – неофициально, разумеется.

– Постойте. Он ведь не представляет здесь власть. Это его личная инициатива. Так, во всяком случае, меня информировали.

– Пока он ни словом не заикнулся о том, что визит его связан с какими-то поручениями президента.

– Да и сам президент при нашем разговоре ни словом не обмолвился о его визите сюда. Все это по меньшей мере странно.

– В таком случае, – снова вступил в обмен мнениями государственный секретарь, – остается невозможным говорить о приеме гостя кем-либо из официальных лиц. Да, он просил меня о встрече, но… Это оказалось бы серьезной обидой для президента России. Конечно, если кто-то столкнется с нашим гостем случайно…

– Поскольку случайность есть лишь результат хорошо подготовленного и тщательно замаскированного замысла… – усмехнулся разведчик.

– Поговорите с ним, – сказал президент. – Конечно, с учетом всего, сказанного здесь сейчас. Может быть, хоть что-то прояснится. Но независимо от этого, необходимо сразу же начать разработку операции «Зонд». Тело-то все равно приближается, независимо от того – знает об этом кто-нибудь на Земле или пребывает в сладостном неведении…